Geum.ru

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

Вид материалаАвтореферат диссертации
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6

В первом параграфе второй главы «Философско-религиозные основания западного и русского символизма. Эстетико-философская концепция Вл. Соловьёва» выявляется сущность западного и русского символизма как особого типа художественного сознания, «большого стиля», актуализировавшего распад бытийной и художественной целостности, не смотря на стремление символистов к её синтетическому осмыслению; акцентируется философия Вл.Соловьёва, которая формирует поэтику русских символистов.


На рубеже XIX – XX веков видимый мир получает новый способ выражения именно через рефлексию характерной визуальной формы. Дух форм, жизнь форм, мир форм – находятся в тесной связи с «формой мира» и в прямой зависимости от неё. Необходимо отметить общеупотребимость и значимость в исследуемый период самого слова «форма» и его большую популярность на протяжении всего XX века. Эпоха рубежа веков потому и открывается символизмом, что в рамках этого художественного направления проблема «формы» становится центральной, причём «формы особого рода, которая и есть содержание» (И.А.Едошина). В символизме художественная форма начинает «размываться» за счёт внесения в неё «небытийного», мистического смысла.

Западный и русский символизм (где футуризм мыслится как крайняя фаза символизма) рассматривается в данной работе как неотъемлемый этап эволюции мирового искусства и культуры в целом и одновременно как попытка построения нового мировидения и воплощения его в художественной форме. Начав под активным влиянием западных (французских) символистов (Ш.Бодлера, П.Верлена, А.Рембо и др.), символизм в России из художественной рефлексии превратился в феномен искусства нового типа.

Символизм связан с религиозно-философским ренессансом в России на рубеже XIX – XX веков, актуализированным Вл.Соловьёвым и др. религиозными мыслителями. Значительное влияние на него оказала «антихристианская» философия Ф.Ницше, поэтому и потребовалась её углублённая проработка на основе национальной религиозной традиции. Можно определить точку соприкосновения философских учений Вл.Соловьева и Ф.Ницше – это поиск идеала в будущем, взгляд на мир «с точки зрения завтрашнего дня». Следует назвать и главное отличие этих теорий. Вл.Соловьев понимает мир как становление божественной идеи, духовное «доприродное бытие», заключающее в себе божественную идею «всеединства», – «синтеза Истины, Добра и Красоты». Стадия «антитезы» начинается актом творения материального мира, противопоставляющего всеединству «тварную множественность» с её злом и распадом. Но в ходе человеческой истории, по мысли Вл.Соловьёва, осуществляется постепенное «воплощение божественной идеи в мире» – движение от бездуховной тварности к Богочеловеку, а затем – к богочеловечеству, к великому «синтезу» духа и материи, «неба» и «земли», к царству воплощенных Истины, Добра и Красоты. Ф.Ницше же противопоставил современного человека, который должен быть «преодолен» в ходе дальнейшего развития личности, грядущему «сверхчеловеку». Современные люди, по мысли Ницше, прикрывают свою духовную несостоятельность, боязнь жить христианской этикой, тогда как «сверхчеловек» абсолютно свободен («по ту сторону добра и зла»).

В основе мировоззрения русских модернистов лежат, по мнению З.Г.Минц, обе философские концепции: идущие и от Вл. Соловьева: рассмотрение структуры мира в категориях цельности – раздробленности; идея «богочеловечества», и от Ф.Ницше: идея «сверхчеловека»; мысль об «аполлоническом» и «дионисийском» основании бытия, человеческой психики и эстетики. Символисты среди двух противоположных начал в искусстве – дионисийского и аполлонического  – отдавали приоритет первому, что выразилось в усилении природного, стихийного, неорганизованного начала в их творчестве. Эстетику же аполлонизма, в тесной взаимосвязи с христианской аксиологией, активно развивали русские акмеисты.

Поиск модернистами новых художественных форм, адекватных требованиям кризисной эпохи, привёл к созданию новой художественной системы. Это продолжило разрушение принципов традиционного для России искусства и основ художественности. При этом символисты единодушно признавали, что поиск новых художественных форм пролегает через субъективную творческую интуицию. Кризис духовности, «религиозный сдвиг» (Г.Флоровский) всецело проявляется в искусстве начала ХХ века, в которое проникают идеи внехристианской религиозной метафизики, мистики, восточного оккультизма.

Двойственное значение русского символизма проявляется в том, что, с одной стороны, он, возникнув на религиозной основе, осознал «двойственность поэтического языка»: внешнюю, феноменальную, и внутреннюю, ноуменальную сторону, и актуализировал «магическую силу имен» и «имяславие». С другой стороны, отделившись от религии, уйдя в мистицизм, граничащий с «демономанией», символизм попал в «двойную бездну» смыслов, став заложником «раздвоенности» души. Так в поэзии символистов появляется смешение бытийной амбивалентности и культ «безобразного», который выразительно заявляет о себе: «В гармонии мне дорог произвол» (К.Бальмонт).

Футуризм (И.Северянин, В.Хлебников, братья Бурлюки, В.Каменский, А.Кручёных, и др.), будучи своеобразным продолжателем символизма (в более брутальных формах), сделал основной акцент на «самоценность слова». Футуристы выступали за другую (в отличие от символизма) «художественную» крайность: освобождение поэтического слова от идей. «Заумь» – новый язык футуристов обозначал освобождение «от ума», создание какой-то новой «духовности», сложение иной конфигурации бытия, иной целостности, отличной от первозданной.

Таким образом, искусство модернизма в лице символизма и футуризма демонстрирует резкий разрыв с традициями русского искусства. Такого рода художественные течения провозгласили искусство «чистой идеи» или «чистой формы», которое должно было освободиться от всяких художественных «второстепенностей». Подчиняя свои художественные поиски не задаче раскрытия истинного содержания, а стремлению выразить субъективные переживания, символисты и футуристы лишали художественную форму её онтологического центра и стержня, ясности, пластичности, жизненности. Вот почему их стихи нередко превращались в причудливую игру звуков, теряли свою коммуникативную функцию. Ратуя за «независимость» формы в поэзии, символисты и футуристы лишали её высокого назначения – доступности для читателей и тем самым обрекали свое творчество на непонимание и замкнутость. Неизбежной стороной распада содержания является распад формы, то есть образно-художественной целостности.