Мировой порядок и внешняя политика России в свете Кавказского кризиса 2008 г

Вид материала

Документы

Содержание После кавказского кризиса: мировой порядок и внешняя политика России Вестн. моск. ун-та. сер. 18. социология и политология. 2009. № 1 Внешнеполитические ресурсы Китая (факторы внешнеполитического влияния) Внешнеполитические цели Китая.

Подобный материал:

• С. В. Кортунов cовременная внешняя политика россии стратегия избирательной вовлеченности, 8953.86kb.
• Вторая декада августа внешняя политика, 512.83kb.
• Программа дисциплины "Внешняя политика современной России", 232.95kb.
• Тематический план а дневное отделение №№ пп Наименование разделов и тем Часов, 178.01kb.
• Внутренняя политика России в 1894 -1905 годах Внешняя политика, 4.07kb.
• Программа дисциплины по выбору Внешняя политика, 168.6kb.
• Политика италии в нато (цели, задачи, основные направления) Диссертация на соискание, 1524.92kb.
• Проверочная работа по теме «Внешняя политика Ивана iv». Прочитайте внимательно параграф, 23.5kb.
• История россии тема Эпоха Петра I. Внутренняя и внешняя политика России в первой четверти, 269.86kb.
• Внешняя политика России во второй половине XVIII, 89.32kb.

П.А. Цыганков

После кавказского кризиса: мировой порядок и внешняя политика России

Коснусь двух вопросов поставленной проблемы: мировой порядок и внешняя политика России после кавказского кризиса августа 2008 г.

1. Как меняется миропорядок после кавказского кризиса?
   

Если отвечать на этот вопрос совсем кратко, то ответ состоит в том, что становится более зримой тенденция к многополярности мира, а вернее – к многостороннему мировому порядку.

Во-первых, стала ясно, что “плюралистическая однополярность” не состоялась в обоих смысла. Как однополярность, поскольку США не удалось выполнить ни одной из задач своего лидерства: остановить распространение ОМУ, установить порядок в Ираке, заставить выполнять свои ультиматумы Иран, принудить отказаться от создания ядерного оружия Северную Корею, добиться победы над талибами в Афганистане, ликвидировать Аль Каиду и ее главаря. И как плюрализм, поскольку обнажился тот факт, что после войны в Заливе мир скорее напоминал биполярную структуру в том смысле, какой ей придавал С. Хантингтон: the West and the Rest (Запад и все остальные).

Действительно, так называемый групповой центр глобальных решений отстаивал западные ценности и интересы по всему миру, и теперь уже ясно, что в этом качестве он дискредитировал себя. Тем, что способствовал формированию агрессора, можно сказать, “выращивал” его (непосредственно, как это делали США, или более опосредованно, как это делали ЕС) поблизости от границ с РФ, снабжая оружием, финансовой и моральной поддержкой. Тем, что в первые дни грузинской агрессии хранил молчание, явно надеясь на ее “удачное” завершение. Тем, что отказывается признавать факты геноцида в Южной Осетии. Тем, что пытался защищать “грузинскую демократию” в глазах общественного мнения. Тем, что способствует восстановлению наступательного потенциала его вооруженных сил. Наконец, тем, что пытается организовать осуждение РФ, остановившей уничтожение югоосетинского народа за признание независимости Абхазии и ЮО.

Во-вторых, возросла роль Евросоюза в мировой политике. Несмотря на декларируемую солидарность Европы с политикой США, ЕС еще больше отдалился от Америки. Дав понять устами министра иностранных дел Франции Б.Кушнера, что США, наряду с Грузией, являются стороной конфликта, ЕС закрепил свою посредническую миссию в его урегулировании. Вопреки давлению США, страны “старой Европы” решили, по словам итальянского министра иностранных дел Ф. Фраттини, искусственно ни ускорять, ни замедлять процесс приема в Альянс Грузии и Украины.

