М. Н. Чернова В. Я. Румянцев домашний репетитор работа с документами на урок

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

93

А посланники посылаются к христианским потентатом, столники же и дворяне честных и середних родов, и дьяки.

А в гоцех посылаются стряпчие, дьяки, жилцы, подьячие и начальные люди.

Да с послы же, как посылают в государства и на съезды, и с посланники бывают для посолской чести посыланы з бояры и околничими и думными людми, столники, и стряпчие, идворяне, и жилицы, дети и братья и роду их и чюжих родов, которые преж того бывали отцы их и деды со отцами их и з дедами, или которые с кем быть сами похотят. А бывает с теми послами и посланники, смотря по роду и по чести их и по посольству, за иным боярином по 30 и по 20 и по 15 человек; а за околничим и думным человеком, и за столником по 15 и по 10 и по 8 человек; а за иными по пяти и по три человека; а за дьяки по 2 и по одному человеку. Да с послы ж посылаются по переводчику, подьячих по 5 человек и болши; а людей они своих емлют с собою по своей чести, сколко кому мочно; и бывает с великими послами всех людей человек по 40 и по 8 и по 7 и по 80 и по 100 и болши, смотря по посольству и каковы есть честью послы. А с посланники посылаются подьячих два человека или три, и переводчик, и толмачи; а всех людей бывает с ними человек по 15 и по 20 и по 30. А с гонцами бывают толмачи ж, да людей человек по 8 и по 10 и болши, как кому сколко мочно для чести взята.

А когда случится царю послати кого на свою царскую службу во окрестные государства в послех и в посланникех, или на посолские съезды, так же и в городы по воеводствам, и на войну, или на Москве в приказех сидеть у дел, боярину или околничему или столнику з боярином, а с околничим думному дворянину и столнику и дворянину, а з столником или и з думным человеком столнику ж и дворянину, единому под другим в товарыщах. И будет и с тех бояр боярин, или околничей, или столник з боярином породою своею ровен, и отцы их и деды и прадеды с отцами их и за деды и роду их на службе и у дел и у царя за столом не бывали ни с кем; а думные дворяне и столники и дворяне породою своею с околничем ровны ж, и у дел ни у каких роду их никто околни-чего с сродственники нигде не бывали ж; а столники и дворяне з думными людьми, а дворяне с столники породою будут ровны ж,

94

и таким же обычаем с сродственными тех людей преж того роду их в посолствах и на службах нигде не бывали, — и они с ними в товарыщах быти потому ж не хотят, и ставят себе в позор и в бесчестье. И бояре и околничие, и думные люди, и столники, и дворяне бьют челом царю и подают челобитные на тех людей в бесчестье, которые с ними по его царскому указу, быти не хотят, а пишут в челобитье своем друг на друга, что им быти с ними кому с кем велят мочно, потому что отцы их, или деды, или прадеды, или кто-нибудь роду их, их роду со отцы и з деды или с прадеды бывали безспорно, или кто будет со отцы их и з деды и с прадеды бывали на службах и в посылках иного роду, а с тем родом тот род, на которой род учнут бити челом, бывали они на службах и в посылках, без спору, и по тому роду им быть с ними мочно, -г чтоб государь про то, что их челобитью, велел сыскать и по сыску в бесчестье указ учинен был. А те, которым велено с кем быть в товарыщах, против того и бьют челом царю, что они породою своею и честью тех людей не менши, с кем им велят быть, и отцы их и деды и прадеды с родственными их нигде в товарыщах не бывывали ни с кем. И по тому их челобитью, приказывает царь в Посолском Приказе и в Разряде сыскивать с чести их старыми записными книгами и писмами, и в тех приказех, сыскав, выпишут, кто каков есть честью, и того дела слушает царь з бояры и з думными людми. И будет кому с кем быти по сыску мочно, и тому быти велят без упорства; а будет кому быти для ровности немочно, и его отставят, а велят быти иному, кому мочно...

