Социально-историческая детерминация политических процессов в монгольском обществе

Вид материала

Автореферат

Содержание Официальные оппоненты 1. Общая характеристика работы Объект исследования Методология исследования Основная цель диссертационного исследования Хронологические рамки исследования. Обзор использованных источников и литературы. Степень современной изученности проблемы. Научная новизна исследования Основные результаты исследования Научно-практическая значимость диссертации. Апробация результатов исследования. 2. Основное содержание диссертации Первая глава «Социум Внутренней Азии в современном миропорядке» Параграф первый Во втором параграфе В третьем параграфе Во второй главе «Генезис монгольского кочевого универсума: политический контекст» Параграф первый Во втором параграфе ... Полное содержание

Подобный материал:

• Терроризм как фактор современных политических процессов: детерминация, проявления,, 918.07kb.
• Программа и организация исследований в исследовании социально-экономических и политических, 124.03kb.
• «Исследование социально-экономических и политических процессов», 46.76kb.
• Программа дисциплины «Исследование социально-экономических и политических процессов», 221.09kb.
• Рабочая программа дисциплины (модуля) «исследование социально-экономических и политических, 448.53kb.
• Экзаменационные вопросы по курсу «Исследование социально-экономических и политических, 21.31kb.
• Программа учебной дисциплины «Исследование социально-экономических и политических процессов», 280.21kb.
• Гео-биосферная детерминация социальных процессов и конфликтов, 413.31kb.
• Учебно методический комплекс по дисциплине «Исследование социально-экономических, 600.67kb.
• Кафедра государственного и муниципального управления, 138.72kb.

УЧРЕЖДЕНИЕ РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК

ИНСТИТУТ СОЦИОЛОГИИ

На правах рукописи


ЖЕЛЕЗНЯКОВ Александр Сергеевич


СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКАЯ ДЕТЕРМИНАЦИЯ

ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ В МОНГОЛЬСКОМ ОБЩЕСТВЕ


Специальность 23.00.02 – политические институты, этнополитическая конфликтология, национальные и политические процессы и технологии


АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени

доктора политических наук


Москва

2009

Работа выполнена в Институте социологии РАН


Научный консультант:

доктор философских наук, профессор Голенкова Зинаида Тихоновна

Официальные оппоненты:

член-корреспондент РАН, доктор философских наук Дмитриев Анатолий Васильевич

доктор философских наук, профессор Кирабаев Нур Серикович

доктор политических наук Михайленок Олег Михайлович


Ведущая организация:

Институт Дальнего Востока РАН


Защита состоится 28 октября 2009 г. в 14.00 на заседании диссертационного совета Д.002.011.03 при Институте социологии РАН (Москва, ул. Кржижановского, 24/35, корп. 5)


С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института социологии РАН


Автореферат разослан ………. ….2009 г.


Ученый секретарь диссертационного совета ………… В. К. Коломиец


1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Распад в конце ХХ века биполярной системы международных отношений стимулировал рост интереса политологов к исследованию процессов разрушения одних политических барьеров между обществами и замены их другими, изменения границ государств, сфер влияния мировых и региональных центров, контуров самих обществ. Возникла возможность изучения с различных точек зрения проблем социально-исторической эволюции субъектов формирующегося мироустройства.

Предлагаемая диссертационная работа связана с исследованием глубоких политических сдвигов в зонах совмещения орбиты российского влияния с орбитами других крупных историко-культурных общностей – цивилизаций. Изучение места и роли Монголии в системе взаимоотношений мировых центров экономического и политического влияния способно прояснить некоторые сложные проблемы понимания расстановки глобальных политических сил. Это связано с тем, что среди стран с относительно малой численностью населения Монголия во многом уникальна: близких ей по цивилизационным параметрам независимых стран в мире фактически не существует. Однако в приграничных к Монголии российских и китайских регионах Внутренней Азии есть родственные монголам по языку, религии и культуре малочисленные народы и этнические группы, которые, в свою очередь, близки по многовековому соседству с другими народами и этническими группами. Это, прежде всего, буряты и тувинцы со стороны России и внутренние монголы – со стороны Китая, которые связаны далее с русскими и китайцами, алтайцами, якутами, казахами, эвенками, уйгурами, тибетцами и др. Вне Внутренней Азии имеется калмыцкий анклав с соседями в Поволжье. Через эти народы и этнические группы и их мировую диаспору (включающую тибетскую во главе с лауреатом Нобелевской премии мира Далай-ламой XIV), а также через свой след в политической истории Евразии и через нынешнюю внешнюю политику Улан-Батора монгольский (монголо-тибетский, внутренне-азиатский) мир весомо и независимо позиционирует себя в системе связей с русским (российским, евразийским), китайским (дальневосточным, тихоокеанско-дальневосточным), исламским (от Магриба до ЮВА), индийским (южно-азиатским) и западным (евро-атлантическим) мирами.

Для Монголии определение своего места в современном мире весьма актуально, поскольку оно нигде не зафиксировано по градации на «своих» и «посторонних», как это должно происходить в отношении части, делегирующей полномочия целому в условиях любого мироустройства – многополярного, биполярного и однополярного. Однако политическая активизация Монголии, страны, расположенной в центре Внутренней Азии – одной из уникальных территорий стыка мировых религий, культур и цивилизаций – служит дополнительным аргументом в пользу того, что на современной политической карте мира появилась многополярная конструкция. Цивилизационное своеобразие этой политической активности Монголии обнаруживается в ее несводимости к какому-либо одному внешнему центру силы, что наглядно проявляется в ретроспективе оригинальной социально-исторической детерминации политических процессов.