Конечно, как справедливо отмечает А. Богатуров, Европа не является консолидированным полюсом мировой политики. В самом деле, при всех демонстрациях единства стран ЕС, его общая внешняя и оборонная политика остается все еще недостижимой мечтой, тем более, что поспешное расширение на восток, имеющее явный геополитический характер, породило в его рядах новые противоречия и обострило проблему единства. Претензии ЕС на роль мирового культурного центра, продуцирующего универсальные ценностные стандарты международного взаимодействия, вызывают энтузиазм далеко не у всех. Кроме того, они подрываются нередкими фактами лицемерия и политики двойных стандартов – касается ли это расширения ЕС, отношений с НАТО и США, взаимодействий с РФ или агрессии Грузии против ЮО и ее последствий.

Важно, однако, что крупнейшие континентальные страны Евросоюза достаточно определенно высказываются за мультиполярный миропорядок и стремятся внести свой вклад в его построение. Выступая за многосторонность в международных делах, лидеры западноевропейских стран подчеркивают нежелательность ссоры с Россией, признавая ее возросшую роль в европейской и мировой политике.

В-третьих, и это главное, в мирополитику как полноправная великая держава вернулась Российская Федерация. Защита южноосетинского народа от уничтожения, решительный отпор агрессору, признание независимости Абхазии и Южной Осетии, помощь в восстановлении Цхинвала показали, что современная Россия способна на активную роль в отстаивании основ международного порядка в своем ближайшем окружении и на активизацию деятельности по защите своих интересов на мировой политической арене. Тем самым Россия впервые за много лет заставила Запад, в том числе и США, считаться с собой. Это вызвало раздражение и угрозы ее изоляции. Но чем больше во времени мы отдаляемся от кавказского конфликта, тем очевиднее становится несостоятельность этих угроз. Россия, конечно, слабее США и по военным расходам, и по доле в мировой экономике, и по многим другим показателям. Но как нам известно из теории (об этом писали не только такие реалисты, как Р. Арон и Г. Моргентау, но и либералы), во-первых, ни одно государство никогда не обладало абсолютной силой, а во-вторых, его силу невозможно точно измерить, в противном случае всякая война была бы излишней. Можно измерить материальные ресурсы: население, количество вооружений, численность и состав армии, ВВП, уровень потребления, степень технологического превосходства и т.п. И все это, безусловно, очень важно. Но не менее важны и т.н. неосязаемые ресурсы, которые выходят за рамки материальных и лишь отчасти совпадают с тем, что Дж. Най называет мягкой силой. История знает примеры, когда государство, слабое с точки зрения материальных ресурсов, успешно противостояло более сильному в этом отношении (Алжир, Вьетнам, Афганистан). Не случайно Моргентау в споре с модернистами утверждал, что власть, как основа и содержание политики, не поддается измерению, поэтому при анализе политических процессов математические расчеты должны дополняться и корректироваться интуицией, историческими аналогиями, психологическими категориями…

Россия обладает не только энергоресурсами, но и потенциалом влияния в тех регионах, где у США слабые позиции (Афганистан, Ближний восток, Иран, Северная Корея, большинство стран СНГ). Но самое важное, с точки зрения “неосязаемых ресурсов” – это то, что акция России по принуждению Грузии к миру стала показателем политической воли, необходимой для того, чтобы остановить сползание к глобальному беспорядку, вызванное односторонней политикой Америки. Тем самым – что бы об этом ни говорила Кондолиза Райс, и как бы это ни маскировали многие европейские политики – эта акция резко повысила авторитет и вес нашей страны в мире, который нуждается в организации и управлении на новых, многосторонних началах. Мир (как действительно глобальное сообщество, в совокупности которого Западные страны составляют меньшинство) признал легитимность действий России (вопреки вербальной демагогии о несоразмерности применения силы), ибо он получил надежду на возможность подобного переустройства. Об этом говорит и то, что Западу впервые за последние годы не удалось добиться безоговорочной победы в медийной войне против России.

II. Что касается вопроса внешней политики России после кавказского кризиса, то прежде всего, следует подчеркнуть несостоятельность иллюзий, согласно которым Россия сможет модернизироваться и беспрепятственно развивать свою экономику, если будет “вести себя тихо и не высовываться”, не проявляя никаких великодержавных амбиций. Уже 1990-е гг. показали, что такая политика не только не приносит плодов, но и чревата риском распада страны. Ослабленная в международном плане Россия быстро теряет импульсы экономического роста, ухудшаются условия для обеспечения благосостояния населения, становятся недостижимыми построение демократии и гражданского общества; государство утрачивает геополитические преимущества, подвергаются риску его внутренняя и внешняя безопасность.

