Geum.ru

Функционально-семантическая категория модальности и ее реализация в разноструктурных языках (русском, английском и лезгинском)

Вид материалаАвтореферат
В разделе 3.2. «Ирреальные наклонения в русском, английском и лезгинском языках» анализируются косвенные наклонения в сравниваем
Подобный материал:
1   2   3   4   5

В разделе 3.2. «Ирреальные наклонения в русском, английском и лезгинском языках» анализируются косвенные наклонения в сравниваемых языках.


Особенно много спорных вопросов наблюдается в попытках охарактеризовать различные проявления ирреальной модальности — так, даже сами границы ирреальной модальности с точки зрения современной науки представляются расплывчатыми. До сих пор не выработано четкой системы критериев, регламентирующих участие тех или иных языковых средств в формировании ирреальных модальных языковых значений. Таким образом, исследование явления ирреальной модальности, как наименее разработанного, является актуальным и насущным.

Важным методологическим принципом при исследовании категории наклонения является учет неразрывной связи формы и значения. Несоблюдение этого принципа приводило к тому, что при классификации форм категории наклонения основным критерием были особенности образования форм независимо от передаваемых ими значений, или, наоборот, в исследовании, основывающемся на критерии значения, не учитывались различия формообразования. Отсюда и расхождения во мнениях по поводу сущности категории наклонения, объема значений, объединяемых этим понятием, и форм.

В связи с этим необходимо определить, в каких случаях форма глагола квалифицируется как самостоятельное наклонение. Исходя из принципа противопоставления по линии модальности, различий в формообразовании и синтаксическом употреблении, мы считаем: в случае, когда отношение сообщаемого факта к реальности, с точки зрения говорящего, выражается морфологической оппозицией, есть все основания рассматривать форму глагола как самостоятельное наклонение.

Сложившееся в русском и английском языкознании рассмотрение модальности как функционально-семантической категории, выражаемой морфологическими, синтаксическими, лексическими, интонационными средствами, создает условия для ее сопоставления с категорией модальности лезгинского языка с опорой на элементы содержательного плана. Модальные значения, выражаемые формой глагола в одном из сопоставляемых языков, в другом могут быть оформлены иным способом. Семантическое же содержание категории модальности в сопоставляемых языках мы не склонны дифференцировать: эта унификация закономерно вытекает из универсального характера категории модальности. Несомненно, обособленного рассмотрения требуют конкретные разновидности модальных значений, получающих грамматическое выражение в сравниваемых языках, и формальные способы их передачи: в разных языках они разные, что объясняется специфическими типологическими характеристиками языков, различными грамматическими и экстралингвистическими параметрами.

Исходя из этого здесь за основу сопоставления берется модальное значение, которое передается различными способами в русском, английском и лезгинском языках, но в русском и английском языках не имеет категориального выражения, а в лезгинском представлено морфологическим показателем.

Основное содержание ирреальных наклонений заключается в том, чтобы представить ситуацию, обозначаемую высказыванием, как возможную, предполагаемую, допустимую, нереальную, иными словами, в той или иной степени не соответствующую действительности.

Для сопоставления модальных значений ирреального плана, обозначаемых формами наклонений в русском, английском и лезгинском языках, мы берём в качестве исходных основные значения морфологических и синтаксических наклонений русского языка и выявляем способы их грамматического оформления в лезгинском и английском языках. Это позволяет, с одной стороны, отталкиваясь от элементов содержательного плана, уточнить неоднозначно толкуемые в литературе значения морфологических форм ирреальных наклонений лезгинского глагола. С другой стороны, в русском и английском языках комплекс модальных значений описан не только на уровне морфологических форм выражения, но и на уровне синтаксиса. Это даёт для анализа достаточно широкий набор ирреальных модальных значений, которые в лезгинском языке, в отличие от русского и английского, могут быть представлены специальными морфологическими формами.

Раздел 3.2.1. «Разновидности побудительной семантики и средства их грамматического выражения в русском, английском и лезгинском языках» посвящен анализу средств выражения одного из фрагментов функционально-семантической категории модальности — модального микрополя побуждения в русском, лезгинском и английском языках.

Под значением побуждения к действию понимается волеизъявление, направленное на осуществление чего-либо. Побудительная семантика охватывает ряд более частных значений в диапазоне от повеления до просьбы.

В русском языке к формам повелительного наклонения относятся: форма 2 л. ед. ч., выражающая побуждение, обращённое к одному лицу; форма 2 л. мн. ч., выражающая побуждение, обращённое к нескольким лицам; формы совместного действия, выражающие побуждение, обращённое к группе лиц, включающей говорящего.

