Институт социологии социология в россии

Вид материала

Содержание

§ 4. «Перерыв» в развитии дисциплины
§ 5. Второе рождение: дискуссия конца 50-х — начала 60-х годов
§ 6. Современное состояние: области исследований
§ 7. Уроки и перспективы
Изменение системы ценностей —

Подобный материал:

1 ... 43 44 45 46 47 48 49 50 ... 76

§ 4. «Перерыв» в развитии дисциплины

Говоря о дискуссии 20-х гг., следует иметь в виду и общий фон развития этой дисциплины в мире. Именно после Первой мировой войны социальная психология на Западе (прежде всего, в США) переживает период бурного расцвета и становится экспериментальной дисциплиной. Нарастающая изоляция советской науки от мировой особенно сказывалась в отраслях, связанных с идеологией и политикой. Поэтому практически развитие социальной психологии в мире в этот период было «закрыто» для советских ученых. Неудача дискуссии, вместе с указанным обстоятельством, способствовала полному прекращению обсуждения статуса социальной психологии, и этот период получил впоследствии название «перерыв» [30, с. 36]. Тот факт, что социальная психология продолжала развиваться на Западе в русле немарксистской традиции, привел некоторых психологов к отождествлению ее с «буржуазной» наукой, а само понятие «социальная психология» стало интерпретироваться как синоним реакционной дисциплины, атрибут «буржуазной идеологии». В этом смысле судьба социальной психологии повторяла печальную судьбу других «буржуазных» наук, таких, как генетика или кибернетика. И хотя их шельмование приходится на более поздний период истории советского общества, тенденция везде прослеживается достаточно отчетливо.

Вместе с тем термин «перерыв» в развитии советской социальной психологии может быть употреблен лишь в относительном значении: перерыв действительно имел место, но лишь в «самостоятельном» существовании дисциплины, в то время как отдельные социально-психологические исследования продолжались. Они были в значительной степени продиктованы как внутренней логикой развития знания, так и общественной практикой. Нужно назвать по крайней мере три области науки, где этот процесс имел место.

Прежде всего — философия. Социологическое знание как таковое в то время находилось под запретом, и отдельные проблемы социологии разрабатывались под «крышей» исторического материализма. Это, в свою очередь, означало разработку с определенных методологических позиций и ряда проблем социальной психологии. Здесь характерна апелляция к ряду марксистских работ, в частности Г.В.Плеханова. Плеханов выделял в своей известной «пятичленной формуле» структуры общественного сознания «общественную психологию», что позволяло исследовать некоторые характеристики психологической стороны общественных явлений. Он, в частности, утверждал, что для Маркса проблема истории была также психологической проблемой. Это относится к описаниям психологии классов, анализу структуры массовых побуждений людей, таких, как общественные настроения, иллюзии, заблуждения. Особое внимание уделялось характеристике массового сознания в период больших исторических сдвигов, в частности, тому, как в эти периоды взаимодействуют идеология и обыденное сознание. Постановка подобных проблем была включена в общую ткань социальной теории марксизма и не выступала в качестве положении социальной психологии как особой научной дисциплины Аналогично рассматриваются и другие проблемы, имеющие отношение к социальной психологии взаимоотношения личности и общества, личности и малой группы (микросреды ее формирования), способы общения, механизмы социально-психологическою воздействия И в этих случаях речь шла не о конструировании специальных социально-психологических теорий и не о разработке конкретных методов исследования, но лишь о некоторых общеметодологических подходах к изучению определенной группы явлений в рамках марксистской теории.

Другой отраслью знания, которая помогла сберечь интерес к определенным разделам социальной психологии, была педагогика Здесь в основном были сконцентрированы исследования коллектива, главным образом в трудах А.С. Макаренко, А.С. Залужного и др. [20, 35].

Чисто педагогические проблемы коллектива соотносились с идеями В М Бехтерева, высказанными в «Колтективной рефлексологии», хотя позиция по отношению к ним была различной Принималась идея В.М.Бехтерева о том, что коллектив есть всегда определенная система взаимодействий индивидуальных членов Что же касается природы этого взаимодействия, она трактовалось по-разному У самого Бехтерева взаимодействие определялось как механизм возникновения «коллективных рефлексов» В работах же педагогов больший акцент делался на различных сторонах взаимодействия У А.С.Залужного интерпретация взаимодействия была близка к оригинальному пониманию Бехтерева «Коллективом мы будем называть группу взаимодействующих лиц, совокупно реагирующих на те или иные раздражители» [20, с 79] Вслед за Бехтеревым, Залужный не анализировал содержательные характеристики этой совместной деятельности и ее соотношение с внешними социальными условиями Это дало повод А.С.Макаренко не только вступить в полемику с Залужным, но и заняться обоснованием различных признаков коллектива

Отвергая «взаимодействие и совокупное реагирование» как «что-то даже не социальное», А.С.Макаренко, гораздо более строго придерживаясь марксистской парадигмы, утверждает, что «коллектив есть контактная совокупность, основанная на социалистическом принципе объединения, и возможен только при условии если он объединяет людей на задачах деятельности, явно полезной для общества» [35, с 449]. Если отбросить жесткую идеологическую схему, прямо апеллирующую к определению коллектива Марксом (что в значительной степени «задало» дальнейшую разработку проблемы коллектива в советской социальной психологии), то в конкретном анализе психологических проявлений коллектива у Макаренко можно найти много весьма интересных и полезных подходов. К ним относится, например, характеристика особой природы отношений в коллективе « вопрос об отношении товарища к товарищу — это не вопрос дружбы, не вопрос любви, не вопрос соседства, а это вопрос ответственной зависимости» |36, с 210]. В современной терминологии эта мысль означает не что иное, как признание важнейшей роли совместной деятельности как фактора, образующего коллектив и опосредующего всю систему отношений между его членами. Другой важной идеей является концепция развития коллектива, неизбежность ряда стадии которые он проходит в своем существовании, и описание самих этих стадии или ступеней. Красной нитью в рассуждениях Макаренко проходит мысль о том, что внутренние процессы, происходящие в коллективе, строятся на основе соответствия их более широкой системе социальных отношений, что, по-видимому, может быть рассмотрено как прообраз идеи «социального контекста». Несмотря на ортодоксальность и явно нормативный характер постановки проблемы взаимоотношения коллектива и личности, в ней также просматривается значимый пласт социально-психологического исследования этой области.