Россия “по определению” не может не быть великой державой: это вопрос самого ее существования как суверенного государства. Россия все еще занимает огромное географическое пространство, которое включает в себя значительные части двух континентов. Поэтому под угрозой превратиться не более, чем в пресловутый “мост” между Европой и Азией она не может не играть активную роль во взаимодействии соответствующих стран. Не позволяют “расслабляться” и огромные запасы природных ресурсов при возрастании их дефицита в мире: как известно, претензии на то, чтобы заставить Россию “поделиться” ими, высказывались нашими партнерами уже не раз. Наконец, нельзя просто игнорировать, а тем более принимать как должное, политику Запада, постоянно испытывающего Россию на прочность. Достаточно указать на то упорство, с которым уже не первый век проводится в жизнь стратегия окружения России – независимо от господствующего в стране политического режима и уровня демократии – военными инфраструктурами. Все это, наряду с внутренними экономическими, социокультурными и политическими обстоятельствами, формирует объективные основы неизбежности и вынужденности великодержавной роли России в мировой политике. Как любил повторять Путин в годы своего президентства: “Мы же знаем, в каком мире мы живем”.

Наступательность внешней политики России, заявленная в Мюнхенской речи Путина (февраль 2007 г.), переходит в новую фазу. Ее не следует путать с агрессивностью, приписываемой ей некоторыми западными политиками и известными российскими радикальными либералами. Не случайно российский президент постоянно подчеркивает, что Россия заинтересована в многостороннем мировом порядке, основанном не на конфронтации, а на взаимовыгодном сотрудничестве в сферах безопасности, экономики, финансов и гуманитарных вопросов.

Нет и удаления России от “центра”, ибо, во-первых, как уже было показано выше, “центр” (т.е. Запад во главе с США и поддерживаемые ими институты) дискредитировал себя в роли мирового управляющего. Во-вторых, реальный центр международных отношений, определяющий будущее развитие мира, явно перемещается в Азию. А, в-третьих, то, что ни удаления, ни изоляции России не происходит, становится очевидным в свете интенсивности ее внешнеполитических контактов после признания суверенитета Абхазии и Южной Осетии. В последнее время в связи с мировым финансовым кризисом эта интенсивность еще более возросла. Россия и сегодня, и завтра – это полноправный и незаменимый член международного сообщества.

Что касается уступок и компромиссов, то, разумеется, без них невозможна никакая эффективная внешняя политика. В то же время, во-первых, уступки и компромиссы имеют свои пределы, и грузинская агрессия против ЮО, сопровождавшаяся нападением на российских миротворцев стала именно таким пределом. Во-вторых, уступки и компромиссы должны быть взаимными, а как показывает опыт российских уступок Североатлантическому альянсу, они не помешали дальнейшей экспансии НАТО на восток.

Разумеется, вышесказанное не означает, что для российской внешней политики наступило безоблачное время. Более того, возникло множество новых проблем. Назову только часть из них.

Первая группа таких проблем связана с вопросами безопасности. Принуждение Грузии к миру далось России дорогой ценой: ценой жизней российских миротворцев, ее сограждан и военнослужащих, материальных и финансовых потерь. Вместе с тем оно было неизбежным и потому оправданным и в моральном плане, и в плане безопасности. В обстановке, развивавшейся по сценарию, в котором Россия уже не имела бы никакого отношения к тому, что происходит на ее южных границах, РФ закрепила свое военное присутствие на Кавказе, важное с точки зрения как национальной, так и региональной безопасности. Однако сразу же после завершения военной фазы конфликта и особенно после выведения из Грузии российских войск, учащаются случаи грузинских вооруженных провокаций против Абхазии и ЮО. Возникает устойчивое впечатление о том, что Саакашвили готовит свой реванш в этом регионе. К сожалению, Запад (прежде всего, в лице США) усиленно способствует этому как своей финансовой помощью (по некоторым оценкам она достигает около 5 млрд долл.), так и поставками вооружений. В свою очередь, наблюдатели от Евросоюза, по всем признакам, становятся “стороной конфликта”, поскольку закрывают глаза на грузинские провокации.

