Введение

Вид материала

Документы

Содержание Новая маргинализация Новые маргиналы, таким образом, создают социальную базу для правого антиглобализма 7. Политический экстремизм Левый» экстремизм изначально представлял собой попытку установить справедливый общественный порядок наиболее быстрыми и радикаль Тема 16. Прогнозирование Политическое прогнозирование Внутриполитическое прогнозирование Внешнеполитическое прогнозирование

Подобный материал:

• Джон Р. Хикс. "Стоимость и капитал", 4314.44kb.
• Введение глава психологизм как особенность характерологии в рассказах Всеволода Иванова, 12.47kb.
• Лабунец Ольга Юрьевна мытищи 2009 г. Оглавление Введение 3 Использование видеофильмов, 263.17kb.
• Анализ и планирование трудовых показателей Аудит и контроллинг персонала Введение, 12.45kb.
• Программа курса. План семинарских занятий Методические рекомендации Новосибирск 1999, 340.75kb.
• Учебной дисциплины (модуля) Наименование дисциплины (модуля) Введение в спецфилологию:, 83.08kb.
• 1. Целеполагание в процессе менеджмента Введение, 49.78kb.
• Пояснительная записка. Особенностью курса «Введение в языкознание» является высокая, 305.75kb.
• Курносов Владимир Анатольевич Волжск 2007 Оглавление Введение 3-5 Глава I. Юродство, 355.39kb.
• Целевые программы и непрограммная деятельность Распределение расходов по целям, задачам, 396.48kb.

Наиболее ярким теоретиком социальной демократии второй половины XIX в. был публицист и адвокат Фердинанд Лассаль (1825–1864 гг.). Его усилиями была создана в 1863 г. первая рабочая социалистическая партия “Всеобщий германский рабочий союз”.
Талантливый агитатор и пропагандист, Лассаль называл себя учеником Маркса. Зная наизусть “Манифест коммунистической партии” и экономические труды Маркса, он так активно и широко пропагандировал его идеи в немецком рабочем движении, что после гибели Лассаля Маркс счел необходимым на первой же странице “Капитала” (1867 г.) заявить о своем авторстве идей, распространенных Лассалем.
Однако теория Лассаля и ее практические приложения, как там же писал Маркс, отличались от марксизма. Лассаль не хотел звать рабочий класс к насильственной коммунистической революции, он не верил в ее успех. Лассаль не желал повторения “ужасов июньских дней” (жестокого подавления восстания парижского пролетариата в 1848 г.), он стремился к тому, чтобы инициатива решения социального вопроса явилась результатом науки и согласия, “а не ненависти и дикой санкюлотской ярости”.

Приверженец идей не только Маркса, но и Гегеля, Ф. Лассаль считал государство воплощением публичного интереса, противостоящего индивидуализму и социальному эгоизму. В книге “Программа работников” он писал, что нравственная природа государства, его истинное и возвышенное предназначение состоят в развитии рода человеческого по направлению к свободе. История человечества – это борьба с природой, нищетой, невежеством, бедностью, бессилием, неволей всякого рода. “Постепенное преодоление этого бессилия – вот развитие свободы, которое составляет история”. Организующим и объединяющим началом общества и его истории является государство, подчеркивал Лассаль. Однако в современном обществе государство не соответствует своей идеальной сущности, поскольку буржуазия подчиняет государство “грубой материи денег”. При помощи имущественного ценза буржуазия превращает государство в своего слугу, охранника, “ночного сторожа”.
Это определение “государство – ночной сторож” надолго установилось в публицистике и в научной литературе за буржуазным государством, которое в соответствии с доктриной классического либерализма осуществляло только охранительные функции и никаких социальных.
Для освобождения от эгоистического господства буржуазии и восстановления подлинной идеальной сущности государства Лассаль считал необходимым отмену имущественного ценза и завоевание всеобщего избирательного права. Это, подчеркивал Лассаль, “единственное средство улучшить материальное положение рабочего сословия”.
Лассаль призывал все классы, особенно интеллигенцию, соединить усилия для того, чтобы с помощью государственных мер помочь нуждающимся классам, “улучшить положение рабочего класса при помощи собрания, избранного всеобщей подачей голосов”. Он подчеркивал, что речь должна идти не об установлении политического господства “четвертого сословия” (т.е. рабочего класса), а “только о том, чтобы сделать идею четвертого сословия руководящей государственной идеей”. Это означает, что государство, основанное на всеобщем избирательном праве, станет народным государством, помогающим рабочему классу освободиться от материальной нужды и капиталистической эксплуатации. Из государства – “ночного сторожа” оно превратится в “социальное государство”, посредством неограниченного кредита помогающее рабочим создавать производственные товарищества. По теории Лассаля, это единственно возможный путь к социализму; решение данной задачи – выражение подлинной сущности государства. “Если идея рабочего сословия станет господствующей идеей государства. – писал Лассаль, – то это только приведет в сознание и сделает сознательной целью общества то, что всегда было непознанной органической природой государства”.
Лассаль призывал рабочий класс, интеллигенцию, все классы и сословия к легальной политической борьбе за всеобщее избирательное право – к митингам, петициям, демонстрациям. “Поднятое мною знамя есть знамя демократии вообще, – говорил Лассаль. – Я вызываю движение общее, демократическое, народное, а не классовое только”.
В переписке с Бисмарком Лассаль даже рассуждал о возможности поддержки рабочим классом монархии, если бы она в противоположность эгоизму буржуазного общества встала на подлинно революционный и национальный путь “и превратилась бы из монархии привилегированных сословий в социальную и революционную монархию”.

