Geum.ru

И доклады разных лет

Вид материалаДоклад
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
Тадж aль-арус («Венец невесты»), в который его египетский автор, аз-Забиди, включил все, что счел нужным и полезным у своих предшественников – арабских лексикографов (главным образом аль-Фирузабади, XIV–XV вв.).

Такую работу Лэйн мог осуществить, только предприняв очередную, более длительную поездку в Египет. В решении финансовых трудностей, связанных с поездкой, Лэйну помог лорд Прудоу (позднее ставший герцогом Нортумберлендским). На этот раз Лэйн решает отправиться в Египет не один. Он берет с собой жену, гречанку, на которой он женился в 1840 г., и свою сестру, овдовевшую миссис Пул, вместе с ее двумя сыновьями, которым Лэйн заменил отца. С тех пор сестра Лэйна стала его постоянной спутницей.

В июле 1842 г. семья Лэйн отплыла в Египет на пароходе «Тагус». На этот раз Лэйн прожил в Каире семь лет, до 1849 г. Не будем утомлять читателя подробностями каирской жизни Лэйна, теперь уже умудренного востоковеда, отдающего все силы одному огромному труду, главы семьи, общепризнанного знатока Арабского Востока, общаться с которым считали за честь все арабисты, побывавшие в те годы в Каире. Наконец разбор арабской рукописи был завершен, и Лэйн начал составление своего словаря.

В 1849 г. семья Лэйн благополучно вернулась в Англию. Отныне ученый признан одним из «шейхов» европейских арабистов. На него посыпались почетные титулы, звания, награды. Но Лэйн упорно продолжает работу по составлению словаря. После двадцати лет кропотливого труда, в 1863 г., выходит первый том словаря, в 1865 г. л – второй том, в 1867 г. – третий, в 1870 г. – четвертый (однако из-за пожара, во время которого сгорел весь тираж, кроме одного экземпляра, приходится заново издавать его в 1872 г.), в 1874 г. – пятый. Шестой том был наполовину готов к 1876 г., когда Лэйн умер. Но оба племянника Лэйна, дети его сестры, а также и их дети стали востоковедами, и сын старшего племянника Стэнли Лэйн-Пул берется за доработку шестого тома, который благодаря его стараниям появился в 1877 г. Седьмой и восьмой тома вышли значительно позже – в 1893 г.

«Арабско-английский словарь» Лэйна вошел в золотой фонд мировой арабистики. Он до сих пор остается непревзойденным трудом подобного типа, и без него и сегодня не может обойтись ни один лингвист или литературовед, занимающийся арабским языком или арабской литературой.

Последние годы жизни ученого были годами подвижничества. Лэйн не позволяет себе отвлечься ни на минуту, понимая, что иначе ему не успеть завершить работу над словарем. Он почти не занимается другими делами. После ранней смерти в 1867 г. старшего из двух воспитанных пм племянников он берет в свою семью троих его детей. Один из них, Стэнли, прибавил к своей фамилии фамилию Лэйна.

Но жизнь замечательного ученого клонилась к закату. В последние годы его мучили обострившийся хронический бронхит и участившиеся приступы лихорадки. В августе 1876 г. завершился жизненный путь неутомимого исследователя, путешественника, ученого.

Но после выдающихся людей остаются их труды, с ними не умирают их авторы. Поэтому переведенная на русский язык книга о нравах и обычаях египтян первой половины XIX в. продолжает быть нужной, интересной, способной значительно обогатить наши познания о Египте и египтянах. Эта книга позволит нам лучше понять жизнь египетского народа и сегодня, ибо прошлое и настоящее тесно переплетаются в жизни современного Египта, в чем мы попытаемся убедить наших читателей.

Лэйн не случайно уделяет особое внимание исламу как образу мысли, на котором строится культура и уклад жизни большинства египтян. Большое научное и познавательное значение имеет в книге описание различных религиозных обрядов мусульманского населения Египта, в первую очередь обрядов, связанных с «пятью столпами ислама», т. е. с пятью главными требованиями мусульманского культа: исповеданием веры (ташаххуд), состоящим и принятии формулы «Нет божества, кроме Аллаха, и Мухаммед – Его пророк», молитвой (салат), постом (саум), паломничеством (хаджж) и благотворительной милостыней (закят).