Наконец, третьим «пространством» латентного существования социальной психологии в период «перерыва» была, конечно, общая психология и некоторые ее ответвления. Особое место здесь занимают работы Л.С.Выготского⁶², получившие всемирное признание. Из всего богатства идей культурно-исторической школы в психологии, созданной Выготским, две имеют непосредственное отношение к развитию социальной психологии. С одной стороны, это учение Л.С.Выготского о вьгсших психических функциях, которое реализовало задачу выявления социальной детерминации психики (т.е., выражаясь языком дискуссии 20-х гг., «делало всю психологию социальной»).

С другой стороны, в работах Л.С.Выготского и в более непосредственной форме обсуждались вопросы социальной психологии, в частности, ее предмета. Полемизируя с Бехтеревым, Выготский не соглашается с тем, что дело социальной психологии — изучать психику собирательной личности. С его точки зрения, психика отдельного человека тоже социальна, поэтому она и составляет предмет социальной психологии. В то же время коллективная психология изучает личную психологию в условиях коллективного проявления (например, войска, церкви [17, с. 20]. Таким образом, в терминологии Л.С.Выготского «социальной» обозначалась специфически трактуемая общая психология, а ее особая часть, изучающая психологию больших социальных групп, была названа «коллективной психологией». Несмотря на отличие такого понимания, обусловленного предшествующей дискуссией, от современных взглядов на социальную психологию здесь много рационального.

В рамках психологии были и другие, довольно неожиданные «приближения» к социально-психологической проблематике. Достаточно упомянуть два из них. Прежде всего, это разработка проблем психотехники (И.Н.Шпильрейн, С.Г.Геллерштейн, И.Н.Розанов). Ее судьба сама по себе складывалась непросто, в частности, из-за «связей» с педологией (распространенной в то время), но в период относительно благополучного существования психотехника в определенном смысле смыкалась с социально-психологическими исследованиями. Разрабатывая проблемы повышения производительности труда, психологической и физиологической основ трудовой деятельности, психотехники широко использовали тот арсенал методических приемов, который был свойствен и социальной психологии: тестирование, анкетные опросы и т.п. Довольно близко к психотехническим исследованиям стояли и работы Центрального института труда (А.К.Гастев), сделавшие акцент на трактовке труда как творчества, в процессе которого вырабатывается особая «трудовая установка» [12]. Все это подводило к необходимости учета социально-психологических факторов.

Потребность в социально-психологическом знании была настолько сильна, что даже популярный в начале этого периода психоанализ иногда трактовался как своеобразная ветвь социальной психологии [72].

Все это позволяет заключить, что «абсолютного» перерыва в развитии социальной психологии в СССР даже и в годы ее запрета не было. Что касается идеологической критики, то она, увы, была достаточно типичной и для других отраслей знания. Предание социальной психологии анафеме как «буржуазной науки», к счастью, не разрушило тот научный потенциал, который понемногу накапливался в смежных областях. Он ждал своего часа.

§ 5. Второе рождение: дискуссия конца 50-х — начала 60-х годов

В конце 50-х — начале 60-х гг. развернулся второй этап дискуссии о предмете социальной психологии и вообще о ее судьбе в советском обществе. Два обстоятельства способствовали новому обсуждению проблемы.

Во-первых, запросы практики. Решение экономических, социальных и политических проблем требовало более пристального анализа психологической стороны соответствующих процессов. Механизмы конкретного взаимодействия общества и личности должны были быть исследованными не только на социологическом, но и на социально-психологическом уровне. «Запросы» на социально-психологические исследования поступали буквально из всех сфер советской действительности: промышленного производства, коммунистического воспитания, массовой информации и пропаганды, демографической, спортивной и проч.

Во-вторых, произошли изменения и в общей атмосфере духовной жизни общества, что было связано с некоторым смягчением идеологического пресса, начинавшейся «оттепелью» и позволяло обсуждать судьбу социальной психологии (так же, впрочем, как и социологии) уже не в качестве «буржуазной науки», а по существу проблемы.

Характерно, что дискуссия вновь началась в рамках психологии, хотя в ней приняли участие и социологи. Опять сыграл роль такой фактор, как большая защищенность психологии от идеологического давления по сравнению с социологией. Да и сама социологическая наука переживала свое второе, официальное рождение, в то время как психология достаточно прочно стояла на ногах, располагая солидными теоретическими работами и разветвленной экспериментальной практикой. Немаловажным обстоятельством явилось и то, что контакты с зарубежной наукой получили в психологии значительно большее развитие, что обусловило большее знакомство ученых с ситуацией именно в области «психологической социальной психологии» на Западе.

Дискуссия началась в 1959 г. статьей А.Г.Ковалева, опубликованной в журнале «Вестник ЛГУ» [21], после чего была продолжена на II Всесоюзном съезде психологов в 1963 г. Почти одновременно дискуссия шла и на страницах журнала «Вопросы философии». Основная полемика касалась не только кардинального вопроса «быть или не быть» социальной психологии, но и более конкретных — о предмете социальной психологии и ее «границах» с психологией и социологией. Несмотря на обилие точек зрения, все они могут быть сгруппированы в несколько основных подходов. Впрочем, общим для всех было абсолютное «амнистирование» социальной психологии, т.е. признание ее права на существование и в условиях социалистического общества. Отдельные рецидивы опасений, пришедшие из первой дискуссии 20-х гг., проявлялись лишь в том, что некоторые авторы стыдливо заменяли термин «социальная» психология на термин «общественная», что, вероятно, рассматривалось как характеристика ее благонадежности. Так, именно под этим названием был введен учебный предмет в программу курса в Вечернем университете марксизма-ленинизма и довольно долго продолжал существовать там в таком обозначении.

Что касается конкретных вопросов, то при их обсуждении обозначились, как это имело место и в западной социальной психологии, две ветви: «психологическая социальная психология» и «социологическая социальная психология». Хотя определения эти и не употреблялись, различие подходов проявилось в толковании как самого предмета, так и границ между социальной психологией и родственными дисциплинами. В определении предмета социальной психологии сложились три подхода.

Первый, получивший преимущественное распространение среди социологов, утверждал социальную психологию как науку о «массовидных явлениях психики» [2]. В рамках этого подхода разные исследователи выделяли разные явления, подходящие под определение. Иногда больший акцент делался на изучении психологии классов, других больших социальных общностей, и в этой связи — на отдельные элементы общественной психологии больших социальных групп (традиции, нравы, обычаи) [45]. В других случаях больше внимания уделялось формированию общественного мнения, таким специфическим массовым явлениям, как мода и пр. В рамках этого же подхода согласно говорилось о необходимости изучения коллективов. Специфически были разделены термины «социальная психология» и «общественная психология». Плехановский термин «общественная психология» был интерпретирован как определенный уровень общественного сознания, т.е. как обозначение необходимого явления, в то время как термин «социальная психология» был закреплен за названием науки.

