Geum.ru

Мировой порядок и внешняя политика России в свете Кавказского кризиса 2008 г

Вид материалаДокументы

Содержание


История социологии религии
Теоретико-методологические проблемы
Вестн. моск. ун-та. сер. 18. социология и политология. 2009. № 1
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13

Социология религии: научный и образовательный потенциал


Университетское образование, чтобы идти в ногу со временем, должно обновляться с учетом достижений развивающей науки и запросов общества, вступившего на переломе двух столетий в пору глубоких преобразований. Появление новых идей и смена научных парадигм в социологии являются одновременно и результатом, и стимулом происходящих в обществе перемен. Под этим углом зрения авторы данной публикации рассматривают ряд назревших проблем преподавания социологии религии как одной из социологических дисциплин, опираясь как на отечественный, так и зарубежный опыт. Обсуждение в этом ключе проблем преподавания социологии религии, как одной из отраслей социологического знания, может представлять интерес и в более широком плане – в контексте обсуждения путей совершенствования социологического образования в целом.

Авторы статьи считают нужным привлечь внимание к научной базе социологии религии как учебной дисциплины, прежде всего – ее отношении к классической традиции и современным социологическим школам, дидактическим принципам, отражению современной действительности в учебных курсах социологии религии, их научной объективности, мировоззренческой направленности и политической ангажированности.

Полагая, что опыт преподавания социологии религии за рубежом может быть полезен для обсуждения поставленных нами вопросов, мы проанализировали также учебные пособия, которые были изданы в прошлом и начале нынешнего десятилетия и дают представление о современной постановке преподавания религии в университетах ряда европейских стран (Великобритании, Германии, Франции, Италии, Польши) и – США (1).

В определенной степени сравнение учебных пособий, включая немногие отечественные (2), по этим параметрам позволяет судить о реально работающих сегодня в образовании парадигмах социологического знания и обозначившихся тенденциях в области социологии религии.


I

Как и в других областях социологического знания, наряду с академическим, важен практический ракурс рассмотрения социологии религии как учебной дисциплины, а именно – в качестве фактора, в какой-то степени формирующего отношение общества к религии, способного влиять на общественное сознание. Вопрос, в какой мере этот фактор является сегодня в России реально задействованным, – ключевой в обсуждении состояния и задач совершенствования преподавания социологии религии. Влияние науки на общество зависит как от состояния самой науки, так и от того, что представляет собой общество.

Возможности и реальные результаты преподавания социологии религии определяются, на наш взгляд, тремя обстоятельствами. Во-первых – достигнутым уровнем теоретико-социологического осмысления религии, развитием социологии религии как науки и, соответственно, тем, насколько установки, проблематика и методология, важнейшие достижения социологического изучения религии освоены социологией религии как учебным предметом, в программах, учебных пособиях и методике преподавания.

Во-вторых – многое зависит не только от теории, но и от степени изученности действительной религиозной ситуации в современном обществе: социология религии основывается на эмпирических данных, исследовании социального смысла религиозных практик.

Многое определяется, наконец, социальным контекстом, динамикой и сменой акцентов в отношении общественного сознания к религии в ходе социальных трансформаций, претерпеваемых современным обществом.


В этом контексте для социологии религии актуальны также дидактические проблемы. Они встают в связи с тем, что социология религии – одна из областей науки о религии, религиеведения (наряду с психологией религии, историей, феноменологией, географией религии и др.). Сегодня это область интенсивно развивающегося гуманитарного знания, без которого образование является существенно ущербным в силу того места, которое религия занимала в человеческой истории и её роли в современном мире; научные знания о религии нужны и социологам, вне зависимости как от их специализации, так и различий в мировоззренческих и религиозных ориентациях. Социология религии не воспроизводит и не высказывает религиозные суждения (о боге, грехе и пр.): религиозные верования и практики являются предметом ее исследований, результат которых – знания о религии, выражаемые в научных понятиях, суждениях, теориях.