Объект исследования: политические процессы, определяющие цивилизационную идентичность Монголии.

Предмет исследования: социально-историческая эволюция Монголии, обусловленная характером политических процессов.

Для отечественных и зарубежных политологов, а также социологов и историков, изучающих общественные структуры в разных регионах мира, социально-исторические основы политических процессов всегда были предметом пристального внимания. Цивилизационный уровень рассмотрения данного предмета диссертант связывает с особой областью политической науки – цивилизационной политологией, занимающейся исследованием социально-исторического взаимодействия субъектов политического мироустройства.

Методология исследования основывается на фундаментальных общенаучных методах исследования: системного анализа, сравнительном, эмпирическом и др., и связана, прежде всего, со сравнительно новой отраслью обществоведения – цивилиографией (наукой о цивилизациях), которая ассоциируется в евро-американской традиции с именами Н.Я. Данилевского (1822 – 1885)¹, О. Шпенглера (1880 – 1936)² и А. Тойнби (1889 – 1975)³. П. Сорокину (1889 – 1968) принадлежит заслуга актуализации схем мироустройства, разработанных названными основоположниками цивилизационного подхода, благодаря чему была создана обобщенная картина морфологии мировой истории и современного мироустройства⁴. Разумеется, цивилиография не замыкается на названных источниках⁵, будучи связанной и с другими картинами мироустройства и трактовками содержания понятия «цивилизация», данными мыслителями прошлого. В круг признанных цивилиографами имен этих своих предшественников⁶ не вошли пока имена мыслителей из числа кочевников. С целью восполнения данного пробела диссертация опирается на концепции мироустройства, разработанные монгольскими мыслителями XVII – первой половины XX вв., такими как Саган Сэцэн (XVII в.), Лувсанданзан (XVII в.), Джамбадорджи (XIX в.), Эрдэнипэл (1877 – 1960) и другими, в том числе анонимными авторами, большинство которых были буддийскими ламами.

Социально-исторические аспекты политических сдвигов в Монголии рассматриваются через призму положений обоснованной П. Сорокиным теории повторения («неповторяющийся в целом исторический процесс соткан из повторяющихся элементов»), а структура фаз и надломов цивилизации - в фокусе его же социологии революции¹ и разработок Ш. Эйзенштадта². Проблематика предпосылок формирования советско-монгольского социально-политического блока в 1921 г. исследуется путем сравнительного анализа дореволюционных обществ России и Монголии с использованием инструментария, примененного В.И. Лениным к изучению развития капитализма в России. Методологией изучения современной Монголии как ядра цивилизации послужили концепции и идеи, затрагивающие проблематику цивилизаций, мир-систем и формаций, геополитики, экологической безопасности, политической антропологии и конфликтологии, этносоциологии, политической и социальной стратификации и социологии идентичности, таких авторов, как Дж. Абу-Луход, З. Бжезинский, У. Бледсо, А.Д. Богатуров, И. Валлерстайн, А.Д. Воскресенский, А.А. Галкин, Э. Геллнер, В.Г. Гельбрас, З.Т. Голенкова, М.К. Горшков, В. Грин, А.А. Гусев, А.В. Дмитриев, Л.М. Дробижева, И.Н. Ионов, Ш. Ито, В.Л. Каганский, Н.С. Кирабаев, Н.Н. Крадин, Ю.А. Красин, О.В. Крыштановская, В.Н. Кузнецов, Б.Н. Кузык, М. Лернер, К. Мабубани, В. Макнил, М. Мелко, О.М. Михайленок, Ю.С. Оганисьян, Э.А. Паин, Г.Г. Пирогов, Т.Т. Тимофеев, Р. Уэскотт, Н. Хавх, В.И. Хачатурян, Т. Холл, Дж. Хорд, В.Л. Цимбурский, Г. Чулуунбаатар, Д. Чулуунжав, Б. Энхтувшин, Ю.В. Яковец и др. Эмпирический метод связан с анализом документов архивов Коминтерна, КПСС и МНРП, статистических данных ЦСУ Монголии и ООН и материалов социологических опросов, а также с «включенным наблюдением», которое проводилось на протяжении длительной работы автора в институтах АН МНР, АН СССР и РАН - в коллективах как монгольских, так и советских и российских обществоведов.

Основная цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы проанализировать политические процессы, конституирующие идентичность Монголии и монгольское общество в качестве оригинального субъекта социально-исторического развития - ядра особой цивилизации, отдельного полюса современного мира, выделить социально-историческую специфику проявления этих процессов.

Для достижения указанной цели в рамках диссертационного исследования были поставлены следующие задачи:

- проанализировать детерминацию политических процессов через призму социально-исторической эволюции Монголии;

- определить для этого критерии корректного изучения монгольского общества, включенного в цивилизационное пространство Внутренней Азии, его место в современной политической конструкции мироустройства;

- применить эти критерии для характеристики места общности Внутренней Азии среди других крупных историко-культурных общностей (цивилизаций);

- охарактеризовать полюсное устройство мира как систему перекрещивающихся политических орбит полюсов современных цивилизаций, включающую орбиту монгольской цивилизации;

- рассмотреть перспективы цивилизационного самобытного развития монгольского общества в условиях многополюсного мира.

