Теоретико-методологические основы русской религиозной философии: историко-философский анализ

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5

На правах рукописи

БОНДАРЕВА ЯНА ВАСИЛЬЕВНА

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ РУССКОЙ РЕЛИГИОЗНОЙ ФИЛОСОФИИ: ИСТОРИКО-ФИЛОСОФСКИЙ АНАЛИЗ

Специальность 09.00.03 – История философии

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора философских наук

Москва – 2011

Диссертация выполнена на кафедре философии Московского государственного областного университета

Научный консультант:

доктор философских наук, профессор

Дырин Анатолий Иванович

Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Горбунов Владимир Семенович

доктор философских наук, доцент Кравченко Виктория Владимировна

доктор философских наук, профессор Суворова Ольга Семёновна

Ведущая организация:

Новосибирский государственный педагогический университет, кафедра философии

Защита состоится 6 октября 2011 года в 15 часов на заседании Диссертационного совета по философским наукам Д 212.155.08 при Московском государственном областном университете по адресу: 105005, Москва, ул. Радио, д. 10-а

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: 105005, Москва, ул. Радио, д. 10-а, с авторефератом диссертации также на официальном сайте ВАК РФ: http: //vak.ed.gov.ru/

Автореферат разослан « »_____________2011 г.

И.о. ученого секретаря диссертационного совета

доктор философских наук, профессор Семаева И.И.

Актуальность темы исследования обусловлена несколькими факторами, первый из которых – теоретический - связан с тенденциями развития современного философского знания, предметом которого сегодня становится сам познавательные процесс, его история, структура, принципы и методы. Перенесение акцента в область методологии позволяет исследователям более успешно ориентироваться в различных отраслях современного знания, осознавать их тесную связь с культурой и социальными изменениями, определять перспективы развития науки.

Русская религиозная философия как крупное явление мировой философской мысли не является исключением. Она, как и другие области философского знания, нуждается в методологических исследованиях, заключающихся в выявлении ее идеалов и предпосылок, принципиальных оснований и механизмов их взаимодействия. Не переставая быть объектом как отечественных, так и зарубежных исследований, русская религиозно-философская культура – краеугольный камень русской духовности – неизбежно вовлекается в современный методологический процесс, призванный вскрыть природу религиозно-философского знания, его отношение к реальности (сколь широким ни было бы это понятие), определить степень и условия его достоверности.

В течение последнего двадцатилетия исследователи русской религиозной философии немало потрудились над изучением отдельных ее сторон, выявляя и анализируя наиболее актуальные и ценные для современности проблемы. Тем самым подготовлены условия для закономерного перехода на качественно новый уровень понимания специфики отечественной религиозно-философской мысли, который предполагает ее постижение в целостности, в уяснении глубинных связей ее элементов и сторон.

Структура отечественной религиозно-философской методологии – сложное, многоуровневое образование, характеризующееся особым типом связей между его элементами – принципами и способами организации религиозно-философского знания, решающего задачу преобразования природного и человеческого бытия. Особенностью данного типа связи является синтетичность, отсутствие строгой иерархичности, четко выраженной последовательности и разграниченности разных уровней и сторон религиозно-философского знания. Тем важнее становится выделение таких оснований этого знания, которые являются для него узловыми, определяющими и исходными, иными словами – становятся его инструментальной базой.

Второй фактор, обусловивший актуальность данной темы, связан с современным пониманием человека не только как субъекта познания, но как личности в ее целостности, в ее глубинном содержании. Одним из важнейших элементов этого содержания в познавательном процессе выступает вера, конструктивная роль которой в познавательной и преобразующей деятельности признана ведущими современными методологами. Изучение гносеологических и антропологических принципов русской религиозной философии способствует формированию нового взгляда на соотношение веры и знания, на познание как заинтересованное понимание, неотъемлемое от своего результата – истины.

