I. Беседы к Антиохийскому народу о статуях

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 20 21 22 23 24 25 26 27 ... 62

всех Владыку. Между тем, случившееся теперь [6] не только ни мало не повредит городу,

но, если мы будем бдительны, принесет и величайшую пользу. В самом деле, наш город

теперь стал подобен благородной и целомудренной жене: страх сделал его скромнее и

честнее и освободил от тех нечестивцев, которые дерзнули совершить преступление. Не

будем же плакать по-женски; многие, слышал я, говорили на площади: "горе тебе,

Антиохия! Что сталось с тобою? Как ты обесчещена!" Услышав это, я посмеялся над

детским умом говорящих такие слова. Это не теперь надобно говорить, а когда увидишь

пляшущих, пьянствующих, поющих, богохульствующих, клянущихся, нарушающих

клятвы, лгущих, - тогда приговаривай эти слова: "горе тебе, город! Что с тобою

сделалось?" Если же увидишь на площади, хоть и немного, мужей скромных, степенных и

воздержных, называй такой город блаженным. Малолюдство нисколько не может

повредить ему, когда в нем есть добродетель, равно как и многолюдство нисколько не

принесет пользы, когда в нем порок. “Ибо, хотя бы народа у тебя, Израиль, [было]

столько, сколько песку морского, только остаток его обратится” (Ис. 10:22; сн. Рим.

9:27), - то есть, многолюдство не может умилостивить Меня, говорит Бог. Так поступил и

Христос: Он изрек горе городам не за малолюдство их, не за то, что они не были

главными. И Иерусалиму Он изрек горе опять по этому же самому, говоря так:

“Иерусалим, Иерусалим, избивающий пророков и камнями побивающий посланных

к тебе!” (Мф. 23:37). И какую пользу, скажи, приносит мне многолюдство, если оно живет

в пороке? Напротив, от этого бывает еще и вред. Что другое было причиною и

случившегося теперь? Не беспечность ли, не небрежность ли и нечестие жителей?

Принесло ли какую-нибудь пользу городу его преимущество, обширность зданий, и то,

что он был главным городом? Если же это и пред земным царем нисколько не помогло

преступному городу, напротив все те отличия уничтожены, - тем более, нисколько это

преимущество его не поможет ему пред Господом ангелов. Не принесет нам в день

(страшного суда) никакой пользы то, что мы живем в главном городе - с обширными

портиками и другими подобными преимуществами. И что говорю: в день (суда)? Какую

пользу может принести тебе и в настоящей жизни то, что твой город - главный? Разве кто

чрез это поправил развалившийся дом, или имел от этого какую прибыль? Разве при

помощи этого преимущества прогнал уныние, или прекратил болезнь телесную, или

отстал от пороков душевных? Не будем же, возлюбленные, поступать легкомысленно и

смотреть на мнения толпы, но узнаем, что, в самом деле, составляет преимущество города,

что делает его главным городом. Это говорю я, конечно, в надежде, что город опять

получит и это отличие и явится на своем высоком месте, так как царь человеколюбив и

боголюбив: хочу, однако, чтобы, если и будут возвращены (городу его преимущества), вы

этим не гордились и не хвалились, и из-за этого не превозносили бы пред нами города.

Когда захочешь хвалить город, то не говори мне о предместии - Дафне, ни о множестве и

величине кипарисов, ни об источниках вод, ни о том, что много людей живет в городе, ни

о том, что можно с совершенною безопасностью быть на площади до самого глубокого

вечера; (не говори) и об обилии товаров: все это - тленное и остается только до конца

настоящей жизни. Но если можешь сказать о добродетели, о скромности, и милостыни, о

всенощных бдениях, о молитвах, о трезвости, о любомудрии душевном, - вот этими

(добродетелями) прославляй город. Они, когда бывают и у живущих в пустыни, делают ее

великолепнее всякого города; напротив, и город бывает хуже всех, если у жителей его нет

этих добродетелей. Так поступим не только в отношении к городу, но и в отношении к

людям. Если увидишь человека тучного, достигшего большой дородности, высокого, и

ростом тела превосходящего других, - не удивляйся ему, пока не узнаешь его души.