Бояром, околничим, думным людем, столником, стряпчим, дворянам, дьяком, жилцом, переводчиком, подьячим, толмачом, как их посылают во окрестные государства в посолствах и на съезды и в посланникех и в гонцех, дается царское жалованье денежное, по окладу их, на два года, да чем поднятца на службу, против окладу одного году; да им же для тех служб даетца соболей: бояром по 1000 и по 800 и по 700 и по 500 рублев, околничим на 400 и на 300 рублев, думным людем и столником на 300 и на 250 и на 200 рублев, столником же и дворяном и дьяком на 200 и на 150 рублев, безденежно, смотря по чести их и по посолству. Да им же послом, и посланником, и гонцом, и посолским дворяном, и иным чином, в дорогу даетца

95

царское жалованье: запасы хлебные и съестные, мяса и рыба да питья, вина, вина горячие, меды розные, пива, по указу, для чину, негораздо по болшому, по старому обычаю. <... >

Документ № 63

Из сочинения Григория Котошихина «О России в царствование Алексея Михайловича»: об иностранных послах

Вопросы и задания к документу №63:

1. Послы каких стран были представлены при дворе Московского царя в середине XVII века?

Как проводились дипломатические приемы иноземных послов в Москве? Какая «честь им бывала»?
Зависела ли эта «честь» от страны, откуда прибыл посол? Поясните свой ответ примерами из текста.

Королевского величества Свейского [шведского] послы, как они приедут на границу, и их посылают принимать из порубежных городов бояре и воеводы дворянина, человека старого и роду честного, и велят принять послов с честию, и корм и питье пошлют к ним с ним на встречу; а приняв послов, едет с ними до города. А как они будут близко которого города, и посылает тот дворянин с вестью к воеводам, что они будут в городе того числа, которое прилучится: и бояре и воеводы для тех послов учинят встречу, а на встрече бывают дворяне, и дети боярские, и служилые всяких чинов и посадцкие люди; и с теми послами дворянин едет в город, и на двор, где устроено послом стоять. <...>

А как послы приедут блиско Москвы, и дворянину велено бывает с теми послами остановимся не доезжая Москвы за 20 верст, и о посолском приезде отписать; и по ево писму велят ему с теми послами итти к Москве, на подхожей стан, верст за 7, и ожидати указу, как ему велят быть с ними к Москве. А на Москве того дня, в которой будет встреча, на царской конюшне готовят лошади, на чем их, послов, принимать; да на дворе, где

96

им стоять, готовят полаты, или избы, и корм и питье послом и их посолским дворяном и всякого чину люд ем, и конской корм и дрова, к их посолскому приезду все было готово. <...>

А встретить послов и принять посылаетца столник, середнего роду, которые бывают в околничих, а с ним дьяк; и встречают послов за Земляным городом, на поле. А в наказах столнику и дьяку пишется: как они съедутца с великим послы, и они б говорили речь, по наказу, наперед послов, а шапок бы наперед послов не снимали и с лошадей не ссадились. А как столник и дьяк послов встретят и речь по наказу наговорят, и скажут, что присланы под них, послов, царские лошади, на чем им ехать, с седлы и с наряды, и у послов с столником и з дьяком бывает спор: как Московские послы бывают у государя их, и их принимают в коретах, а не верхами; и столник и дьяк отговариваютца, что изо всех окрестных государств, так же и из Свейские послы преж того бывали, и их принимали верхами и ехали в город без опору, и в государстве их чюжеземских постов в коретах принимати не обычай. И споровався много, садятца послы на царские лошади, а сев на лошади, у послов с столником бывают споры великие о правой руке; и споровався много, едет столник с послами в город, у послов по правую руку, а дьяк по левую сторону. А проводя их, послов, до посолского двора, где им стоять, поедут столник и дьяк к царю; а объявя о том царю, что послов приняли и проводили на посолский двор, и царь посылает спрашивать послов о здоровье их же, столника и дьяка, и велит сказати послом, что им велено быти у них, послов, в приставех. <...> И как царь будет в полате, и к приставом посылают, что им к царю с послы ехать время: и они едут с посолского двора<... > А как послы приезжают блиско царского двора, и не доезжая двора, слазят с лошадей; и слезши с лошадей, послы и их дворяне шпаги с себя снимут, и идут к царю в верх без шпаг; а наперед послов идут з дарами стрелцы и посолские дворяне, мимо церкви, сенми, на крылцо к той полате, где им быть у царя, и в полату входят потомуж; а перед полатою встречают послов думной дьяк да дьяк, и спрашивает послов о здоровье, и идут в полату с послами вместе. А царь в то время сидит на своем месте, во всем своем царском одеянии; а по правую руку царя, на окне, поставлен на блюде стоянец, а

97

по левую сторону сидят бояре, поодаль; а царя в то время держат под руки сибирские царевичи или бояре.