Хронологические рамки исследования. Поскольку в период рубежа 80-х и 90-х годов ХХ века по настоящее время место Монголии в конструкции мироустройства уникально, это место ретроспективно рассматривается во все предшествующие периоды (с появления первых письменных свидетельств в III в. до н.э.)

Обзор использованных источников и литературы. Различные стороны социально-исторического взаимодействия кочевого общества Монголии с другими субъектами мироустройства нашли отражение в трудах монгольских кочевников-мыслителей. Летописи и труды монгольских ученых прошлых эпох – источники не только для написания исторических работ; в настоящей диссертации сделана попытка использовать их как актуальные аналитические исследования политической субъектности Монголии¹. Их значение для современной политологии обусловлено тем, что, с одной стороны, монгольские летописцы на доступном им материале рассмотрели генезис кочевого общества Монголии, вопросы его структуры, внутри- и внешнеполитических отношений, расселения, положения в мироустройстве и т.д., но, с другой, - сделанные ими вполне достоверные выводы до сих пор не интегрированы в научный мэйнстрим (и соответственно, в приведенный выше перечень источников цивилиографии) из-за использования в их трудах весьма специфического и оригинального инструментария, связанного с понятиями и категориями философии кочевой жизни, тенгрианства¹ и различных школ северного (тибетского) буддизма. Труды монгольских авторов, в первую очередь, выдающийся памятник XIII в. «Тайная история монголов»², играли долгое время роль источников экзотической информации, которую требовалось переосмысливать в духе категорий привычной оседлой жизни. Вместе с тем, не менее экзотические (на взгляд кочевника) аналитические подходы к кочевничеству представителей оседлого мира: конфуцианских, христианских и исламских авторов вошли в ткань доминирующих исследовательских течений³. На протяжении длительного времени разрыв между номадофильской и оседлоцентристской ветвями философии истории и соответственно в фундаменте политологии углублялся.

В то время как номадофильская политология и философия истории сужали круг своего распространения при наступлении на степь земледелия и городской культуры, оседлоцентристский научный мэйнстрим охватывал все больше исследований кочевого мира, проводившихся западноевропейскими, китайскими, тибетскими, арабскими, персидскими и русскими авторами. Российская научная школа здесь по праву лидирует с момента учреждения указом Петра I от 18 июня 1700 года Российской Духовной миссии в Пекине. Углубленное изучение населенного кочевниками региона Внутренней Азии начинается в начале XIX века⁴. Тогда впервые Монголия была описана как объект политического внимания – «кладовая неиспользуемых ресурсов» с удобной для освоения российскими людьми территорией⁵. Авторам выводов об «отсталости традиционных органов управления страной»¹ даже не приходила в голову мысль о своеобразном использовании ресурсов кочевниками – настолько непонятным для них был неземледельческий уклад жизни. Вместе с тем, положение Монголии в мироустройстве – тогдашнем дальневосточном мире - с достаточной точностью было отражено в представленном Н.Я. Бичуриным в 1828 году взгляде на Монголию как на пространство, влияние в котором Россия делит с Китаем².

Заметная активизация российских исследований политического положения Монголии в мире приходится на вторую половину XIX – начало ХХ века. Это нашло отражение в ряде российско-китайских договоров XIX века³, отчетах экспедиций и отдельных исследованиях⁴. Из России довольно подробные сведения о Монголии приходят в другие страны Европы и США, где также снаряжались экспедиции во Внутреннюю Азию⁵. В целом, в анализе российских и западных исследователей того времени субъектная политическая роль Монголии в мироустройстве в условиях колониализма была недооценена (если не считать мистические пророчества о царстве «Агартхи-Шамбалы»⁶), но были собраны массивы эмпирических сведений о роли этой страны как объекта политики мировых держав и заложены необходимые условия для дальнейших исследований. Специфической чертой этих работ является то, что Монголия рассматривается в непременной неразрывной связи с политическим пространством всего региона Внутренней Азии, рериховского «сердца Азии».

Особняком в этот период стоит со своей оценкой места Монголии и Тибета в мире крупный буддийский мыслитель, выдающийся дипломат, представлявший интересы Далай-ламы XIII, российский бурят Агван Доржиев (1853 – 1938). Его анализ геополитического расклада в регионе звучит актуально и в наши дни. В своем письме Далай-ламе, написанном накануне монгольской революции 1921 г., он подчеркнул необходимость выработки многовекторной политики во Внутренней Азии с учетом позиции Индии, Китая, мусульманских анклавов в этих двух странах, Англии и России. Он выступал за принятие «превентивных мер» с тем, чтобы «войти в тесные отношения с ведущими силами, чтобы произвести на них впечатление» ¹.

Интерес российских ученых к экспедициям в Монголию², изучению ее места в мире сохранился и был развит в советский период. Однако теперь внимание исследователей постепенно переключалось с изучения Монголии как объекта политических интересов на ее исследование в качестве субъекта революционных действий. При этом номады Внутренней Азии стали рассматриваться не столько в духе ранней марксистской традиции – в качестве этнографических «реликтовых народов», «запоздавших» в процессе эволюционного развития³, сколько как «рабочий материал» для социальных экспериментов, выразившихся в концепции «перехода от феодализма к социализму, минуя капитализм».