Станем всех ублажать не за внешнее благообразие, но за красоту душевную. Мал и не

высок телом был Давид; однако этот не высокий и малый, не имевший никакого оружия,

низложил одним ударом целое войско и ту (плотяную) башню: не бросил он копья, не

пустил стрелы, не обнажил меча, но все сделал вержением малого камня. Поэтому некто и

увещевает так: “Не хвали человека за красоту его, и не имей отвращения к человеку

за наружность его. Мала пчела между летающими, но плод ее – лучший из сластей”

(Сир. 12:2-3). То же будем говорить и о городе и о людях; будем и любомудрствовать

между собою, и благодарить непрестанно Бога и за настоящее и за прошедшее, и молить

Его все вместе и со всем усердием, чтобы и сидящие в темнице, и присужденные к

переселению в чужой край, были - первые освобождены, а последние возвращены. И они -

члены наши, с нами вместе подверглись волнению, с нами претерпели бурю: станем же

молить человеколюбивого Бога, чтобы они с нами насладились и тишиною. Никто не

говори: "а мне что еще заботиться? Я избавился от опасности; пусть погибнет такой-то,

пусть пропадет другой!" Не станем оскорблять Бога таким небрежением, но будем так

скорбеть, так усердно молить Бога, как будто бы мы сами были в несчастии, - исполняя

следующее изречение Павлово: “Помните узников, как бы и вы с ними были в узах, и

страждущих, как и сами находитесь в теле” (Евр. 13:3), и: “Радуйтесь с радующимися

… последуйте смиренным” (Рим. 12:15-16). Это и нам самим доставит величайшую

пользу, потому что ничто так не приятно Богу, как то, когда мы с великою искренностью

скорбим о наших сочленах. Будем же умолять Его все вместе и о настоящем и о будущем,

чтобы Он избавил нас и от того наказания. Настоящие бедствия, каковы бы они ни были,

могут быть перенесены и имеют конец; а тамошние мучения бесконечны и неизбежны. Но

вместе с молитвою, будем и сами стараться не впадать впредь в те же грехи, зная, что

иначе не можем мы уже получить и прощение. Итак, падем все вместе пред Богом, и как

здесь, так и дома у себя будем говорить: “Ибо праведен Ты, Господи, во всем, что

соделал с нами, …совершил истинные суды во всем, что навел на нас” (Дан. 3:27-28).

Ежели грехи наши восстали против нас, то сотвори нам (милость) ради имени Твоего и не

допусти впредь испытать такие бедствия, “и не введи нас в искушение, но избавь нас от

лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки” (Мф. 6:13). Аминь.

[1] Это был Македоний. См. Theodor. Hist. XIII.

[2] Т. е. как не повредила трем святым отрокам разженная вавилонская печь.

[3] Константинополь.

[4] Епископ Флавиан.

[5] Так св. Златоуст называет обряды иудейские, которые потеряли всю силу свою с

пришествием Спасителя.

[6] Т. е. отнятие у Антиохии некоторых преимуществ.

О СТАТУЯХ

БЕСЕДА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

О прежнем предмете - возмущении, также о посте, и на изречение апостола: “Радуйтесь

всегда в Господе” (Флп. 4:4).

МНОГИЕ, видел я, радуются и говорят друг другу: мы победили, мы одолели; половина

поста убыла. Таковых прошу не радоваться тому, что убыла половина поста, а смотреть на

то, убыла ли половина грехов - и тогда ликовать. Это действительно достойно радости, это

и есть искомое, для этого все и делается, чтобы т. о. исправили мы свои недостатки, чтобы

вышли из поста не такими, какими вступили в пост, но омылись и отстали от всех дурных

привычек, и так провели священный праздник. А если не так, то нам не только не будет

никакой пользы, но и величайший вред от того, что пройдет пост. Не будем же

радоваться, что мы прошли поприще поста: это вовсе не важно; но станем радоваться,

когда проведем его в добрых делах, чтобы, и по прошествии поста, сиял плод его. И