Принцип научной объективности подразумевает, что социология в отношении религии не должна брать на себя идеологических функций – как позитивно-апологетической, так и негативно-критической.

В свое время С.Н. Булгаков предпринял попытку выработать на базе христианских представлений и научной социологии некий объединяющий их тип знания – “христианскую социологию” (3). Более точно сам Булгаков назвал ее “общественность и церковность”. Взаимосвязь религиозности с хозяйственной жизнью, проекция религиозного начала на сферу хозяйственных отношений у Булгакова приобрела иное направление, нежели у М. Вебера в работе “Протестантская этика и дух капитализма”, с которой Булгаков был хорошо знаком. Булгаков сконцентрировал внимание на вопросе о внутреннем состоянии вовлеченного в хозяйственную жизнь христианина – насколько органична эта деятельность религиозному сознанию, пронизанному эсхатологизмом и сотериологическими упованиями. Он пришел к выводу, с которым социологии делать нечего: хозяйство “как связанное с проклятием земли, не имеет в себе эсхатологических задач… Евангелие в области хозяйственного поведения указует как идеал не свободу в хозяйстве и через хозяйство, но свободу от хозяйства… Хозяйство же им только попускается – оно мирится с ним как с тяготой века сего, но не более” (4, с. 317–318). На этом пути в итоге получается не социология христианства и, тем более, не социология религии, а совокупность размышлений по поводу должного образа религиозности и церковной жизни.


II


Во всех перечисленных выше моментах первостепенным для нас представляется восприятие и освоение социальной мыслью сегодняшней России отношений между религией и обществом.

Понятно, что в курсах, читаемых в высшей школе, за исходное берутся общие для глобальной эволюции религии процессы, результаты анализа социальных оснований воспроизводства религиозной жизни, описания структуры религии с точки зрения ее функционирования и роли в социуме, т. е. суммарный итог развития социологии религии как академической дисциплины, современные теории религии. Важный показатель качества преподавания социологии в российских вузах в этом плане – то, в какой мере оно отвечает уровню современной мировой науки и стандартам университетского образования в этой области.

Но столь же очевидна необходимость творческой конкретизации общих подходов к исследованию религиозного феномена с учетом конкретно – исторических особенностей и приоритетов каждой данной региональной среды. В преподавании социологии религии оправдан и правомерен страноведческий ракурс и, следовательно, внимание к прояснению того, как складывалась российская традиция социологии религии, учет ее отличительных особенностей. Другими словами, на социологических факультетах в российских вузах социология религии должна быть представлена не только в глобальном аспекте, но и как самостоятельное направление в отечественной социологии.

Это означает, наряду с прочим, что преподавание социологии религии в российских вузах должно строиться не столько на результатах исследований американских или европейских социологов в своих странах, сколько на исследованиях процессов, происходящих в России. Возможности социологии религии как учебной дисциплины зависят, таким образом, – зависят впрямую и в очень большой мере, – от степени изученности реальной религиозной ситуации в российском обществе.

Нужно признать, что до сих пор полномасштабное, отвечающее интересам науки и общества исследование действительной функциональности религиозных институтов и практик в российском социальном пространстве, остается на периферии внимания. В немногих работах (5) о том, как складывалось изучении религии в ее отношении к обществу в России, констатируется, что подступы отечественной науки к выработке систематизированной социологии религии до сих пор остаются малоуспешными. В результате, реальное знание религиозной ситуации в стране замещается в общественном сознании мифологизированными образами религии, вдохновляется утопией некритично истолковываемого прошлого и упованиями на некое “духовное возрождение”. Достаточно взвешенно описывающий таким образом нынешнюю ситуацию М.Ю Смирнов приходит к заключению, что “для обыденного сознания религиозное начало очень часто выступает как почти магическое средство, применение которого должно помочь чудесным путем решить самые злободневные социальные проблемы. Научно-теоретическое сознание оперирует более реалистическими представлениями, но и его носители нередко оказываются под обаянием вдохновенного убеждения в универсальных возможностях религии способствовать всестороннему развитию России” (6, с. 109–110).

