Москва Смысл 2001

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 31

«Ира — мастер спорта международного класса. 16 лет. Яркий талант. Очень тяжелый характер. Легко вывести из равновесия. Настроение меняется очень часто. В стрессовых ситуациях бывает неуправляемой».

На этой же странице есть еще информация о ней, полученная от Майи:

«Ира резко изменилась в последнее время. У нее есть друг. Он приезжал к ней. А когда уехал, так она всю ночь плакала».

Информация неполная — я понимаю это, поэтому с нетерпением жду приезда ее личного тренера, от которой надеюсь получить информацию и о Майе, ведь обе они — ее ученицы.

Подсаживаюсь поближе к Ире и спрашиваю:

Я не мешаю?
Нет.

Мучительное чувство затрудненности. Ничего не знаю о человеке, и потому общение сводится к общим, бессодер-

ясательным вопросам, хотя, если они заданы нужным тоном, с вложенным «внутрь слов» участием и подлинным интересом, то и эти несколько слов могут сблизить людей, сократить дистанцию между ними.

Еще важно «продлить» этот свой интерес к человеку, доказать свою искренность. Потому, когда Ира снова пошла к бревну, я был самым внимательным ее зрителем в этом зале. Я ждал ее взгляда-проверки. И она, перед тем как вспрыгнуть на бревно, стрельнула глазами в мою сторону, наши взгляды на секунду встретились, и она улыбнулась короткой, понятной только мне улыбкой, и начала упражнение.

Да, надо быть всегда готовым к такой проверке. Человеку, которому ты предлагаешь контакт, очень важно убедиться в твоем подлинном интересе к нему. Увидела бы Ира в тот момент мое отвернувшееся лицо, и всё. Это было бы мое пусть маленькое, но поражение в борьбе за человека. Это была бы творческая неудача, но ее удалось избежать. Гимнастка, увидев мое внимание, убедилась, что я о ней продолжаю думать, что я по-прежнему с ней, и эти ничего не значащие вопросы: «Как настроение?» и «Я не мешаю?» были не только словами. Инцидент завершился благополучно, и я получил право отойти к другим.

... И наконец — эта минута! Я встаю за конем и смотрю на Майю. Она натирает магнезией руки и встает на линию разбега. Но перед тем, как начать разбег, подняла голову и посмотрела на меня. Я кивнул. И она начала разбег. Я был максимально сосредоточен и взглядом как бы притягивал ее к себе, через коня, через которого она не перелетала уже так давно.

И вот она летит, делает в воздухе что-то мне непонятное, четко приземляется и стоит неподвижно с ничего не выражающим лицом.

Я ничего не понял, думаю, что она сделала какой-нибудь другой прыжок, раз нет радости на ее лице.

Но вот она поднимает руки, закрывает лицо ладонями, потом смотрит на меня и спрашивает: Вы что — чудо сделали?

И с размаха бьет ладонью по коню.

270

Проклятие профессии

Работа по совместительству

271

Я говорю:

Что же ты бьешь его? Это же твой друг!
Хорош друг, полгода изменял мне, — отвечает она,
и мы смеемся.
Я попробую еще?
Давай, — спокойно говорю я.

И вот она прыгает второй, потом третий раз. Я говорю:

— А теперь попробуй без меня. — И ухожу к скамейке
и садясь на нее, облегченно вздыхаю, и теперь вижу всех.
Тренировка заканчивается. Только кто-то делает вольные,
и продолжает прыгать Майя. Звучала прекрасная музы
ка. Гимнастки стояли в расслабленных позах, отдыхали.
Я смотрел на их лица и видел нечто общее в их выраже
нии, какую-то чудесную краску. И подумал: «Что это? Что
так украшает все эти лица?» И ответ пришел сам тут же:
участие, дело, активное отношение к жизни, жизнь/ Эти
люди жили!

... Час ночи. Только сейчас я освободился и в своем дневнике подвожу итоги этого удачного дня своей жизни. Да, я рад, очень рад за Майю. Признаюсь честно — рад только за нее. В отношении нее себя не ощущаю ни радости, ни гордости, ни даже — понятного удовлетворения. Лет десять и даже пять назад я бы пережил случившееся как добеду. И был бы прав, так как это действительно сделать очень нелегко, но радости за себя я действительно не ощущаю, хотя в это, может быть, и нелегко поверить. Но так есть на самом деле. Наверное, это влияние опыта, который расставил по местам в сознании все слагаемые моей работы, с великим трудом завоеванные победы в прошлом, а также поражения, которые тоже были, хотя и в этих случаях в работу со спортсменом вкладывались не меньшие усилия.