польза зимы обнаруживается особенно тогда, когда она пройдет: зеленеющие нивы и

покрытые листьями и плодами деревья видом своим возвещают о пользе, происшедшей

для них от зимы. Это же да будет и с нами! И мы зимою, во время поста, пользовались

продолжительными и непрерывными дождями, быв непрестанно поучаемы, приняли (в

себя) духовные семена и отсекли терния удовольствий. Будем же тщательно хранить

принятое, чтобы, и по прошествии поста, процветал плод его, и чтобы по тем благам,

которые получим он поста, помнить нам и самый пост. Если мы так настроим себя, то и

будущий пост примем с радостью. Многие, вижу я, так малодушны, что теперь же

беспокоятся о будущей четыредесятнице; многие, слышал я, говорят, что по окончании

поста они не чувствуют радости отдохновения вследствие заботы о будущем годе. Что

может быть малодушнее этого, скажи мне? А что причиною тому? То, что с наступлением

поста мы не о том стараемся, как бы благоустроить душу, а поставляем пост только в

воздержании от яств.

Если бы мы получили от него много пользы к исправлению нравов, то, на самом деле

ощущая благие действия его, пожелали бы, чтобы хоть каждый день был пост; никогда не

перестали бы любить его, и, ожидая поста, не были унылы и беспокойны. Человека,

благонастроенного по уму и пекущегося о своей душе, никакая решительно вещь не

может опечалить: он будет наслаждаться чистою и непрерывною радостью. И что это

правда, вы слышали, как Павел сегодня убеждал нас и говорил: “Радуйтесь всегда в

Господе; и еще говорю: радуйтесь” (Флп. 4:4). Знаю, что (исполнение) этих слов для

многих кажется невозможным. Как возможно, говорят, человеку непрестанно радоваться?

Радоваться не трудно, скажет, быть может, кто-нибудь, но радоваться непрестанно - это

мне кажется уже невозможным, потому что нас постигают со всех сторон многие

неизбежные скорби. Иной потерял или сына, или жену, или искреннего друга, которые

роднее всякого родственника; или понес ущерб в имуществе, или впал в болезнь, или

претерпел другое какое-либо несчастие, или огорчен незаслуженной обидой; или

(случился) голод или язва, или налог непосильный, или расстроились домашние дела; а

впрочем, и не перечтешь всего, что в частном и в общественном быту обыкновенно

огорчает нас. Как же, говорят, возможно всегда радоваться? Конечно возможно, человек!

А если бы было невозможно, то Павел не стал бы убеждать, не стал бы советовать он,

обладающий духовною мудростью. Поэтому я постоянно говорил вам, и не перестану

говорить, что, чему нельзя нигде и ни от кого научиться, о том вы можете

любомудрствовать здесь. Удовольствий и радости желают все, и для этого все и делают, и

говорят, и трудятся. И купец для того плавает, чтобы собрать денег, а деньги собирает для

того, чтобы, обладая ими, радоваться. И воин для того сражается, и земледелец для того

возделывает землю, и всякий для того занимается своим ремеслом, и ищущие власти для

того ищут ее, чтобы наслаждаться славою, а наслаждаться славою хотят для того, чтобы

радоваться. Да и всякое дело, как видеть можно, делается у нас для этой цели; и каждый,

ее имея в виду, спешит дойти до нее всякими средствами.

Итак, все, как сказал я, любят радость, но не все могут достигнуть ее, потому что не знают

пути, ведущего к ней. Многие думают, что богатство бывает причиною радости. Но, если

бы оно было причиною, - никто из имеющих деньги никогда не скорбел бы; а между тем,

многие из богачей жизнь считают не жизнью, и желают тысячи смертей, когда

почувствуют какое-либо огорчение; и если кто печалится много, так они - более всех. Не

смотри на их пиршества, ни на их ласкателей и тунеядцев, но на то, что бывает из-за этих

(пиршеств), - на разорения, клеветы, опасности, беспокойства, и, что еще хуже, на то, что,

подвергаясь этим превратностям, сверх чаяния, богачи не умеют и любомудрствовать и

великодушно переносить несчастия. Потому и бедствия представляются им не такими,

каковы они - по природе; напротив, и легкое кажется им невыносимым. Не так бывает с

бедными: и невыносимое кажется им сносным, потому что они сами уже думали о многом

таком. Ведь не столько от свойства вещей, сколько от расположения страждущих зависит,

что постигающие нас бедствия представляются то великими, то малыми. И чтобы не

приводить мне издалека примеров на то и на другое, возьму их из случившегося с вами.