Второй подход, представленный преимущественно психологами, видел главным предметом исследования в социальной психологии личность. Оттенки проявлялись здесь в толковании контекста исследования личности — то ли с точки зрения типологий личности, ее особенностей, положения в коллективе, то ли, главным образом, в системе межличностных отношений и общения. Часто в защиту этого подхода приводился довод, что он более «психологичен», что и дает большие основания рассматривать социальную психологию как часть психологии.

Наконец, в ходе дискуссии обозначился и третий, «синтезирующий» подход к проблеме. Социальная психология была рассмотрена здесь как наука, изучающая и массовые психические процессы, и положение личности в группе. В этом случае проблематика социальной психологии представлялась достаточно широкой: практически весь круг вопросов, исследуемых в различных школах социальной психологии, включался в ее предмет (см. подробнее [2, с. 13—14]). По-видимому, такое понимание более всего отвечало реально складывающейся практике исследований, а значит и практическим потребностям общества, поэтому оказалось наиболее укоренившимся [2, с. 7].

Но согласие в понимании круга задач социальной психологии еще не означало согласия в понимании ее соотношения с социологией и психологией. Что касается первой, то, поскольку в социологии шла довольно острая дискуссия относительно предмета, сколь-нибудь однозначного ответа на вопрос о границах найдено не было. Эти границы, впрочем, довольно рыхлы до сих пор как в мировой, так и в отечественной социальной психологии. На протяжении длительного времени несколько проблемных областей просто пересекались: например, социология личности и психология личности, социология малой группы и социальная психология малой группы [26] и т.п. Вместе с тем, если сегодня эта ситуация не кажется драматичной, то в дискуссии 50—60-х гг. ей придавалось порою именно такое значение. Вопрос о границах социальной психологии и общей психологии также не был разрешен полностью, хотя какие-то ориентиры и были выстроены; в частности, предполагалось, что основной водораздел проходит по линии личность — личность в группе, хотя конкретное содержание этой оппозиции толковалось по-разному, в зависимости от приверженности автора к той или иной психологической школе. (В отличие от социологии, про которую в ее марксистском варианте вообще не принято было говорить как про науку, обладающую «школами», в психологии проблема решалась более спокойно и принималось, например, деление на «московскую» и «ленинградскую» школы). Так, в «ленинградской школе», более всего представленной Б.Г.Ананьевым, личность трактовалась как совокупность целого ряда факторов, включающих разные уровни — от биологических до социальных. Позже эта позиция была представлена в схеме К.К.Платонова, где уровни были описаны достаточно подробно и названы «подструктурами личности»: биологически обусловленная подструктура, психологическая подструктура, подструктура социального опыта, подструктура направленности личности [60]. В «московской школе», прежде всего в концепции А.Н.Леонтьева, предлагался совершенно иной подход: личностью именовалось лишь социальное качество, приобретенное человеком, порожденное его деятельностью [33]. Естественно, при таких различиях проблема личности в социальной психологии неизбежно получала различную трактовку.

Несмотря на недосказанность во многих вопросах, дискуссия на втором ее этапе имела огромное значение для дальнейшего существования и развития социальной психологии. В целом она означала конституирование социальной психологии как относительно самостоятельной дисциплины, на первых порах утвердившейся в качестве таковой в составе психологической науки. Такое решение имело два следствия: оно определяло специфику институционализации советской социальной психологии и специфику решения ее методологических проблем. Первое следствие дало знать о себе по тому, где и как были созданы первые научные и учебные «единицы» этой дисциплины. Социальная психология отныне заняла прочное место в структуре научных конгрессов по психологии (начиная с 1963 г.). В 1962 г. в Ленинградском университете образуется первая в стране лаборатория социальной психологии, а в 1968 г. кафедру с таким названием возглавил Е.С.Кузьмин (в МГУ такая кафедра была создана позже, в 1972 г., под руководством Г.МАндреевой). Обе кафедры возникают на факультетах психологии по той простой причине, что социологических факультетов тогда просто не было. В то же время создаются многочисленные социально-психологические лаборатории и центры, также тяготеющие к психологическим учреждениям, или непосредственно «в практике», например, на промышленных предприятиях. В 1972 г. создается сектор социальной психологии в Институте психологии Академии наук СССР. Таким образом, по целой совокупности причин социальная психология институционализируется как психологическая дисциплина. (Более далеким отзвуком этой ситуации явилось и то, что в перечне профессий, по которым присваивались ученые степени кандидата и доктора наук ВАК СССР, социальная психология оставалась в рубрике «психологические специальности», и лишь много позже она была уравнена в правах — в 1987 г. в социологии появилась специальность «социальная психология»).

Второе следствие касалось решения методологических проблем социальной психологии. Коль скоро она «проходила» по рубрике психологических дисциплин, ее взаимоотношения с марксизмом строились по иной модели, чем в социологии. Марксистский подход не выступает здесь в качестве прямого идеологического диктата, но заявляет о себе преимущественно как преломленный в общепсихологической теории некоторый философский принцип. Это не освобождало от идеологических «вкраплений» в проблематику социальной психологии. Наиболее ярко они проявлялись в оценке западных школ социальной психологии, хотя и здесь довольно редко в форме прямых политических «обличений», но, скорее, как критика «ложной методологии» (впрочем, пропорции того и другого варьировали у разных авторов). Апелляции к идеологии присутствовали и в освещении некоторых конкретных проблем, например, коллектива, «психологии социалистического соревнования» и пр. «Идеологический диктат» не насаждался извне или каким-нибудь прямым вмешательством со стороны государственных органов или партии — скорее, он проявлялся как «внутренняя цензура», поскольку основная масса профессионалов была воспитана в традициях марксистской идеологии.

Гораздо важнее опосредованное «влияние» марксизма на социальную психологию через философские основания общей психологии. В данном случае необходимо назвать прежде всего психологическую теорию деятельности, разработанную на основе учения Л.С.Выготского о культурно-исторической детерминации психики. Теория деятельности, развитая в трудах С.Л.Рубинштейна, А.Н.Леонтьева, А.Р.Лурия, была принята большинством представителей психологической науки в СССР, хотя и в различных ее вариантах [2, 12]. Наиболее полно она была интернализована социальной психологией «московской школы», на психологическом факультете МГУ (где деканом был А.Н.Леонтьев) [32, 33]. Кардинальная идея теории, заключающаяся в том, что в ходе деятельности человек не только преобразует мир, но и развивает себя как личность, как субъект деятельности, была воспроизведена в социальной психологии и «адаптирована» в исследованиях группы. Содержание названного принципа раскрывается здесь в понимании деятельности как совместной, а группы — как субъекта, что позволяет изучать ее характеристики в качестве атрибутов субъекта деятельности. Это, в свою очередь, позволяет трактовать отношения совместной деятельности как фактор интеграции группы. Наиболее полное выражение этот принцип получил позже в психологической теории коллектива [53].