Да, в этом, наверное, все дело. Не было вложенного труда. Хватило, так сказать, одного «класса», хотя это и может прозвучать нескромно, но то, что я называю «классом», и есть сумма опыта, пережитого мной. В чем это выразилось в данном случае? Прежде всего в уверенном отношении к проблеме человека. Спортсмену, как и пациенту у врача, очень важно увидеть и почувствовать уве-

ренность человека, на которого он рассчитывает. Эта уверенность становится фоном всей последующей работы. Так что уверенность в себе и в будущем успехе можно считать обязательной личностной характеристикой практического психолога, как и любого человека, который хочет помочь.

Другим слагаемым успеха был найденный психологический прием — выбор местоположения «рабочего места» в зале, позади снаряда.

Третье — последний точный диалог со спортсменом. Когда Майя переходила от брусьев на прыжок, то прервала свой путь и подошла ко мне, надеясь услышать последние слова перед этим испытанием. Ей, вероятно, нужно было услышать то, что дало бы ей дополнительную силу. И к этому я был готов. И сказал ей:

Майя, конь один, а нас двое. — И она широко улыб
нулась. Ей понравилось это. Когда мы прощались перед
сном, она сказала:
Я запомню это: «Противник один, а нас двое».

Итак, первое слагаемое — уверенность. Второе и третье — результаты предварительной подготовки. И я вывожу формулу: уверенность + подготовка = успех.

Вот такая получилась «формула успеха», далеко не полная, но на сегодня этого хватило. А что касается третьего слагаемого, то это не было импровизацией (ее сегодня не требовалось). Я давно взял на вооружение модифицированный вариант высказывания Гиппократа, который говорил пациенту: «Нас трое: Вы, я и болезнь. На чью сторону Вы встанете, та и победит». Я давно убедился, что человек охотно принимает это «лекарство», хотя это только иллюзия, но она может дать человеку реальную силу.

«Так почему же не ощущаю радости?» — продолжаю я горевать о своей «иллюзии». А радость мне не помешала бы, хотя бы для того, чтобы с лучшим настроением уснуть. «Еще и потому, — отвечаю себе, — что свое слово сказало счастье, везение, или, как модно сейчас говорить, фарт"». Да, счастье было со мной, это точно. «Ведь могло ничего не получиться?» — задаю я себе этот прямой вопрос и отвечаю: «Да».

272

Проклятие профессии

Работа по совместительству

273

«И еще вот что, — заканчиваю я этот допрос-анализ (действительно, пора спать, день завтра предстоит отнюдь не легче сегодняшнего). Радости нет еще и потому, что тот самый опыт предупреждает, что теперь предстоит по-настоящему серьезная работа с человеком, который в тебя поверил и уже с завтрашнего утра во всем будет полагаться и рассчитывать на тебя. И ты не имеешь профессионального и человеческого права его в чем-либо разочаровать».

Да, опыт великая вещь, но и страшная одновременно. Именно сейчас я четко осознал разрушающее влияние опыта, который лишает человека иллюзий и даже простых человеческих радостей.

Но, повторяю, радость все-таки я пережил, когда во время вечернего обхода увидел счастливое лицо Майи, и когда на мой вопрос:

Как оценим сегодняшний день? — она ответила:
Если можно, поставьте шесть.

Идет тренировка нашей команды. Много эмоций и «рабочего* шума, который не мешает, а наоборот, помогает бороться с усталостью. Я смотрю и радуюсь. И вспоминаю зал гимнастики: тишину, напряженность спортсменок, суровые лица тренеров и их постоянную критику. Неужели это специфика вида? И если да, то только ли она?

Разве можно так крикнуть на нашего вратаря, прекрасного спортсмена и человека, как кричали на девочек вчера некоторые тренеры? Может быть, причина в возрасте? Те дети, конечно, не могут ответить взрослому тренеру и с покорно опущенной головой выслушивают выражения, над выбором которых тренеры, как видно, особо не задумываются. «Но, может быть, вчерашняя тренировка была несчастливым исключением, — успокаиваю я себя, — и уже сегодня я увижу другую картину».

...Вратарь допускает ошибку. Тренер останавливает игру и говорит:

— Сейчас виноват только ты. Как и в последней игре, поздно выходишь из ворот. А если бы тогда был гол, то никогда бы ты его себе не простил.