Посмотрите же: бедные все избежали, простые люди избавились от опасности, и

наслаждаются полной свободой; а управлявшие городом, содержавшие лошадей,

председательствовавшие на играх и исправлявшие другие общественные должности, - эти

люди сидят теперь в темнице, боятся до крайности, терпят одни наказание за

преступления всех, живут в непрестанном страхе и находятся теперь в самом жалком

положении, не по великости опасностей, но потому, что в прежнее время жили в роскоши.

2. И точно, многие, когда мы их утешали и убеждали мужественно переносить несчастие,

говорили: "ведь мы никогда ни о чем таком и не думали, и не умели так

любомудрствовать; поэтому нуждаемся во многом утешении". Другие опять думают, что

здоровье - причина удовольствия. Нет: многие из здоровых и сами тысячу раз желали

умереть, не могши перенести постигавших их огорчений. Иные опять говорят, что

наслаждение славою, обладание властью и начальствование, и ласкательство от многих

доставляют непрестанную радость. И это не так. Да что и говорить о других властях? Если

мы взойдем мыслию до самого царского сана, то найдем, что живущий в этом сане

окружен множеством огорчений, и тем более имеет неизбежных поводов к скорби, чем

большим занят он количеством дел. Нечего уж и говорить о войнах, сражениях и

нападениях варваров: (царь) часто боится даже домашних своих. Действительно, многие

из прежних царей, избежав рук неприятельских, не избежали козней от своих

телохранителей. А поводов к печали у царей столько, сколько волн у моря. Итак, если и

царский сан не делает жизни беспечальною, что же другое может сделать это? Из

житейского - ничто; а изречение Павлово, при том краткое и малое, - оно одно откроет

нам это сокровище. Не нужно много слов, ни продолжительного разглагольствия:

размыслим только об этом изречении - и найдем путь, ведущий к истинной радости. Павел

не просто сказал “радуйтесь всегда”, но присовокупил и причину непрерывной радости,

сказав: “Радуйтесь всегда в Господе”. Радующийся о Господе ни в каком случае не

может быть лишен этой радости. Все другое, о чем мы радуемся, превратно, непостоянно

и удобоизменчиво; и не только это имеет в себе недостаток, но и то еще, что, и будучи

продолжительно, не доставляет нам такой радости, которая бы прогоняла и затмевала

печаль, причиняемую нам другими предметами. А страх Божий имеет то и другое: он

тверд и неподвижен, и столько источает радости, что мы бываем совершенно

нечувствительны к другим бедствиям. Боящийся Бога как должно, и надеющийся на Него,

приобрел себе самый корень радости и владеет вполне источником благодушия. И как

малая искра, упав в безбрежное море, легко исчезает, так, что бы ни случилось с

боящимся Бога, все, упадая как бы в великое море благодушия, угасает и исчезает. А в

особенности удивительно то, что такой человек не перестает радоваться и тогда, когда

есть причина для печали. Если бы ничто не причиняло печали, не было бы велико для

него и то, что он может непрестанно радоваться. Но быть выше всего, когда постигают

многие бедствия, повергающие в скорбь, и радоваться среди печали - вот это необычайно!

Как никто не удивлялся бы, что три отрока не сгорели, если бы они были вдали от

Вавилонской печи, - изумило же всех то, что они, пробыв столько времени среди огня,

вышли невредимее не бывших в нем, - так и о святых должно сказать, что, если бы их не

постигало никакое искушение, мы не удивились бы, что они непрестанно радуются; а

изумления достойно и превышает человеческую природу то, что они, будучи окружены со

всех сторон бесчисленными волнами, находятся в лучшем расположении, чем

наслаждающиеся совершенною тишиною.

