Geum.ru

Содержани е

Вид материалаЛекция
Подобный материал:
1   ...   19   20   21   22   23   24   25   26   27

Л Е К Ц И Я № 27.


Защита святых икон у прп. Иоанна Дамаскина.

Мы говорили о разных видах образов. Прп. Иоанн размышляет над вопросом, что изобразимо, а что нет, и как возможно изображение. Над этим вопросом размышляли и иконоборцы — они приходили к выводу, что священные изображения невозможны.

Как учит прп. Иоанн, изобразить в образе можно все, что имеет тело, форму, цвет, что телесно описуемо. Короче говоря, все, что видимо, поэтому изобразим и Христос как человек, изобразима и тайна Его земной жизни, изобразимы и святые Божие. Иногда мы в мыслях создаем образы на основании слов, но эти образы мы создаем только на основании нашего опыта, на основании того, что мы видим. И через эти образы мы идем к духовному восприятию того, о чем мы думаем. Неизобразимы такие жизненные функции как мысль, речь, ощущения и т.д.

Интересны следующие определения у свт. Иоанна Дамаскина. Душа, Ангелы, демоны — бестелесны, если их сравнивать с вещественными телами, но они — телесны, если их сравнивать с Богом, который превыше всего и несравним ни с чем тварным. Эти духовные сущности имеют форму и описуемы, хотя и не "телесно платяно" в соответствии с их собственной природой. Они находятся и действуют как духовные субстанции, в духовных местах, духовным образом. Они изображаются подобно материальным предметам так, как они явились людям, которые сподобились видеть эти духовные реальности. Даже Свщ. Писание, в высшей степени духовное, содержит вещественные образы Бога. По этим видимым образам мы представляем и изображаем совершенно духовные предметы. Когда праотцы и пророки видели Бога, они видели не сущность Божию, но ту форму, тот образ, в котором Бог благоволил впоследствии явиться. Они видели грядущего Бога-Человека. Здесь прп. Иоанн Дамаскин следует за традиционной ветхозаветной экзегезой. Но для Бога Отца и для божественного естества нет никакого образа, Они — неизобразимы.

Следующее понятие, которое определяет прп. Иоанн Дамаскин, это "проскинисис, προσκύνησις" (поклонение). Поклонение это знак покорности, т.е. подчинение и смирение. Здесь прп. Иоанн предлагает очень важные терминологические различия, которые впоследствии легли в основу вероопределения VII Вселенского собора. Проскинисис это общее понятие, и оно имеет разновидности. Первая разновидность поклонения это "латриа, λατρεία" (традиционно переводится на славянский язык словом "служение"). Сразу вспоминается слово Свщ. Писания: "Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи"(Мф 4:10; Лк 4:8). Служение (латриа) подобает одному только Богу. Но не сказано, что поклонение в целом, любой вид поклонения, подобает одному только Богу. Здесь и есть это терминологическое различение, которое чрезвычайно важно для теории иконопочитания и вообще в церковной жизни.

Служение Богу — многообразно. Это — служение твари Творцу, которое преподобный называет словом "дулия, δουλεία" (работа, рабское служение), как поклонение, восхищение, как стремление любви к божественному величеству, как благодарение за полученные благодеяния, как мольба в нужде и надежде на милости Божии. И, наконец, поклонение, которое выражает покаяние в наших грехах.

Служение Богу имеет не только разные аспекты, но и разные ступени. В соответствии с учением свв. Отцов предшествующих времен прп. Иоанн говорит о трех ступенях поклонения Богу, которые соответствуют трем ступеням духовного развития человека, и в то же время соответствуют трем ступеням религиозной истории человечества. Служение Богу может выражать рабский страх перед Богом; это духовное состояние, соответствующее, прежде всего, языческой ступени религиозной истории. Служение может быть служением расчетливого наемничества; это ветхозаветное законничество. И, наконец, служение Богу может выражать чистое сыновнее расположение души, свойственное христианству. Но поскольку христиане не всегда бывают совершенными, не всегда соответствуют христианскому идеалу, то эти три ступени духовного развития могут существовать, конечно, и в христианской Церкви.