И вратарь говорит:

— Согласен.

А я подумал: «Вот он — рабочий конструктивный диалог тренера и спортсмена». И вспомнил истошный на весь зал крик тренера, слова которого я даже не могу привести на этих страницах. «Что это, — спрашивал я себя, — распущенность, уровень воспитания, безнаказанность?»

...Сегодняшний день был трудным для всего коллектива. Гимнастки открыто конфликтовали с тренерами: и в зале утром и вечером, и в столовой, и на собрании команды, и перед сном. Но сегодня мне было жаль тренеров, они ни в чем не виноваты. Усталые девочки были более, чем обычно, раздражены и искали причину в тренерах, в их указаниях и поведении. И я подумал: «Почему тренеру становится все труднее в современном спорте?» И ответил себе: «Потому что он, как и спортсмен, живет в спорте, он всегда на глазах у своих учеников. А так как он не только тренирует (как тридцать лет назад), но и живет, то приносит в эту жизнь не только все свои плюсы, но и минусы. И перестает быть загадкой. И нет тайны, которая очень нужна и ученику, и делу». Актер Михаил Чехов это и имел в виду, когда говорил: «Зритель рано или поздно снимает с актера маску его роли, потому что он хочет разглядеть в актере человека! Зная эту тайну, актер будущего будет поэтому работать над развитием человеческих качеств в себе».

Вероятно, по этому же пути должен идти и тренер будущего! Но не для того, чтобы оставаться тайной для своих учеников (это невозможно при постоянном контакте), а чтобы быть на уровне, недосягаемом для их критики. Пусть не будет любви, но будет уважение!

Старший тренер команды, у которого я вчера просидел до часа ночи, ответил мне так:

— Тренеры тоже устают, они шесть-—семь—восемь часов в зале. И плюс к этому есть специфический момент управления людьми. Девочки должны обязательно сделать, к примеру, пять комбинаций на каждом снаряде. А

₁

274

Проклятие профессии

Работа по совместительству

275

сами на качественную работу иногда настроиться не могут. И тогда их приходится заставлять.

Криком?
В основном. Многие даже бьют своих учениц, У нас
в команде это запрещено. Но многие тренеры в женской
гимнастике считают «кулачный метод» обязательным.
Тогда мне понятна неблагоприятная картина опро
са, — отвечаю я и кладу перед старшим тренером лист
опроса, на котором написано:

«Ира: 4 ("было очень тяжело, устала, но сделала").

Нелли: 3 ("на бревне тренер разозлил, плакала, а мне плакать нельзя").

Тамара: 4 ("вольные плохо, акробат заставлял в грубой форме").

Лена: 3 ("есть усталость, боюсь, что много тренируюсь, не могу собраться").

Эля: 4,2 ("очень устаем утром, рано подъем, не высыпаемся").

Марина: 4,9 ("работой довольна, но тренер действует на нервы, говорит не то, что нужно").

Лиля: 4 ("день ничего, но тренер ругал, он говорит одно, а акробат другое").

Майя: 6 ("жизнь прекрасна")».

Он изучает оценки, а я говорю:

— Средняя оценка прошедшего дня 4,1, то есть 82%.
Это очень мало. 18% брака — это очень много.

Тренер продолжает изучать этот лист и говорит:

— Здесь есть для меня важная информация. Видите,
тренер и акробат не согласовывают свои указания, а я об
этом говорил много раз. Сами оценки меня не очень беспо
коят, девочки просто устали — была трудная неделя. Сей
час будет полегче, и оценки поднимутся. И я вижу — они
откровенны, это хорошо. Значит, они Вам верят.

И добавляет с улыбкой:

По крайней мере, верят, что Вы не расскажете их
тренерам.
О чем я хочу просить и Вас.

— Естественно, — отвечает он, — это в моих интересах.
О Майе он заговорил в конце беседы. И, не скрываю, я

ждал этого.

То, что Вы сегодня сделали, конечно, фантастика. Я
скажу честно — не верил. Не вообще не верил, а не верил,
что это удастся так быстро. Но я и раньше знал, что дело
_ве в самом прыжке. У нее сейчас в жизни не все в поряд
ке. Этот чемпионат мира — ее последний шанс. Потом
конец гимнастике. Неясность с институтом. Дома у нее
что-то не ладится. В общем этот Кубок многое прояснит.
Кстати, сборная после Кубка приедет сюда, так что борьба
за место в составе будет на Ваших глазах. Но четыре места
из шести заняты. Ира будет драться за одно из двух.
Майя? — спрашиваю я.
Все-таки мало шансов. Даже попасть на сбор, я уже
не говорю об отборе в сборную. Все надежды на Вас, — я
он дружески улыбнулся.

