§ жизнь, сочинения и духовный облик

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6

§ 5. СПЕНСЕРОВСКИЙ СИНТЕЗ ЭВОЛЮЦИОНИСТСКОЙ, ОРГАНИЦИСТСКОЙ И ФУНКЦИОНАЛИСТСКОЙ МОДЕЛЕЙ ОБЩЕСТВА

В большинстве своих рассуждений Спенсер отправлялся от изначальной существенной взаимозависимости между компонентами общества, от признания за ним некоторых неотъемлемых си

243

стемно-структурных свойств. Собственно, это было необходимой предпосылкой для толкования социальной эволюции как внутренне детерминированного процесса, ведущего, как правило, к появлению более сложных форм общественной организации. Подразумевается, что на давление своего окружения общество реагирует внутренними изменениями (приспособлением) как некий структурированный порядок людей, отношений, институтов и т.д. в самих этих изменениях, зависящих друг от друга, а не как беспорядочная россыпь элементов и культурных черт, изменяющихся по отдельности.

Понятно, что при таких установках из биологических моделей развития, используемых в социологии, Спенсер предпочитал древнюю организмическую модель общества как связного целого, поддерживающего внутри "известное постоянство отношений". Эта модель отлична от "популяционной" дарвинистской модели, которая представляет общества не как структуры, в которых воплощен некий общий направляющий принцип, а как множества, совокупности (аналогичные популяциям особей в биологии) культурных черт и форм (например, фopм политической власти, форм собственности, правил наследования и т.п.), подверженных случайным ошибкам и вариациям при передаче их от лица к лицу. Модель общества-организма (точнее, организма организмов, или сверхорганизма) обусловливала расхождение с дарвинистской концепцией эволюции и сразу отводила второстепенное место в объяснениях общественного развития главным механизмам последней — случайным культурным вариациям и случайному же отбору из них наиболее "полезных" черт культуры. В логике Спенсера всякие заимствования извне и социально-значимые новации, производимые мыслью и поведением людей, скорее "органичны" для данного общества, и их приживаемость очень сильно зависит от его прошлого и сложившегося специфического комплекса свойств в настоящем.

До Спенсера органицизм был преимущественно орудием консерваторов, с его помощью доказывавших необходимость смирения своевольного индивида перед органической жизнью целого. Спенсер стал основоположником и главным авторитетом либерального органицизма, пытавшегося теоретически совместить "номиналистский" подход, индивидуализм, политические и экономические ценности классического либерализма с социологическим реализмом", с допущением верховенства целого, общественного организма как необходимого источника условий, средств и возможностей для индивидуального действия.

244

Все это, как и раньше, пояснялось биологическими аналогиями, но с иной расстановкой акцентов [5, т. 1, ч. 2, § 220223]. Если клетки биоорганизма составляют конкретное целое (слиты в одно сплошное физическое тело), подчиняются центральной нервной системе и оптимизируют ее самочувствие, то в обществе как дискретном "чувственно-множественном" целом (состоящем из пространственно отделенных друг от друга частей) нет центрального чувствилища и чувствуют только его элементы — люди. Сознание как бы разлито по всему агрегату. Поскольку все элементы общества обладают сознанием, самосознанием и целенаправленностью, то центр больше зависит от частей, чем они от него, и общество существует для блага своих членов, а не члены — для блага общества. Контакты, связи и коммуникации в этом "суперорганическом" теле в очень большой степени смысловые, символические, языковые, контролирующие функции рассеяны по всему телу, и лучше всего скрепляют этот общественный организм (на "промышленной" стадии развития) не внешний авторитет, не политическая верховная власть, а постепенное и неуклонное распространение в нем моральных, гражданских и прочих социальных чувств.

Другие различия между обществами и биологическими организмами, указанные Спенсером, — это: отсутствие у общества определенной внешней чувственно-наглядной формы, так что само применение к нему понятия структуры в какой-то мере метафорично; значительная подвижность, пространственная незакрепленность отдельных частей общества; нежесткость, ограниченность дифференциации функций в силу относительно равной способности людей чувствовать и сознавать и т.п. характеристики, подчеркивающие автономию отдельных людей, которой не обладают никакие части и органы биологического организма с их четко определенными, неизменными функциями.