В советской научной школе, просуществовавшей семь десятилетий в условиях классового подхода, предполагавшего в качестве методологической основы любого исследования труды К.Маркса, Ф.Энгельса и В.И.Ленина, сложились, тем не менее, разнообразные и оригинальные взгляды на политическое прошлое и настоящее Монголии. Классические исследования проблематики социально-политических отношений в средневековом монгольском обществе принадлежат академику Б.Я. Владимирцову, для которого политическая субъектность монгольского общества была очевидной. В связи с тем, что в центре проблем советского монголоведения стоял вопрос о применении к изучаемому объекту марксистской формационной схемы, Б.Я. Владимирцов совершил прорыв, определив в контексте этой схемы социальную структуру средневекового монгольского кочевого общества как феодальную⁴, т.е. он подчеркнул тем самым культурную и политическую равноценность социальных структур обществ кочевников-скотоводов структурам оседлых обществ. Современник Владимирцова В.В. Бартольд посвятил свои классические труды истории государственных образований, созданных творчеством тюркских и монгольских народов⁵. Первым советским исследователем Монголии ХХ века был И.М. Майский (будущий действительный член АН СССР, посол СССР в Великобритании), досконально изучивший по материалам переписи 1918 г. и личных наблюдений в 1920 г. социальную структуру монгольского общества и взаимоотношения основных классов и сословий¹.

С 1921 г. в Монголии начались кардинальные политические и социальные преобразования, причем революционная практика явно обгоняла научное осмысление процессов. Анализ ситуации находился в руках прибывших из Советской Бурятии политических деятелей, вошедших в высшее звено монгольского руководства – коминтерновского посланца Э.-Д.Ринчино², другого государственного деятеля и ученого Ц. Жамцарано³ и др. Эти активисты с монгольской внешностью и знанием монгольского языка имели европейское образование, находились в русле большевистских дискуссий в России и одновременно в гуще политических событий в Монголии. Определенную методологическую и прямую политическую поддержку им оказывали крупные деятели Коминтерна и ВКП(б), в частности, «дирижер» монгольской революции 1921 г. Б.З. Шумяцкий⁴. Позже появились другие исследователи: А.Д. Каллиников⁵, В.И. Юдин⁶, Г.Ф. Кунгуров, И.А. Сороковиков⁷. Исследовательской работой занялись монгольские руководители Х. Чойбалсан, Г. Дэмид, Д. Лосол⁸, А. Амар⁹ и др.

Архивные документы приоткрывают секреты творческой лаборатории большевиков, в которой готовилось место Монголии «в грядущих сражениях мировой революции», т.е. в предполагаемом мироустройстве¹⁰. Член Исполкома Коминтерна Сэн Катаяма, выступая в Улан-Баторе весной 1925 г., дал емкую характеристику задачи, поставленной Коминтерном: «Пусть Внешняя Монголия пойдет к своим сородичам во Внутреннюю Монголию, Баргу, Синьцзян и организует их всех против мирового империализма»¹¹. Э.-Д. Ринчино отстаивал радикальные большевистские взгляды и идею Монголии как плацдарма для развертывания революционного движения в Китае, Тибете и Индии¹². Ц. Жамцарано высказывал более умеренные мысли о сходстве буддизма с коммунизмом и о федерации монгольских народов Монголии, России и Китая «подобной Швейцарии»¹. Монголии, по сути, отводилась роль политического ядра всей Внутренней Азии в русле мировой революции.

Монголия, как территория, являлась еще с начала ХХ века предметом важных секретных соглашений России с Японией. Тогда же была заложена традиция всего Старого и Нового Света считать Монголию и регион вокруг нее «буферной зоной» в центре Евразии, спорной территорией между «молотом и наковальней», «сэндвичем»². Примечательно, в высшем руководстве СССР (под влиянием победы революции 1921 г., воспринимавшейся как первый практический шаг мировой революции за пределы одной страны) и Японии (по Меморандуму премьер-министра Танаки³) территории Монголии отводилась роль одного из важнейших стратегических пунктов мировой политики. На этом фоне развернулось поистине энциклопедическое изучение региона Внутренней Азии крупнейшими западными монголоведами и востоковедами – О. Латтимором, Дж. Фритерсом, П. Пеллио, Э. Хэнишем, А. Мостэртом, В. Хайссигом, Р. Груссэ и др.⁴

Разумеется, и в годы революционных преобразований в Монголии и Советской России были исследования, которые лишь формально опирались на идеологические постулаты. Современную социальную структуру кочевого общества (1920-е – 1930-е гг.) довольно независимо изучал А.Д. Симуков; общественный строй монголов в ретроспективе, их роль в мировой истории – Б.Я. Владимирцов. Научное наследие А.Д. Симукова только в последние годы стало доступным для широкого круга исследователей⁵. Среди сохранивших дореволюционную «научную выучку» монгольских и бурятских исследователей того времени следует упомянуть ламу Эрдэнипэла⁶ и «буддиста-паломника», затем профессора Г.Ц. Цибикова⁷.