Как сказано, поклонение в широком смысле, почитание подобает не только Богу. Из сотворенного мы обязаны почитать, прежде всего, тех, на ком почил Бог ("во Святых почиваяй"), тех, кому Бог уделил от Своей силы и великолепия. Мы почитаем святых, почитаем мощи святых, мы почитаем также места и предметы, которые Бог использовал для осуществления нашего спасения. Это для прп. Иоанна, жителя Св. Земли, было особенно близко. Мы почитаем все, в чем, о чем и по поводу чего призывается имя Божие. Мы почитаем орудие страстей Господних, почитаем Божию Матерь, Апостолов, почитаем все, что посвящено Богу, почитаем Св. Писание. Мы знаем, что в православном богослужении Св. Писание есть предмет особого поклонения. Почитаем литургические сосуды. Мы почитаем также ветхозаветные прообразы новозаветных лиц и событий или же образы, напоминающие прошлые события; скажем "жезл Ааронов" — это образ Пресвятой Богородицы. Затем мы должны почитать друг друга, как причастников Божиих, созданных по образу Божию; мы должны смиряться друг перед другом. Мы знаем, что почитание человека, как образа Божия, имеет также литургическое выражение, когда совершается каждение храма, то диакон, священник или епископ кадят также и стоящий в храме народ. Мы должны почитать лиц начальственных, "во власти сущих", как Иаков почитал поклонением Исава, как первородного, фараона почитал, как поставленного Богом государя. Рабы должны почитать господ, бедные должны почитать своих благодетелей.

Итак, «латриа», служение, подобает лишь Богу, приносится только Ему, а «проскинисис», поклонение, в более узком смысле приносится всем другим, ради Господа. Между обоими видами почитания делается отчетливое различение. Одно есть служение, а другое — почитание, приносимое из уважения к тем, кто имеет некое достоинство. Св. Писание употребляет слово "проскинисис" в широком смысле, но там, где имеется в виду почитание Бога, к слову "проскинисис" обязательно прибавляется также слово "латриа".

Иконопочитателей и иконоборцев разделяет совершенно различное представление отношения изображения к изображаемому. Прп. Иоанн вносит ясность в этот вопрос. Он напоминает о хорошо известном в его время церемониале, когда император, принимая власть, рассылал по провинциям свои портреты, преимущественно скульптурные, чтобы таким образом возвестить о своем приходе к власти и побудить народ к почитанию. Тот город, который признавал нового императора, принимал его портрет и воздавал ему особое установленное церемониалом почитание. Тот город, который не принимал императорского изображения, тем самым показывал, что он не признает власти нового государя. То есть, хотя почитание в этом государственном обряде воздавалось всего лишь изображению, смысл почитания был в том, что оно восходило к самому царю. Хотя царь рассылал во все стороны многочисленные свои изображения, он все-таки оставался единым царем. Уважение, которое воздавалось его изображению относилось к этой единственной личности. Власть и величество царя не разделялись при множественности его изображений.

Таким образом, изображение и изображенный связаны друг с другом подобием так тесно, что они — едины. Как говорит прп. Иоанн, цитируя свт. Афанасия Великого ("Против ариан", кн.3), "Образ мог бы сказать: я и царь — одно; я — в нем, и он — во мне. Кто почитает образ, тот почитает в нем царя. Образ есть форма (морфи) изображенного и его идея (идос)".

Вообще говоря, об образе очень много говорится у св. Отцов IV века, но там богословие образа развивается в совершенно ином контексте. Защитники догмата "единосущее" доказывают единство сына Божия с Отцом. Сын, который есть образ Отца, в то же время един с Отцом. Но многие высказывания таких Отцов, как свт. Афанасий Великий, свт. Василий Великий и др. защитников православия против арианства, конечно, с переосмыслением использовались богословами периода иконоборчества, которые защищали не единосущее Сына и Отца, а почитание святых икон, которые суть образы в другом смысле.