Существенные сходства между обществом и организмом, позволяющие заимствовать для анализа первого некоторые понятия, выработанные биологией, по Спенсеру, следующие: (1) эволюционное значение для обоих роста массы и объема, (2) в одном и другом случае прогрессирующая дифференциация структуры сопровождается прогрессирующей дифференциацией функций, и общественное разделение труда отчасти подобно специализации органических функций; (3) в обоих случаях существует органическая взаимозависимость частей: ни одна из них не может нормально функционировать без функционирования остальных; (4) и там и тут для жизни целого необходимо поддержание (непрерыв

245

ность и самосохранение) определенных функций, а не вечная жизнь исполняющих их единиц: люди в социальных институтах сменяют друг друга подобно тому, как обновляются клетки в органах живого тела.

Общий вывод Спенсера: у общества и организма различны цели, но общи основные принципы (законы) организации [5, т. 1, с. 371], обусловливающие и некоторые подобия в приспособительных реакциях на внешнюю среду. При этом все же не утверждается, как у традиционалистов и у Конта, будто общества — это реальные организмы. Польский историк социологии Ежи Шацкий резюмирует, что статус концепции социального организма у Спенсера "не вполне ясен. В некоторых контекстах кажется, что он трактует аналогии максимально буквально, в других — сознательно использует их как дидактический прием, и в третьих — приближается, как утверждает Пиль, к формальной теории систем" [15, с. 319].

Спенсеровская концепция общества ближе всего к функционалистской версии теории систем. Здесь он предшественник и Дюркгейма, и РадклиффБрауна, и всей так называемой структурно-функциональной школы в социальной антропологии и социологии, хотя его теоретический приоритет не всегда признают. В естественном (в смысле сложившемся эволюционно, а не в результате воплощения чьей-то выдумки или сознательного замысла) общественном организме различаются уровни: индивидов, социальных институтов и общества как целого, Как позже Дюркгейм, Спенсер стремился объяснять факты об индивидуальном поведении, институтах и т.п. нe мотивами и целями людей, а путем установления места и последствий (функций) этих фактов для более обширных структур, в которые они входят, в том числе для поддержания приспособленности целого к среде (о понятии "среды" см. § 4 наст. главы). Функции определяются как "несходные действия несходных частей" по отношению друг к другу и к целому.

Некоторые историки социологии считают, что Спенсер в терминологии органицизма начал разрабатывать важную для функционализма XX в. идею иерархии системных уровней, на каждой из которых имеются общие и специфические классы функций, обслуживаемые специализированными структурами. В изложении современного аналитика социологических теорий Дж.Тернера логика спенсеровского функционального анализа суммируется так: "1. Существуют определенные универсальные потребности или необходимые требования, для удовлетворения которых функционируют соответствующие структуры. Эти потребности варьируют вокруг проблем (а) обеспечения и надежного обращения ресурсов, (б) производства полезных материалов и (в) регуляции и интеграции внутренней деятельности людей средствами властного и символического контроля. 2. Каждый системный уровень — группа, местная община или

246

общество в целом — обнаруживает сходный набор потребностей. 3. Важные движущие силы любой эмпирической системы организуются вокруг процессов, удовлетворяющих эти универсальные требования. 4. Уровень приспособления (адаптация) социальной единицы к своему окружению обусловлен степенью, в какой она удовлетворяет эти функциональные требования" [16, с. 44]. То есть, как и в современном функционализме, способ анализа здесь сводится к изучению специальных типов социальных структур и процессов с точки зрения необходимых требований, предъявляемых окружающей средой, более обширной организацией и т.п.

Трудности, встающие перед организмической концепцией общества Спенсера, — те же, что и у современных функционалистов.

Попытки определить абстрактные функциональные потребности для всех обществ (хотя бы так, как это подытожено у Тернера) если и не вырождались в тавтологические повторения того, что уже содержалось в самой идее социального организмасистемы, то давали все-таки бедные результаты, банальные, поверхностные классификации и т.п. Таково спенсеровское различение во всяком достаточно развитом обществе трех систем органов (учреждений, институтов): поддерживающей (питающей), распределительной и регулятивной [5, т. 1, гл. 7-9].