Позже, в послевоенные годы, обобщением материала в духе марксистской идеологии и методологии занимались такие крупные и авторитетные исследователи, как И.Я. Златкин, Б. Ширендэв, М.С. Капица, С.Д. Дылыков, А.В. Бурдуков и др.⁸ Да и для основного состава ныне здравствующих отечественных и монгольских исследователей содержательная сторона политических процессов в Монголии приоткрывалась ими самими лично или через взгляды их учителей в заранее определенном методологическом ключе.

На часть исследователей определенное влияние оказал находившийся долгое время в опале Л.Н. Гумилев с его оригинальной степной трилогией¹ и концепцией пассионарности². Он являлся проводником идей евразийцев (прежде всего, П. Савицкого, а также Г.И. Вернадского, Н.И. Трубецкого и др.), составивших в русском довоенном зарубежье целую научную школу³. Евразийцы признают субъектность Монголии в моменты ее имперского возвышения, но для более позднего периода ее истории таковой не находят, обнаруживая эту субъектность в России, составляющей центральное звено в необъятных пространствах Евразии⁴.

Степень современной изученности проблемы. В настоящее время в России единая историко-культурная проблематика региона Внутренней Азии исследуется на уровне специального академического института – Института монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, экспедиций⁵, научного журнала⁶, разработки атласов⁷, проведения международных конференций, научных «круглых столов» в Улан-Удэ, Элисте и Москве⁸. В Монголии же под эгидой ЮНЕСКО работает Международный институт по изучению кочевых цивилизаций⁹. Важное значение имеют эмпирические исследования, соцопросы¹⁰. Часто в границы Внутренней Азии исследователи включают Центральную Азию: в нашей же трактовке, т.е. в приближенных к монгольскому центру границах, без включения государств южного пояса бывшего СССР, а также северных частей Афганистана и Ирана ее исследуют на Западе К. Хамфри, Д. Снит, С. Загчид, П. Хайер, и лишь отчасти А.Кампи, и в еще меньшей степени Д. Синор и др.¹ В последние десятилетия темы Ро субъектности субъектности Монголии с разных сторон касаются историки, политологи, социологи, экономисты, философы и филологи из России, Монголии и других стран². Среди них нет тех, кто сомневается в наличии у Монголии активной политической позиции в отношениях с соседними государствами³. Однако вопрос о политической активности Монголии как ядра Внутренней Азии сводится к историческим исследованиям проблематики добуддийского периода (до XVII в.). Это связано с тем, что позже через Внутреннюю Азию пролегли границы государств разной цивилизационной принадлежности и в политическом отношении учет единого исторического, социального и культурного контекста региона оказался чрезвычайно затруднен⁴. Решить проблему без политизации вопроса со стороны России, Монголии, Китая и других стран⁵ можно не иначе, как в рамках нейтральных к государственным границам исследований в русле цивилизационной политологии.

Научная новизна исследования

1. Диссертация является фактически первым комплексным исследованием места социума Внутренней Азии и его ядра – Монголии в современной политической архитектуре мироустройства.

2. Научная новизна исследования заключается в цивилизационном подходе к изучению Монголии, специально и комплексно никем ранее не использовавшимся. Введены в научный оборот в качестве источников цивилиографии аналитические труды монгольских исследователей прошлых эпох, прежде всего ученых-лам.

3. В исследовании пространства Внутренней Азии, через которое пролегли границы государств разных цивилизационных характеристик, впервые применен инструментарий цивилизационной политологии, позволяющий рассматривать цивилизации как пересекающиеся и частично перекрывающие друг друга общности. Применительно к культурно самодостаточным, но в значительной части перекрытым внешними политическими орбитами общностям введено понятие «дрейфующих» общностей или цивилизаций.

4. Впервые предпринята попытка выделения в качестве субъекта мироустройства монгольской цивилизации и раскрыт ее генезис: показаны стадиальные особенности развития кочевого универсума, прослежена смена фаз и проанализирована структура цивилизационных надломов.

5. Впервые комплексно исследованы проблемы цивилизационной идентичности монгольского общества, показано его состояние на входе, в кульминационный момент (феномен «монгольского коммунизма») и перед выходом из современного цивилизационного надлома.

Основные результаты исследования

1. Проведен анализ становления новой политической конструкции мироустройства, в которой органичной частью, одним из «дрейфующих» полюсов многополярного мира выступает историко-культурное ядро Внутренней Азии – Монголия.

2. Проанализировано отношение к Монголии основоположников цивилизационого подхода и современных его сторонников, определены критерии корректного в таксономическом и политическом плане сравнения общности Внутренней Азии (монгольской цивилизации) с другими крупными общностями.

3. Исследованы историко-философские воззрения ученых-лам: анонимного автора «Золотого сказания» (XVII в.), Джамбадорджи (XIX), Эрдэнипэла (ХХ в.), а также других монгольских исследователей, в том числе, современных, их оценки положения общества монгольских кочевников в мироустройстве.

4. Выявлено 12 фаз в истории монгольской цивилизации, даны их характеристики (на примере сравнения с фазами других цивилизаций), определены основные факторы цивилизационных надломов, крушения старого и формирования нового правящего меньшинства.

5. Определены особенности стыковки 11-й и 12-й фаз - современного цивилизационного надлома, продолжающегося с конца XIX в. и поныне.