Принятие принципа деятельности фундаментальным в значительной степени обусловило весь «образ» социальной психологии как науки. Во-первых, это предполагало акцент не на лабораторные, но на реальные социальные группы, поскольку лишь в них присутствуют действительные социальные связи и отношения; во-вторых, принятый принцип определил логику построения предмета социальной психологии. В программах курса социальной психологии эта логика выглядит следующим образом.

Раздел 1 — введение, где традиционно обозначается предмет социальной психологии, основные вехи ее истории, методологические принципы и конкретные методы исследования.

Раздел 2 — общие характеристики общения и взаимодействия (т.е. коммуникация, интеракция, социальная перцепция), интерпретированные в контексте общественных и межличностных отношений.

Раздел 3 — социальная психология групп: больших (организованных и стихийных, а также массовых движений) и малых (куда включаются вся групповая динамика, а также проблемы развития группы на основе развития в ней совместной деятельности), психология межгрупповых отношений.

Раздел 4 — социальная психология личности, где выделены проблемы социализации, социальной установки, взаимоотношения личности с группой, то есть социальной идентичности и специфики познания личностью социального мира.

Раздел 5 — практические приложения социальной психологии [2].

Описанный подход охватывает практически все традиционные области социальной психологии. Его специфика — лишь в трактовке и последовательности изложения проблем, диктуемых принципом деятельности.

Преломленная таким образом марксистская методология не отгораживала советскую социальную психологию от развития мировой науки, хотя «коренное, качественное отличие» от последней достаточно настойчиво подчеркивалось как символ «марксистского подхода». В действительности некоторые следствия из приложений теории деятельности оказываются весьма близкими современным поискам, особенно европейской социально-психологической мысли с ее акцентом на необходимости учета «социального контекста» [3]. Определенную роль в таком содержательном оформлении социальной психологии сыграла и общекультурная традиция российской мысли, задавшая большую, чем, например, в американской социальной психологии, ориентацию на гуманитарный характер знания или, как минимум, на примирение сциентистских и гуманистических принципов (например, наследие М.М.Бахтина).

§ 6. Современное состояние: области исследований

Итогом второго этапа дискуссии о социальной психологии стало полное признание ее права на существование, и этим начата ее собственная история. 70—80-е гг. — это период весьма бурного развития социальной психологии в СССР. Ее институционализация к этому времени завершена, и основная форма дальнейшего развития — экстенсивное («вширь») и интенсивное («вглубь») развертывание двух типов исследований. Последнее относится прежде всего к совершенствованию методического и методологического арсенала науки. И в том, и в другом случае большую роль сыграло расширение сферы международных контактов советских социальных психологов — от участия в международных конгрессах и конференциях, международных организациях (в 1975 г. были избраны членами Европейской ассоциации экспериментальной социальной психологии первые четыре советских ученых: Г.М.Андреева, И.С.Кон, А.Н.Леонтьев и В.А.Ядов) до участия в совместных исследованиях и публикаций в международных журналах.

Обозначаются достаточно четко две сферы социальной психологии и соответственно два типа исследований: фундаментальные и прикладные. Последние получают широкое развитие в таких отраслях общественной жизни, как промышленное производство (с попытками создания здесь социально-психологической службы), деятельность СМИ, школа (с утверждением должности «школьного психолога», выполняющего преимущественно социально-психологическую работу), армия, «служба семьи» и пр. Судьба этой области социальной психологии в дальнейшем значительно изменяется, отчасти в связи с дальнейшей специализацией и отпочкованием так называемой практической социальной психологии (экспертиза, консультирование, тренинг) [13], отчасти в связи с радикальными социальными преобразованиями после 1985 г.

Что же касается «академической» ветви социальной психологии, реализующейся в системе фундаментальных исследований, то здесь получают широкое развитие практически все основные проблемы науки. Оставив позади обсуждение принципиальных проблем существования и статуса социальной психологии, исследователи сосредоточиваются именно на изучении конкретных проблем. Некоторые из исследовательских проектов оказываются в фокусе внимания, так как в них предлагались не только спектр эмпирических работ, но и более или менее разработанные теоретические схемы. В качестве примеров можно привести три области.

Психологическая теория коллектива представлена наиболее полно в работах А.В.Петровского |50, 53]. На фоне широкого спектра исследований малых групп изучение коллектива заняло особое место, чему способствовал ряд обстоятельств. Во-первых, именно здесь оказалось наиболее сильным влияние социальной теории Маркса, ибо в ней обозначена позиция относительно роли коллектива в различных типах обществ. У Маркса коллектив как тип группы возможен лишь в условиях социалистического общества, в то время как при капитализме существуют лишь «суррогаты коллективности». Следовательно, необходимо изучение этой специфической формы объединения людей. Во-вторых, понятие «коллектив» было широко распространено в обыденной речи в советском обществе («коллектив тружеников такого-то завода, района, учреждения» и т.д.) и начиная с 20-х гг. традиционно исследовалось во всем комплексе общественных наук. Наконец, в-третьих, есть и специфически психологическая традиция его изучения в контексте проблемы развития группы. Психологическая теория коллектива сосредоточена преимущественно в этом, третьем пункте.

Суть концепции А.В.Петровского — доказательство того, что группа лишь при определенных условиях становится коллективом, а именно: когда благодаря развитию совместной деятельности достигает такой стадии, на которой цели группы разделяемы всеми ее членами, так же как и ее ценности. Совместная деятельность, таким образом, выступает не просто как интегратор сплоченности группы, но в значительной степени опосредует собой все групповые процессы, традиционно изучаемые в групповой динамике. Поэтому другое название психологической теории коллектива А. В. Петровского — «теория деятельностного опосредствования межличностных отношений в группе». В многочисленных работах, выполненных в рамках данной концепции, были исследованы отдельные стороны процесса коллективообразования и эмпирически проверялась основная гипотеза [19, 53]. Особое внимание уделялось созданию методики определения уровней развития группы на ее пути к коллективу [41], хотя нельзя сказать, что эта работа получила полное завершение. Несмотря на популярность подхода, особенно в 70-е гг., концепция А.В.Петровского не была принята однозначно, в частности, в данном вопросе сказалось различие «московской» и «ленинградской» школ, поскольку концепция в значительно большей степени опиралась на вариант теории деятельности, предложенной А.Н.Леонтьевым. Тем не менее сама проблема коллектива разрабатывалась весьма активно.

