Geum.ru

Н. Д. Зверева Расстрельные 30-е годы и профсоюзы

Вид материалаРеферат

Содержание


6. Именем демократии, или Продолжение фарисейства
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   ...   39

6. Именем демократии, или Продолжение фарисейства



Кульминацией в работе VI пленума ВЦСПС стали выборы секретариата и президиума. Особым накалом отличалась борьба мнений вокруг кандидатуры первого секретаря ВЦСПС. Участники пленума на всех заседаниях дружно демонстрировали неприятие Шверника в этой роли – даже при положительных оценках его человеческих и большевистских качеств. Но все понимали, что при всех демократических лозунгах этот вопрос будет решаться в высших эшелонах власти – в ЦК ВКП(б) и лично Сталиным.

Вероятно, поначалу не исключалось, что Шверник может быть заменен. Сталин, как фокусник, всегда имел в рукаве запасные фигуры. Зная о настроениях участников пленума, он мог выдвинуть в качестве альтернативы на пост первого секретаря ВЦСПС Андреева. Вполне возможно, что первоначально такие планы были, и они дошли до ушей профсоюзников. Иначе трудно понять то единогласие всех выступавших, которые выражали просьбу к ЦКВКП(б) направить Андреева для руководства профдвижением. К этому выводу подталкивает и тот факт, что сам Андреев, присутствовавший на заседаниях, молча выслушивал все эти требования, не пытаясь остановить выступающих, дать им разъяснения на этот счет. Очевидно, он и сам не знал, как повернется дело. Вероятно, Сталин предусматривал разные варианты событий и держал руку на пульте, чтобы дать ход тому или иному сценарию – в зависимости от того, каким будет настроение пленума, насколько он будет управляем. Не исключено, что единодушное желание пленума иметь своим руководителем Андреева могло даже обеспокоить вождя. Хотя Андреев давно уже доказал свою преданность Сталину, поддержав его в борьбе со всякого рода «уклонистами» от генеральной сталинской линии, но в прошлом у Андреева имелись два обстоятельства, которые склоняли чашу весов не в его пользу. Во-первых, будучи одним из самых молодых членов ЦК, Андреев в период дискуссии о профсоюзах в 1920-1921 годах голосовал за платформу Троцкого. Этот факт держал Андреева «на крючке» у Сталина, и он предпочитал всегда иметь его в поле зрения, рядом, под рукой, но не впуская в свой ближний круг. Другим обстоятельством был опыт работы Андреева в профсоюзах в начале 1920-х годов, когда они чувствовали свою силу. А Сталину, очевидно, не хотелось, чтобы во главе профдвижения стоял крепкий лидер, который мог бы превратить профсоюзы в мощную влиятельную организацию – при условии, конечно, если бы партия это ему позволила. Однако это в планы Сталина не входило: сильные профсоюзы ему были не нужны – более того, нежелательны, так как они могли бы стать потенциальной угрозой партии и государству, (достаточно заглянуть вперед, в будущее, и вспомнить польскую «Солидарность» 1970-х годов).

Возможно, как запасной вариант – при условии, если пленум будет резко сопротивляться назначению Шверника, фигура Андреева и сделала бы шаг на шахматной доске, но этот ход для Сталина был менее желателен. Однако пленум удалось убедить в нужном варианте, и тут ключевую роль сыграл Каганович.