К. Маркс подверг уничтожающей критике идеологию Лассаля в работе “Критика Готской программы”. В этой работе Маркс, отвергая идею “свободного государства”, подчеркивает значение революционной диктатуры пролетариата. Предметом полемики были и другие проблемы.
Политико-правовые идеи Лассаля и его последователей во многом совпадали с программой Маркса и Энгельса. Главным отличием лассальянства от марксизма было принципиальное отрицание форсированной замены капитализма социализмом при помощи насилия и принуждения. Кроме того, значительно отличались от учения Маркса и Энгельса о классовой сущности политической надстройки взгляды Лассаля на сущность и формы государства. В области политико-правовой программы наиболее сложным было соотношение взглядов лассальянцев и марксистов на всеобщее избирательное право.

6. Антиглобализм


Факт глобализации действительно мало кем оспаривается. Обычно считается, что на протяжении всего предшествовавшего столетия рост торговых оборотов уверенно опережал рост ВНП большинства индустриально развитых стран. Действительно, если суммарный ВНП всех государств мира вырос с 1950 по 1992 гг. с 3,8 до 18,9 трлн. USD, то объем торговых оборотов повысился с 0,3 до 3,5 трлн. USD.

Между тем структура этих торговых потоков существенно изменилась: в 1953 г. индустриально развитые страны направляли в страны, достигшие того же уровня развития, 38% общего объема своего экспорта, в 1990 г. эта цифра составляла уже 76%. Во второй половине 90-х гг. постиндустриальные державы импортировали из развивающихся и индустриальных стран товаров и услуг на сумму, не превышающую 1,2% своего суммарного ВНП. В 1996 г. отношение экспорта к ВНП было в Соединенных Штатах втрое меньшим, нежели в Великобритании 150 лет назад, в середине 40-х гг. XIX века. Величина торговых потоков между ЕС и развивающимися странами (за исключением Китая) сегодня не превышает объема торговли со Швейцарией.

Еще более показательна динамика международных инвестиционных потоков, раскрытая на примере США. С одной стороны, несмотря на рост инвестиций в американскую экономику в 30 раз на протяжении периода с 1970 по 1990 гг., компании семи стран — Великобритании, Японии, Канады, Франции, Германии, Швейцарии и Нидерландов — обеспечивали суммарно 85 процентов всех инвестиций в США и выступали реципиентами для более чем 60 процентов всех американских капиталовложений за рубежом.

Если в 1970 г. в Европу направлялось не более трети всех американских инвестиций, то сегодня — более 50% (в новые индустриальные страны Азии — не более 8, а в Мексику — около 3%). При этом развитые страны вкладывают средства в наиболее передовые секторы хозяйства друг друга: в начале 90-х гг. 63% американских инвестиций в европейские страны направлялось в сервисный сектор, а 31 — в индустриальное производство; европейцы вкладывали средства в американскую промышленность (49%), а также банковскую и финансовую сферы (25%).