Особенности сложившегося сегодня в российском обществе отношения к религии накладывают, таким образом, свой отпечаток на научное осмысление религии и преподавание религиеведческих дисциплин, включая социологию религии. Это отношение – проявляющееся как в обыденном сознании, так и в социально-гуманитарных науках, не говоря уже об идеологической и социально-политической сферах жизни российского общества, – во многом определяет возможности научно-аналитического, идеологически не ангажированного, изучения религии, и преподавания научных знаний о религии в системе российского образования.

В рамках данной статьи мы рассмотрим, по необходимости в тезисном порядке, вопросы, касающиеся ряда теоретико-методологических проблем, актуальных в плане преподавания социологии религии сегодня в российских вузах.


III


История социологии религии, ее периодизация. Ключевым является здесь вопрос о том, в какой мере сохраняют или теряют значение в сегодняшнем, кардинально изменившемся мире, в свете представлений новейшей социологической мысли, основы социологического знания о религии, заложенные в двадцатом, а отчасти даже еще раньше – в девятнадцатом столетии, классиками социологии.

Во второй половине XX в. обнаружилась насущная необходимость обновления классических подходов (Э. Дюркгейм, М. Вебер, К. Маркс). Каждый из них сохранил познавательную ценность, но вместе с тем обнаружились границы их применимости, недостаточность каждого из этих методов в отдельности, необходимость выработки новой перспективы, которая открывала бы одновременно все то, что можно и чего нельзя увидеть с позиций каждого из этих подходов в отдельности.

Между тем, в практике преподавания довольно явственно обозначены подходы, чреватые утратой связи между историей социологии и современным этапом ее развития. В тех случаях, когда эта связь вообще выпадает из поля зрения или вытесняется на периферию, пропадает собственно история и внутренняя логика развития науки. Знание истории предмета представляется чем-то для профессиональной подготовки социолога второстепенным (в лучшем случае, воспринимается как не обязательный для специалиста атрибут его общего образования). Беда в том, что зачастую недооценивается или просто игнорируется тот факт, что история социологии является, на самом деле, незаменимым инструментом овладения специальностью, навыками социологического мышления и, что не менее важно, – воспитания профессиональной этики.

Доминирует хронологически – описательное представление истории социологии. Чаще всего дело сводится к выделению предистории социологии и двух периодов – раннего (О. Конт, К. Маркс, Г. Спенсер) и классического (Э. Дюркгейм, М. Вебер, Б. Малиновский). Например, все происходившее после “классиков” Б. Харгрув, рассматривает в страноведческом ключе – в разделах “Британская культура и социология религии”, “Социология религии в Северной Америке”), а К. Робертс просто включает в теоретические разделы о функционалистском и структуралистском определении религии, о религии как символический системе и т. д.). В таком случае, логика и социальная детерминация развития социологии религии выпадают из поля зрения. История дисциплины во многом утрачивает значение в качестве необходимого введения в изучение современных социологических теорий религии.

Возникает, кроме того, проблема с определением места К. Маркса в социологии религии: по существу дела он – один из трех ее родоначальников, “классик”, наряду с Дюркгеймом и Вебером. Однако в исторической схеме, о которой идет речь, он выпадает в “предисторию” социологии, ставится в один ряд с О. Контом. Примечательно, что концептуально наиболее удачное решение этого принципиально важного для истории социологии религии момента предложил в 1971 г. П. Бурдье в рамках общей социологической теории.