Примечательно, что вплоть до 14 мая Каганович никак не реагировал на просьбы выступавших «дать им тов. Андреева». Лишь однажды, накануне предпоследнего заседания он попросил одного из профсоюзников не сводить выступление к этому требованию. И на следующий день он не сразу приостановил хор ходатаев. Был ли в этом определенный умысел, или Каганович ждал твердого указания вождя по поводу кандидатуры первого секретаря ВЦСПС, и оно поступило только 14 мая? Как бы то ни было, лишь тогда, перед самым голосованием, Каганович заявил, что ЦК партии не может пойти на то, чтобы «тов. Андреева вам сейчас дать». «Было бы лучше, если б тов. Андреев пришел в ВЦСПС? – задал риторический вопрос Каганович. – Я был бы фарисеем, если б сказал, что было бы не лучше, потому что тов. Андреев знает дело, его качества всем известны». Далее Каганович обосновал отказ партии, сославшись на загруженность Андреева и других секретарей ЦК ВКП(б), и попросил не включать кандидатуру Андреева в бюллетень для тайного голосования. Пленум был вынужден согласиться. «Вы лучше скажите, кого можно из своей среды выдвинуть, – играл в демократию Каганович. – Мы убеждены, что вы имеете возможность обойтись без помощи извне». Однако у него была своя задача – обеспечить проведение линии партии в профдвижении. «Мы с тов. Андреевым не выполним своей задачи, если мы здесь не дадим прямого совета, не дадим направления» – Каганович убеждал участников пленума на предыдущих заседаниях. Методом убеждения он действовал и на этот раз, давая возможность высказаться всем желающим. В этом был свой расчет: дать людям расслабиться, сбросить напряжение, раскрыться. И Каганович своего добился. «Тут люди... расстегнули немножко свои френчи, костюмы и правду сказа-пи, – заметил Каганович. – Люди высказывались чистосердечно, но одни с маслицем, другие со сметаной, но все-таки говорили правду». Нla ото и рассчитывали посланцы партии. Им хотелось прощупать каждого, узнать, кто чем дышит. И им это блестяще удалось. «Мы с Андресным понаблюдали за пленумом, немножко посмотрели список людей, познакомились с работниками и можем уверенно сказать, что в составе ВЦСПС есть люди, которые, если им дать некоторый аванс, могут быть выдвинуты и в секретариат, и в президиум ВЦСПС, чтобы бороться за выполнение тех задач, которые поставлены в резолюции. Люди есть у вас. Необходимо только смелее подходить к делу, к выдвижению людей. Мы убеждены, что и по вопросу о первом секретаре ВЦСПС вы имеете возможность обойтись без помощи извне».

Каких же «людей» нашли для выдвижения на пост первого секретаря посланцы партии? Оказалось... все того же Шверника, который, но их мнению, не исчерпал своих возможностей. Именно ему и посвятил свою речь Каганович. Очевидно, такую установку он получил от вождя, с которым он скорее всего общался накануне, в день, свободный от заседаний. Можно уверенно сказать, что перерывы между заседаниями, свободные дни в работе пленума были нужны для ознакомления Сталина с документами пленума, с донесениями о событиях, которые там происходили. И, конечно, время еще нужно вождю для того, чтобы определиться с кандидатурой профсоюзного вожака. Было решено оставить Шверника. Но сначала надо было убедить пленум. «Здесь очень резко критиковали тов. Шверника, секретариат, – признал в своем выступлении Каганович. – Да, и ЦК партии считает, что у тов. Шверника ряд недостатков, о которых здесь говорили... При общем подъеме активности пленума ВЦСПС и всех профсоюзных организаций, при поддержке секретариата и президиума ВЦСПС, при подтяжке самого тов. Шверника он справится с задачами».

Еще 13 мая существовала видимость «свободного» выбора первого секретаря. Продолжая играть в демократию, Каганович предлагал участникам пленума: «Вы должны подумать – оставить ли Шверника первым или будем разговаривать... Это вы будете решать в конце, но ведь у вас 5 секретарей. Если говорить о том, чтобы менять, так называйте фамилии».

Пленум явно не был готов к такому повороту событий. Тем не менее один из выступавших нерешительно назвал некоторые фамилии – Стриевского, кандидата в члены ЦК ВКП(б), Волкова. На следующий день, 14 мая, все больше высказывалось желание получить руководителя «со стороны», не останавливаясь даже перед... кооптажем, против которого так страстно высказывались профработники все предшествующие дни. Пришли к общему мнению – оставить секретариат в количестве 5 человек, а состав президиума сократить до 15. За это дружно проголосовали, но с кандидатурой первого секретаря произошла заминка. И тут большую речь произнес секретарь ЦК ВКП(б) Каганович. Он дал развернутую характеристику Шверника, а также мотивировку его выдвижения на высокий профсоюзный пост. «Он старый большевик и с точки зрения партийной линии, ленинско-сталинской линии, партия знает его как верного борца за линию партии от начала до конца». Таким образом, преданность ленинско-сталинской партии имела определяющее значение для выбора руководителя профдвижения.