То, что можно сказать о портрете императора, относится к образам Христа и святых; там, где знак, знамение, символ, там будет и сам обозначаемый этим знаком. Эту мысль прп. Иоанн высказывает в "Точном изложении Православной веры" (гл. 84). Изображаемый является в образе как бы видимый сквозь прозрачный предмет, и через образ он становится видимым, ощутимым, доступным общению. Кто кланяется образу, тот кланяется изображенному на нем. Изображенный и образ так слиты друг с другом, что различаются только по сущности. Из этой тесной связи первообраза и образа прп. Иоанн заключает, что изображенный присутствует в этом образе своей святостью и благодатью. Эту силу образ получает при призывании имени изображенного. Образ подобно святому осеняется благодатью Божией, веществу дается божественная благодать. Поэтому обладание образом и его почитание производит присутствие самого изображенного на образе и призывает его помощь. Через образы совершаются чудеса и прогоняются бесы. Образы со своей силой также, как святой Крест и святые мощи, по действию приближаются к таинствам.

В древних греческих Евхологиях предусматривалось употребление святого мира для освящения икон. Благодатное воздействие иконы не связано с материей самой по себе. Оно совершается не магическим образом, напротив, оно зависит от личной веры. Кто сомневается, тот не будет сподобляем благодати через посредство святых икон. Как говорит прп. Иоанн, "Сами по себе вещества непоклоняемы, но если изображенный исполнен благодати, вещества становятся причастны соответствующей благодати по аналогии веры". То есть только вера молящегося делает действенной благодать, сокровенную в образе.

Чудотворная сила икон исходит от изображенного, в конечном счете, от Бога, единого Владыки Вселенной, Повелителя всех сил естества. То, что дает иконе ее достоинство, происходит в соотношении образа с изображенным, поэтому почитание икон — относительно, оно относится не к самой иконе, по себе взятой, а к изображенному на ней. Поэтому, когда крест или образ утрачивают форму, составлявшие их вещества можно сжечь, как простое дерево.

Мы видим, что прп. Иоанн особенно подчеркивает различие между образом и изображенным на нем. Это подчеркивание связано с тем, что, во-первых, иконоборцы обвиняли православных в отождествлении образа Христова и Самого Христа, т.е. в том, что иконе воздавалось божеское поклонение. Но, кроме того, это объясняется тем, что такое отождествление делали сами иконоборцы, которые считали, что если только возможны священные изображения, то они должны быть тождественны изображенным. Здесь у иконоборцев появлялись восточные, магические представления об изображениях.

С одной стороны, на икону распространяется честь ее первообраза, икона занимает его место, и, наоборот, почитание, которое воздается иконе, относится не к иконе самой по себе, а восходит к первообразу. Прп. Иоанн неоднократно повторяет слова свт. Василия Великого: "Честь образа восходит к первообразу". Поэтому иконы нужно почитать без всяких сомнений и опасений. Однако, почитать их нужно не как Бога, их нужно почитать, в случае иконы Христовой, как образ воплотившегося Бога; иконы же святых нужно почитать именно, как иконы святых, а не самих святых и т.д. Поскольку поклонение через образ восходит к первообразу, то множество образов одного лица не раздробляет его силы, не делит на части его чести.

Иконопочитатели, конечно, не почитают вещество, но они и не презирают вещество подобно тому, как его презирают манихеи. Истина здесь находится посредине между плоским материализмом и беспочвенным спиритуализмом. Вещество само по себе безразлично, нет причины почитать вещество само по себе. Однако, как творение Божие, вещество — непрезренно, но благо, иначе Бог был бы виновником чего-то плохого. Но вещество становится достопоклоняемым, когда Бог пользуется им, как средством нашего спасения. Как при устроении Ковчега Завета, как вообще в ветхозаветном богопочитании все предметы этого ветхозаветного богопочитания, были установлены по повелению Божию.

В особенности же соответствует своему предмету новозаветное богопочитание. При вочеловечении Бога Слова Бог стал веществом в воплощении, и в таинствах все время возобновляется это сошествие Бога на вещество. Поскольку Бог Сам так превознес вещество, то почитаем Его и мы, подобно тому, как для нас дороги предметы, принадлежавшие любимому нами человеку. Подобно тому, как пурпур, шелк и сделанная из них одежда, все это само по себе нейтральное вещество, но когда эту одежду надевает царь, она принимает участие в его чести.