Способы описания религиозных фактов в основных теориях религии он свел к трем позициям, символизируемым именами Маркса, Вебера и Дюркгейма (7, с. 7). Бурдье выявил “общий корень” и показал связь этих казалось бы взаимоисключающих позиций. Тем самым в истории социологии на этом пространстве была раскрыта внутренняя логика развития научной мысли. Благодаря этому оказалось возможным сформулировать понятие религии, связавшее воедино подходы, предложенные Марксом, Дюркгеймом и Вебером, а именно – увидеть, что “между социальными (т. е. властными) и ментальными структурами существует соответствие, которое устанавливается посредством структуры символических систем”, включая религию (мысль Дюркгейма); увидеть при этом, что “религия способствует (скрытому) утверждению тех или иных принципов структурирования восприятия и понимания мира – в частности, социального, навязывая систему практик и представлений, чья структура, объективно основанная на принципе политического разделения, предстает как естественная-сверхъестественная структура космоса” (здесь – мысль К. Маркса о том, что религия выполняет функцию легитимации власти “господствующих” и “закабалению подвластных”, и – мысль М. Вебера, представляющего сердцевину системы производства религиозной идеологии в механизме “преображения социальных отношений в сверхъестественные и, следовательно, вписанные в порядок вещей, а потому оправданные”) (7, с. 13).

Этот пример говорит о том, что совершенствование учебного процесса требует по возможности быстрого освоения идущей впереди и прокладывающей путь исследовательской мысли.


В несколько ином плане для истории социологии интересен “Учебник по социологии религии” Роберто Чиприани (1). Он вводит теоретико-методологическую проблематику социологии религии через историю социологии – историю становления и развития социологического осмысления религиозного феномена, начиная от Вико и Спинозы. Необычен, при этом, принцип структурирования материала: учебник строится не по хронологическому принципу, не как традиционная типология направлений и школ. Вместо этого Р. Чиприани прослеживает развитие социальной мысли, выделяя узловые звенья – темы, по-разному концептуализируемые и решаемые разными исследователями, пересекающимися в выделенных темах – точках роста научной мысли. Этот подход к построению учебника позволяет представить в контексте единого процесса развития научной мысли, как его участников представителей и европейской, и американской социологии религии, создать картину развития социологических теорий религии в их взаимодействиях, взаимовлияниях, спорах.

Автор этого учебника работает в русле интерпретативной, критически- рефлексивной парадигмы социологической теории, ориентированной на обнаружение метатеоретических оснований изучаемых концепций. Он определяет место социологии религии в сопоставлении с теологией, философией, историей, психологией, антропологией; прослеживает ее становление от философских и исторических истоков – галилеевой науки и картезианского рационализма, показывает вклад в эволюцию тех идей, которые способствовали вызреванию социологии религии, наряду с привычными именами – О. Контом и Г. Спенсером, – также А. Смита, Фр. Шлейермахера и Л. Фейербаха, А. Токвиля и А. Бергсона.

Вполне оправдано выделение раздела, посвященного культурной антропологии, ее вкладу в социологию религии, обращению к смежным областям – психологии религии и этнологии. Но принципиально важная особенность этого учебника в том, что он дает представление о стержневых направлениях развития социологических теорий религии, выделяя и связывая в теоретически осмысленное единое поле науки о религии такие фигуры как Т. Парсонс, П. Бергер, Т. Луман, Н. Луман, П. Сорокин, Т. Адорно, Ю. Хабермас и др. Это учебник, цель которого – дать фундаментальные знания в области теоретической социологии религии, представления о современном уровне ее развития.

Правомерность такого подхода определяется тем, что вклад социологии в изучение религии обусловлен не только развитием самого социологического знания, но и его взаимодействием с широким кругом смежных наук о человеке и обществе, а также – с современной философской мыслью. Отсюда следует, что социологическое образование должно быть, во-первых, адекватным, достигнутому уровню научных знаний о религии как в своей предметной области, так и в смежных областях гуманитарного знания, и, во-вторых – адекватным «вызовам времени» по постановке и предлагаемым решениям наиболее масштабных и острых проблем религии в современном мире.