Каганович, как искусный художник, создавал на глазах зала красочный портрет Шверника: «он отличается добросовестностью, он не соврет, он честный человек, он хитрить не будет, вилять не будет, обманывать не будет, промолчать может – это верно (смех в зале), но не обманет. Умеет с массами разговаривать, ставить вопросы. Он учтет критику. Он в своей речи показал, что критика не ослабила, а укрепила его мышцы. Мы все в ЦК убеждены, что он может, что он не исчерпал своих запасов»3. Слова «мы все в ЦК убеждены» говорили о многом и имели решающее значение для пленума, участники которого практически все были коммунистами, а решения партии для них обязательны. В тон Кагановичу на предпоследнем заседании пленума выступил, наконец, и Андреев: «Если бы вы настаивали, чтобы вам дали другого первого секретаря, я расценивал бы это как слабость. Больше верьте в собственные силы». Андреев заявил, что Шверник своей работой слабости исправит, что у него есть «и очень большие хорошие качества», он – «абсолютно преданный партии человек». На первое место в характеристике Шверника вновь была поставлена его преданность партии. Андреев назвал и другие его положительные черты: чуткий, умный, способный правильно понять и поставить вопрос, у него «все качества, которые необходимы большевику-руководителю». Вместе с тем Андреев отметил, что Швернику «не хватало руки, не хватало настойчивости». Андреев убеждал пленум в том, что не обязательно после жесткой критики менять руководство. Он прагматически напомнил, что до съезда профсоюзов СССР остается 4-5 месяцев. «Почему не попробовать до съезда профсоюзов оставить это руководство? Разве можно бросаться такими работниками? Надо попробовать его в новой обстановке при общей помощи. Тов. Шверник может дело повести по-другому». Чтобы сломить возможное сопротивление зала, Андреев подчеркнул временный характер такого решения. «Вам не заказано на вечность избрать тов. Шверника первым секретарем... Вы его изберете, и до съезда надо посмотреть». Эмиссары партии действовали методом кнута и пряника. Кнут – это постоянное подчеркивание, что они выражают волю партии, а следовательно, говорят от имени власти. В качестве пряника предлагалось обещание: «Мы все должны помочь тов. Швернику, и ЦК партии поможет и всячески помогал, только ВЦСПС не использовал помощь ЦК». Как ловкие фокусники, Каганович и Андреев манипулировали залом для достижения своей цели – оставить Шверника у руководства профдвижением. Очевидно, таков был сталинский заказ.

Принуждение осуществлялось за ширмой демократии. Играя в свободу выборов, Каганович заявил: «Останется Шверник или нет, во всяком случае я выступаю "за", но мы никакого давления не хотим, мы решили вопрос тем, что дали направление ВЦСПС». И тут же добавил: «Это тов. Шверник в своей работе учтет и будет учитывать». Предоставляя на словах право профсоюзным работникам самим решать судьбу первого секретаря, Каганович и Андреев «ненавязчиво» вели свою линию, заверяя присутствующих, что Шверник учтет критику, что надо развернуть работу к съезду профсоюзов СССР, чтобы преодолеть следующий, более высокий барьер. «Мы сейчас с вами разговариваем языком мирным», – предупредил Каганович участников пленума. При этом в своих выступлениях Каганович и Андреев педалировали, что излагают мнение ЦК партии. «Мы, ЦК, считаем, – заявил Каганович, что задачи в нынешнем составе, когда во главе будет стоять тов. Шверник, вы выполните. Я произнес свою речь применительно к определенному лицу – тов. Швернику, а в отношении других можно произнести другую речь. Этот вопрос вы можете обсудить». Итак, участникам пленума недвусмысленно дали понять, по какому полю идти: кандидатура Шверника больше необсуждаема, а остальных дозволено обсуждать. В разговоре была поставлена точка. Поиграв в демократию, Каганович твердо заявил: «Я убежден, что тов. Шверника надо оставить первым секретарем». Предупреждая ответную реакцию зала, Каганович заметил: «Вы можете сказать: растравили нашего брата, мы размахнулись, а ударить не по кому...» Товарищи, которые выступали против тов. Шверника, могут подумать: «Как же я с ним работать буду, что теперь со мною будет, заест меня». Каганович тут же поспешил успокоить участников пленума: «Вы прекрасно знаете тов. Шверника, знаете, что этого не будет... Тов. Шверник не такой человек, чтобы считаться с этим. Он понимает, что дело было партийное, честное, большевистское». Каганович указал и на пользу критики, которая явилась «ощущением ветерка». «Критикой вы внесли оздоровляющее начало», – успокоил зал Каганович. Всем было дано понять, что именно Швернику предназначена роль первого секретаря ВЦСПС. «Если бы вы не сумели обеспечить настоящего большевистского руководства миллионами – это будет предательством партии», – заявил Каганович на комиссии пленума, в более узком кругу. После такой угрозы настроение участников пленума изменилось. Зал понял, что сражаться бесполезно. Кандидатура Шверника за № 1 вошла в список для тайного голосования по выборам секретариата. Из 8 выдвинутых претендентов в секретариат большинством голосов прошли 5: Шверник, Москатов, Николаева, Егорова, Брегман, причем против Шверника было подано меньше всего голосов – 3. Это был наилучший результат. Против других, кроме Москатова, было подано гораздо большее число голосов.