Противники икон требуют чисто духовного невещественного богопочитания, ссылаясь при этом на известное место Евангелия от Иоанна: "Бог есть дух, и поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине" (Ин.4:24). В ответе на это требование иконоборцев прп. Иоанн указывает на то, что Бог сотворил человека состоящим из тела и души, все бытие сотворил ступенчатым, имеющим разные уровни. Естество человека нуждается в образах для познания вещей. Душа человека обличена телом как покровом. Телесные вещи различаются с помощью чувств. На основе того, что мы чувственно воспринимаем, в нашем мозгу возникает образ; этот образ передается способности различения и откладывается в памяти. Так мы от телесного восходим к духовному видению. Однако, бестелесное нам недоступно без внешних форм, которые бы соответствовали нашей природе. Здесь, конечно, мы чувствуем перекличку с учением св. Дионисия Ареопагита.

Что же касается Самого Бога, совершенно невещественного и незримого, что касается других духовных существ, Бог делает возможным для нас их знание, облекая Себя и другие бестелесные существа в материальную форму, соответствующую нашей природе. Так что мы видим нематериальные вещи невещественным духовным своим оком как бы в измененной форме, через посредство вещественных образов.

Материальный образ открывает для нас возможность определенного нематериального и духовного созерцания. Указание на невидимое Божие, например, на Троичность, Бог вложил в сам видимый мир. Свщ. Писание, для того, чтобы мы могли понять что-нибудь о Боге и о других бестелесных существах, пользуется образами и другими видимыми формами. Здесь прп. Иоанн опирается на учение св. Дионисия Ареопагита о иерархической многоступенчатой структуре мира и о том, что всякий нижний ярус бытия является откровением более высокого слоя бытия. Так что само откровение получается многоступенчатым.

Если Бог открывает нам в образах вещи простые, не имеющие формы, то почему человек не может изображать те вещи, которые по своей природе имеют форму и которые он хотел бы видеть , но которые нельзя видеть по причине их удаленности. Если кто и мог бы лично обходиться без таких вещественных средств для восхождения к невещественному, то должен был бы проявить снисхождение к тем, кто не может без них обходиться. И к тем, кто претендует на совершенно духовное богопочитание, прп. Иоанн адресует такие исполненные иронии слова: "Ты, наверное, высок и невеществен и выше тела, и как бесплотный ты оплевываешь все видимое, но я, поскольку я человек и облечен в тело, хочу и телесно общаться и видеть святое. Снизойди к смиренному моему уразумению, о высокий, чтобы тебе сохранить твою высоту".

Если кто-нибудь захотел бы устранить все материальное из своих отношений с Богом, то, будучи последовательным, он должен был бы отказаться и от таинств, в том числе и от Евхаристии, поскольку Бог даровал нам все таинства в соответствии с нашей двойной душевно-телесной природой. Надо сказать, что иконоборцы, отрицая возможность изображения Бога, говорили, что единственный истинный образ, это святая Евхаристия. Причем мы должны это понимать не в том смысле, что иконоборцы по-протестантски понимали Евхаристию всего лишь символически, а в том смысле, что они считали, что единственное видимое явление Христа, это явление Его в таинстве Тела и Крови.

Еще один аргумент иконоборцев состоял в указании на невозможность сделать образ Бога, совершенно бестелесного, неописуемого и не имеющего формы: "божественную красоту красками передать невозможно". Прп. Иоанн соглашается, что такое дерзновение было бы действительно лишь безумием и грехом, посему это и было запрещено иудеям. Однако, с вочеловечением Бога Слова положение изменилось. После Воплощения мы можем видеть и изображать Бога-Человека, конечно, не Его Божество, но плоть, соединенную с ипостасью Бога Слова.

Иконоборцы возражают против изобразимости Христа, говоря, что изображая Христа, невозможно избежать ошибок. В основе здесь та же проблема, что и в вопросе о неизобразимости Бога. Образ не может выразить невидимое Божество. Поэтому то, что образ передает, может или хочет передать, это одно лишь Человечество Христово, без Его Божества. Таким образом, икона, как говорят иконоборцы, разделяет две природы Христа и отвергает нераздельность ипостасного соединения Божества и человечества. А значит, икона несет с собой поклонение одной лишь человеческой природе Христа, что уже означает — несторианство. И далее — икона приписывает каждой из двух природ особое бытие и этим вводит в Святую Троицу четвертое Лицо, что опять-таки восходит к несторианской ереси.