...И потом, на другой или на третей день, или неделю спустя, укажет царь послом быти у себя на дворе и у бояр в ответе... и послы, и с ними приставы, и их посолские дворяне, и встречники, едут в город, и у царского двора с лошадей слазят, и сняв шпага, идут к царю в полату, противо первого приезу. А пришед в полату, бьют челом царю за стол, что к ним было присылано, и царь послов спрашивает о здоровье, а говорит речь думной дьяк; и потом велит послом объявить, что они, послы, присланы от королевского величества и о приезде своем подали королевского величества грамоту, и тое грамоты слушав, он, царь, любително указал им, послом, быти в ответе, и дал выслушать бояром своим (имяна их боярские кто будет), и они б, послы, о чем они присланы, дела свои им, бояром, объявили; и потом пойдут послы от царя с полаты в другую, ответную, полату. <...> Акак бояре придут в ответную полату, и витався с послами, садятца бояре за стол, вдоль против стола, а послы са-дятца по левой руке против стола ж, поперег; а дворяне посолские бывают в другой палате. И учнут бояре говорить послом, для чего они присланы, чтоб им, бояром, объявили; и послы начнут им о делех говорить, и те их речи, с обе стороны, толмачат переводчики, а для запиши речей, с обе стороны, стоят секретари и подьячие; а окроме тех людей никого в полате не бывает.

И у бояр и у послов о делех бывают разговоры и споры многие. <...> А как бояре о том царю объявят, и царь посылает к послом из них же, ответных бояр, думного дьяка, а велит сказать... что на те их дела ответ учинен будет им в ответе завтро, или выной день, или пришлют к ним ответ на приеме; а ныне б они, послы, ехали к себе на двор. <...>

...А как послы, по указу государя своего, дела и посолство исправят, и бывает им отпуск, и они на отпуске у царя бывают против того ж, как на приезде: и царь приказывает сними, послы, к королевскому величеству свой любителной поклон и поздравление, стоя, сняв шапку, и подает послом свою царскую грамоту, а говорит за царя речь околничей; и потом думному дьяку велит сказати послом, чтоб они шли к его царской руке. И быв послы и их посолские дворяне у руки, велит царь сказати им свое жа-

98

лованье, стол, еству и питье; и послы, бив челом царю, поедут к сабе на двор, по прежнему ж.

.. .Да послом же к отпуску их с Москвы готовят в дорогу корм, и питье, и подводы... А как будет в дорогу корм и питье изготовлено, и послы ехать готовы, и их, послов, провожают с Москвы до тех же мест, где их принимают приставы да встречники те ж, которые ездили с ними в город к царю; и едут послы из города на царских лошадях. А что они на отъезде с приставы поговорят и чем их подарят, и о том они, приставы объявливают думному диаку...

А как бывают на Москве цесаря Римского послы, так же Полского, и Аглинского, и Датцкого королей, и Турские, и Пер-ситцкие: и им бывает приниманье и честь во всем против того ж, что и Свейским послом; толко Цесарским послом и Полским и Аглинским бывает перед Свейским послами прибавка в естве и в питье, да рынд бывает по 6 человек; а посланником и гонцом всех тех вышеписанных государств, и курфистров, и князей, и графов бывает против того, как писано выше сего во всем.

А как приезжают Крымского хана, и Нагайские, и Калмытцкие послы, и им встречи не бывает; а едут Крымские послы с приставы, кто их принимает на рубеж, на свой Крымской двор, а Калмытцкие и Нагайские, где их поставят; и на Москве приставят к ним дворянина. <...> А которого дни укажет царь быти тем послом у себя, и по тех послов пошлют с царские конюшни лошади, да пошлют к ним платье однарядки и кафтаны и шапки и сапоги, и велят им быти в городе, к Посолскому Приказу; и послы, нарядясь в царское платье, приедут с приставом в Приказ, и в Приказе думной дьяк их роспрашивает, для чего они присланы, и говоря с ними о делах, осматривает грамоты, и пойдет сказати царю; и царь пошлет по тех послов, велит им быти к себе, и пристав с ними ис Посолского Приказу идет до царского двора, пеши, и к царю в Верх. А царь в то время бывает полате, в одеянии повсядневном. А как послы войдут в полату; и увидав царя, кланяются в землю и правят посолство совое; и царь спрашивает послов о здоровье Крымского хана (или князя), сидя в шапке; а говорит речь от царя думной дьяк; и правя посолство, издают послы грамоту, и царь тое грамоту велит принята думному дьяку, а бывает та грамота в мешке золотном, незапечатана;