а) Исследованы процессы разложения традиционного монгольского общества и возникновения элементов современного;

б) Проведено сравнительное исследование предпосылок слияния российского и монгольского обществ в социально-политическом блоке «русского коммунизма»; при анализе монгольских социальных реалий использован подход В.И. Ленина к дореволюционному российскому обществу – теоретический инструментарий, подхваченный монгольскими революционерами и ставший руководством к действию, общей «технической базой» грандиозного социального эксперимента в России и Монголии;

в) Исследованы политические аспекты связей монгольского общества с внешним миром в растянувшийся на 70 лет кульминационный момент надлома;

6. Дан анализ глокализации – локальных политических проявлений нынешних процессов глобализации, затрагивающих стоящую перед выходом из цивилизационного надлома Монголию.

7. Дан прогноз перспектив наиболее вероятного взаимодействия цивилизаций в регионе Внутренней Азии, т.е. на стыке границ России, Китая и Монголии; на основе эмпирических данных социологических исследований в Монголии об отношении к России определены значительные ресурсы в сознании респондентов для пресечения падения российского цивилизационного влияния в регионе.

Научно-практическая значимость диссертации. Полученные в ходе исследования выводы могут быть полезны для уточнения картины полюсного и цивилизационного мироустройства, лучшего понимания характера политических сдвигов, которые происходят в зонах пересечения орбит мировых цивилизаций, в том числе в окружении России.

Диссертация призвана способствовать подготовке обобщающих работ и лекционных курсов по проблемам цивилизационной политологии, развитию межцивилизационного диалога, в том числе вокруг границ России, с привлечением всех заинтересованных сторон.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации представлены в докладах, прочитанных на:

- конгрессах (V, VI, VII, VIII, IX международных) монголоведов, Улан-Батор, 1987, 1992, 1997, 2002, 2006; XXXVII международном конгрессе востоковедов (ICANAS-37), Москва, 2004:

- международных научно-практических конференциях:«Взаимоотношения народов России, Сибири и стран Востока: история и современность» (Иркутск, 1995); «Актуальные вопросы политической истории Монголии начала ХХ века» (Улан-Батор, 1995); «Проблемы истории и культуры кочевых цивилизаций в Центральной Азии» (Улан-Удэ, 2000); «Россия и Монголия в многополярном мире» (Иркутск, 2000); «760-летие Сокровенного сказания монголов» (Улан-Батор, 2000); «Россия и Монголия в свете диалога евразийских цивилизаций» (Звенигород, 2001); «Кочевая цивилизация Великой степи: современный контекст и историческая перспектива» (Элиста, 2001); «Чингисхан и судьбы народов Евразии» (Улан-Удэ, 2002); «Национальная государственность и глобализация» (Москва, 2003); Globalization and Social Transformation in the Developing Countries (Улан-Батор, 2007); Ulaanbaatar Forum for East Asia: Resources, Energy and the Environment (Улан-Батор, 2007); Социальные и политические трансформации  в глобальном контексте и демократическая государственность (Улан-Батор, 2008);

- всесоюзных и всероссийских научно-практических конференциях: Владимирцовские чтения (Москва, 1984, 1993, 2000); «Калмыки и их соседи в составе Российского государства» (Элиста, 2001); Историческое развитие Монголии и монголо-российские отношения. Научная конференция молодых российских монголоведов (Москва, 2006); Россия-Монголия. Развитие социально-зкономического сотрудничества двух стран (Москва, РАГС, 2007);

- симпозиумах - «Коминтерн и Монголия» (Москва, 1996), «Номады и современное использование пастбищ» (Улан-Батор, 2000), «Диалог цивилизаций: взаимодействие между кочевыми и другими культурами в Центральной Азии» (Улан-Батор, 2001), «Поиск и исследования архивных источников по истории Монголии и задачи на будущее» (Улан-Батор, 2003), Geopolitical Relations between Contemporary Mongolia and Neighboring Asian Countries – Mongolia and Russia (Taipei, 2005);

- научных «круглых столах»: «Политическая элита в цивилизационных процессах Внутренней Азии» (Улан-Удэ, 2 – 4 октября 2004 г.); «Монголия и ее окружение: проблемы цивилизационной идентичности» (Москва, 15 декабря 2004 г.).

Промежуточные результаты исследований апробировались в докладах и сообщениях диссертанта на заседаниях отдела сравнительных исследований социально-политических систем Института социологии РАН в 2006 – 2009 гг., отдела Кореи и Монголии Института востоковедения РАН в 1989 – 2003 гг., на заседаниях кафедр в университете ДеПол (Чикаго, 1996), университете Капитол (Колумбус, 1998), Бурятском госуниверситете (Улан-Удэ, 2003) ), на семинарах Института по изучению кочевых цивилизаций (ЮНЕСКО) (Улан-Батор, 1999, 2000, Анкара, 2001) и др.

Основное содержание диссертации отражено также в индивидуальной монографии «Монгольский полюс политического устройства мира» (М.: Институт социологии РАН, 2009. 17 п.л.), десяти работах в рецензируемых журналах, включенных в перечень ВАК, и в сорока других публикациях. Общий объем публикаций по теме диссертации 40 п.л. Кроме того, с темой диссертации связаны сборники архивных документов, трудов монгольских ученых-лам, материалов научных форумов и некоторые другие работы, в подготовке которых автор участвовал в качестве составителя, автора переводов и комментариев, ответственного редактора.