Потом, провожая меня, вспомнил:

Завтра приезжает ее тренер — Вера Николаевна. У
Вас прибавится работы.
Что Вы имеете в виду?
Женщина-тренер — тоже трудноуправляемый мате
риал. Но завтра она Вам будет благодарна, с этим прыж
ком она намучилась.
Она тоже будет кричать в зале?

— Нет, она их уговаривает, но эта картина еще похуже.
Мы жмем друг другу руки, и я говорю:

Вы меня так напугали, что я думаю — а не бросить
ли мне эту затею с женской спортивной гимнастикой?
Нет, теперь уже не бросите. Майе же не откажете? А
завтра добавится еще кто-нибудь. Вы увидите, люди они —
прекрасные, и тренеры — прекрасные, но трудные, пото
му что жизнь у нас трудная.

Ровно в пять они войдут в эти двери, около которых Уже стою я. Войдут в третий раз за этот день. В зал они входят обычно с напряженными лицами. И это понятно. Для них зал — это цех, это работа. И снаряды, которые не просто стоят, а «ждут» их. Так что причин для улыбки нет. Поэтому я и пришел пораньше. Не потому, что хочу вызвать улыбку, хотя улыбка никогда не помешает. А

276

Проклятие профессии

Работа по совместительству

277

просто, чтобы они увидели, что в зале их кто-то ждет. Не только снаряды. И этот кто-то — не чужой человек, хотя «своим» еще не стал.

Жду всех. И жду Майю. Для всех остальных у меня подготовлено то же, что и всегда: приветливая улыбка, дружеский жест, вопрос, в котором человек почувствует подлинный интерес. Для Майи же я приготовил иное. Сегодня очень важно снизить цену ее вчерашнему подвигу, как будто ничего особенного вчера не произошло. И тогда она сможет отнестись к коню как к любому другому снаряду. И вероятность повтора того срыва тогда будет снижена. Сделать это нужно тонко, чтобы у нее не возникло и тени сомнений в том, что я считаю победу над конем окончательной. Тогда она сегодня снова удачно выполнит этот прыжок и только тогда позволит себе забыть о тех шести месяцах. Это очень важно — окончательно залечить еще кровоточащую рану.

И когда она, как и вчера, сразу подошла ко мне и спросила:

Что у нас сегодня? — я ответил подготовленное за
ранее
Сегодня меня интересует бревно. — Как будто коня я
уже исключил из числа наших забот, предлагая ей сделать
то же самое. И я увидел, что такой ответ ее удовлетворил.

Через час после начала тренировки я почувствовал, что что-то мешает мне, и, оглядев зал, сразу же уловил цепкий, изучающий меня взгляд незнакомого мне человека. «Она и есть», — подумал я. И вот мы пожимаем руки, и она говорит:

Много слышала о Вас.
Я тоже.
Знаю, что нам есть о чем поговорить.
Я ждал Вашего приезда.

После ужина мы вместе выходим из столовой, располагаемся в холле, она ведет разговор, а я слушаю и думаю: «Как они все похожи — тренеры, за плечами которых опыт больших побед, слава учеников, жизнь на виду». Вероятно, именно это лежит в основе их уверенного поведения, крайности и смелости суждений, категоричности мнений о других.

— Гимнастика наша стала мужским видом спорта, —
говорит она. Вынимает пачку сигарет, закуривает и про
должает:

Я — последняя из могикан в сборной. Последняя

женщина в женской гимнастике — парадокс! Но и то — последний год. Ира с Майей уходят, и я с ними.

— Совсем?

Да, надо пожить спокойно. Одна Нина, помните

такую олимпийскую чемпионку, отняла десять лет жизни. Своих детей нет, поэтому тяжело с ними расставаться. Как это врачи говорят: «Умирать с каждым больным». То же и в спорте ... с учениками. Ну, хватит об этом. Давайте о деле. Я говорила с девочками. Главное, что Вы им нравитесь. Это, не спорьте, главное. Все в этом случае намного легче. Но все равно ситуация не в нашу пользу. Их не хотят в сборной. Не только потому, что они переросли других. У меня другая гимнастика. Я против этой поголовной сверхсложности. И так далее, не буду обо всем рассказывать. Но шанс есть. Старший тренер сборной страны — объективный человек, и весь мой расчет на это, то есть на контрольные соревнования. От Кубка основные девочки освобождены, Ира — тоже. А Майя там должна все отдать. Вы ее оживили, и она сейчас будет прибавлять с каждым днем. К тому же, она — соревновательный боец, то есть в соревнованиях — лучше, чем в тренировках. Так что зря они ее списывают.