Еще дна группа проблем связана с необходимостью продвижения не только интересов, но и ценностей. Как показывают опросы Левада-центра, большинство россиян поддержало действия России на Кавказе, интерпретировав их не только и даже не столько как защиту национальных интересов, а как защиту соотечественников, помощь в сохранении идентичности югоосетинских граждан, подвергшихся геноциду и угрозе полного уничтожения. При этом с новой очевидностью встает вопрос о таких ценностях, как сохранение русского языка и прав российских сограждан за рубежом.

В таком контексте возрождается комплекс вопросов, связанных с Черноморском флотом, статусом Севастополя и Крыма в целом. Во всяком случае, эти сложнейшие вопросы надо обсуждать уже сейчас. Между тем они осложняются еще больше фактическим отсутствием государства на Украине, где ситуация очень напоминает грузинскую, при несоизмеримости масштабов и потенциала двух стран и русофобской политике украинского руководства.

Еще одна группа проблем вытекает из тех параллелей, которые существуют между Южной Осетией и Косово. Как сочетать признание независимости Абхазии и Южной Осетии и косовскую проблему? В контексте рассматриваемого конфликта внешняя политика России нередко воспринимается как дипломатия двойных стандартов, что лишает ее прежних преимуществ юридического плана, которые она имела в споре с Западом по вопросу о Косово. Не исключено, что России придется признавать суверенитет Косова в обмен на признание Западом независимости Южной Осетии и Абхазии.

Наконец, разумеется, не снимается с повестки дня и проблема материальных ресурсов российской внешней политики. Это стало особенно очевидным в свете как уже упомянутого “вливания” Западом в саакашвилевскую Грузию колоссальных финансовых средств, так и глобализации экономического и финансового кризиса. Подтвердив относительно большую устойчивость российской экономики, он в то же время заставил принять ряд мер, которые не могут не отразиться на будущем внутреннего развития страны, а значит и на ее внешней политике. Здесь приходят на память основные императивы в реализации внешнеполитической стратегии: умеренность и осторожность.


ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2009. № 1

Тенденции современного мира

Г.А. Дробот

Китай в мировой политике: ресурсы, цели, проблемы, отношения с Россией


The purpose of present article consists in analyzing a place and a role of China as the new world giant in modern international relations. The author allocates such aspects of a problem as factors of foreign policy influence of China, its foreign policy priorities, problems of internal development. The special attention is given to relations of China and Russia.

Возникнув в 1949 г., современная Китайская Народная Республика (КНР) прошла через ряд драматических этапов в своей истории, включая разрушительную “культурную революцию”, чтобы в конце 1970-х гг. начать внутренние социально-экономические реформы, которые вывели страну в начале 2000-х гг. на траекторию одного из лидеров мирового экономического развития. Стремительный экономический рост Китая, его ускоренная интеграция в мировую экономику и, как следстивие, настоящее и будущее влияние на международные отношения сделали анализ роли КНР в мировой политике и экономике в последние годы весьма актуальной исследовательской темой. Китай (наряду с Индией) меняет мировую конфигурацию соотношения сил, сложившуюся политическую и экономическую иерархию стран. В нашей стране Китай воспринимается почти исключительно как страна, в высшей степени удачно проводящая рыночные реформы и демонстрирующая выдающийся пример динамичного развития. То, что проблем у этой страны достаточно много, покажет настоящая статья.

Внешнеполитические ресурсы Китая (факторы внешнеполитического влияния)

Экономические ресурсы. К 2005 г. китайская экономика заняла второе место в мире по объему ВВП (14,4% от мирового по сравнению с 20,42% у США). По внешней торговле (объем экспорта и импорта), а также объему привлеченнных прямых инстранных инвестиций китайская экономика также на втором месте в мире. КНР вышла на первое место в мире по величине валютных резервов, которые к началу 2007 г. составили 1066 млрд долл., или 11% мировых валютных резервов, и, по оценкам, увеличит их до 2 трлн долл. к концу нынешнего десятилетия. Часть этих средств размещается за рубежом в ценных бумагах казначейства США. В 2006 г. рост ВВП Китая превысил 10%, промышленности – 14,9%, инфляция составила всего 2,1%¹. Приток прямых иностранных инвестиций в Китай существенно опережает другие развивающиеся страны. А если представить себе, что произошло «экономическое воссоединение» материкового Китая и Тайваня, то картина окажется еще более впечатляющей.