По данной теме автором разработаны и прочитаны авторские курсы лекций для студентов Института стран Азии и Африки МГУ и Российского государственного гуманитарного университета.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, трех приложений и библиографии.

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во Введении обосновывается актуальность избранной темы, обозначаются объект и предмет, цель и задачи исследования, раскрываются методология, хронологические рамки, научная новизна, научно-практическая значимость и основные результаты исследования, даются обзор использованных источников и литературы и информация об апробации результатов исследования.

Первая глава «Социум Внутренней Азии в современном миропорядке» посвящена исследованию места Монголии в геополитическом и цивилизационном устройстве мира. Как и место любой другой страны, оно определяется целой группой факторов, из которых политические взаимоотношения страны с ее ближними и дальними стратегическими соседями имеют первостепенное значение. Любая из большинства стран мира делегирует полномочия представлять себя в качестве части уникального сегмента глобального военным и политическим союзам или блокам, членом которых она является, либо выступает выраженной частью общности близких ей в культурном, религиозном или языковом отношении стран, представляя в мироустройстве и их, и противоречия и проблемы между ними.

Монголия занимает специфическое место, поскольку является центральной частью, географическим, историческим и культурным ядром Внутренней Азии – региона, включающего одну страну целиком и частично еще две страны – Россию и Китай. Внутренняя Азия - обширный исторический мультикультурный регион в центре континента Евразии, населенный за пределами Монголии народами, исповедующими буддизм, даосизм, конфуцианство, православие и ислам. При этом, ядро Внутренней Азии – буддийская Монголия проводит политику восприятия ценностей западного мира, являющегося, как принято считать в стране, «третьим стратегическим соседом».

Цивилизационная политология не требует определения точных границ мировых цивилизаций, которые имеют глобальные орбиты и распространяются за пределы государственных и административных границ с разной степенью интенсивности и «угасания». В случае «переплетения» во Внутренней Азии¹ орбит России, Китая и Монголии достаточно обозначить ядро этого переплетения – Монголию. В пределах Внутренней Азии Монголия является единственным суверенным государством, т.е. признанным субъектом международных отношений, а столица Монголии – город Улан-Батор – единственным легитимным политическим центром. Из Внутренней Азии – этого, расположенного на территории трех цивилизационно отличающихся друг от друга государств, региона в пределы русского и китайского, а через них – индийского, исламского и западного миров распространяется, прежде всего, глобальная сфера влияния северного буддизма, а также монголо-тибето-уйгурских знаний, культурных символов и знаков. Письменная история собственно Монголии насчитывает более 23 веков и уходит корнями в великие кочевые империи древности и средневековья. На XIII век приходится венец исторического творчества кочевников, создавших Великую монгольскую империю; в XVII – XVIII вв. Монголия утрачивает роль имперского центра Внутренней Азии, но становится геополитическим ядром пространства, поделенного между Россией и Китаем, населенного народами, исповедующими северный (тибетский) буддизм; в ХХ в. Монголия – единственная страна в регионе, вновь обретшая свою государственность. В настоящей работе этот регион, как общность, рассматривается в качестве политической основы отдельного мирового полюса и равноправного субъекта в системе современных мировых цивилизаций.

Единым критерием корректности сопоставления полюса и общности Внутренней Азии, которая по названию своего ядра именуется здесь монгольской цивилизацией, с полюсами и цивилизациями западного, русского, китайского, индийского и исламского миров является наличие у нее общего со всеми сравниваемыми субъектами таксономического признака, качества равноправного сегмента глобального: принадлежать целому, но не части, входить одновременно в орбиты всех внешних политических полюсов мирового влияния, всех современных цивилизаций (и, соответственно, втягивать всех в свою орбиту), но не растворяться ни в одной из них. Именно сквозь призму этого критерия можно говорить о сущности резких и неоднозначных перемен на протяжении двух последних десятилетий во взаимоотношениях крупных культурных регионов современного мира, о появлении многополюсного мира.

Параграф первый - «Становление новой политической конструкции мироустройства» посвящен определению этой конструкции как полюсной. Теоретически существуют только две альтернативы полюсной конструкции современного мироустройства: 1) постмодернистская схема «аполюсного» мира, связанная с мрачной картиной «анархии новых «темных столетий»: упадком империй и религиозным фанатизмом, грабежами и разрушениями в отдаленных регионах планеты, экономической стагнацией и отступлением цивилизации в немногочисленные укрепленные анклавы»¹. На наш взгляд, за констатацией гипотетической возможности «аполюсного» мира прорисовывается конкретный и ничем не прикрытый апокалипсический сценарий; 2) признание за человеческим обществом свойств единого организма. Эта идея присутствует в космогонии всех мировых религий, эпосах и мифах разных народов, включая кочевников Внутренней Азии. В буддизме идея гомоморфности микро- и макрокосма, человеческого тела и универсума («С внешним миром все обстоит точно так же, как с внутренним миром человека») представлена в Калачакре-тантре (Тантре Колеса времени). Эта идея рассматривается в диссертации на материале работ Владимира Соловьева² и Бертрана Рассела³. В условиях современных политических реалий эта альтернатива также не работает: идеальный мир гармонии, правового («органичного») порядка, без полюсов неизбежно встраивается в экономическую и социальную систему изначально не свободную от геополитических воздействий, т.е. в систему нерегулируемых сверху взаимоотношений различных центров силы.