Безусловно, открытие национальных границ для торговли и инвестиций, выбор экспорто- ориентированной стратегии экономического развития требуют определенной политической воли. Но подобные политические решения сами по себе вызваны к жизни гигантскими сдвигами, порожденными самой динамикой экономического развития в капиталистическом мире, приведшими к тому, что, с одной стороны, современному бизнесу стало тесно в рамках национального государства, а с другой — технологическая революция, произошедшая в конце ХХ века, максимально сократила стоимость трансакций на расстоянии. Все это, прежде всего, связано с распространением персональных компьютеров и кристаллизацией Интернета. Возможность молниеносно переносить деловую информацию радикально изменила производственно-финансовую жизнь. Начали исчезать или терять значение традиционные профессии, отодвигаться на второй план отдельные отрасли экономики, появились новые сферы предпринимательской деятельности.

С распространением высоких технологий западный мир в значительной мере преодолел зависимость от поставок сырья и энергии и стал крупнейшим поставщиком продовольствия на мировой рынок. С 1980 по 1997 гг. потребление нефти и газа в расчете на доллар валового национального продукта снизилось в США на 29 процентов, а потребности экономик США и стран Европейского Союза в природных ресурсах должны снизиться в ближайшие годы в 10 раз — с 300 кг на 100 USD производимого ВНП в 1996 г. до 31 кг в 2015-м. Экспорт сельскохозяйственной продукции из США вырос в сопоставимых ценах с начала 70-х почти в 10 раз, а ее себестоимость стала ниже, чем в развивающихся странах.

Являются ли бедность и неравенство последствиями глобализации? Если на этот вопрос есть положительный ответ, то сам собой напрашивается следующий: был ли мир более богатым и справедливым до глобализации? Но подвергнем аргументы антиглобалистов более обстоятельному анализу. Если глобализация порождает бедность, то почему количество бедных в мире неуклонно сокращается на протяжении последних десятилетий? Очевиден простой ответ: антиглобалисты неправы в своих оценках.

На самом деле реальная картина гораздо более сложна и противоречива. Да, людей, живущих меньше, чем на один доллар в день, за последнее десятилетие ХХ века стало примерно на 200 миллионов меньше. Правда, 150 миллионов из них — китайцы. Чем не положительный пример преимуществ открытости?

Более того, среди стран третьего мира, тесно интегрированных в мировую экономику, средние темпы экономического роста превысили даже аналогичные показатели развитых стран, а по сравнению со своими “собратьями по несчастью”, находящимися в состоянии автаркии, дистанция в темпах роста и вовсе гигантская. Итак, проблема бедности порождена не столько глобализацией, сколько ее отсутствием, точнее, невозможностью определенных стран по тем или иным причинам включиться в процессы международного разделения труда.

Причины, порождающие закрытое существование и, как следствие, его бедность, многогранны. Здесь играют роль как объективные факторы (в условиях, когда западный мир вступил в постиндустриальную фазу развития и снизил зависимость от импорта “колониальных товаров”, третьему миру попросту не с чем выйти на мировые рынки), так и субъективные, а именно — пропасть в системе ценностей, которая разделяет постиндустриальный и доиндустриальный миры, ценностей, исповедуемых не элитами, а обществами.

Одним из самых главных парадоксов глобализации является то, что ценности распространяются гораздо медленнее, чем товары и технологии, порожденные при их непосредственном участии. Но виноват ли финансист в Лондоне или программист в Силиконовой долине в том, что крестьянин в Бирме или чиновник в Нигерии не в состоянии принять их жизненный уклад, деловую этику, их мировосприятие, все то, что позволило бы им быть связующими звеньями одной всемирной цепи, которая в совокупности и составила бы действительно глобальную экономику, и создало бы для них новые возможности для развития и процветания?

Так же противоречива и картина распределения доходов между бедными и богатыми как в отношении третьего мира к первому, так и внутри каждого из миров. Например, у исследователей не существует единого мнения в отношении того, увеличивается или сокращается разница в доходах между богатыми и бедными странами (альтернативные расчеты приводят к взаимоисключающим выводам). Следует отметить, однако, что даже если увеличение мирового коэффициента Джини признается как факт, его следует отнести в первую очередь к следствию увеличения разрыва между “открытым” и “закрытым” третьим миром, а не между “богатыми” и “бедными” странами. И в то же время глобализация вполне определенно приводит к большему расслоению внутри национальных государств, причем страны первого мира подвержены этой тенденции не меньше, чем страны мира третьего.