Выигрывающий в одном отношении, учебник Чиприани проигрывает в другом, – хорошее изложение теоретических концепций в их историческом развитии недостаточно подкреплено “эмпирией” – сведениями, дающими панораму реальных процессов, характеризующих религию как социальный феномен на разных ступенях развития общества.


Обычно преобладает как раз противоположная установка: большей частью в учебниках, которые мы имеем в виду, акцент делается не на теории, а на описании и систематизации “религиозных фактов”. Так, К. Робертс (1) дает в своем учебнике широкую панораму религиозной жизни современного американского общества с ее специфическими проблемами и идеологическими коллизиями; каждый раздел насыщен конкретными примерами событийного или текстологического характера, иллюстрациями теоретических схем и типологий. Что касается социологической теории религии, то она не является здесь главным предметом изучения и показана настолько, насколько это необходимо для фиксации описываемых реалий религиозной жизни страны.

Опора на эмпирическую базу в ущерб теоретическому обоснованию приводит к эклектизму: отдавая предпочтение функциональному определению религии, автор этой работы для анализа идеологических коллизий обращается к “конфликтологической перспективе”. При этом К. Робертс довольствуется просто констатацией невозможности описания религии в какой-либо одной из двух взаимоисключающих перспектив – перспективе консенсуса и перспективе конфликта, структурно- функциональной и конфликтологической парадигмы. Элементы религиозной жизни (религиозный опыт, религиозное мировоззрение и этос, религиозная символическая система и др.) описывается в двух контекстах – интегративном и конфликтологическом.

Социология религии в такой интерпретации оказывается как бы вне теоретического поля развивающей социологической мысли. В доведенной до конца 80-х гг. библиографии не упоминаются, например, ни Н. Луман, ни П. Бурдье, ни Ю. Хабермас.

Между тем, вышедшая годом раньше, там же – в США, книга Барбары Харгрув “Социология религии. Классические и современные подходы” (1) гораздо более теоретически фундирована и обращена к современной социологической литературе. И при том она обращена в первую очередь к американскому студенту, дает большой объем информации о религиозной жизни страны. Этот учебник может служить примером хорошо сбалансированного изложения теорий религии и данных о функционировании религии в конкретном обществе. Благо, широкое развитие эмпирической социологии религии в США дает такое всестороннее описание религиозной жизни в стране, о котором можно только мечтать.

В чем-то сходная с той, что мы обнаружили у К. Робертса, ситуация наблюдается у Владислава Пивоварского из Польши (1) – насыщенность учебника конкретными описаниями. Однако, в отличие от американского социолога, принципиальная теоретико-методологическая позиция автора этого учебника заключается в постановке вопроса о “польской социологии религии”.

Он стремится выявить специфику польской религиозности, социокультурных процессов, определяющих среду существования и деятельности Римско-католической церкви в Польше. Пивоварский полагает, что исследование такого рода не может строиться на базе модели “религиозности вообще”, что нужна модель, приведенная в соответствие с особенностями конкретного предмета изучения. Особенность же этого конкретного предмета составляет преобладание в Польше традиционных форм религиозной жизни, которым соответствует конфессиональная модель, отождествляющая “религиозность” с “церковностью”. Модель религиозности должна учитывать тот факт, что религиозность варьируется в культурных подсистемах польского общества, должна учитывать институциональные и не – институциональные, социокультурные аспекты религиозности. Однако и неформальная религиозность складывается, по мнению В. Пивоварского, под влиянием Церкви, пусть и косвенным.

Учебник В. Пивоварского – пример конфессионально ориентированной социологии религии, ориентированной не “религиозно вообще”, а именно “конфессионально” (учебник предназначен для студентов Люблинского католического университета, хотя используется и в других университетах).