Другой распространенный подход был предложен Л.И.Уманским. В противовес «стратаметрической концепции» (так первоначально именовалась А. В.Петровским «теория деятельностного опосредствования межличностных отношений в группе») этот подход иногда именуют «параметрической концепцией», поскольку в его основу положена идея о четырех основных параметрах группы, по степени развития каждого из которых можно судить об уровне развития группы в целом. Эти параметры: направленность коллектива, организованность, подготовленность и психологическая коммуникативность [65].

Далее устанавливался континуум реальных групп — от момента их создания до достижения социальной зрелости, где были выделены следующие точки: группа-кооперация, группа-автономия, группа-коллектив. С некоторыми допущениями эти пороговые ступени соответствовали стадиям развития группы в концепции Петровского (диффузная группа, группа среднего уровня развития, группа высокого уровня развития — коллектив). В рамках данного подхода также было выполнено много исследований, и опять же не вполне разработанной оказалась методика определения степени развития группы.

Широкий спектр исследований коллектива существовал и вне двух описанных теоретических схем [59, 61]. Размах такой работы был, несомненно, порожден как социальной потребностью (например, множество прикладных работ было посвящено описанию «психологического климата коллектива»), так и общей идеологической окраской проблемы, которая именно в данном случае проявилась в социальной психологии особенно ярко и с исчезновением которой, вместе с началом радикальных социальных преобразований, проблема коллектива практически перестала существовать в предметном поле российской социальной психологии. Как и во многих других случаях, такой разительный «отказ» от столь же разительного «признания» вряд ли оправдан. Сама по себе идея развития группы, безусловно, весьма продуктивна. Не случайно сегодня и в других социально-психологических подходах, в том числе и на Западе, к ней обращаются многие исследователи. В весьма специфической форме идея развития группы присутствовала и в психоаналитической концепции В.Бенниса и Г.Шеппарда, где рассматривалось развитие так называемых Т-Групп [3], в многочисленных исследованиях проблемы «коллективизм-индивидуализм». Но, кроме того, и в рамках ортодоксальной социально-психологической проблематики вопрос изучается в работах Р.Морленда, Дж.Ливайна и М.Чемерса [2]. На этом фоне крайне полезным было бы сопоставление полученных ими данных с данными исследователей, работающих в рамках концепции А.В.Петровского.

Другим примером построения некоторой концептуальной схемы для серии эмпирических исследований явилась «диспозиционная концепция регуляции социального поведения», разработанная в рамках «социологической социальной психологии» В.А.Ядовым [37, 57]. Замысел заключался в том, чтобы преодолеть трудности, которые возникли в традиционной социальной психологии при исследовании социальных установок в связи с утратой целостного представления о социальной установке, особенно при интерпретации парадокса Лапьера. Для преодоления этих трудностей была использована схема возникновения установки, предложенная в советской психологии Д.Н.Узнадзе (появление установки при «встрече» потребности с ситуацией ее удовлетворения). Была высказана мысль о том, что по аналогичной схеме складываются не только социальные установки (аттитюды), но и другие диспозиции, в том числе базовые социальные установки и ценностные ориентации личности, в результате чего можно построить иерархическую пирамиду диспозиций и соответствующих им «единиц» поведения (поведенческий акт — поступок — серия поступков — деятельность). Социальная установка, таким образом, была интерпретирована лишь как одна из ступеней диспозиционной иерархии, что позволило переформулировать проблему соответствия аттитюда и реального поведения в проблему соответствия определенного уровня диспозиции определенному же уровню проявления поведения. Длительное экспериментальное исследование диспозиций в реальной группе [57] в целом подтвердило гипотезу (за некоторыми исключениями) и позволило более корректно интерпретировать многие из проблем, поставленных в традиционных исследованиях социальных установок. К сожалению, заметных новых работ по этой проблеме также нет, и, возможно, здесь вообще проявляется та закономерность в развитии социальной психологии во всем мире, что те или иные проблемы удерживаются на положении «фаворитов» лишь в ограниченных отрезках времени. Вместе с тем схема, предложенная Ядовым, актуальна и для той разработки проблемы аттитюда, которая сегодня имеет продолжение в западных исследованиях. Так, в работах Фишбайна и Айзена предлагается более дробная структура как самого аттитюда (вместо трех традиционно обозначаемых компонентов), так и поведения. Сопоставление аттитюда и поведения осуществляется при этом поэлементарно, т.е. соответствующий элемент аттитюда сопоставляется с определенным же элементом поведения. Такой анализ, как и в схеме Ядова, позволяет дать более тонкую интерпретацию «парадокса» Лапьера. К сожалению, и здесь сравнительных результатов отечественных и западных данных не получено, а сами такие исследования не проводятся.

Наконец, заметной областью исследований оказалось изучение общения. Хотя сама проблематика, как и в только что описанном случае, является традиционной, подход, предложенный в советской социальной психологии, достаточно специфичен, в частности, в понимании соотношения общения и деятельности. Новым было введение самого термина «общение», что не имеет точного эквивалента в европейских языках, и потому общение трактуется как единство трех процессов: коммуникации, интеракции и социальной перцепции. Относительно каждого из этих компонентов исследуется его связь с совместной деятельностью. Признание этой связи — общее место практически для всех исследователей, хотя способы связи общения и деятельности трактуются по-разному [2, с. 68].

Наибольшее развитие получили исследования, посвященные характеристике третьей стороны общения — перцептивной. Начатые на кафедре социальной психологии ЛГУ А.А.Бодалёвым [10], исследования эти впоследствии проводились практически во всех социально-психологических центрах и в самых разнообразных разрезах (например, выделение сильного блока невербальных средств, изучаемых ВАЛабунской в Ростове-на-Дону [31]). На кафедре социальной психологии МГУ была предложена схема исследования социально-перцептивных процессов с точки зрения деятельностного подхода [36, 45]. В этом ключе выявлялись специфические особенности восприятия другого человека в реальной социальной группе в процессе ее развития. Особенный акцент был сделан на изучении в том же контексте атрибутивных процессов, аттракции [18] и т.д. Так, было показано, что по мере развития кооперативных связей в совместной групповой деятельности происходят существенные изменения как в содержании межличностного восприятия членов группы, так и в расставляемых в нем акцентах [36]. В условиях совместной деятельности было продолжено и традиционное изучение атрибутивных процессов в ситуации успеха и неудачи [43]. Так же, как и в других случаях, разработка этого направления осуществлялась в различных теоретических традициях, хотя попытки систематизации исследований преимущественно характерны для последователей деятельностного подхода. Названные примеры не исчерпывают всего многообразия социально-психологических исследований, развернувшихся после окончательного становления этой дисциплины. Перечислить подробно все сферы практически нет возможности, так же как и назвать все публикации. Можно лишь с уверенностью сказать, что мера представленности основных проблем вполне сопоставима с объемом их исследования в других странах.