Интересные сведения приводятся у Лэйна о хаджже – паломничестве в аравийский город Мекку, которое каждый мусульманин должен совершить, как требует Коран, хотя бы раз в жизни. В эпоху Лэйна путешествие паломников было сложным и утомительным – двигались пешком и на верблюдах (сейчас паломников, естественно, перевозят современные воздушные и морские лайнеры). Подробности о пути следования паломников мы узнаем у египетского историка аль-Джабарти. Он сообщал, что 3 августа 1798 г. (20 сафара по мусульманскому календарю) «были получены письма от паломников, извещавших о своем прибытии в аль-Акабу». Караван с паломниками шел от Каира к Суэцу, огибал Суэцкий залив, двигался по Синайскому полуострову, затем по побережью Акабского залива, проходил порт аль-Акаба и по берегу Красного моря доходил до Мекки. Из сообщения аль-Джабартн следует, что и возвращался караван через аль-Акабу. В то время в Каире уже находился Наполеон Бонапарт. Члены дивана, получив письмо, отправились к Бонапарту и испросили у него согласие на прибытие в Каир эмир аль-хаджжа. Бонапарт разрешил, но «при условии, что с ним прибудет лишь небольшое количество паломников, мамлюков и солдат». В хронике аль-Джабарти есть интересная деталь: эмир аль-хаджжем был Салих-бей – один из мамлюков египетского правителя Мухаммад-бея, занимавший до того должность представителя Порты. Паломники не поехали в Каир, сообщает аль-Джабарти, а из Бильбейса рассеялись по всей стране. Французы же 11 августа «заняли город Бильбейс и застали оставшихся там паломников. Они не причинили им вреда, а, напротив, отправили в Каир с барабанным боем в сопровождении солдат». Тем самым французы оказали паломникам уважение: сопровождение процессии барабанами или оркестром считалось, по турецким понятиям, особой почестью.

Хотя священные города мусульман – Мекка и Медина – находились в Хиджазе (на территории современной Саудовской Аравии), Египет играл в организации хаджжа особую роль. Оттуда в Хиджаз отправлялся огромный караван паломников, в числе которых были не только египтяне, но и мусульмане из других стран. Один из своеобразных обычаев, связанных с хаджжем, доживший до новейшего времени, – ежегодное изготовление и отправка в Мекку махмаля. Этот обычай, как считают арабские историки, появился в правление Шаджар ад-Дурр – единственной женщины, занимавшей египетский трон. Шаджар ад-Дурр была тюркской невольницей последнего аййубидского султана Египта, Наджм ад-Дина Аййуба, успешно боровшегося с крестоносцами во главе с Людовиком Святым. После смерти Аййуба она в 1250 г. заняла его трон, открыв новую эпоху в истории Египта – эпоху мамлюков, т. е. бывших тюркских и черкесских рабов, которые правили Египтом более 250 лет. Именно этой легендарной женщине и приписывают честь введения обычая с махмалем. Есть, правда, и другие версии. Так, по сообщению египетского историка Макризи (XIV–XV вв.), махмаль был впервые отправлен в Мекку мамлюкским султаном Бейбарсом в 1271–1272 гг.

Что же представляет собой махмаль? Лэйн не дает точного его описания, но оно имеется у других авторов. Как пишет египетский историк Ахмад Амин, это деревянный ящик пирамидальной формы, на который нанесены резные письмена и позолота. Его покрывают накидкой из красного атласа с вышитыми золотом аятами из Корана. Махмаль увенчан четырьмя шпилями из позолоченного серебра. По углам покрывала – серебряные шарики с кистями из тонких серебряных нитей. Внутри махмаля – подвешенные к его вершине два маленьких Корана в переплетах из позолоченного серебра. Со временем, у египтян сложился целый ритуал, связанный с махмалем, видимо заменивший беднейшей части населения страны обряд собственно хаджжа. Махмаль стал для египтян своеобразной святыней: он символизировал Каабу. Перед отправлением каравана в Мекку его возили на большом верблюде по улицам Каира. Во время этого шествия люди бросались к махмалю, чтобы поцеловать кисти, свешивающиеся с покрывала, считая, что таким образом они могут получить благословение. Как писал А. Амин, если им удавалось поцеловать махмаль, «они были горды так, будто поцеловали руку пророка». Шествие завершалось на площади Каирской цитадели. По сообщению египетского историка, при этом присутствовали представители султана, правительства, высшие духовные лица – уляма и эмир аль-хаджж. Эмир должен был поцеловать повод верблюда, на котором везли махмаль. Во время праздника палили пушки, звучали песнопения, специально предназначенные для этой церемонии. Аналогичный праздник устраивался и по возвращении паломников из хаджжа.