Он знакомит прежде всего с религиозной жизнью современной Польши, деятельностью польской католической церкви, включая изучение католического прихода как социальной группы, авторитета священника, его харизмы и должностного статуса, проблем религиозной социализации в Польше, динамики религиозности в различных слоях польского общества на фоне процессов секуляризации, плюрализации и демократизации общественной жизни, наконец – с социологией религии в Польше после Второй мировой войны и в свете перемен, произошедших после “обновления (aggiornamento)” на Втором Ватиканском соборе начала 60-х гг. прошлого века.

Этот учебник все же дает представление о ряде общих тем и понятий социологии религии, хотя они и рассматриваются применительно к польскому контексту. Методологическая рефлексия интересна и важна здесь главным образом как средство, позволяющее социологии религии выработать понятийный аппарат, учитывающий специфику религиозных процессов в конкретном социокультурном контексте. Это важно, и с этим следует согласиться: общетеоретический и методологический инструментарий социологии религии нельзя “механически” применять и к российским реалиям.

С этой точки зрения работа Пивоварского может послужить хорошим подспорьем, в качестве удачного образца, для создания в отечественной учебной литературе пособия по прикладным исследованиям религиозности в современном российском обществе. Создание такого пособия было бы существенно важным вкладом в совершенствование подготовки специалистов по социологии религии.

Однако, ориентация на прикладной аспект может обернуться издержками. В учебнике В. Пивоварского теоретическая часть социологии религии представлена слишком бегло, заранее предполагается, что студенты должны освоить теорию на других курсах. Знакомство с классиками и классическими подходами, с концепциями некоторых современных социологов религии происходит большей частью попутно, косвенно. Как следствие, в книге отсутствует общая панорама современной социологии религии, дающая связное представление об этой отрасли социологии, ее проблематике, логике и перспективах развития. Вряд ли без этого может обойтись университетский учебник по социологии религии.


IV


Теоретико-методологические проблемы понимания религии с позиций современной науки и в контексте процессов, определяющих сегодня главные направления социокультурной динамики, приобрели в последние годы весьма актуальное значение.

В двадцатом веке религии, неожиданно с точки зрения укоренившегося в социологии религии представления о секуляризации как процессе вытеснения религии и сокращении ее влияния в обществе, – начинают играть все более заметную роль. Во весь голос заявили о себе новые религиозные движения (New Age и т. п.), фундаментализм (как христианский, так и мусульманский). Понятно, что преподавание социологии религии в значительной мере теряет смысл, если оно не нацелено на то, чтобы понять происходящее сегодня, а сконцентрировано исключительно на прошлом. История социологии и социологическая теория в социологии религии переплетаются, поскольку возникает необходимость, как об этом уже было сказано выше, в творческом переосмыслении классического наследия. В более общем плане – это проблема соотношения парадигмы модерна с постмодерном.

Ситуация осложняется тем, что социология религии, как и социология в целом, представляя собой эмпирическую науку, цель которой состоит в разработке теории религиозных практик, в отличие от философии и теологии не имеет в своих истоках единой, систематически упорядоченной основы. Подобно многим другим академическим дисциплинам, социология религии складывалась на нескольких разных основаниях, развивалась в разных исторических условиях людьми, занимавшими разные позиции в обществе.

Достаточно уверенно можно утверждать, имея в виду и рассмотренные нами работы, что главным конституирующим сегодня социологию религии в различных ее вариантах принципом остается исходный принцип “социологии знания”, в котором религия рассматривается как средство коммуникации и одновременно как средство познания, другими словами – как определенным образом структурированная символическая система, выполняющая функцию структурирующего символического медиума, благодаря которому устанавливается первичная форма консенсуса – договоренность о смысле знаков и смысле мира, которые эти средства позволяют сконструировать (6). Это та базовая посылка, на основе которой были разработаны методологические установки, определившие способы социологического описания и анализа религиозных фактов – функционализм и структурализм, – подходы к оценке социальных функций религии как исторически данного социокультурного феномена.