Естественно, что отчетливо обозначились магистральные направления: психология общения (О.В.Соловьева, Ю.С.Крижанская, В.П.Третьяков), психология малых групп (В.Б.Ольшанский, Я.Л.Коломинский, РЛ.Кричевский, Ю.П.Волков), психология межгрупповых отношений (В.С.Агеев), психология конфликта (А.И.Донцов, Ю.М.Бородкин, Н.В.Гришин), этнопсихология (Т.Г.Стефаненко), социализация (Н.В.Андреенкова, Е.М.Дубовская, Е.П.Белинская), социально-психологические проблемы личности (К.А.Абульханова-Славская, В.А.Петровский), впервые систематически изучается психология социального познания (Г.М.Андреева) и пр. Столь же широкое распространение получили прикладные исследования почти во всех сферах общественной жизни: управления (А.Л.Свенцицкий, А.Л.Журавлев), средств массовой информации (А.А.Леонтьев, Н.Н.Богомолова, Ю. А.Шерковин), науки (М.Г.Ярошевский — автор концепции «программно-ролевого подхода», М.А.Ива-нов, А.В.Юревич), организации и бизнеса (Ю.М.Жуков, Т.Ю.Базаров, Е.Н.Емельянов), политики (Л.Я.Гозман, Е.Б.Шестопал, Г.Г.Дилигенский).

В последние годы заявило о себе особое направление — практическая социальная психология, которая частично по-прежнему сосредоточена в высших учебных заведениях и научно-исследовательских институтах, но в значительной мере реализует себя в специальных организациях типа консультационных центров, рекламных бюро и т.п. В области практической социальной психологии выполнен ряд обобщающих трудов методологического характера. Так, получившей широкое распространение практике социально-психологического тренинга предшествовали работы Л.А.Петровской [47, 48], Ю.Н.Емельянова [19а]. Опыт многочисленных исследований изложен в коллективной монографии «Введение в практическую социальную психологию» [13]. Психологи-практики объединены в несколько обществ и ассоциаций, среди которых можно назвать Ассоциацию практической психологии, Ассоциацию психотерапии (где заметное звено — групповая психотерапия) и др. Предметом дискуссии остается вопрос о взаимоотношениях академической социальной психологии и различных видов ее практического воплощения. К сожалению, специальных учреждений для подготовки кадров в этой области не существует, и университетские курсы вынуждены выполнять не свойственные им функции.

Что же касается социально-психологического образования в целом, статус его сейчас достаточно прочен. Ранее всего такое образование было сосредоточено на психологических факультетах и отделениях университетов, где в ряде случаев были созданы специальные кафедры социальной психологии (кроме Москвы и Санкт-Петербурга — в Ярославле, Ростове-на-Дону, а также в университетах Киева и Тбилиси). На возникших позже социологических факультетах специальных кафедр нет, но курсы социальной психологии читаются повсюду. Более того, такие курсы с недавних пор введены и во всех педагогических университетах и институтах, а также и в некоторых высших технических учебных заведениях. Эпизодически курсы социальной психологии читаются на ряде «смежных» факультетов в университетах: юридическом, экономическом, журналистики и др. Как уже отмечалось, специальность «социальная психология» присутствует в перечне специальностей государственной аттестационной системы.

§ 7. Уроки и перспективы

С таким багажом советская социальная психология пришла к моменту начала радикальных социальных преобразований, получивших импульс вместе с «перестройкой»: подобно тому, как в истории этой науки на Западе общественные потрясения 1968 г. дали основания для ее глубокой рефлексии, социальные изменения в СССР не могли не заставить советскую социальную психологию также переосмыслить и путь своего развития, и свои реальные возможности, причины успехов и слабостей. Коренные преобразования в экономической структуре общества, характере политической власти, во взаимоотношениях общества и личности сказались на изменениях в самом предмете исследований и должны были быть осмысленными в терминах науки. Еще рано говорить о подлинном осмыслении социальной психологией новой реальности, но кое-какие выводы можно сделать и в этой связи обрисовать некоторые перспективы.

Как отмечалось, накопленный советской социальной психологией опыт, ее теоретические и экспериментальные разработки, несмотря на то, что создавались в марксистской парадигме, не выводили отечественную социальную психологию из русла развития мировой науки. Во всяком случае, одна общая черта, несомненно, присутствует: социальная психология любой школы на любом отрезке ее истории всегда апеллировала к стабильному обществу. Собственно, такая переменная, как «стабильность — нестабильность», практически не фигурировала в исследованиях В этом смысле социальная психология значительно отличается от социологии, где проблема социальных изменений давно включена в общий контекст науки В социальной психологии — во многом за счет того, что эталоны ей на международной арене задавала американская традиция с ее позитивистски-эмпирическим креном — эта проблема явно возникает лишь в последние годы в рамках зарождения европейской «оппозиции» американскому образцу [3, 70, 71]. Так, в работах АТэшфела был остро поставлен вопрос о недопустимости игнорирования в социально-психологических исследованиях социальных изменений, происходящих в обществе. В советской традиции эта идея присутствовала в лучшем случае на уровне деклараций, в исследовательской же практике она оказалась безоружной перед лицом глобальных общественных трансформаций, и одна из причин этого — доминирование не социологической, а психологической версии предмета. Аппарат социально-психологического исследования, его средства не адаптированы к изучению феноменов изменяющегося мира. Поэтому, если социальной психологии приходится существовать в этом мире, ее первая задача — осознать характер происходящих преобразований, построить собственную программу трансформирования сложившихся подходов в связи с новыми объектами исследований, новыми типами отношений в обществе, новой ситуацией.