Или же, продолжают свою аргументацию иконоборцы, напротив, икона уничтожает различие двух природ и через игнорирование неслиянного и неизменного образа соединения естеств открывает путь в монофизитство. Поэтому возможно лишь изображение Креста и поклонение этому изображению. Изображение Креста, как считают иконоборцы, должно быть во всяком случае без Распятого.

Возражая не это, прп. Иоанн Дамаскин указывает на учение об ипостасном соединении. Согласно этому учению человеческая природа не претворяется в Божеств так, что ее больше нет. Таким образом, те, кто изображает Христа, явившегося во плоти, не притязают изображать божественную природу. Напротив, когда Слово Божие стало плотью, две природы стались двумя природами, только соединились в единой ипостаси. "Не невидимое Божество изображаю я на иконе, — говорит преподобный, — но увиденную плоть Бога".

Плоть сама по себе не есть особое лицо вследствие того, что во Христе не два лица. Изображение Христа на иконах вовсе не означает, что в Святой Троице иконопочитатели видят четыре лица. Не может быть никакой речи также об изменении или смешении двух природ или же об их разделении, об изолированном изображении человеческой природы без божественной. "Мы поклоняемся всему, что Христово" — говорит прп. Иоанн. Как говорили иконопочитатели "запрещение икон предполагает отрицание тайны Христовой, и потому оно хуже любой другой ереси". Эти слова прозвучали также на VII Вселенском соборе, хотя не вошли в вероопределение собора.

Таким образом и иконопочитатели и иконоборцы констатировали тесную связь иконопочитания с христологической догматикой. И когда иконопочитание окончательно восторжествовало в 843 году, то праздник, установленный для воспоминания об этом торжестве получил название "Торжества православия".

Иконоборцы ссылались на ветхозаветное запрещение изображений: "Не сотвори себе кумира и всякого подобия, яже на небеси вверху, яже на земли внизу, яже в водах под землею" (Втор.5:8). Иконоборцы обвиняли поэтому иконопочитателей в идолослужении. Прп. Иоанн Дамаскин, отвергая это обвинение, говорит, что ветхозаветный запрет имеет в виду не употребление изображения вообще, а только злоупотребление ими. Здесь чрезвычайно важно правильно понимать смысл Писания. Он может быть только един, и не может скрывать в себе противоречия, потому что и Бог един. Строгое запрещение изображения было обусловлено условиями того времени, когда нужно было оградить единобожие Израиля от многобожия соседних народов, гораздо более сильных почти во всех отношениях. То, что мнимое запрещение образов не было запрещением любых изображений ясно также из того, что Бог поручил Моисею изготовление изображений Херувимов и изготовление Скинии Завета с многообразными изображениями. Смысл запрещения изображений был в том, чтобы воспрепятствовать изображениям Самого Бога. Херувимы понимались не как образ Божий, а как служители Божии при Ковчеге Завета. Изображение Бога было невозможно уже на том основании, что Бога никто никогда не видел, даже на горе Хорив.

Но затем, когда явился Новый Завет закон Ветхого Завета был отменен, было отменено и запрещение изображений. Ветхозаветное запрещение имело только педагогическую цель. В Новом Завете верующие стоят в свете и в преизобилии богопознания, твердо стоят на камене веры, они уже больше не находятся под пестуном, под детоводителем, они не подвержены опасности идолопоклонства. Посему смысл запрещения уже не имеет силы. Сам Бог прежде всех других явил образы. Прежде всего в Своем Сыне Бог явил Свой собственный естественный и живой образ. Затем Бог создал человека по образу Своему. В образе Писания Бог начертал Свой Закон. Затем Бог воспользовался прообразами, указуя на будущее, — здесь имеется в виду ветхозаветные прообразы новозаветных лиц и событий. Также и Скиния Завета была прообразом и тенью. Весь Закон был лишь тенью образа будущего, а не самой действительности. Христос тоже оправдал употребление образов, когда Он признал, что изображение Кесаря на монете представляет Кесаря. Как динарий образом Кесаря на нем удостоверяет, что он принадлежит Кесарю, так и в образе Христовом мы должны воздавать Христу то, что ему подобает.