Второе затруднение состояло в проблеме выделения из бесчисленного множества человеческих действий, обычаев, нововведений и т.д. таких, которые обладали бы несомненными функциональными или адаптивными (приспособительными) свойствами. Понятия "функция" и "адаптация" частично совпадают и поднимают похожие теоретические проблемы. Но первое направлено, так сказать, "внутрисистемно" и связано со склонностью Спенсера и последующих функционалистов трактовать социальные системы словно бы это были природные сверхорганизмы, из чьих "потребностей" в выживании и эффективной жизнедеятельности появились определенные общественные институты и учреждения. Второе ориентировано "вовне", на зависимость от "среды" или "экологии", и впрямую связано с идеей конкуренции разных культур, "выживания наиболее приспособленных" из них. Конкретное общество уподоблялось особи в ряду других особей в борьбе за существование, а культурные институты, по "превосходству" или "отсталости" которых следовало судить о степени его эволюционного развития, были аналогом индивидуальных свойств и способностей.

Однако в силу многофункциональности социальных явлений и крайней сложности связей между ними почти все однозначные

247

указания о том, какую специальную потребность "общественного организма" исполняет тот или иной институт, можно оспорить. Большую функциональную эффективность некоторой системы отношений или правил поведения перед другой системой трудно доказать даже "невыживанием", гибелью общества в борьбе с другими. Нелегко определить и критерии выживания. Если считать таковым выживание индивидуальных членов общества, то случаи его полной гибели найдутся, видимо, только среди самых примитивных племен. Поэтому функциональный анализ общественного организма и у Спенсера, и у функционалистов всех времен часто вырождался в моноанализ с точки зрения того, как его части удовлетворяют одну-единственную функцию-потребность — сохранение (выживание) и благополучие целого. И по вышеуказанным причинам почти всегда так или иначе удавалось объяснить функциональную полезность, вклад или вред данных обычаев для социального организма в целом.

Этому много помогали и тот распространенный во всей социологии "историцистский холизм" и та персонификация "общества", которые убедительно критиковали Поппер [4, с. 59-61] и Хайек [10, гл. 7] на примере Гегеля, Конта и Маркса. Такой холизм создает лишь иллюзию известности "принципа объединения" и основных связей общественного целого, а также иллюзию способности этого целого действовать (функционировать) как один человек в соответствии с традиционно или научно обоснованными едиными целями.

Спенсер искал спасения от следствий подобного холизма в номиналистской редукции, пытаясь совместить с органицизмом общий принцип, что свойства единиц определяют свойства образуемого ими целого. Отсюда: "...Основные особенности обществ определяются основными особенностями отдельных людей, и всюду должно существовать соответствие между особенным строем и деятельностью общества и особенным строением и деятельностью людей" [9, с. 49]. Тогда и функциональность чеголибо надо анализировать не с позиций отстаиваемого в другом месте "полного права смотреть на общество как на особое бытие" [5, т. 1, с. 277], а с точки зрения того, каким индивидуальным и групповым человеческим интересам или потребностям служат данная норма действия, обряд, обычай, институт и т.д. Но тогда возникала коренная трудность — объяснить, как могли группы людей, очень по-разному воспринимающих и оценивающих полезность для себя одного и того же действия, регулярно воспроизводить определенные социальные институты, не понимая принципов их рабо

248

ты, не зная ни своей истории, ни теории эволюции, при том что приспособительные и функциональные качества этих институтов удивляли самого теоретика-эволюциониста.

Конечно, на этот вопрос, по сути, отвечала вся теория эволюции Спенсера, но ответ был не очень ясен (см. особенно § 6 наст. гл.) и если давался, то в самой общей форме и противоречиво. Противоречия эти выражались и в том, что Спенсер оперировал (иногда одновременно и, быть может, неосознанно) тремя разными моделями общества.

Основная, только что рассмотренная — модель общества как целого по типу биологического организма, — и преувеличивала структурную определенность всякого достаточно большого общества, и не выдерживала до конца взгляд на него как "на особое бытие", апеллируя, как мы видели, к свойствам индивидов.