Третий фактор связан со спецификой культурного развития современного российского общества. Эта специфика проявляется в поиске идентичности отечественной культуры в ее противоречивых взаимодействиях с культурой западной, в ее напряженном стремлении к исконным основаниям, в попытках обрести духовные ориентиры. В этом смысле русская религиозная философия сама являет собой яркий пример такого поиска, усваивая и творчески перерабатывая элементы западноевропейской и православно-византийской традиций. Изучение отечественной религиозной философии в ее целостности, идейной преемственности разных этапов, постижение ее глубинной «тектоники», состоящей в столкновении и взаимопроникновении разных методологических традиций, - насущная задача современной историко-философской науки.

Степень разработанности темы диссертационного исследования.

Общеизвестным фактом является то, что русская религиозная философия становится объектом всестороннего, идеологически не ангажированного историко-философского анализа только с конца 80-х годов ХХ века, что вовсе не отменяет критического характера значительного количества исследований в этой области.^¹ Однако до середины 90-х предметом этого анализа, как правило, становились отдельные проблемы, освещавшие ту или иную сторону религиозно-философского знания и носившие, в своем большинстве, частный характер. Среди них можно назвать этические проблемы (проблемы войны и мира, добра и зла и др.), проблемы человека (антроподицеи и антропотеодицеи), проблему мессианского предназначения России и др.

Нисколько не умаляя ценности исследований в рамках данного подхода, необходимо отметить, что изучение отечественной религиозной философии не только «вширь», но и «вглубь», т.е. с точки зрения выявления и анализа ее теоретико-методологических оснований, становится крайне необходимым для обоснования перспектив дальнейшего развития теории религиозно-философского знания. В связи с этим большое значение приобретают историко-философские исследования I-ой половины 90-х годов, содержащие сравнительный анализ методологических традиций всеединства и православного энергетизма в рамках русской религиозной философии I-ой половины XIX века^². В последнем десятилетии ХХ – начале XXI века анализ принципиальных оснований православного энергетизма, укорененного в философии исихазма, захватывает все большее число исследователей^³, в своем большинстве опирающихся на работы философов-богословов русского зарубежья^⁴.

С середины 90-х годов ХХ века предпринимается ряд исследований, в той или иной степени содержащих анализ отдельных принципов и методов русской религиозной философии и хронологически ограниченных, как правило, рамками XIX- I половины XX веков. Предметом многих из этих исследований становится принцип всеединства как, с одной стороны, методологическое ядро философской системы В.С.Соловьева^⁵, так и, с другой стороны, как рецепция этого методологического ядра отдельными представителями отечественной религиозной философии вышеозначенного периода^⁶. При этом важно отметить, что такие мыслители как А.И.Введенский, А.Ф.Лосев, Н.О.Лосский, Е.Н.Трубецкой, В.Ф.Эрн и др. сами выступали в качестве историков философии, анализируя процесс становления и развития как методологии В.С.Соловьева^⁷, так и осуществляя типологизацию отечественной мысли в рамках фундаментальных историко-философских исследований^⁸.

Примечательно, что большинство этих исследований ограничено нижней хронологической рамкой XVIII века, выпуская из поля зрения гигантский пласт средневековой философско-богословской мысли, ограничиваясь его формальным обзором. Такое ограничение наносит существенный ущерб изучению отечественной мысли как целостного явления, сужает возможности выявления тех методологических принципов, на основе которых выстраиваются религиозно-философские концепции XIX – I половины XX веков. Это не означает, что исследований отечественной средневековой мысли не предпринималось вовсе, напротив, к I половине XX века относятся серьезные исследования богословско-философской культуры средневековья, выявляются методологические основы философского наследия средневековой Византии и его влияние на становление отечественной богословской школы. Важнейшей из этих основ признаётся теория и практика «умного делания»^⁹, изучение и обоснование которой осуществляется на фундаменте святоотеческой традиции, как византийской^¹⁰, так и русской мистической^¹¹. В наши дни заинтересованность в выявлении византийских идейных корней русской религиозной мысли значительно возрастает, что приводит к необходимости более глубокого анализа принципов и методов святоотеческого типа философствования, их рецепции в отечественной философской среде^¹². Однако, как правило, эти исследования носят характер самодостаточности и не всегда дают возможность проследить динамику дальнейшего развития анализируемых идей.