Еще один довод из Библии, который приводили иконоборцы. Это то, что Бог запретил поклоняться рукотворенному образу или вообще чему-либо сотворенному. Этому доводу прп. Иоанн противопоставляет то, что поклонение (проскинисис) имеет разные виды, разные степени. Прежде всего, существует различие между "проскинисис" и "латриа".

Прп. Иоанн далее показывает, что Свщ. Писание совершенно определенно говорит о почитании сотворенных предметов и лиц, о поклонении им, например, поклонении человеческому лицу, в виде которого и Бог и Ангелы являлись людям. Затем в Свящ. Писании говорится о взаимном почитании людей, прежде всего почитании носителя определенного звания, о почитании мест и предметов, имеющих особое отношение к Богу, например, ветхозаветная Скиния и ветхозаветный храм с богослужебными сосудами в нем.

В отношении запрета поклоняться творению рук человеческих выступает все значение нерукотворенных образов, тех образов, которые как раз не были изготовлены человеческой рукою, но были даны с неба или происходят от Самого Господа, например убрус, нерукотворенный образ Спасителя. И поэтому, конечно, запрет поклоняться творению рук человеческих по определению никакого отношения к таким образам не имеет.

Помимо Свящ. Писания, обе стороны спора о святых иконах, ссылаются на Предание. Иконоборцы изображают себя здесь защитниками священного наследия, и некоторые, в особенности иконоборцы следующих поколений, в этом могли быть совершенно искренними. Иконоборцы указывали на то, что ни отцы, ни соборы никогда не высказывались в пользу иконопочитания. Иконопочитание это новое изобретение и для иконоборцев, и для иконопочитателей; новое, в данном контексте равнозначно плохому.

Отвечая на этот аргумент, прп. Иоанн, прежде всего, признает значение Предания. Самовидцы и "служители словесе" оставили церковное установление не только в Свящ. Писании, но равным образом и в не записанных Преданиях. Здесь в учении о Предании прп. Иоанн ссылается на известное высказывание Василия Великого. В состав этого Предания входит, например, тройное погружение при крещении, почитание Креста, поклонение на Восток, поклонение орудиям страстей Христовых. И кроме того, наряду со всем этим, в состав Предания входит поклонение иконам Спасителя и Святых. Иконопочитание это не новшество, а древняя церковная практика. Прп. Иоанн Дамаскин приводит некоторые свидетельства из истории древней Церкви — Эдесский образ Христов, нерукотворенный образ, статуя Христова в городе Панеаде, которая по Преданию была воздвигнута по усердию кровоточивой жены, исцеленной Спасителем.

Кроме того, свв. отцы и апостолы установили почитание святых, а также их образов,— утверждает прп. Иоанн. Поэтому не почитание икон есть новое изобретение лукавого, а иконоборчество. Христиане должны несумненным сердцем принимать Предание и держаться его, не допускать изменения в нем никакой малости. Если из фундамента здания вынуть хоть один камень, это создает опасность для всего здания.

Иконоборцы много ссылались на некоторые очень немногие высказывания древних церковных писателей против священных изображений. В частности, они нашли такую цитату в творениях свт. Епифания Кипрского. Как поясняет прп. Иоанн, — может быть это высказывание вовсе и не принадлежит св. Епифанию, а ложно ему приписано, может быть это высказывание неправильно истолковано. Но даже, если допустить, что св. Епифаний высказывался против святых икон, то, если употребить пословицу, на которую в подобном контексте ссылался свт. Григорий Богослов, "одна ласточка весны не делает". Единичное высказывание св. отца еще ничего не значит. Вопрос может быть решен только согласием отцов. И, чтобы продемонстрировать согласие Отцов в отношении иконопочитания, сам прп. Иоанн собрал достаточно большое собрание святоотеческих цитат, которое приложил к свои словам в защиту святых икон. Высказывание Епифания Кипрского это чуть ли не единственное, на что во всей неизмеримой христианской литературе ссылались иконоборцы. Еще они приводили одно высказывание Евсевия Кесарийского, но православные легко отводили авторитетность этого высказывания указанием на то, что Евсевий Кесарийский был еретик.