Отвлекаясь от цифр, следует отметить, что успехи Китая во внешней торговле во многом связаны с агрессивной внешнеторговой политикой. Факторы роста экспорта разные эксперты называют разные. Одни считают, что широкое использование дешевого труда пока еще в ряде отраслей остается конкурентным преимуществом Китая. “Китай в настоящее время – идеальная страна для организации трудоемких экспортных производств любого объема”². Однако дешевизна рабочей силы сама по себе не определяет конкурентоспособность страны, особенно при низкой производительности труда (что имеет место в Китае). В противном случае самыми конкурентоспособными были бы африканские страны. Причину внушительного торгового успеха Китая, в частности в отношениях с США, американские ученые усматривают в сосредоточении в КНР конечной сборочной стадии азиатских производственных цепочек в электронной промышленности и информационно-телекоммуникационном секторе в результате перемещения сюда производственных мощностей из соседних стран и территорий (Японии, Гонконга, Тайваня, Южной Кореи). Сборка из импортных деталей и комплектующих составляет в настоящее время 55% совокупного китайского экспорта, а по экспорту в США (основного импортера китайской продукции) – 65%. При этом две трети стоимости китайской экспортной продукции (фактически стоимость тех самых деталей и комплектующих) создается в других азиатских странах, откуда собственно в Китай и перемещена сборка³. Другими словами, ключевую роль играет внешнеторговая политика государства, способствующая привлечению в экономику Китая зарубежных поставок. Во многом это делается усилиями интенсивно создаваемых китайских транснациональных корпораций, на «мировые интересы» которых уже обратили внимание зарубежные аналитики.

Демографические ресурсы. Численность населения Китая в 2005 г. составила 1311,4 млн чел, или 20,6% от общей численности населения мира. Правда, благодаря сдерживающей демографической политике прирост численности населения, по прогнозам, заметно сократится – к 2020 г. численность населения Китая ожидается не многим более 1380 млн чел.⁴ Однако при этом надо иметь в виду, что этнические китайцы расселены по многим странам мира, преимущественно в Юго-Восточной Азии, а также в США и России. В пределах “ареала распространения китайской цивилизации” (КНР, Тайвань, Сингапур и китайские диаспоры стран Юго-Восточной Азии) к 2025 г. будет проживать 21% населения мира. Очевидны попытки Китая структурировать это пространство различными путями (свободные экономические зоны, таможенные союзы, проект “АСЕАН+3”, “юаневая валютная зона” и т.д.).

Военные ресурсы. Кроме того, что Китай с 1964 г. является ядерной державой, он обладает самой многочисленной в мире армией – 1600 тыс. человек. Для сравнения: выступая в Госдуме в феврале 2007 г. министр обороны РФ сообщил, что численность российской армии составляет 1130 тыс. человек, назвав этот показатель достаточным. Парк китайских вооружений пока в основном остается на уровне 1960-1970-х гг, хотя КНР проводит энергичную модернизацию своих вооруженных сил. Военный бюджет в абсолютных показателях увеличивается, поставлена задача его удвоения, а в перспективе и утроения⁵. При этом проводятся демонстрационные акции военной мощи Народно-освободительной армии Китая (НОАК), вызывая закономерный вопрос: кого эта могучая армия собирается освобождать? Если постоянный рост военных расходов, включая закупки современного вооружения за рубежом, ориентированны на гипотетические военные действия в Тайваньском проливе, то их явно многовато. Все это не может не вызывать беспокойства у соседей по региону (совокупные военные расходы стран Азии за последние годы увеличились на 50%) и не только у них.

Политические ресурсы. В 1971 г. КНР как обладательница ядерного оружия и страна, обладающая оргомными ресурсами, становится постоянным членом Совета Безопасности ООН (до этого ее место занимал Тайвань). С этого времени политический вес Китая на международной арене многократно возрастает.