В отличие от русского языка, глагольные формы лезгинского и английского языков не различают числа. Немаркированными являются формы повелительного наклонения лезгинского и английского глаголов и в отношении категории вида.

Модальным содержанием формы 1-го лица в лезгинском и английском языках является внесение предложения произвести обозначаемое глаголом действие, поэтому для грамматических описаний на лезгинском языке для этой формы, на наш взгляд, подошел бы термин теклифунин наклонение. Для исследований типологического плана в качестве рабочего названия мы предложили дефиницию пропульсивное наклонение или пропульсив (< англ. propulsive «приводящий в движение; продвигающий, побуждающий»).

В лезгинском языке в качестве формы 3-го лица повелительного наклонения традиционно выделяется единица, имеющая в своём составе основу, совпадающую с основой масдара, и аффикс –рай. В плане выражаемого модального значения рассматриваемая единица лезгинского глагола совпадает с единицами русского и английского языков, относящими побуждение к 3-му лицу. Как показали примеры, формы 3-го лица повелительного наклонения в рассматриваемых языках могут выражать разные значения в пределах общей семантики побуждения: пожелание, предписание, разрешение, призыв, проклятие, заклинание и т.п. В лезгинском языке эта форма совмещает значения желательности и дозволения действия, т.е. значения оптатива и пермиссива. Считаем, что обсуждаемая лезгинская форма вполне адекватно может быть определена как оптатив, или форма желательного наклонения.

Формы 2-го лица повелительного наклонения могут обозначать действие, обращённое к говорящему, т.е. 1-му лицу. Здесь говорящий обращается к себе самому на ты, образно отстраняясь от своего я и как бы глядя на себя со стороны. Значения форм 2-го лица повелительного наклонения заслуживают особого внимания, поскольку их возможности в выражении различных оттенков модальной семантики очень разнообразны. Так, повелительное наклонение может выражать: 1) вынужденность, обусловленную ситуацией; 2) вынужденность в силу принадлежности к определённому функциональному множеству; 3) вынужденность, обусловленную привычным положением вещей и социальными нормами; 4) приказ; 5) побуждение; 6) просьбу; 7) разрешение; 8) совет; 9) приглашение. Основные значения в целом совпадают в сопоставляемых языках.

Что касается отрицательной формы повелительного наклонения, то в русском и английском языках она образуется как производная от положительных форм. Иначе обстоит дело с запретительной семантикой лезгинского глагола. Во-первых, отрицательные формы не являются производными от форм повелительного наклонения в формальном отношении. Эти грамматические единицы находятся между собой в отношениях альтернации, не возводимы друг к другу.

Альтернативными являются они, на наш взгляд, и в содержательном плане. В лезгинском языке значение запрета не выражается в виде повеления не совершать действие, как в русском языке, а оформляется самостоятельно. Таким образом, в лезгинском языке форма с аффиксом –мир является самостоятельной в формальном и содержательном планах единицей, а не отрицательной формой повелительного наклонения, поэтому считаем, что нет препятствий к определению её как формы запретительного наклонения (прохибитива). Для описаний на лезгинском языке мы предложили название къадагъадин наклонение.

Таким образом, в лезгинском языке мы выделяем следующие морфологические единицы, выражающие разновидности семантики волеизъявления: пропульсивное наклонение (положительная и отрицательная формы), желательное наклонение (положительная и отрицательная формы), запретительное наклонение и собственно повелительное наклонение, – всего четыре (пропульсив, оптатив, прохибитив, императив). На лезгинском языке их можно называть: пропульсив – теклифдин (или теклифунин) наклонение; прохибитив – къадагъадин наклонение; императив – буйругъдин наклонение. Для оптатива можно предложить дефиницию ихтиярдин наклонение. Число морфологических форм выражения модальности побуждения в лезгинском больше, чем в русском и английском языках: четыре против трёх. При этом большая спецификация касается самих разновидностей модальной семантики, а не отнесённости действия к лицу.

Раздел 3.2.2. «Значения условного и сослагательного наклонений в русском языке и их грамматическое выражение в английском и лезгинском языках» представляет исследование условного и сослагательного наклонений в сопоставляемых языках. Анализ средств выражения условного и сослагательного значений мы объединили. В отношении английского языка мы опираемся на систему категориальных форм наклонения, разработанную А.И. Смирницким. В соответствии с ней косвенное (сослагательное) наклонение реализуется в противопоставлении четырех категориальных форм: сослагательное I (Subjunctive I), сослагательное II (Subjunctive II), предположительное (Suppositional), условное (Conditional). Сегодня данная система признана традиционной в теоретической грамматике английского языка.