И все же современных исследований, в которых идейная преемственность эпох в русской философии не только провозглашается, но и обосновывается, - немного. Сложность подобных исследований заключается в необходимости как выявления базовых идей, учений, принципов в рамках отечественного философского средневековья, так и анализа их рецепции на этапе зрелых философских систем. Таковы работы Семаевой И.И., Сабирова В.Ш., Емельянова Б.В., Хоружего С.С., Шапошникова Л.Е. ^¹³.

Увеличению количества исследований русской религиозной философии в ее хронологической и методологической целостности немало способствует возросший интерес к русской средневековой философской и богословской мысли. С середины 80-х годов ХХ века проводится работа по структурированию, типологизации русской средневековой философии, выявлению ее основных идей, принципов и тенденций развития. Речь идет о работах Замалеева А.Ф., Горского В.С., Громова М.Н., Козлова Н.С., Милькова В.В., Ионайтис О.Б., Перевезенцева С.В. и др.^¹⁴. В противоположность мнениям, отрицающим какое-либо проявление самостоятельной философской мысли в средневековой Руси, эти авторы анализируют исторические источники с целью выявления специфических особенностей этой мысли, что оказывается весьма ценным для анализа методологических основ отечественной религиозной философии разных этапов.

Учитывая методологическое значение, которое в процессе становления и развития русской религиозной философии имело христианское богословие (его православная версия), важно отметить те исследования, в которых анализируется специфика богословского метода, содержание отдельных догматов, состояние и перспективы развития богословия^¹⁵. Кроме того, само содержание понятия «религиозная философия» становится предметом дискуссии о соотношении и характере взаимодействия богословского и философского элементов в рамках данного понятия. Анализ степени востребованности философского метода в богословии, поиск общего методологического знаменателя для этих типов мировоззрения, правомерности таких синтетических понятий как «философский теизм», «христианская философия», «православная философия» характерны для работ как профессоров Духовных академий XIX века^¹⁶, так и наших современников^¹⁷. Аспекты диалога между богословием и философией так же становятся предметом обсуждения на международных философско-богословских конференциях^¹⁸.

Говоря об исследованиях, в которых имплицитно содержится анализ генезиса методологических основ русской религиозной философии, необходимо отметить работы тех отечественных мыслителей ХХ века, которые, являясь авторами религиозно-философских концепций, трудились и в качестве историков философии. Наиболее фундаментальными исследованиями истории античности, в которых вскрываются мировоззренческие и теоретические предпосылки становления базового христианского принципа трансцендентности, являются работы А.Ф.Лосева^¹⁹; становление восточно-христианского гносиса как единства умозрения и откровения, а так же становление принципов христоцентрической антропологии анализируются Г.Флоровским, Вл.Лосским, П.Мининым, А.Мартыновым^²⁰.

Весомый вклад в разработку вопроса о генетическом происхождении базовых принципов христианского мировоззрения внесли современные исследователи^²¹, рассматривая как их онтологический и гносеологический, так и антропологический аспекты. Однако процесс развития каждого из этих принципов в рамках отечественной философии затронут их вниманием в меньшей степени. Так, развитие принципа трансцендентности в его противоречивых отношениях с пантеизмом анализируется, как правило, применительно к отдельным религиозным философам как рецепция принципа всеединства, не становясь при этом главным предметом исследования^²². В то же время уже в начале ХХ века рассмотрению диалектики трансцендентизма и пантеизма было уделено определенное внимание^²³, что вносит некоторую ясность в специфическое понимание термина «пантеизм» отечественными философами.

Онтологический аспект принципов соборности и церковности так же вызывает в последнее время всё больший интерес у исследователей. В работах Горбунова В.В., Осипова А.И., Шапошникова Л.Е., Щавелева А.В. и др. экклесиологический смысл соборности трансформируется в философский дискурс единого и множества^²⁴, а у С.С.Хоружего соборность представлена как русский вариант общефилософской идеи всеединства^²⁵, что само по себе весьма спорно. Выявить метафизический смысл соборности и церковности помогают работы философов-богословов I половины XX века – В.В.Зеньковского, С.Н.Булгакова, Вл.Лосского, П.А.Флоренского, А.С.Хомякова^²⁶.