Когда Хиджаз завоевали ваххабиты, между ними и египетскими правителями разгорелся конфликт, так как ваххабиты не признавали ни махмаля, ни мавзолеев, ни кубб (букв. «купола») святых. О прибытии каравана паломников с махмалем в Мекку в 1806 г. (когда в Египте еще не знали о захвате священного города ваххабитами) аль-Джабарти сообщает: когда эмир аль-хаджж «встретился с аль-Ваххаби, тот его спросил, намекая на махмаль: “Что это у вас за обычай, которому вы следуете?” Мустафа Чауш ответил: “Этот обычай восходит к отдаленным временам. Махмаль является как бы знаменем, под которое собираются паломники для совершения хаджа”. Аль-Ваххаби сказал: “Больше этого не делайте и с махмалем не приезжайте, а если вы в другой раз явитесь с ним, то я его уничтожу”». Ваххабиты боролись против обычая с махмалем, считая его бид‘а, непримлемым нововведением, языческим заимствованием в исламе. В конце концов ваххабиты разрешили египтянам сохранить этот обряд, но с условием, что они не будут ввозить махмаль в Хиджаз. Изготовление махмаля было экономически выгодным делом для египетских правительств. В Каире этим занималась специальная мастерская, которой ведал крупный государственный чиновник.

Интересно сопоставить эти рассказы с сообщениями других путешественников. Еще в 1739 г. каирский караван паломников был описан ирландским богословом Ричардом Пококом. Он, в частности, сообщал, что ткани, которыми покрывают Каабу и гробницу пророка в Медине, ткались в Каире в течение всего года, а на третий день после начала ид аль-фитр (праздника разговенья после поста) их переносили в мечеть аль-Хасана. В этот праздничный день собирались «все шейхи из мечетей и различные купеческие гильдии… неся впереди свои флаги». Затем следовало красочное описание чувств, испытываемых толпой при виде священных тканей: «Одни были безумны или, казалось, пребывали в состоянии религиозного экстаза, совершая тысячу движений руками и головой; на некоторых не было ничего, кроме обычного нижнего белья, другие падали без чувств, совершенно бездыханные». О верблюдах, несших махмаль, Покок писал, что их «специально выращивают для церемонии и не используют ни на что другое, почитая их священными. Меня уверили также, что в своем религиозном фанатизме турки подбирают слюну, падающую из их рта. Верблюд почти целиком покрыт парчой и богато расшитыми тканями. Следом за ним идут еще три верблюда, упряжь которых не уступает упряжи первого, а затем и еще шесть верблюдов, в седлах которых сидят юноши».

Покок рассказывал, что караван останавливался на три дня в трех-четырех милях от Каира, а затем стоял лагерем на озере. «Нет ничего прекраснее, чем этот лагерь. Все знатные люди раскидывают свои шатры и проводят время в пиршествах. Туда приходят и все городские жители, чтобы принять участие в празднике, и вечер оканчивается иллюминацией и фейерверком».

В конце XVIII в. сборы каравана из Мекки описывал англичанин Джозеф Питтс. Караван «разделяется на многие котторы (а точнее, каттары. – В.Н.), или “cодружества”, из которых каждое имеет свое имя и включает несколько сотен верблюдов. Каждый коттор идет вслед за другим, как в войске. Во главе коттора находится какой-нибудь важный сеньор или офицер, он восседает на носилках, поддерживаемых двумя верблюдами, одним спереди, другим сзади, носилки же застланы тканью, пропитанной воском, а сверху еще зеленым сукном, положенным очень изящно… Во главе каждого коттора идет также вьючный верблюд, который несет казну. У верблюда с обоих боков подвешено по колокольчику, и звон этих колокольцев слышен издалека. У некоторых верблюдов вокруг шеи, а иногда и вокруг ног тоже подвешены маленькие круглые колокольцы; звук их, смешиваясь с пением погонщиков (они идут пешком за верблюдами), создает весьма приятный шум…». О караване, отправившемся в Мекку из Алжира, Питтс сообщал, что его формирование заканчивалось только в Каире. Так что Каир был своего рода сборным пунктом для паломников из Северной Африки.

Вообще все паломники-мусульмане в те времена отправлялись в Хиджаз двумя путями. Путешествие в Хиджаз сушей длилось 40 дней. Паломники, которым такое утомительное путешествие было не под силу, плыли Красным морем в Джидду, а оттуда добирались до Мекки.

Ритуалы, связанные с отъездом каравана, привлекли внимание и Клот-бея. Он, в частности, сообщал: «Махмиль, имущество эмира-эль-хаджи (начальника над поклонниками), ящик, заключающий в себе сокровище, посылаемое султаном к гробу пророка, кизхве (кисва. – В.Н.), рубашка из черного шелка, вышитая серебром в Каире и назначенная на покров святой Каабы, – все это торжественно несут на равнину Хашуи, на севере от Каира, и оттуда направляют путь к озеру поклонников (Биркет-эль-Хаджи), последнему привалу, где собираются поклонники и оттуда уже окончательно отправляются в путь».