Итак, из сказанного ясно, что нельзя найти у мирских людей ни одного рода жизни, в

котором бы благодушие было постоянным достоянием; а что верующий не может не

наслаждаться непрестанною радостью, и это постараюсь опять доказать, чтобы вы не

только узнали эту беспечальную жизнь, но и поревновали о ней. Представим же человека,

который не знает за собою никакой вины, но имеет добрую совесть, стремится к

будущему и пребывает в благих надеждах: что может, скажи мне, повергнуть его в

печаль? Не всего ли невыносимее представляется смерть? Но ожидание ее не только не

печалит, а еще весьма радует его: он знает, что наступление смерти есть избавление от

трудов и приведение к венцам и наградам, назначенным для подвизавшихся в благочестии

и добродетели. А безвременная кончина детей? Но и это переносит он мужественно, и

говорит словами Иова: “Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне

благословенно!” (Иов. 1:21). Если же смерть и потеря детей не могут опечалить, - тем

более ущерб в имуществе, поношения, обвинения, клеветы и болезни телесные никогда не

могут поразить столь великой и доблестной души. Так и апостолы подвергались побоям,

но не скорбели. Велико уже и это: но гораздо важнее то, что они не только не скорбели, но

и самые бичи делали поводом к еще большей радости, и возвратились “из синедриона,

радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие” (Деян. 5:41).

Оскорбил кто и обругал такого человека? Но он научен Христом радоваться среди

поношений: “Радуйтесь, - говорит (Христос), - и веселитесь, …когда будут поносить

вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня …, ибо велика ваша награда

на небесах” (Мф. 5: 11-12). Впал он в болезнь? Но он слышал, как другой увещевает и

говорит: “В болезни твоей” и в бедности “веруй Ему, ибо золото испытывается в огне,

а люди, угодные Богу, – в горниле уничижения” (Сир. 39:9; 3:5-6). Если же ни смерть,

ни потеря имущества, ни болезнь телесная, ни бесчестие, ни поругание, ни иное что

подобное не может его опечалить, напротив еще и радует, - то какая будет у него еще

причина печали? Что же, скажешь, разве святые не скорбели? Не слышишь ли, что

говорит Павел: “Великая для меня печаль и непрестанное мучение сердцу моему”

(Рим. 9:2)? Вот это самое и удивительно, что скорбь приносила пользу и радость от самого

плача. Как бичи причиняли (апостолам) не боль, а радость, так опять и скорбь доставляла

(Павлу) великие те венцы. И вот что еще удивительно: мирская - не только печаль, но и

радость наносит крайний вред, а в делах духовных совсем напротив: не только радость, но

и печаль имеет великое сокровище благ; а как это, я скажу. Нередко иной в мире радуется,

увидя врага в несчастии, и этою радостью навлекает на себя великое наказание. Другой,

опять, скорбит, увидя брата падшим, и этою скорбью приобретает себе от Бога великое

благоволение.

3. Видишь ли, как печаль по Боге лучше и полезнее радости мирской? Так и Павел

печалился о грешниках, о неверующих в Бога, и за эту печаль получил великую награду.

Но, чтобы сделать мне слова свои яснее, и чтобы вы узнали, что сказанное, хотя и

удивительно, однако истинно, и что плач действительно часто ободряет скорбящие души

и облегчает обремененную совесть (скажу вот что): многие из жен, потеряв любимейших

детей, когда им препятствуют поплакать, порыдать и постенать, надрываются и умирают;

если же сделают все, что свойственно скорбящим, то облегчаются и получают утешение.

И удивительно ли, что это бывает с женами, когда можно видеть, что и пророк

испытывает то же? Вот почему он непрестанно говорит: “Оставьте меня, я буду плакать

горько; не усиливайтесь утешать меня в разорении дочери народа моего” (Ис. 22:4).

Итак, печаль часто приносит утешение. Если же это бывает в мире, тем более в делах

духовных. Посему (Павел) говорит: “Ибо печаль ради Бога производит неизменное

покаяние ко спасению” (2 Кор. 7:10). Слова эти кажутся неясными; они вот что

означают: опечалился ты об имуществе - не получил от этого никакой пользы. Опечалился

Blog

I. Беседы к Антиохийскому народу о статуях