99

и приняв грамоту, велит царь с послов однарядки снять, а взложить на них золотые шубы при себе, а однарядки их отошлют к ним на двор; и потом царь велит послам итти к своей руке, и как они к руке придут, и царь кладет руку свою на их головы, а целовать не дает; и потом царь дает послом пити кубками романеи, да и по ковшю меду вишневого; и потом отпущают их к себе на двор. Иные ис тех послов, выпив романею и мед, суды берут, к себе и кладут за лавуху; а говорят они послы: когда де царь пожаловал их платьем и питьем, и тем судам тодитца быти у них же; и у них тех судов царь отнимати не велит, потому что спороватся з бусурманом в стыд; и для таких безстыдных послов деланы нарочно в Аглинской земле сосуды медные, серебряные и позолочены.

А для каких розговоров те послы будут надобны, и они на розговорех бывают в Посолском Приказу и у думных дьяков на дворех, или посылают к ним дьяков и подьячих роспрашивать; и на отпуске те послы бывают у царя против того ж, как на приезде, и питье им царь подает же. А корм и питье, поденное, идет им не против иные государств послов и гонцов, с убавкою, обычное.

Документ № 64

Из сочинения Адама Олеария* «Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и через Московию в Персию и обратно»

Вопросы и задания к документу № 64:

1. Сопоставьте фрагменты VI и IX в «описании» А. Олеария. Есть ли различия в приеме послов из указанных стран? Подтвердите свой ответ выдержками из документа.

* Олеарий Адам (1600—1671) — немецкий ученый и дипломат. Был в России в 30-х — 40-х годах XVII века. Описал свои впечатления о Московском государстве в пространном сочинении, позже переведенном на русский язык.

100

Что в обращении русского царя с зарубежными послами вызывало недоумение и раздражение иностранцев, а что — восхищение?
Прочтите главу XXVIII «описания» А. Олеария. Охарактеризуйте ежедневное продовольственное снабжение иноземных послов. Чем, судя по документу, особенно были довольны послы?

III. Как мы прибыли в Нарву. Путешествие оттуда, через крепости Ям и Копорье, до Нотебурга

...Ведь в России, как и в Персии, обычай такой, что чужие посольства, прибывшие к границе, должны заявить о себе и ждать, пока их прибытие будет эстафетой сообщено властелину страны и будут отправлены приказы наместникам и начальникам провинций, как их принять и угостить. <... >

Когда 25-го с. м. пришло известие, что новгородский воевода прислал пристава на границу, чтобы отдельно и прежде всего отвезти шведских господ послов, эти последние 26-го пустились впуть<...>

Далее был задан вопрос: когда же будут приняты голштинские послы? Толмач полагал, что это случится разве недели через три, после доставки шведских господ в Москву; дело в том, что, по его мнению, недоставало ладей или ботов и лошадей, нужных для путешествия. <... >

Когда нам 16 июля было возвещено, что пристав, по имени Семен Андреевич Крекшин, прибыл в Лаву, чтобы нас принять, то мы 20-го собрались в путь и отправились туда. Через несколько часов после нашего прибытия пристав прислал своего толмача со стрельцом на нашу сторону и велел спросить, готовы ли послы быть принятыми. Когда мы велели спросить, примет ли он нас на той стороне или же на воде, как шведов, он отвечал, чтобы мы переезжали: «нет нужды встречаться на воде, так как у нас не может быть спора о границах, из которых ничего не принадлежит вам».

Когда мы... переехали, выступил наперед пристав в красном дамастовом кафтане и остановился в нескольких шагах от берега. Когда же послы вышли на берег, он, с покрытой головой, вышел к ним навстречу и не хотел снимать шапки, пока не начал говорить и не назвал имени великого князя. <...> Его толмач, по имени

101

Антоний, не знал порядочно немецкого языка и переводил так скверно, что еле можно было понять его. Только после того как послы дали свой ответ, пристав подал им руку и повел нас сквозь ряды стрельцов (это были двенадцать казаков, стоявших с ружьями наготове) в свою гостиницу. <...> После обеда в полдень, данного нам наместником Нотенбурга, проводившим нас и на прощанье хорошо угостившим всевозможными вкусными напитками, мы на 7 ладьях поехали в путь через Ладожское озеро.