Наряду с паломничеством непременными обязанностями мусульманина (даже более важными, чем хадж, в силу своей своей общедоступности) считаются молитва и пост.

Священный Коран предписывает совершать молитву пять раз в день. Сама молитва требует определенной подготовки. К ней нельзя приступить, не совершив ритуального омовения. На тот случай, если воды нет, ее разрешается заменить песком. Молитва совершается обязательно на молитвенном коврике или любой заменяющей его подстилке. Мусульманин во время молитвы должен повернуться лицом к благородной Мекке – святому городу мусульман.

Первая молитва – салат алъ-фаджр, «молитва на заре», – совершается между четырьмя и пятью часами утра. Последняя молитва – салат аль-магриб, «молитва на заходе солнца». Пожалуй, самая значительная молитва – салат аз-зухр, «полуденная молитва». Если в современном арабском мире не все верующие соблюдают полностью все заповеди ислама, то полуденную молитву совершает большинство. В этот час в Египте, так же как и в других арабских странах, закрываются магазины и лавки. На улицах останавливаются машины, и можно видеть, как водитель, выйдя из машины, раскладывает на мостовой коврик, снимает обувь и, повернувшись в сторону Мекки, замерев, шепчет молитву, а затем совершает положенные коленопреклонения и поклоны – ракаты. В 60-е годы такую картину мне часто приходилось видеть и в Каире. В сегодняшней столице Египта, задыхающейся от выхлопных газов, страдающей от автомобильных пробок, дефицита места и невероятной перенаселенности, в жаркий полдень не до молитвы. Горожан больше занимают земные заботы.

Египет по сравнению с другими арабскими странами всегда был страной с высоким уровнем религиозности. При современном ритме жизни трудно вставать на «молитву на заре». Однако, когда я учился в Каирском университете и жил в аль-Мадина аль-Гамиийа (университетском городке), меня нередко будили по утрам распевные моления группы египетских студентов (правда, их было немного), которые во главе с одним из них, выступавшим в роли имама, становились в коридоре и выполняли положенный обряд.

…Как-то в рамадан, месяц мусульманского поста, я проснулся еще до зари и отправился бродить по пустынным улицам Каира. В одном из кварталов города мне встретился человек в праздничной галябийе. В левой руке он держал бубен, ритмично бил по нему деревянной палочкой и при этом громко пел. Это мусаххарати, которого можно встретить в Египте только во время рамадана. Данный персонаж египетской народной жизни существует много веков. Его прозвание происходит от слова сухур – так называется предрассветное время, когда мусульмане в последний раз могут принимать пищу. Как известно, в рамадан верующие не имеют права принимать пищу от восхода до захода солнца. Ислам требует даже, чтобы истинно верующий человек не только не ел, но и не пил в течение всего дня. По мнению наиболее рьяных блюстителей мусульманского закона, даже сглатывание слюны является прегрешением против веры. Определить с точностью время восхода и захода солнца всегда было трудно, поэтому со времен средневековья в больших городах мусульманского мира за этим следили специально выделенные люди, а всему населению давал об этом знать выстрел пушки. В Каире пушка была установлена на горе аль-Мукаттам. Традиция эта сохранилась и по сей день, хотя существуют и радио, по которому передают соответствующие сигналы, и календари, точно указывающие время восхода и захода солнца.

Как только появляются первые лучи солнца, наступает время имсака – воздержания от приема пищи. Поэтому мусаххарати незадолго до рассвета будит людей на сухур. С началом сухура стреляет и пушка. Мусаххарати ритмично ударяет в бубен деревянной палочкой или кожаным жгутом. Мусульмане находят особое очарование в песнях, которые он при этом исполняет. Мусаххарати трудится весь рамадан, а во время ид аль-фитр заходит в дома жителей своего квартала, которых он будил в течение месяца, чтобы собрать плату за работу.

В рамадан часы работы учреждений и предприятий сокращены, да и работа, видимо, не больно клеится. Решить какую-нибудь важную проблему во время рамадана – дело безнадежное. С работы все идут чуть живые: только бы добраться до постели. Зато вечером наступает пора веселья. Все с нетерпением ждут пушечного выстрела – сигнала к ифтару, когда разрешается прием пищи. На улицах начинают работать кафе и рестораны, аппетитные запахи разносятся с многочисленных тележек: уже ждут клиентов готовые блюда, и прежде всего фуль медаммес – блюдо из египетской коричневой фасоли.