Китай – участник многих региональных организаций, среди которых АТЭС и ШОС. В последней он, наряду с Россией, играет ведущую роль, активно распространяя свое влияние на других участников – государства Центральной Азии. Для Пекина Центральная Азия – в первую очередь, Казахстан – представляет собой зону геостратегических интересов. Поэтапное расширение ШОС представляет две стороны одной политики – признание перспективного альянса России и КНР и, одновременно, противостояние продвижению США.

В 2000 г. Китай был принят во Всемирную Торговую Организацию (ВТО), что явилось отражением его стремительного экономического роста в последние десятилетия.

Внешнеполитическая идеология Китая исключительно миролюбива: он не позиционирует своих соперников в современном мире (что не означает их фактического отсутствия), подчеркивает приверженность принципам мирного сосуществования со всеми международными политическими силами (концепция «мирного возвышения Китая»). Важным фактором влияния Китая в Юго-Восточной Азии (и не только) является опора на обширную и экономически активную китайскую диаспору, которая способна выступать в роли лоббиста интересов КНР.

Идеологические ресурсы. Коммунистическая доктрина, которой официально придерживается китайское руководство, вряд ли может вдохновить многих. Однако Китай динамично пытается модернизировать ее и приспособить к современным запросам, сократив наиболее одиозные положения и совместив их с конфуцианской системой ценностей. Идея конфуцианского трудолюбия по преобразовательному потенциалу вполне может поспорить с концепцией протестанской этики. В “новой” китайской идеологии важна идея почитания властей и старших, стоическое восприятие жизни, а также такие “азиатские ценности”, как трудолюбие, дисциплина, уважение семейных ценностей, авторитет власти, подчинение личных устремлений коллективному началу, вера в иерархическое устройство общества, важность консенсуса, стремление избежать конфронтации. Такая система взглядов проповедует господство государства над обществом и общества над индивидуумом, но “азиатского индивидуума” в этом устраивает отсутствие внутренних конфликтов, опора на общинные ценности и “благожелательный” авторитаризм. Конечно, не все эти ценности универсальны для всех типов обществ, но восточноазиатской половине мира они вполне импонируют. Заметим, что при возможном воссоединении материкового Китая с Тайванем этот процесс универсализации модернизированного в соответствии с современными запросами конфуцианского мировоззрения может пойти еще быстрее, поскольку Тайвань очень удачно внедрил модель культурного синтеза западных экономических этических норм и конфуцианских ценностей. Это дает основания думать, что Китай (особенно, “Большой Китай”, т.е. КНР, Тайвань и китайские диаспоры в Юго-Восточной Азии, поддержанные всеми китайскими диаспорами в разных государствах планеты) способен бросить вызов Западу и США конкретно не только экономически, но посредством выдвижения “духовной альтернативы” западной системе ценностей⁶.

Научные ресурсы. Китай стал себя активно позиционировать как государство, поощряющее науку и инновации. В стране действует 120 технопарков, еще в 1995 г. была принята специальная государственная программа развития высоких технологий, в которой приоритетными отраслями оказались объявлены: электроника, информатика, аэрокосмическая и оптоволоконная связь, энергосберегающие технологии. В программу уже вложены десятки миллиардов юаней. Китайское государство активно инвестирует в инфраструктуру университетов как центров приращения знаний. КНР стал третьей в мире космической державой, запуск Китаем пилотируемого космического корабля в 2003 г. стал символом этого технологического и инновационного скачка страны.

Внешнеполитические цели Китая.

На сегодняшний день внешнеполитические позиции Китая могут быть выражены следующей формулой: страна является в основном региональным лидером, хотя вплотную приблизилась к позиции, с которой может рассчитывать на более высокий международный статус, но сама она эти претензии никак не обозначает.

Отношения Китая с ведущими политическими силами Запада строятся на неоднозначной основе. Наращивание стратегической мощи страны и рост ее влияния при сохранении монополии компартии на власть обуславливают противоречивость международного позиционирования Китая – как экономически “своего”, рыночного, хотя и конкурента, но политически “чужого” рыночным демократиям. Это создает интригу встраивания Китая в глобальные и региональные институты безопасности экономического развития.