Когда мы 22-го с. м. рано закончили наш путь по озеру на протяжении 12 миль и вышли на берег у монастыря Никольского на Волховской губе, пришел русский монах и принес послу для привета хлеб и вяленую семгу. Наш пристав, который должен был готовить нам «корм» или продовольствие, спросил: должен ли он ежедневно доставлять нам провизию и заставлять готовить ее, или же нам будет приятнее получать деньги, на сей предмет назначенные его царским величеством, и давать нашему повару готовить кушанья по нашему способу. Мы, как это всего обычнее у посольств в этих местах, просили передавать нам деньги и закупали сами. Такса же везде определялась самим приставом, так что мы все получали очень дешево: да и вообще во всей России, вследствие плодородной почвы, провиант очень дешев. Ведь 2 копейки за курицу — это в нашей монете 2 шиллинга или 1 грош мейссенской монеты; 9 яиц получали мы за 1 копейку. Мы получали ежедневно 2 рубля и 5 копеек, т. е. 4 рейхсталера 5 шиллингов; дело в том, что на каждое лицо, от высшего до низшего, пропорционально, назначается известная сумма...

VI. Как нас в Москве принимали: о первой публичной аудиенции и о прибытии Спирита в Москву

Через полчаса после нашего прибытия в Москву, для при-ветствования нас, из великокняжеских кухни и погреба была прислана нам провизия, именно: 8 овец, 30 кур, много пшеничного и ржаного хлеба и потом еще 22 различных напитка: вино, пиво, мед и водка, один напиток лучше другого; их принесли 32 русских, шедших гуськом друг за другом. Подобного рода провизия подобным же образом доставлялась нам ежедневно — однако

102

только в половинном размере. У них ведь такой обычай, что послы в первый день своего прибытия, а также в дни, когда они побывают у руки его царского величества, постоянно получают двойное угощение. <...>

18-го с. м. пришли приставы и сообщили, что его царское величество завтра желает дать гг. послам публичную аудиенцию и что по сему случаю нам надлежит быть в готовности. <...> Рано утром 19 августа приставы явились вновь, чтобы узнать, собираемся ли мы в путь, и когда они увидали, что мы вполне готовы, то поспешно поскакали опять к Кремлю. Вслед за тем доставлены были великокняжеские белые лошади для поезда. В 9 часов приставы вернулись в обыкновенных своих одеждах, велев нести за собою новые кафтаны и высокие шапки, взятые ими из великокняжеского гардероба: приставы одели их в передней у послов, где они в нашем присутствии разубрались наилучшим образом. После этого мы в плащах, но без шпаг (таков у них обычай: никто со шпагою не смеет явиться перед его царским величеством), сели на коней и отправились к Кремлю...<...>

Проехав на верхней площади Кремля мимо посольского приказа и сойдя с лошадей, наши офицеры и гоф-юнкеры выстроились в порядке. Маршал пошел впереди презентов или подарков, а мы шли перед гг. послами. Нас повели налево через сводчатый проход и в нем мимо очень красивой церкви (это, говорят, собор) в залу аудиенции, находящуюся направо на верхней площади. Нас потому должны были провести мимо их церкви, что мы христиане. Турок, татар и персов ведут не по этой дороге, но сразу же через середину площади и вверх по широкому крыльцу.

Перед аудиенц-залом мы должны были пройти через сводчатое помещение, в котором вокруг смены сидели и стояли старые осанистые мужчины с длинными седыми бородами, в золотых одеждах и высоких собольих шапках. Это, говорят, «гости» его царского величества или именитейшие купцы; одежда на них принадлежит его царского величества сокровищнице и выдается только при обстоятельствах, подобных настоящему, а затем сдается обратно.