В рамадан люди питаются лучше, чем обычно. Для бедного человека месяц поста – месяц маленьких радостей. Принято готовить некоторые блюда, которые входят в лявазим рамадан – «обязательное меню рамадана». Среди них сладости, в том числе кунафа. Для Египта (а также для Сирии) кунафа, пожалуй, такое же любимое национальное блюдо, как фуль медаммес. Кунафу готовят следующим образом. Сначала приготовляют негустое тесто. Затем раскаляют сковородку на огне и выливают на нее тесто тонкими струйками из сосуда с дырочками. Так довольно быстро готовится своеобразная лапша. Если хотят, чтобы она была румяной, на сковородку предварительно наливают масла. Затем лапшу обычно смешивают с толчеными грецкими орехами и фундуком, добавляют сахар, поливают розовой водой. Сложив эту смесь на сковородку, ее поливают жиром и греют на медленном огне, в результате чего получается кушанье, напоминающее запеканку.

В Каире существуют известные всему городу кафе, которые славятся приготовлением того или иного народного кушанья. Если вы полистаете произведения египетских писателей 1920–30-х годов, наверняка встретите упоминание о том, что самую лучшую кунафу в Каире можно было отведать у сейида Али аль-Канафани около Баб аль-Мутавалли. Это кафе сохранялось там и во время моей учебы в Каире. В лявазим рамадан кроме фуль медаммес и кунафы входят также атайиф (или катайиф в литературном варианте) – сладкие пирожки и амар ид-дин (в литературном варианте – камар ад-дин) – сушеные абрикосы, или абрикосовая пастила.

В Египте мне не приходилось видеть, чтобы открыто нарушали пост, хотя, конечно, у себя дома многие нарушают его. Старики жалуются на современную молодежь, которая не прочь тайком перекусить в течение дня. Не соблюдают пост и в семьях египетской элиты. Но что творилось у входа в студенческую столовую университетского городка перед выстрелом пушки, возвещающим ифтар! Мне очень нравилось ходить к началу ифтара в эту столовую, затесавшись среди студентов. Как только счастливый момент наступал, и двери столовой открывались, студенты, толкая друг друга, шумно устремлялись к стойке, стуча металлическими подносами, а по другую сторону стойки толстые усатые раздатчики быстро принимались за дело: один набирал черпаком с длинной ручкой похлебку, выливал ее в металлическую миску и ловко запускал миску по поверхности стойки в руки очередному студенту, второй таким же образом отправлял ему миску с рисом и куском дымящейся буйволятины. Если раздатчик по недостаточному проворству признавал во мне иностранца, он сбивал темп, долго щупая пальцами мясо в котле, выбирая кусок получше. На третье – два финика, апельсин или банан.

Рамадан – месяц активного общения людей, хождения в гости. Он создает иллюзию всеобщего равенства, вызывая к жизни демократические идеалы ислама. Бедный чувствует себя равным с богатым: ведь все постятся и все едят лявазим рамадан. Этому чувству способствуют некоторые меры, например организация так называемых народных сеансов в кино поздно ночью. На такие сеансы все билеты продавались по одной, самой дешевой цене. Можно успеть сесть на балкон, где билеты самые дорогие, и в течение трех часов можно чувствовать себя «беем». Во время рамадана кипит жизнь в ночных клубах и варьете: программы продолжаются далеко за полночь, состоятельные каирцы позволяют себе веселиться до утра.

В конце рамадана, по окончании поста, наступает ид аль-фитр аль-мубарак – «благословенный праздник разговенья», или алъ-ид ас-сагыр – «малый праздник». В это время устраиваются пиршества, в дом приглашают гостей. Для разговенья в Египте принято непременно подавать к столу сушеную рыбу – бакаля (она похожа на треску), а также сладкие пирожные – кахк. Гостей угощают блюдом из теста с молотым мясом и бараньим бульоном, обязательно подают шоколад и конфеты. По правилам полагается, чтобы перед праздничной трапезой факих, законовед-богослов, прочитал из Корана.

В своей книге Лэйн справедливо отводит много места египетским праздникам, связанным с культом святых. Они и сегодня играют огромную роль в жизни египтян. Первоначально исламу культ святых был неизвестен. Более того, человек, по мусульманскому вероучению, не способен иметь какие-либо особые качества, которые возвышали бы его, выделяли из общей массы, ибо только Аллах действительно всемогущ. Даже пророки, через которых Бог передает людям Священное Писание и которые способны творить чудеса –