Почему так происходит? Дело в том, что модель развития постиндустриального мира является моделью интенсивного развития, она практически не нуждается во втягивании в экономический оборот новых территорий. Поэтому даже в развитой Европе регионы отдельных стран остаются депрессивными, без особых надежд на развитие (итальянский и французский юг, Северная Ирландия, отдельные регионы Испании, восточные земли ФРГ). Население этих трудоизбыточных регионов живет в основном за счет различных пособий, пытается без всякой надежды мигрировать внутри страны и в пределах ЕС. В них и формируется слой новых маргиналов — региональных и социальных.

Новая маргинализация отличается от традиционной тем, что для нее характерен не низкий материальный уровень жизни, следствием которого становится вытеснение из общественной жизни, а наоборот — изначальное вытеснение из общественной жизни при сохранении высокого уровня материального обеспечения.

Новая маргинализация отличается от традиционной высоким материальным уровнем людей, вытесняемых из общественной жизни. Однако социально-психологические характеристики этих групп населения остались прежними: из-за своей потребности “быть кем-то” эта маргинальная масса предельно подвержена манипуляциям, легко может принять любые лозунги и ценности, легко объединяется на основе любых форм борьбы против “врага”, а образ этого “врага” формируется политическими силами, тоже маргинальными до недавнего времени.

Новые маргиналы, таким образом, создают социальную базу для правого антиглобализма. В то же время они, по иронии судьбы, являются злейшими врагами антиглобализма левого.

Таким образом, все базовые аргументы антиглобалистов не выдерживают тщательного анализа. Глобализация едва ли существует, и на нее вряд ли можно сваливать все несчастья бедствующих стран и народов. Глобализация не является управляемым процессом, и поэтому трудно кого-то упрекать в злой воле. Глобализация (вернее, то, что ею называют) не приводит к тем результатам, которые ей приписывают, а значит, наивно ожидать, что разрушение мировой экономики приведет к всемирному благоденствию и процветанию.

Как видим, мифы антиглобализма опровергнуть достаточно легко. Сила мифа, однако, именно в том и состоит, что он имеет мало общего с реальностью, а потому и легко овладевает сознанием тех, кто ждет чуда. Но проповедовать чудеса антиглобалистам все-таки не так легко, как это может показаться.

Во-первых, антиглобалистское движение не имеет достаточной идентичности. В нем есть общий враг, имя которому — либеральный капитализм, но нет общего идеала, общей социальной базы. Левые и правые антиглобалисты придерживаются диаметрально противоположных взглядов в отношении того, что должно быть альтернативой глобальному капитализму. Первые хотят большей открытости Запада третьему миру и “всемирной демократии”, вторые — автаркии того же Запада, изгнания иммигрантов и защиты от импорта из слаборазвитых государств. Противоречий между этими группировками не меньше, а гораздо больше, чем между глобалистами и антиглобалистами.

Во-вторых, антиглобалисты (здесь речь идет о левых), критикуя Запад, предъявляют ему заведомо невыполнимые требования, предлагая попросту взять на содержание третий мир. Но почему Запад должен оплачивать коррупцию, непомерные военные расходы (достигающие в некоторых африканских странах 40% ВВП), если сегодня почти пятая часть продовольствия, потребляемого в беднейших странах, и более половины медикаментов поставляются туда безвозмездно?

Наконец, спекулируя на трудностях развития третьего мира, антиглобалисты “забывают”, что соответствующие территории переживают кризис, вызванный не столько их колониальным прошлым, сколько их собственным опытом постколониального “развития”.

Подводя итоги, можно сделать вывод о бессмысленности антиглобализма. Даже несмотря на то, что многие проблемы, критикуемые им, действительно существуют, антиглобализм бессмыслен потому, что глобализация (которая, как считается, их и породила) является больше мифическим, чем реально происходящим процессом. Более того, бессмысленность антиглобализма обуславливается еще и тем, что то, что с большой натяжкой все-таки можно назвать глобализацией, не является продуктом субъективной человеческой воли, а значит, чем-то легкоуправляемым. Управлять можно собственной судьбой или даже страной, находя место под солнцем и приспосабливаясь к тому, что человек не в силах изменить или отменить.