Создается впечатление, что научный потенциал этой отправной концепции, используемый в практике преподавания социологии религии в разной степени и разными способами, себя исчерпал. Это диктует необходимость освоения в учебном процессе подходов, развиваемых в рамках неклассической науки. – Так, например, в свете развиваемой Б. Латуром новой теории знания, в которой пересматриваются отношения между социальными и естественными науками (люди и вещи включены в “сети”, вместе участвуют в создании мира, в котором мы живем), неожиданно и совершенно по-новому предстала связь между религиозным и светским в Новое время: Бог, который коренится в глубине человеческой души, не вмешивается во внешние дела, поставлен вне действия как законов природы, так и законов государства; тем самым для современного мира он стал возможным как одновременно светское и религиозное, и человек мог быть теперь атеистом, оставаясь вполне религиозным: он мог покорять, переделывать природный мир и пересоздавать социальный, не ощущая себя “богооставленным”, “покинутым всеми сиротой-демиургом” (8, с. 98–99).

Все же наиболее основательными и востребованными в социологии религии остаются сегодня классические основания и выросшие из них теоретико-методологические подходы, предложенные Н. Луманом, Ю. Хабермасом, П. Бурдье, работы Т. Парсонса, Р. Белла, Т. Лукмана и П. Бергера; наряду с этим неоценим вклад культурной антропологии – от Б. Малиновского, К. Леви-Строса и до Э. Лича, М. Дуглас, К. Гирца, если нельзя перечислить всех.

Наряду с теоретико-методологическими проблемами, представляется важным прояснение положенных в основу преподавания социологии религии дидактических принципов. Добыча наукой новых знаний и их освоение для передачи новым поколениям, “образовательная эстафета” – связанные между собой и все же самостоятельные сферы деятельности: наука и образование. Получаемые на переднем фронте науки знания не сразу и не автоматически входят в состав учебных дисциплин. Принцип университетского образования заключается в том, чтобы минимизировать необходимый для этого временной интервал и максимально сблизить обучение с передним краем научных исследований.

Научное знание становится учебным предметом в итоге взаимодействия разнородных факторов: господствующей парадигмы научного знания, требований дидактики, проводимой государством образовательной политики, идеологических влияний, региональных и национальных традиций и интересов и др. В эпоху “научной революции” даже своевременной и дидактически состоятельной систематизации и генерализации достижений науки недостаточно для поддержания образования на должном уровне: возникает, – остро ощущаемая сегодня и в социологии, – необходимость пересмотра исходных теоретико-методологических установок, нового осмысления и организации учебного материала, определения целей и приоритетных задач. Важнейший критерий качества образования в такой ситуации – своевременная и адекватная реакция сферы образования на смену научных парадигм, соответствующая перестройка учебных программ и курсов.

Заслуживающим внимание шагом на этом пути представляется “Социология религии” (Р. Фенн, Принстон) – коллективная работа современных американских социологов, которые в творческой, часто полемической и доступной для студентов и широкого круга читателей форме вводят в круг тем социологии религии. Она включает раздел, посвященный социологической теории религии, привлекательная особенность которого заключается в том, что классика и современность поставлены здесь в живую взаимосвязь: здесь можно найти не только квалифицированное изложение идей классиков, но и познакомиться с их современными прочтениями; становится понятно, какие концепты в социологии религии являются ключевыми и на чем основана преемственность в развитии этой социологической дисциплины. Современное состояние социологии религии раскрывается таким образом, что при этом намечаются ее перспективы на будущее.

В разделе, посвященном различным явлениям и процессам, характеризующим особенности религиозной жизни современного общества, в центре внимания – процесс секуляризации, социологические дискуссии вокруг этого понятия и проявлений секуляризации в разных секторах современного общества. Особое внимание уделено религиозному паттерну Западной Европы и реформированному христианству как секуляризирующей силе в Западных обществах. Секуляризация представлена не как отмирание религии, а как изменение ее места и функций в урбанистических, индустриальных, сложных обществах.