Иконоборцы проводили сравнение между языческим почитанием богов и демонов (в язычестве демон, это некий полубог) и христианским почитанием икон. Христианское почитание икон иконоборцы считали пережитком язычества в христианстве. Прп. Иоанн отвергает этот упрек, он говорит, что свв. отцы разоряли языческие капища и на их месте возводили храмы, где поклонялись пред образом Христовым и чтили память святых. Как и в других вещах здесь решающее значение имеет намерение. Если намерение правильное и верное, и иконы воздвигаются для почитания Бога и святых и для душевной пользы, тогда мы почитаем их. Если же кто-нибудь хочет сделать образ невидимого Бога или почитать, как Бога, образ какого-либо тварного существа, то мы это отвергаем. Если же кто сделает для почитания образ демонский, мы его оплевываем и предаем огню.

Отвержение почитания икон иконоборцами выражалось, кроме всего прочего, также в удалении святых икон из церквей. Иконы святых, изображение событий священной истории в церквах, захваченных иконоборцами, заменялись живописью, изображающей зверей и растения. Прп. Иоанн замечает на это, что еще в ветхозаветном храме помещались изображения живой природы. Но поскольку народ Божий Нового Завета "искуплен не пеплом и кровию тельчию и юнчею, но кровию Христовою" (Ср. Евр. 9:12), то все богослужение изменилось. И в церквах Нового Завета подобает вместо растений и животных помещать образы святых.

Возражениям против иконопочитания прп. Иоанн противопоставляет также указание на пользу икон для наставления в вере и для духовного воспитания верующих. Люди, не умеющие читать, в иконах получают доступ к свидетельствам и рассказам из жизни и страданиях Господа и Спасителя нашего; иконы, это их книги. Об этом говорили уже свв. отцы-каппадокийцы: "Образы для зрения то же, что слово для слуха".

Прп. Иоанн в соответствии с традицией греческой философии обозначает зрение, как первое чувство, самое высокое, самое благородное из человеческих пяти чувств. Само познание понималось, как род зрения. Отсюда такие слова, как "феория", θεορια (созерцание). Предмет знания мыслился присутствующим для познающего. Образы дают непосредственное и живое впечатление, образы поучают, образы — убедительные возвестители славы святых. Иконы должны напоминать о подвигах Господа и святых и побуждать к следованию им. Иконы приближают к Господу того, кто их созерцает.

Таким образом, современный христианин, которого разделяют несколько веков с Христом, имеет ту же привилегию, что и ученики Господни, которые имели радость и блаженство видеть и слышать Христа. Мы тоже желаем насколько это возможно сподобиться блаженного сего видения. И как нам не желать того, во что желают приникнуть Ангелы. Ученики слышали слова Господни и видели Господа лицом к лицу, видели Его чудеса, видели Его страдания и видели Его воскресшим. Мы тоже слышим Его слова, читаемые в книгах и видим Его облик на святых иконах. Видя Его телесный облик мы постигаем духом насколько можем величие Его Божества и через это освящаемся, ублажаемся и исполняемся радости.

По всем указанным основаниям почитание икон соответствует божественному порядку творения и спасения, а отвержение икон происходит от противника Божия, как и все прочие лжеучения. Враг распространяет зло и пытается при этом воспользоваться божественными словами. Через борьбу с иконами враг пытается отвратить слабых от святоотеческого учения, от учения Церкви. Иконы служат прославлению Бога и святых, спасению человека и посрамлению бесов. Бесам они причиняют боль и внушают ужас. Диавол боится их и бежит от них и хочет воспрепятствовать их почитанию больше, чему-либо другому. Вражда к иконам происходит от зависти змиевой, поэтому верующий должен быть глух к наветам иконоборцев.