Радикализм преобразований, осуществляемых в России, настолько глубок, что многие из их проявлений просто не могут быть «схвачены» в рамках разработанных социально-психологических схем: самая существенная черта современного российского общества — нестабильность — исключает его анализ методами и средствами, приспособленными для анализа стабильных ситуаций. Соображение о том, что социальная психология изучает «сквозные» проблемы человеческих взаимоотношений, их общие, универсальные механизмы, не может поправить дело. Хотя идея включения в социально-психологические исследования социального контекста принципиально давно принята наукой (что нашло отражение в работах С Московиси, А.Тэшфела, Р.Харре, К.Гергена и др.), теперь в нашей стране «контекст» этот настолько сложен, что требует специального осмысления. Уже сегодня можно обозначить те процессы, с которыми сталкивается массовое сознание в ситуации нестабильности и которые требуют пристального внимания социальных психологов.

К ним можно отнести глобальную ломку социальных стереотипов, обладавших глубокой спецификой в нашем обществе: исключительная «длительность» их утверждения (практически в течение всего периода существования советского общества), широта их распространенности (внедрение в сознание самых разнообразных социальных групп, хотя и с разной степенью интенсивности), наконец, поддержка их не только силой господствующей идеологии, но и институтами государства.

Изменение системы ценностей — второй блок социально-психологических феноменов, требующих внимания исследователей. Это касается соотношения групповых (прежде всего классовых) и общечеловеческих ценностей. Воздействие идеологических нормативов было настолько велико, что идея приоритета классовых ценностей принималась в массовом сознании как сама собой разумеющаяся, и напротив, общечеловеческие ценности трактовались как проявления «абстрактного гуманизма». Неготовность к их принятию обернулась в новых условиях возникновением вакуума, когда старые ценности оказались отброшенными, а новые — не воспринятыми.

С этим связан и третий блок проблем, сопряженных с кризисом идентичности. Инструмент формирования социальной идентичности — процесс категоризации — в значительной мере модифицируется в нестабильном обществе: категории, фиксирующие в сознании людей устоявшееся, есть порождения стабильного мира. Когда же этот мир разрушается, разрушаются и социальные категории, в частности, те, которые обозначают социальные или этнические группы (как быть сегодня, например, с такой категорией, как «советский человек»?). Последствия этого для многих людей довольно драматичны.

Перечень такого рода проблем может быть продолжен, однако вывод уже напрашивается: социальная психология сталкивается с новой социальной реальностью и должна ее осмыслить. Мало просто обновить проблематику (например, исключить тему «психологические проблемы социалистического соревнования»); недостаточно также просто зафиксировать изменения в психологии больших и малых социальных групп и личностей (в той, например, области, как они строят образ социального мира в условиях его нестабильности), хотя и это надо сделать, причем кое-какие шаги в этом направлении уже делаются, например, в исследованиях ломки стереотипов (см. статьи Г.М.Андреевой и Л.Я.Гозмана в [78]), кризиса идентичности [73а] и др. Вместе с тем необходим поиск принципиально новых подходов к анализу социально-психологических явлений в изменяющемся мире, новой стратегии социально-психологического исследования.

Возможно, они приведут к совершенно новой постановке вопроса об общественных функциях социальной психологии. Хотя в принципе такие функции определены и изучены, их содержание может существенно изменяться, если социальная психология сумеет избавиться от нормативного характера, который был присущ ей в предшествующий период, т.е. в меньшей степени будет считать своей функцией предписание должного и, напротив, в большей степени предоставлять человеку информацию, оставляющую за ним право на самостоятельный выбор решения. Все это делает абсолютно ясной ту истину, что традиционные формы социально-психологического исследования и «вмешательства» в общественную жизнь становятся недостаточными и требуют обогащения. Формирование иного статуса этой дисциплины в обществе — дело будущего.

Литература

1. Агеев В.С. Межгрупповое взаимодействие. Социально-психологические проблемы. М.: МГУ, 1990.

2. Андреева Г.М. Социальная психология. М.: МГУ, 1980; МГУ, 1988; Наука, 1994; Аспект-Пресс, 1966.

2а. Андреева Г.М. Психология социального познания. М.: Аспект-пресс. 1997.

3. Андреева Г.М., Богомолова Н.Н., Петровская Л.А. Современная социальная психология на Западе. Теоретические направления. М.: МГУ, 1978.

4. Артемов В.А. Введение в социальную психологию. М., 1927.

5. Белкин П.Г., Емельянов Е.Н., Иванов М.А. Социальная психология научного коллектива. М.: Наука, 1987.

6. Бехтерев В.М. Внушение и его роль в общественной жизни. СПб., 1908.

7. Бехтерев В.М. Коллективная рефлексология // Бехтерев В М. Избранные работы по социальной психологии / Отв. ред. Е.А.Будилова, Е.И.Степанова. М.: Наука, 1994.

8. Бехтерев В.М. Объективная психология. СПб., 1907—1912. Вып 1-3.

9. Блонский П.П. Очерк научной психологии. М.. 1926.

10 Бодалёв А.А. Восприятие и понимание человека человеком. М/ МГУ, 1982.

11 Будилова К.А. Социально-психологические проблемы в русской науке. М.: Наука, 1983

12 Будилова К.А. Философские проблемы в советской психологии. М.: Наука, 1972.

13. Введение в практическую социальную психологию / Под ред. Ю.М.Жукова, Л.А.Петровской, О.Соловьевой. М., 1994.

14. Войтоловский Л. Очерки коллективной психологии в двух частях. М—Л/ Госиздат, 1925.

15. Волков И.П. О социометрической методике в социально-психологических исследованиях. Л.: ЛГУ, 1970.

16 Выготский Л.С. История развития высших психических функций. Собр. соч. в 6-ти т. М., 1983. Т. 3.

17 Выготский Л.С. Психология искусства. М.: Педагогика, 1987.

18. Гозман Л.Я. Психология эмоциональных отношений. М.: МГУ, 1987.

18а. Дшшченский Г.Г. Социально-политическая психология. М.: Наука, 1994.

19 Донцов А. И. Психология коллектива. М.: МГУ, 1984.

19а. Емельянов Ю.Н. Активное социально-психологическое обучение Л.: ЛГУ, 1985.

20 Залужный А.С. Учение о коллективе. М.—Л., 1930.

20а. Зазыкин В.Г. Психология в рекламе. М., 1992.

21 Ковалев А. Г. О социальной психологии / Вестник ЛГУ. 1959, №11.

22. Ковалев А.Г. Курс лекций по социальной психологии. М.: Высшая школа, 1972.

23 Ковалевский М.М. Социология. СПб., 1910. Т. 1.

24 Коломинский Я.Л. Психология взаимоотношений в малых группах. Минск: БГУ, 1976.

25 Кон И.С. Социология личности. М.: Политиздат, 1967.