Китай является одним из основных экономических партнеров США. Не одобряя американскую гегемонистскую внешнюю политику, он все же не хочет ссориться с американцами. В самих США с тревогой смотрят на возвышающийся Китай, помятуя о том, что эта страна долго чувствовала себя обиженной ведущими странами Запада и может воспользоваться своим растущим экономическим весом, чтобы попытаться пересмотреть принципы международного экономического порядка (в частности, собственную роль и роль других развивающихся стран в глобальных экономических организациях – ВТО, МВФ, Всемирный банке), а, может быть, в перспективе и структуру международного политического порядка. Американцы постоянно критикуют Китай за нарушение прав человека, использую это как расхожий способ давления. В стратегическом отношении в противовес Китаю США деляют ставку на Индию, являющуюся скрытым политическим и экономическим соперником КНР.

Отношения Китая с Евросоюзом менее политизированы. Торговля между Европой и КНР является наиболее динамично развивающимся сегментом мировой экономики (в рамках АСЕМ – форума “Азия – Европа”) и удваивается каждые 5–6 лет. Связку с Евросоюзом Китай противопоставляет связи США с Японией. Вместе с тем в Европе с опасением воспринимают растущий экономический вес Китая, в частности, имея в виду количество контрафактной продуции, поступающей из этой страны (по имеющимся данным, Китай в этом вопросе – чемпион мира).

Откладывая актуализацию глобальных внешнеполитических целей, Китай в настойщее время добивается следующих стратегических региональных целей:

– признание мировым сообществом территориальной целостности Китая, включая его права на Тайвань, Тибет, Синьцзян;

– международное признание “особых” прав КНР на акваторию Южно-Китайского моря (где пересекаются нефтяные интересы девяти ее соседей по региону);

– распространение преобладающего влияния на Юго-Восточную Азию;

– приемлемое для Китая решение территориальных вопросов с соседними государствами (здесь речь идет прежде всего об Индии, отношения с которой, несмотря на объявляемые “годы индийско-китайской дружбы”, носят по оценкам обеих стран, характер стратегического соперничества; в краткострочной перспективе страны не намерены обострять отношения, придерживаясь “вялотекущей нормализации”);

– обеспечение поддержки соседними государствами позиций КНР в спорах с США и другими странами Запада;

– фактическое утверждение “особых отношений” между КНР и Монголией;

– приобретение де-факто “особого положения” в Центральной Азии;

– исключение шансов вступления других стран в антикитайские коалиции и военного противостояния с Китаем;

– навязывание другим странам торгово-инвестиционной политики, благоприятной для Китая;

– признание странами региона ведущей региональной роли КНР, выражающейся в виде неформальных, но обязательных консультаций с Пекином перед принятием важных внешнеполитических решений;

– обеспечение согласия других стран принимать китайских иммигрантов;

– закрепление “особых прав” китайских меньшинств за рубежом и признание права Пекина на их защиту;

– распространение китайского языка в Азии, обеспечение двуязычия в зарубежных районах компактного проживания этнических китайцев⁷.

В регионе Юго-Восточной Азии Китай создал такой задел влияния, к которому не смогло приблизиться ни одно другое государство регионального уровня. Причем этот задел создан так корректно и осторожно, что это не вызвало открытого противодействия других государств и тем более образования антикитайской коалиции. Ни одно стратегическое решение в регионе теперь уже не может быть эффективно осуществлено без неформального одобрения КНР.

Резюме. Во-первых, внешняя политика Китая определяется сочетанием огромных амбиций с громадными возможностями. Во-вторых, определенная сдержанность Китая во внешней политике есть явление тактическое (период скрытого накопления сил), пока страна еще не закончила хозяйственные реформы, пока скована острейшими внутренними проблемами. Предсказать время и направление выброса накопленной энергии с должной точностью пока невозможно. Ясно одно, что здесь в полной мере реализуется модель “эффекта чайника”, описываемая американскими аналитиками по международным отношениям (на примере Японии после революции Мейдзи конца XIX в. и Германской Империи после 1871 г.), в соответствии с которой, подобно закипевшему чайнику, выпускающему пар во внешнее пространство, набравшая внутренний потенциал держава стремиться реализоваться на международной арене.