Вторая — представляла общество как сумму индивидов, допуская, вслед за либеральной политэкономией и утилитаризмом, возможность объяснения социальных действий свойствами индивидов, разумно преследующих свои интересы и сознательно выбирающих себе правила поведения за их полезность в достижении желаемых результатов. Проблема общественного соединения разрозненных усилий полагалась разрешимой при определенных условиях на почве бентамовского "созидания наибольшего количества счастья" (в раннем труде "Социальная статика"). Надо иметь в виду, что Спенсер не отождествлял стремление к полезности со стремлением к эгоистической материальной выгоде и полагал главным в утилитаризме заботу о благе других. Предметом "статики" оказывается установление того, каким законам следует повиноваться, чтобы достигнуть общего счастья, или "состояния равновесия совершенного общества". Предмет "динамики" (Спенсер переосмысляет здесь известное контовское деление социологии на две части) — это анализ влияний, которые делают из нас людей, способных подчиняться этим законам. Либеральная, истинно английская картина общества как результата некоего воображаемого (т.е. не в смысле реального источника происхождения общества, а мысленно-экспериментальной правовой модели) договора между свободными и равными индивидами преобладает и в поздней книге Спенсера "Человек против государства" (1884).

Третья модель совсем по-другому трактует формирование и характер тех "законов" поведения, которым надо следовать. Они создаются не утилитаристским сознательным "исчислением счастья", а бессознательным эволюционным закреплением приобретаемых, выучиваемых друг от друга, наследуемых от предыдущих

249

поколений способов, правил и традиций социального поведения, которые наилучшим образом служат выживанию, увеличивают численность данной группы людей. Такой подход наиболее близок современной социологии. Его развивал, быть может, самый верный последователь Спенсера американец У.Самнер в труде "Народные обычаи" (1906). Но у самого Спенсера он выражен наименее отчетливо.

По третьей модели общество представляется ни цельным организмом, ни только суммой индивидов, а, скорее, подвижной системой отобранных на групповом уровне всем ходом эволюции традиций, норм, отношений, в которые отнюдь не добровольно вынуждены встраиваться новые поколения людей, дабы выжить. Эта модель хорошо согласуется с общей концепцией надорганической эволюции. Социальный порядок человеческого сотрудничества, сложившийся в результате надорганической эволюции, постепенно превратился в самую сложноорганизованную систему во Вселенной и новую среду обитания для и так уже высокоорганизованных индивидуальных биологических организмов. Эта чрезвычайно подвижная, вечно меняющаяся среда, вынуждая людей приспосабливаться к ней, многократно переучиваясь и осваивая все новые надличностные обычаи и навыки, изменяет человеческую природу.

Если третья концепция общества и не решает последнего и главного затруднения из вышеуказанных, то, по крайней мере, намечает путь к этому. Во всяком случае она явно подразумевает, что функционализм имеет смысл лишь как эволюционноисторический функционализм, что основательный ответ на вопрос, как функционирует данный институт, не получить только из недавных фактов, взятых отдельно, вне контекста его эволюции. "...Верное понимание социальных перемен достигается только наблюдением их медленного генезиса в продолжении столетий и ... основывать заключения на результатах, полученных в короткие периоды времени, есть такое же заблуждение, как и судить о кривизне земной поверхности, поднимаясь на холм и спускаясь с него" [9, с. 108].

Ход социального изменения, всегда "неправильный, скрытый и ритмический", никогда не сможет "выясниться для нас в своем общем направлении, если мы будем рассматривать только небольшую часть его" [9, с. 102].

Использование Спенсером сразу нескольких, не во всем совместимых концепций общества несомненно расширяло диапазон его поисков возможных факторов и механизмов собственно соци

250

альной фазы эволюции, хотя одновременно попытало опасность противоречий эклектизма.

Blog

§ жизнь, сочинения и духовный облик

§ 5. СПЕНСЕРОВСКИЙ СИНТЕЗ ЭВОЛЮЦИОНИСТСКОЙ, ОРГАНИЦИСТСКОЙ И ФУНКЦИОНАЛИСТСКОЙ МОДЕЛЕЙ ОБЩЕСТВА