Наряду с привычной для учебных пособий тематикой, книга содержит (в третьем разделе) материалы, выходящие на междисциплинарную тематику: социология религии встречается здесь с теологией и культурной антропологией. Эти материалы показывают дисциплинарные границы социологии религии и то, какое значение имеют для нее смежные богословские и культурно-антропологические исследования.

Таким образом, это учебное пособие охватывает все ключевые аспекты социологии религии, дает представление о самом современном уровне знания в этой области. Оно не заменяет основного учебника, дающего исходные знания в более систематизированной форме, а представляет собой весьма ценное дополнение к нему. Это своего рода “книга для чтения”, которая приобщает к опыту теоретического творчества, служит противоядием от усвоения предмета как готового абстрактного комплекса знаний, против мертвящей систематики. В нашем опыте преподавания используются антологии классических текстов, кроме того, мы рекомендуем для чтения отдельные статьи в научных журналах. Но антология очерков по социологии религии, сделанных специалистами в этой области для студентов – такой опыт для нас нов и может быть взят на вооружение. Обновление тематики, освоение новых реалий жизни и новых теоретических подходов, связанных с радикальными подчас сдвигами в развитии социальной мысли, возвращают социологии религии статус базовой социологической дисциплины, в свое время обеспеченный ей Дюркгеймом и Вебером.


В заключение еще раз скажем, что цель данной публикации - привлечь внимание коллег, социологического сообщества, к ряду актуальных проблем социологии религии, в контексте современных реалий, и их теоретико-методологической рефлексии. Это вопросы разного масштаба и степени важности - о научной базе социологии религии как учебной дисциплины, ее отношении к классической традиции и современным социологическим школам; о структуре учебных курсов по социологии религии, степени и характере отражения в них социальной действительности; их объективности, мировоззренческой, политической и идеологической ангажированности и др. В какой-то степени сравнение учебных пособий по этим параметрам позволяет судить о реально работающих сегодня в образовании парадигмах социологического знания и обозначившихся тенденциях в области социологии религии.

Рассмотренные нами тексты свидетельствуют о том, что отвечающую современному уровню развития науки концепцию образовательной области “социология религии”, еще предстоит создать и что разработка учебных программ и учебников по социологии религии нуждаются в органичной увязке социологической теории с “религиозными фактами” – анализом реальных процессов в религиозной жизни современного общества, для нас в первую очередь – российского общества.

Литература:


1. Keith А. Roberts. Religion in Sociological Perspective. California, 1990; Barbara Hargrove. The Sociology of Religion. Classical and Contemporary Approaches. 2nd ed., Illinois, 1989; Kehrer G. Einfuhrung in die Religionssoziologie. Darmstadt, 1988; Piwowarski W. Socjologia religii. Lublin, 2000; Cipriaпi R. Мanuel de sociologie de la religion. Paris - Turin - Budapest, 2004; Sociology of Religion. Ed. by Richard K. Feпп. Blackwell Publishing, 2004.

2. Яблоков И.Н. Социология религии. М., 1979.

2. Гараджа В.И. Социология религии. М., 2005.

3. Булгаков С.Н. Христианская социология // Труды по социологии и теологии: В 2 т. Т. 2. Статьи и работы разных лет. 1902–1942. М., 1999.

4. Булгаков С.Н. Свет невечерний: Созерцания и умозрения. М., 1994.

5. Гараджа В.И. Социология религии // Социология в России. М., 1998; Смирнов М.Ю. Российское общество между мифом и религией. СПб.,

2006.

6. Смирнов М.Ю. См. указ. выше работу.

7. Бурдье П. Генезис и структура поля религии // Социальное пространство:

поля и практики. М., СПб., 2005.

8. Латур Б. Прагматический поворот. СПб., 2006.


ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2009. № 1


Н.М. Мухарямов, М.Н. Закамуллина