Когда послы пришли пред дверью этой передней, из аудиенц-зала вышли два командированные его царским величест-

103

вом боярина в золотых, вышитых жемчугом кафтанах, приняли послов и сказали, что его царское величество пожаловал их, допустив явиться перед ним как их самих, так и их гоф-юнке-ров. Подарки были оставлены в этом помещении, а послов, за которыми прошли их офицеры, гоф-юнкеры и пажи, провели внутрь к его царскому величеству. Когда они вошли в дверь, знатнейший переводчик царя Ганс Гельмес, мужчина в ту пору лет 60 (он был жив еще в 1654 г. и отправлял свою должность), выступил вперед, пожелал великому государю царю и великому князю счастья, продолжительной жизни и объявил о прибытии голштинских послов. Аудиенц-зал представлял собою четырехугольное каменное сводчатое помещение, покрытое снизу и по сторонам красивыми коврами и сверху украшенное рисунками из библейской истории, изображенными золотом и разными красками. Трон великого князя сзади у стены поднимался от земли па три ступени, был окружен четырьмя серебряными и позолоченными колонками или столбиками, толщиною в три дюйма; на них покоился балдахин в виде башенки, поднимавшейся на 3 локтя в вышину. С каждой стороны балдахина стояло по серебряному орлу с распростертыми крыльями. <...>

На вышеозначенном престоле сидел его царское величество в кафтане, осыпанном всевозможными драгоценными камнями и вышитом крупным жемчугом. Корона, которая была на нем поверх черной собольей шапки, была покрыта крупными алмазами, так же как и золотой скипетр, который он, вероятно, ввиду его тяжести, по временам перекладывал из руки в руку. Перед троном его царского величества стояли четыре молодых и крепких князя, по двое с каждой стороны, в белых дамастовых кафтанах, в шапках из рысьего меха и белых сапогах; на груди у них крестообразно висели золотые цепи. Каждый держал на плече серебряный топорик, как бы приготовившись ударить им. У стен кругом слева и напротив царя сидели знатнейшие бояре, князья и государственные советники, человек с 50, все в очень роскошных одеждах и высоких черных лисьих шапках, которые они, по своему обычаю, постоянно удерживали на головах. В пяти шагах от трона вправо стоял Государственный канцлер. Рядом с престолом великого князя направо стояла золотая де-

104

ржава, величиною с шар для игры в кегли, на серебряной, резной пирамиде, которая была высотою в два локтя. Рядом с державой стояла золотая чашка для умывания и рукомойник с полотенцем, чтобы его царское величество, как послы приложатся к его руке, снова мог умыться. <... >

И так, когда послы с должною почтительностью вошли, они сейчас же были поставлены против его царского величества, в десяти от него шагах. За ними стали их знатнейшие слуги, справа же два наших дворянина с верительными грамотами, которые все время держались в протянутых вверх руках. Великокняжеский переводчик Ганс Гельмес стал с левой стороны послов. После этого его царское величество сделал знак государственному канцлеру и велел сказать послам, что он жалует их — позволяет поцеловать ему руку. Когда они, один за другим, стали подходить, его царское величество взял скипетр в левую руку и предлагал каждому, с любезною улыбкою, правую свою руку: ее целовали, не трогая ее, однако, руками. Потом государственный канцлер оказал: «пусть господа послы сообщат, что им полагается». Начал говорить посол Филипп Крузиус. Он принес его царскому величеству приветствие от его княжеской светлости, нашего милостивейшего князя и государя, с одновременным выражением соболезнования по поводу смерти патриарха... После этого послы взяли верительные грамоты и направились к его царскому величеству, сделавшему знак канцлеру, чтобы тот принял грамоты.

Когда послы опять отступили назад, его царское величество снова подозвал знаком Государственного канцлера и сказал, что ему отвечать послам. Канцлер от царского престола прошел пять шагов по направлению к послам и сказал: «Великий государь царь и великий князь (и прочее) велит сказать тебе, послу Филиппу Крузиусу, и тебе, послу Отгону Брюггеманну, что он вашего князя герцога Фридерика грамоту принял, велит ее перевести на русский язык и через бояр на нее дать ответ, герцогу же Фридерику он напишет в иное время». Читая по записке титулы великого князя и его княжеской светлости, канцлер обнажал голову, а потом сейчас же снова надевал шапку. <...>

После этого выступил гофмейстер великого князя, прочел список княжеских подарков, которые тотчас же были внесены и

105

держаны на виду, пока канцлер не кивнул, чтобы их вновь вынесли. Затем канцлер продолжал говорить и сказал: «Царь и великий князь всея России и государь и обладатель многих государств пожаловал господ послов, дал им говорить далее». Послы, после этого, в силу капитуляции по персидским делам, заключенных между его королевским величеством шведским и его княжескою светлостью шлезвиг-голштинским, просили тайной аудиенции, одновременной с шведскими господами послами.