26. Корнилов К.Н. Учебник психологии, изложенной с точки зрения диалектического материализма... М.—Л.: Госиздат, 1928. 2ба Крижанская Ю.С., Третьяков В.П. Грамматика общения. Л.: ЛГУ, 1990.

27. Кричевский Р.Л., Рыжак М.М. Психология руководства и лидерства в спортивном коллективе. М.: МГУ, 1985. 28 Кричевский Р.Л., Дубовская Е.М. Психология малой группы М.: МГУ, 1991.

29. Кроник А.А. Межличностное оценивание в малых группах. Киев: Наукова думка, 1982.

30. Кузьмин Е.С. Основы социальной психологии. Л.: ЛГУ, 1967.

31 Лабунская В А. Невербальное поведение. Ростов-на-Дону: РГУ, 1986.

32 Леонтьев А.А. Психология общения. Тарту, 1974.

33 Леонтьев А.И. Деятельность. Сознание Личность. М.: Политиздат, 1975.

34. Леонтьев А. Н. Проблемы развития психики. М.: МГУ, 1972.

35. Макаренко А. С. Коллектив и личность // Макаренко А.С. (О нем). Львов, 1963 Книга 5.

36. Межличностное восприятие в группе / Под ред. Г.М.Андреевой и А.И.Донцова. М.: МГУ, 1981.

37. Методологические проблемы социальной психологии / Под ред. Е.В.Шороховой. М.: Наука, 1975. 38 Методология и методы социальной психологии / Под ред. Е.В.Шороховой. М.: Наука, 1977.

39. Методы социальной психологии / Под ред. Е.С.Кузьмина и В.Е.Семенова Л.: ЛГУ, 1977.

40. Михайловский U.K. Герой и толпа / Поли. собр. соч. СПб, 1906—1914. Т. 1—8. Изд. 4-е.

41. Немов Р. С. Социально-психологический анализ эффективной деятельности коллектива. М.: Педагогика, 1984.

42. Обозов Н.Н. Межличностные отношения. Л.: ЛГУ, 1979.

43. Общение и оптимизация совместной деятельности / Под ред. Г.М.Андреевой и Я.Яноушека. М.: МГУ, 1987.

44. Ольшанский В.Б. Социология для учителей. М., 1994.

45. Парыгин Б.Д. Основы социально-психологической теории. М.: Мысль, 1971.

46. Петражицкий Л. И. Введение в изучение права и нравственности. Эмоциональная психология. СПб., 1908.

47. Петровская Л.А. Компетентность в общении. М.: МГУ, 1989.

48. Петровская Л.А. Теоретические и методические основы социально-психологического тренинга. М.: МГУ, 1982.

49. Петровский А.В. История советской психологии. М., 1967.

50. Петровский А.В. Личность. Деятельность. Коллектив. М.: Политиздат, 1982. 50а. Петровский А.В., Ярошевский М.Г. История и теория психологии. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. Т. 1. 506. Петровский В.А. Личность в психологии: парадигма субъктности. Ростов-на-Дону: Феникс, 1996.

51. Поршнев Б. Ф. Социальная психология и история. 2-е дополн. и исправл. изд. М.: Наука, 1968.

52. Проблемы общественной психологии / Под ред. В.Н.Колбановского и Б.Ф.Поршнева. М., 1965.

53. Психологическая теория коллектива / Под ред. А.В.Петровского. М.: Педагогика, 1979.

54. Психологические механизмы регуляции социального поведения / Под ред. М.И.Бобневой и Е.В.Шороховой. М.: Наука, 1979.

55. Психологические проблемы социальной регуляции поведения / Под ред. Е.В.Шороховой и М.И.Бобневой. М.: Наука, 1976.

56. Рейснер М.А. Проблемы социальной психологии. Ростов-на-Дону: Буревестник, 1925.

57. Саморегуляция и прогнозирование социального поведения личности / Под ред. В.А.Ядова. Л.: Наука, 1979.

58. Свенцицкий А.Л. Социальная психология управления. Л.: ЛГУ, 1986.

58а. Соловьева О.В. Обратная связь в межличностном общении. М.: МГУ, 1992.

59. Социальная идентификация личности / Под ред. В.А.Ядова. М., 1994.

60. Социальная психология / Под ред. Г.П.Предвечного и Ю.А.Шерковина. М., 1975.

61. Социальная психология / Под ред. Е.С.Кузьмина и В.Е.Семенова. Л., 1985.

62. Социальная психология личности / Под ред. М.И.Бобневой и Е.В.Шороховой. М.: Наука, 1979. 62а. Социальная психология: саморефлексия маргинальности. Хрестоматия. М.: 1995.

63. Теоретические и методологические проблемы социальной психологии / Под ред. Г.М.Андреевой и Н.Н.Богомоловой. М.: МГУ, 1977.

64. Трусов В. П. Социально-психологические исследования когнитивных процессов. Л.: ЛГУ, 1980.

65. Уманский Л.И. Поэтапное развитие группы как коллектива // Коллектив и личность. М., 1975.

66. Человек и его работа / Под ред. А.Г.Здравомыслова, В.А.Ядова, В.П.Рожина. М.: Мысль, 1967.

67. Челпанов Г.И. Психология и марксизм. М , 1924.

68. Челпанов Г И. Социальная психология или «условные рефлексы»? М.. 1926.

69. Челпанов Г.И. Спинозизм и материализм. (Итоги полемики о марксизме в

психологии). М., 1927.

69а. Шестопал Е.Б. Очерки политической психологии. М., 1990

70. Шихирев П.Н. Современная социальная психология в Западной Европе / Отв. ред Е В Шорохова. М.: Наука, 1985.

71. Шихирев П.Н. Современная социальная психология США. М.: Наука, 1979.

72. Эткинд А. Эрос невозможного. История психоанализа в России. СПб.: Медуза, 1993.

73. Ядов В.А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. М • Наука, 1987.

73а. Ядов В А Социальная идентичность личности. М., 1994.

74. Яковлев А.М. Преступность и социальная психология. М.: Юридическая литература, 1971.

75. Ярошевский М.Г., Выготский Л.С. В поисках новой психологии. СПб., 1993.

76. Ярошевский М.Г. История психологии. М.: Мысль, 1985.

77. McDougall W. Introduction to social psychology. London: Methuen, 1908.

78. Russen und Deutsche. Alte Feindbilder weichen neuen Hoffnungen. Hrg. H.-E. Richter, Hamburg: Hoffman und Campe, 1990.

79. Ross EA. Social psychology. N.Y.: Macmillan, 1908.

80 Stephan C. W., Stephan W G. Two social psychologies. Belmont, California, 1990.