В конфигурации сложившейся в мире расстановки сил разные исследователи обнаруживают то признаки однополярного главенства, то биполярного противостояния, то многополярного столкновения или сосуществования. В диссертации приводятся расчеты и разбираются доводы наиболее авторитетных авторов из США и России в пользу однополярного и биполярного мира и делается вывод, что сегодня эти две конфигурации - миф, а Америка и Россия оказались «опростившимися» странами в многополюсном мире, причем первая заняла нишу самого могущественного в экономическом плане государства в новом раскладе мировых сил. Как любая крупная общность она выступает с внутренним ощущением своей универсальности и пытается распространить ее до максимальных пределов. Но ни Запад в целом, ни американское государство, в частности, не оказались готовыми воплотить идею общества-организма в жизнь, оставив эту задачу более широкому кругу действующих лиц мировой истории. Представляется, что задача эта разрешима только на уровне консенсуса основных субъектов мирового социума, являющихся концентрированными выразителями разных моделей универсальности. Эти субъекты - очаги так называемой глокализации¹, способов переплетения глобального с локальным. Поскольку нет единого набора отношений², таких способов несколько, и в Монголии реализуется один из них.

Во втором параграфе «Формирование системы современных цивилизаций» выявленные критерии полюсной конструкции мира связываются с классическими схемами цивилизационного мироустройства. Отмечено, что Монголия с окружающей ее Внутренней Азией не включена ни в один известный перечень мировых цивилизаций. В диссертации дается подробный обзор работ крупнейших теоретиков истории, политологии, которые рассматривают ее либо в качестве пассивного объекта проникновения цивилизационных потоков извне, либо вообще исключают ее из цивилизационного процесса как «негативный» фактор. В результате она предстает в виде некоего изолята, варварской или просто кочевой периферией более цивилизованных обществ.

В диссертации показывается, что общность Внутренней Азии, которую Монголия представляет в качестве ядра, по ряду фундаментальных признаков (прежде всего, общих критериев) вполне может быть причислена к числу мировых цивилизаций. Только среди них, в системе отношений Монголии с крупнейшими мировыми акторами – США, Россией, Евросоюзом, КНР, Индией и ключевыми странами исламского мира – место Внутренней Азии просматривается напрямую.

Подобно всем другим крупным акторам общность Внутренней Азии за пределами собственно Монголии вклинилась в соседние общности, прежде всего, граничащих с Монголией России и Китая, а также индийского и исламского миров, и, разумеется, в мир Запада, в которых успела частью раздробиться и раствориться, а частью – сохраниться и интегрироваться в новое качество. Сквозь призму этих единых критериев и прослеживаются общие для всех полюсов мира, за которыми стоят цивилизации, черты Монголии как отдельного полюса.

В третьем параграфе «Самоидентификация Монголии в политическом миропорядке и истории» исследуются работы монгольских ученых средневековья и наших дней. Монгольская политическая мысль актуализируется; она вводится в контекст общих для монгольских и немонгольских обществоведов критериев оценки общественно-экономического роста, технического и духовного прогресса, качества политической жизни во Внутренней Азии и за ее пределами. Сочинения монгольских лам рассказывают об истории с древнейших времен всего «умопостигаемого» авторами мира – Монголии и Внутренней Азии, а также внешнего - Индии, Китая, Японии, России, Германии, Персии. Работа Эрдэнипэла «Конечная причина религий в Монголии» является обобщающей всю традицию, и ей отведено центральное место.

В контексте историографии трудов монгольских лам прослеживается логика конструирования кочевниками схем социальной структуры своего общества, своей истории, мироустройства, разрушающая устойчивые стереотипы политической, социологической и исторической мысли оседлых народов. Исторический и политический процесс в Монголии в этих трудах выглядит полноценным, постоянным; он никогда не пресекался и не являлся непрерывной историей опустошения соседей и паразитического за их счет существования.

Что касается современной монгольской историографии, то можно отметить, что нынешние монголы – наследники менталитета всех доминировавших когда-то в их стране этносов сами осознают себя, и вполне правомерно, носителями резко отличной от всего их окружения культуры, а их прошлое и настоящее дает им основание причислять свой социум к самостоятельным субъектам истории.

Провозглашенная в 1994 г. на уровне важного государственного акта - Концепции национальной безопасности Монголии¹ - идея существования в наше время отдельной монгольской цивилизации² нуждается в серьезной теоретической проработке на базе развернутой аналитической оценки краеугольных положений основоположников цивилизационной теории и выработки собственного критического подхода к теме. В диссертации на этот счет рассмотрены позиции ряда авторитетных авторов – академиков АН Монголии Ш. Биры, Г. Чулуунбаатара и Б. Энхтувшина, профессоров Н.Хавха и Д. Чулуунжава³. Диссертант пришел к выводу, что за повышенным интересом к литературе историко-философского содержания, который прослеживается сейчас в Монголии, стоит естественная потребность людей разобраться в положении, которое занимает в мире их родина.