На это его царское величество велел спросить, как поживают послы, и передать им, что он жалует их сегодня кушаньем со своего стола. После этого господа послы были выведены теми же двумя боярами, которые раньше ввели их. Мы, с приставами и стрельцами, в прежнем порядке, отправились опять верхами домой. <.„>

20 августа наши приставы опять пришли к нам и сообщили: «его царское величество жалует нас: дозволяет выходить. Город нам открыт. Буде угодно ехать верхом, нам будут доставлены лошади. Разрешено также шведским послам и их людям приходить к нам, а нам к ним». Это было большое чудо: ведь у московитов раньше существовал обычай, что никто ни из послов, ни из людей их, пока они находились в Москве, не смел выходить один. Даже если им приходилось справлять что-либо нужное вне дома, то и тогда стрелец должен был сопровождать их. Нам же из особого благорасположения, как и шведам, дана была эта свобода выходить без сопровождения стрельцов.

IX. О встрече турецкого посла

17-го с. г. под Москву прибыл турецкий посол. Его встретили с очень большим великолепием шестнадцать тысяч человек конницы. В этом большом войске можно было сосчитать не более шести штандартов. Первый, принадлежавший лейб-кампании, был из белого атласа с изображением, на нем двуглавого орла с тремя коронами, окруженного лавровым венком с надписью: Virtute supero (т. е. «доблестью побеждаю»). Далее были три синих с белым, с изображением на одном — грифа, на другом — улитки, на третьем — руки с мечом. Далее еще один из красного дамаста, изображавший двуликого Януса, и наконец красный,

106

без изображения. Мы предположили, что такие эмблемы и знаменательные изображения были помещены [на штандартах] по указанию немецких офицеров, выступавших под Смоленск. Сами русские очень неискусны в изобретении таких вещей. Перед каждым штандартом ехали волынщики и литаврщики, а перед лейбштандартом — шесть трубачей, которые, по-своему, трубили что-то веселое. Некоторые из русских князей ехали на статных персидских, польских и немецких лошадях, хорошо убранных... Некоторые из нас составили, вместе со шведами, отряд в 50 человек и выехали, с шведским маршалом высокоблагородным Вольф-Опаром во главе, за милю навстречу туркам, чтобы посмотреть на них. Когда турок нас увидел, то пристально стал вглядываться в нас, как и мы в него. С добрую милю мы ехали рядом с ним и осматривали его свиту и поезд <...>

Он [турецкий посол] был среднего роста, с желтоватым лицом и с черною как уголь, округленною бородою. Нижний кафтан его был из белого атласа с пестрыми цветами, верхний же кафтан из золотой парчи, подбитой рысьим мехом. На голове как его, так и всех его людей, были белые чалмы. Таково, впрочем, обычное убранство в одежде турок.

Он сидел в плохой белой деревянной русской повозке, которая, однако, была покрыта очень дорогим золототканым ковром.

За ним шли более 40 багажных телег, в каждой из которых сидели слуги, по одному или по двое.

Когда они находились всего в четверти мили от города, и посол предположил, что русские, имеющие его встретить, уже недалеко, то они сошли с телег и посол сел на прекрасную арабскую лошадь. Когда он проехал расстояние выстрела из мушкета, ему навстречу, как это обычно, выехали два пристава с великокняжескими лошадьми; они до тех пор оставались на лошадях, пока посол первый не слез с лошади. Зато и турки, несмотря на снимание русскими шапок при названии ими имени великого князя, оставили свои чалмы, по способу и обычаю своей страны, на головах, да и вообще не показали никакого знака почтения.

Приняв посла, русские опять быстро сели на лошадей, и хотя турок не медлил и старался сесть, если не раньше, то хоть одновременно, однако ему доставлена была лошадь очень вы-

107

сокая и такая нравная, притом с высоким русским седлом, что ему пришлось много повозиться, пока он взобрался. Когда он, наконец, не без опасности (лошадь несколько раз старалась лягнуть его), сел на лошадь, приставы повели его, поместив его посередине между собою, на посольский двор, который только что был отстроен. Доставив посла на место, двор крепко заперли и заняли сильною стражею...

Blog

М. Н. Чернова В. Я. Румянцев домашний репетитор работа с документами на урок