Надо сказать, что иконоборцы выступали с довольно обширной программой реформы христианства, хотя у разных иконоборцев были различные воззрения. Иконоборцы не только отвергали иконы, но и ставили под вопрос почитание святых. Это, как мы можем судить по словам прп. Иоанна, проявилось уже в самом начале иконоборчества, и св. Иоанн возвышает свой голос также и в защиту почитания святых. В "Первом слове о защите святых икон" св. Иоанн приводит мнение иконоборцев, по-видимому какой-то их части: "Делай иконы Христа и Матери Его и довольно тебе". В этом высказывании, которое не является по сущности иконоборческим, поскольку здесь не отрицается законность изображения Спасителя и Богоматери, оно в то же время свидетельствует о нежелании какой-то части церковных реформаторов почитать святых.

Те, кто отказываются почитать святых, говорит прп. Иоанн, отрицают прославленность святых, которая подобно прославленности Господа по человечеству. В связи с этим, а также и в других местах прп. Иоанн дает обоснование почитания святых. Бог создал человека по образу Своему, и поэтому человек по природе — свят, пока сохраняется его первозданное состояние. После утраты первозданного состояния, человек был восстановлен через приятие человеческой природы Сыном Божиим. Через страдания и прославление Господа, через благодатное соединение с Богом в таинствах, прежде всего в таинстве Евхаристии, человек восстановляется и, таким образом, человек превознесен выше Ангелов, человек несет в себе Бога, человек стал храмом Божиим, местом покоя Божия. В этом облагодатствовании святых они сами соучаствовали свободной решимостью своей воли. Святые достигли своим подвигом богоподобия, достигли господства над страстями, успешно противостали грехам, стали участниками страстей Христовых и пролили с Ним кровь, последовали за Ним и преобразили свою жизнь по Нему. Так они стали друзьями Христовыми и чадами и наследниками Божиими по благодати. Стали, хоть и не богами по природе, но богами и причастниками Того, Кто есть Бог по природе, соединились с Богом в славе и чести. Здесь у прп. Иоанна тема обожения человека.

Поскольку Бог так превознес святых своих, то и мы их почитаем. И получается, что мы их почитаем, ради Бога. "Владыка радуется, когда прославляется раб добрый" — говорит свт. Василий Великий в "Слове на 40 мучеников". Честь, воздаваемая Матери Божией восходит к Тому, Кто принял плоть от Нее. Почитание, которое приносится рабам Божиим, свидетельствует о нашей любви к Самому Богу. Поэтому и почитание святых так же, как почитание икон, относительно. Устанавливается аналогия между почитанием святых и почитанием икон. Кто отказывается от этого почитания, тот отказывает в почитании Самому Богу. Кто не почитает святых, тот враг Христов, поборник диавола и бесов и осуждается как нечествующий против Самого Бога. Само собой разумеется, что почитание святых также не есть "лятриа" (служение), как не есть "латриа" иконопочитание.

Почитание святых проявляется в писании икон и строительстве храмов, в почитании мощей и праздниках в их память. Так мы духовно принимаем участие в блаженстве святых. Мы следуем за святыми в их вере, в их добродетелях, в их жительстве, в их терпении, в страданиях так, что мы сами становимся их живыми образами. Помещать же иконы святых на стенах храмов, это обычай, который разумеется сам собой; Церковь воздает честь святым, потому что это повеление Божие. Почитание святых имеет степени согласно степени прославленности святого Богом. На первейшем месте стоит Богоматерь, затем Предтеча, апостолы, мученики и т.д. "Святые в руце Божией" — значит они пребывают в жизни и в свете, смерть святых — это скорее успение, чем смерть. Святые продолжают действовать в своих иконах, в своих мощах; через иконы и через мощи совершаются многоразличные чудеса. Святые проявляют силу над бесами. Поэтому память святых в день их смерти отмечается не как скорбное событие, а как праздник. Мы с полным основанием поручаем себя заступничеству святых, поскольку святые несут наши молитвы к престолу Божию. Сам Бог преклоняется к тому, кто, воздавая честь святому, показывает этим свою веру в Бога, прославившего Своих святых.


12.12.96 г.