Она делает паузу, смотрит мне в лицо и говорит:

Кстати, а на Кубок Вы не можете с нами поехать?
Это исключено, я же с командой.
Жаль, было бы хорошо, если бы Вы все посмотре
ли: и Майю, и саму борьбу, и наше судейство.

Вот такой это оказался человек, намного сильнее, чем я думал. Позже, когда старший тренер снова будет провожать меня, я скажу ему:

— Жаль, что такой человек уйдет из гимнастики.
А он засмеется и ответит:

— Никуда и никогда она не уйдет. Она умрет в гимна
стическом зале.

Его лицо станет серьезным и он скажет еще:

278

Проклятие профессии

Работа по- совместительству

279

— На таких людях держится спорт.

И снова до двух часов я записываю все это. Тяжело с двумя командами. Может быть и хорошо, что завтра мы уезжаем на контрольную игру. И не только потому, что я устал. Надо отвлечься, продумать дальнейший характер отношений, да и спортсмена иногда полезно оставить, дать ему возможность тоже подумать, а может быть и соскучиться по нашему общению.

Снова думаю о тренере. Все мне понравилось в ней, хотя, признаться, резануло слух одно ее слово: «оживили». Вот так иногда бывает: ты думаешь, что сделал что-то большое, а тебе говорят одно слово: «оживили». И все.

А может, она и права. Пока нет результата, нет победы. И вспоминаю, что это ощущение мне знакомо. Совсем недавно, когда после неудачного старта меня послали к Ноне Гаприндашвили, то в первые дни, до первой победы, было то же самое — шахматистка без желания делала то, что я ей предлагал. Помню, я подумал тогда: «Она по-своему права, пусть все это нужно и важно, но что толку, если нет победы? Зачем тогда все это?» К этому психолог тоже должен быть готов. В этом еще одна трагедия его работы и даже — судьбы.

И еще не понравилось вот это: «Вы им нравитесь». В этом я почувствовал принижение самой работы, своей отдачи в ней. Неужели и в этом она права? Чисто профессионально это было бы обидно. Но недавно нечто подобное я где-то встретил. Беру записную книжку и нахожу выписанную цитату из книги известного грузинского психолога Шота Надирашвили «Психология пропаганды»: «В психологии управления уже считается узаконенным следующее положение: "Если хотите убедить людей в том, что Вы правы, и что они должны действовать по Вашему совету, для_ этого недостаточно лишь дать им хороший совет. В пер-, вую очередь необходимо, чтобы Вы нравились им. В противном случае Ваша попытка обречена на провал"».

Скоро, наверное, рассвет, а я еще не записал само важное для завтрашнего дня. Новая информация о лю дях: о Майе и Ире.

«Майя — 17 лет, мастер спорта международного класса- В жизни две основные проблемы: семья и институт, вернее — университет, в Институт физкультуры не хочет. Дома плохая обстановка, уже не раз уходила из дома. Одинокий человек в жизни. В работе есть такая трудность: когда устает — боится делать сложные элементы.

Ира — "собралась, дура, в 16 лет замуж", — цитирую тренера. — Все оспаривает. Страх, что не преодолеет нагрузку. Поэтому всегда против нагрузки, против любых средств управления, против старшего тренера, с ним плохо выступает. Верит снам, внушению, амулетам».

Да, чрезвычайно ценная информация. Теперь понимаешь, как мало знал о людях. А сейчас тебе подсказали не только темы бесед с ними, но и пути управления, например, с Ирой — через сны. Знание таких «мелочей» может сыграть большое значение в решении проблемы управления человеком.

Майечка, есть предложение поговорить о жизни.
С удовольствием, — присаживается она рядом.
Хочу предложить лозунг на всю оставшуюся жизнь
в гимнастике.
Это интересно. Какой?

— «Доказать!»

И я вручаю ей лист бумаги, на котором крупно красным цветом выведено это слово.

Она берет, долго смотрит на него, потом говорит:

— Я поняла Вас.

И бережно прячет лист в карман.

Blog

Москва Смысл 2001