Интерес к религиозно-философскому видению принципиальных оснований бытия, метафизически раскрывающему структуру бытия и характер его внутренних взаимосвязей, неизбежно вызывает потребность анализа соответствующего гносеологического фундамента, на котором развивалась русская религиозная философия с ее претензиями постичь реальность, запредельную эмпирическому опыту, с ее стремлением к трансцендентным измерениям бытия. За последние 20 лет осуществлено немало исследований противоречивых взаимоотношений веры и знания, иррационального и рационального, вскрыты типологические особенности религиозно-этического иррационализма, особенности философской веры, мифологические и религиозные истоки философского знания^²⁷, однако вера и знание здесь рассмотрены в антиномическом ключе, и авторы не предпринимают попыток рассмотреть основания для их единства.

Помимо общих работ, выявляющих познавательный статус веры и знания как таковых, в течение последних двадцати лет появляются работы, исследующие специфику соотношения веры и знания в отечественной религиозной философии. Характерной чертой этих исследований является уже отмеченное выше хронологическое ограничение рамками конца ХIХ – первой половиной ХХ веков, что не позволяет проследить это соотношение в развитии^²⁸. Кроме того, эти исследования осуществляются на основе сочинений русских религиозных философов, исходящих либо из отождествления веры и знания^²⁹, либо выдвигающих на первый план их антиномический аспект, что вновь не позволяет сформулировать принцип единства веры и знания, закономерно включающий в себя антиномический аспект^³⁰. Тем не менее, вопрос о соотношении веры и знания не утрачивает своей остроты, становясь предметом дискуссий по проблеме демаркации (разграничения) научного и религиозного знания^³¹.

Напротив, гносеологический аспект принципа символического реализма оказался на периферии историко-философского интереса и разработан в меньшей степени. Антиномическое единство символического и реалистического аспектов познания становится сегодня скорее предметом литературоведения, ищущего истоки поэтического символизма в христианской культуре и акцентирующего внимание на поэтической стороне творчества религиозных философов (Вл.Соловьева, П.А.Флоренского и др.)^³². Примечательно, что философская сторона символического реализма активно изучается сквозь призму иконописи как совокупности изобразительных образов духовного идеала, символов божественного мира. Современные исследователи осуществляют типологизацию иконописных образов-символов в зависимости от характера их отношения к объекту отражения, что позволяет охарактеризовать разные способы передачи символа^³³. Для изучения данной проблемы приобретают особую ценность как отечественные, так и зарубежные исследования сущности самого понятия «символа», его соотношения с языком, знаком и сознанием вообще^³⁴.

В то же время апофатический принцип как элемент символико-реалистического познания анализируется в рамках истории философии более продуктивно и определяется как синтез абстракции и интеллектуальной интуиции^³⁵, существующий вне всякого дискурса и интеллектуального убеждения, определяемый как первый шаг к символическому выражению непостижимого Абсолюта^³⁶. Однако, единство принципов апофатизма и катафатизма в рамках символического реализма именно русской религиозной философии на сегодняшний день практически не изучалось.

Принимая во внимание тот факт, что апофатика предполагает специфические методы познания человека, общества, природы и, наконец, Бога, разные исследователи исходят из приоритета того или иного метода, избираемого ими как основного из всей палитры методов, используемых русскими религиозными философами. Чаще всего этот выбор падает на опытно-мистическое познание как путь к опытному обладанию истиной, как субъективный метод, в котором рациональность мысли соединяется с мистическим откровением. Опытно-мистический метод в наибольшей степени интересует современных авторов, и именно этот метод видится им в качестве основы отечественных метафизических систем. В рамках этих исследований осуществляется типологизация опытно-мистического познания, изучается его структура и функции. Историко-философскую реконструкцию данного феномена в отечественной литературе осуществили Л.А.Дессонова, В.В.Костецкий, Л.Н.Немировский, Е.А.Торчинов, Д.М.Угринович, Ю.А.Кимелев, Л.Н.Митрохин и др.^³⁷. В зарубежной литературе анализ опытно-мистического познания представлен У.Джемсом, Э.Кассирером, Э.Бутру, Р.Эйкеном^³⁸. Большую ценность для данного исследования представляют работы, раскрывающие сущность опытно-мистического познания в православной традиции, специфику христианского мистицизма и его трансформацию в философских концепциях русских религиозных философов^³⁹.