7. Политический экстремизм


Центральным ядром политического экстремизма является его идеология, которая может быть представлена национализмом, «коммунизмом» (в данном случае подразумеваются исключительно утопические теории широкого спектра - от анархизма, до концепций бесклассового общества тоталитарного типа), воинственной религиозной доктриной.
Наряду с двумя традиционными разновидностями политического экстремизма («левый» – коммунистический, «правый» - националистический, религиозный) в последние десятилетия ХХ века наметились и зачатки альтернативной экстремистской идеологии. Ее базой являются концепции коренного переустройства политической системы (зачастую в мировом масштабе), основанные на экологических и пацифистских компонентах. При этом некоторые ведущие российские политологи видят в экологических идеях потенциальную идеологическую базу для неототалитарного политического режима, способного утвердиться в ХХI веке.
« Левый» экстремизм изначально представлял собой попытку установить справедливый общественный порядок наиболее быстрыми и радикальными средствами. Концепция социальной справедливости в «левом» экстремизме возникла из умозрительного представления о «свободном» и «справедливом» обществе равных. Эта концепция имела крайне неопределенный и вместе с тем фанатико-религиозный характер, порождавший убеждение, что во имя святой освободительной цели доступны любые средства.
«Левый» экстремизм есть социально-политическое явление, выраженное в стремлении определенных политически активных групп социума или отдельных индивидов реализовать следующие основные задачи: а) разрушение существующей государственной системы; б) создание декларируемого «более справедливого» общества на идеологической основе заимствований как из социалистических и коммунистических концепций, так и собственных новейших левоэкстремистских доктрин; которое осуществляется всеми доступными средствами.


Тема 16. Прогнозирование

1. 
   Особенности политического прогнозирования
   

Научное предвидение не может претендовать на абсолютно точное и полное знание будущего, на свою обязательную досто­верность: даже тщательно выверенные и взвешенные прогнозы оп­равдываются лишь с определенной степенью достоверности. Сле­довательно, научное предвидение есть вероятностное знание. Сте­пень его достоверности зависит от ряда факторов.

Во-первых, от срока, который отделяет нас от предвидимого события, явления, процесса. Нетрудно догадаться, что чем отда­леннее прогнозируемая ситуация, тем меньше степень достовер­ности знания.

Во-вторых, насколько оно обосновано знанием соответствую­щих закономерностей, традиций, менталитета и т.п.

В-третьих, насколько оно системно и учитывает всю сложность и динамичность прогнозируемого состояния общества или отдель­ного его компонента.

Всякое будущее таит в себе много неопределенностей. И, есте­ственно, стремление человека заглянуть в это будущее, с тем, чтобы предсказать возможный ход событий, снизить уровень этой нео­пределенности. Непосредственная причина, побуждающая чело­века заниматься прогнозированием, состоит в том, что, загляды­вая в будущее, он имеет возможность предвидеть последствия ре­шений, принимаемых сегодня, корректировать эти решения с учетом их последствий в будущем. Кроме того, никогда, пожалуй, в прошлом будущее не было столь неопределенным, пугающим, как в наше время.

Политическое прогнозирование — процесс получения науч­но обоснованных знаний о возможном состоянии политической жизни общества, политической ситуации, политики в будущем на основе уже известных знаний об их прошлом и настоящем. Политическое прогнозирование — вероятностное по своей при­роде суждение о динамике важнейших характеристик политичес­кого рынка, о перспективах будущего состояния того или иного политического явления и их альтернативных вариантах при усло­вии выполнения заранее сформулированных гипотез и предпосы­лок. Целью политического прогнозирования является начертание картины вероятного будущего: определение возможных состояний политических событий, явлений и процессов, своевременное пред­видение желательных и нежелательных событий. Хотя прогнозирование не только наука, но и искусство, применяемые для прогно­за методы опираются на научные законы, используя прогности­ческую функцию научных теорий.

Объектом политического прогнозирования выступает политика (внутренняя и внешняя), а предметом — познание возможных со­стояний политических событий, явлений, процессов. В связи с этим различают внутриполитическое и внешнеполитическое прогно­зирование.

Внутриполитическое прогнозирование охватывает всю сферу внут­ренней политики и связано, с одной стороны, с оценками конк­ретных политических событий (эту работу выполняют государствен­ные и политические органы), с другой — с оценками политичес­ких процессов в деятельности самих политических институтов общества. В последнем случае субъектом прогноза выступает науч­ный коллектив, изучающий политическую систему общества.

Внешнеполитическое прогнозирование касается области междуна­родных отношений и внешней политики, оценок политической обстановки в мире, тенденций и факторов ее развития. Здесь цен­тром внимания являются, прежде всего, отношения государств.