Таким образом, посланцы партии прекрасно выполнили свою миссию: и «демократию» соблюли, и продавили нужные кандидатуры. В театре миниатюр все фигуры были расставлены по желанию главного кукловода. При видимости демократического выбора профсоюзам была навязана в качестве первого секретаря ВЦСПС кандидатура раскритикованного в пух и прах Шверника, который задержался на этом посту в общей сложности почти 12 лет. Выборы проходили при отсутствии кворума. Как сообщил член ВЦСПС Максимов, в зале находилось к моменту выборов 50 членов и 15 кандидатов в члены ВЦСПС. Шверник поспешил добавить, что несколько человек еще не пришли. А дальше началось странное жонглирование цифрами. Шверник заявил, что состав членов пленума уменьшился на 10 человек. «А где остальные 140?» – спросил Лозовский. Что же ответил Шверник? «Ряд людей дали телеграммы, что не могут приехать». Кто-то из зала подсказал, что некоторые члены пленума уехали, с трудом назвали трех человек – Новикову, Орлову, Ковалевич. Между тем на одном из заседаний комиссии пленума Лозовский озвучил несколько иные цифры потерь: из общего состава пленума выбыло 22 человека (включая кандидатов), из состава членов президиума выбыло 11, из 16 его кандидатов – 11.

Учитывая такой дефицит голосов, пленум проголосовал за предоставление права решающего голоса кандидатам в члены ВЦСПС. В конечном счете бюллетени для тайного голосования получили 87 человек: 65 членов и 22 кандидата в члены ВЦСПС.

Партия могла гордиться своим избранником Шверником: он умело маневрировал в опасной обстановке. Таинственное исчезновение 22 человек, ранее выбывших из состава ВЦСПС, и 19 из тех, кто приехал на VI пленум, отметился в регистрационных списках, обеспечив таким образом хотя бы подобие кворума, и почему-то не участвовал в его заседаниях – это была, пожалуй, самая главная загадка пленума. Ключ к отгадке дают стенограммы двух последних заседаний пленума, его материалы и, в частности, регистрационные списки. Один из них – обрамленный корочками и оформленный как «дело», имеет штамп «Центральное архивное управление НКВД СССР». Так приоткрылась одна из тайн появления некоторых документов VI пленума ВЦСПС в фондах ГАРФ, и стало понятно, под колпаком какой организации проходила работа пленума, кто входил в число «приглашенных» и заполнял зал и в каком направлении исчезла часть его участников сразу же после приезда на пленум.

Между тем газеты, начиная с «Правды», сообщали о крутом повороте в деятельности профсоюзов. «Известия» 16 мая посвятили завершившему свою работу пленуму ВЦСПС целую полосу с портретом и докладом Шверника (в сокращении). Профсоюзная газета «Труд» опубликовала постановления пленума. Средства массовой информации взахлеб говорили о повороте профсоюзов в сторону широкой демократии. О том, какие драматические сцены происходили за стенами Дворца труда, широким профсоюзным массам было неведомо. Да и до сих пор пока не опубликованы стенограммы VI пленума ВЦСПС, остаются неизвестными важные страницы истории профдвижения России и СССР. Именем демократии здесь творились странные дела...