В то же время в современной литературе присутствует тенденция включать опытно-мистическое познание в поле феноменологического метода и даже, говоря о специфике русского религиозного метода, определять его как «испорченную феноменологию»^⁴⁰. Разобраться в сущности феноменологического метода помогают работы Э.Гуссерля, М.Мерло-Понти, Л.Ландгребе, Ж.-П.Сартра, М.Хайдеггера^⁴¹, а рецепция феноменологического метода отечественной мыслью, и в особенности – интуитивизмом, освещается в исследованиях В.Ф.Асмуса, А.А.Новикова, А.А.Овчарова, А.Г.Рукавишникова, С.Н.Ставцева и др.^⁴²

Говоря об экзистенциальном методе, необходимо отметить работы, в которых содержится его всесторонний анализ как способа обретения свободы и смысла в прорыве к трансцендентному запредельному и непостижимому началу всего сущего^⁴³. Однако для данного исследования приобретают большую ценность работы, раскрывающие специфику трансформации экзистенциального метода в поле отечественной религиозной философии, его корреляцию с мистическим опытом в стремлении человека к обожению. В своем большинстве эти работы ориентированы на раскрытие экзистенциального метода Н.А.Бердяева и Л.И.Шестова^⁴⁴.

Последнее десятилетие отечественной историко-философской науки отмечено нарастающим интересом к вопросам религиозно-философской антропологии. Правда, основополагающий для русской антропологии принцип – принцип христоцентризма, принимающий центральность Христа как в космосе и истории, так и в онтологических основах бытия – часто находится в состоянии терминологической невыраженности, раскрываясь через анализ своих отдельных элементов: принципа душевно-телесной целостности, принципов свободы и синергии^⁴⁵.

Так, некоторые стороны принципа душевно-телесной целостности раскрываются в следующих исследованиях: - содержащих анализ антиномии религиозного представления о бессмертии души и естественнонаучного представления о ней как о функции тела, при этом отечественная религиозная мысль представлена фрагментарно^⁴⁶; - содержащих анализ антиномии души и тела в контексте древнерусской культуры^⁴⁷; - содержащих анализ «душетелесности» в философии конца XIX – первой половины XX века и ее истоков^⁴⁸; - проявляющих акцентированное внимание на проблему телесности и соматическую практику художественной интеллигенции Серебряного века^⁴⁹; - рассматривающих проблемы телесности сквозь призму проблемы пола^⁵⁰; - проявляющих акцентированное внимание на проблему духовности в отечественной философии, раскрытие ее метафизической сущности и парадоксального характера^⁵¹.

Принцип свободы как христоцентрический принцип отечественной философии изучен на сегодняшний день фрагментарно и представлен анализом концепций свободы воли отдельных религиозных философов, анализом категории свободы в русской религиозной философии ХХ века^⁵². То же можно отметить и в отношении степени изученности принципа синергии, часто терминологически невыраженного, однако имплицитно присутствующего в историко-философском анализе творчества отечественных философов^⁵³. Заинтересованность в изучении принципа синергии подтверждается темами историко-методологических семинаров и конференций^⁵⁴.

Изучение степени разработанности темы позволяет заключить, что, несмотря на обилие литературы, посвященной анализу отдельных методологических сторон отечественной религиозной философии, исследований ее теоретико-методологических основ в их неразрывной целостности и идейной преемственности - не проводилось. Это обстоятельство, в совокупности с обоснованием актуальности заявленной проблемы, делает правомерным проведение данного исследования.

Blog

Теоретико-методологические основы русской религиозной философии: историко-философский анализ

Содержание