Собственной морфологической формы условное наклонение в русском языке не имеет. Для обозначения ирреального условия в придаточном предложении используется морфологическая форма сослагательного наклонения. Морфологическая форма сослагательного наклонения в русском языке состоит из глагольной единицы, совпадающей с формой прошедшего времени, и частицы бы (б), являясь аналитической. Категориальным значением сослагательного наклонения является возможность, предположительность обозначаемого им действия.

В описаниях лезгинского языка практически все исследователи находят формы условного наклонения. Сослагательное же наклонение не фиксируется ни в одной из работ, посвящённых описанию модальных форм лезгинского глагола.

В данной работе показано, что в лезгинском языке, как и в русском и английском, условное и сослагательное наклонения тесно взаимосвязаны. Формы, обозначающие действие как стимулирующую причину другой ситуации, т.е. условного наклонения, и формы, обозначающие возможную, предполагаемую ситуацию, т.е. сослагательного наклонения, сопряжены как в формальном, так и в содержательном плане, поэтому они и рассматриваются здесь вместе.

Формы с чисто условным значением аффикс -т1а образует только тогда, когда присоединяется к причастию совершенного вида (фейи-тIа «если пойдёт/пойдёшь…»). Эта единица не имеет в своём составе аффиксов времени. Кроме этого, аффикс -т1а агглютинативно присоединяют все временные формы изъявительного наклонения, придавая им значение гипотетичности обозначаемого действия, от которого семантически производным является значение условности. По нашему мнению, эти формы выражают предположение. При употреблении в роли сказуемого простого предложения, то есть в независимой от условий контекста позиции, формы с аффиксом -т1а обозначают действие, в реальности которого говорящий не уверен, сомневается. Оно обозначается как предполагаемое, и потому эту модальную форму лезгинского глагола мы назвали формой предположительного наклонения.

В роли зависимого предиката придаточной части сложного предложения формы предположительного наклонения на -т1а обозначают действие, которое обусловливает собою (стимулирует) какое-либо другое действие, событие, ситуацию. В отношении лезгинского языка, как и русского и английского, можно говорить о синтаксической форме условного наклонения, получаемой постановкой сказуемого придаточной части сложного предложения в форме предположительного наклонения.

В содержании сослагательного наклонения присутствует сема сопряжённости обозначаемой ситуации с другой ситуацией: либо с условием осуществления, либо с некоторым периодом времени в прошлом. В лезгинском языке оно образуется синтаксическим сопряжением при помощи морфемы -й- / -й в составе зависимого сказуемого придаточного условия и главного сказуемого. В русском и английском языках значение сослагательного наклонения определяется как значение возможности, предположительности.

В рамках ирреальности условия в лезгинском языке мы выделили формально разграниченные единицы со значениями реального и ирреального условия, поэтому сложноподчинённые предложения с придаточными условия мы разделили на два типа. В предложениях первого типа сказуемое придаточной части обозначает действие, обусловливающее собой другую ситуацию, обозначаемую формой изъявительного наклонения, то есть «реальную» ситуацию (синтаксическое условное наклонение). В предложениях второго типа сказуемое главной части обозначает действие, которое в действительности не осуществляется, но могло бы осуществиться, если бы имела место ситуация придаточного условия, которая, в свою очередь, также не осуществляется. Предложения этого типа мы определили как синтаксическое сослагательное наклонение.

Соотношение между условным и сослагательным наклонениями схематически мы представили следующим образом. Условное наклонение: «Если имеет место ситуация А, то имеет место ситуация В», – где главное сказуемое (В) обозначено формами изъявительного наклонения («реальность»). Сослагательное наклонение: «Если бы имела место ситуация А, то имела бы место и ситуация В», – где главное сказуемое (В) может быть обозначено только формой условно-временной соотнесённости (ирреальность). Это различие вносится сопряжённым употреблением в ролях главного и зависимого предикатов в предложениях сослагательного наклонения форм с аффиксом -й, -й- соответственно.

Таким образом, значения предположения, сомнения, догадки и условия тесно взаимосвязаны как в русском, так и в лезгинском и английском языках. Их взаимообусловленность выражается во всех языках формальными связями между наклонениями, выражающими эти значения.

Параллельный анализ средств грамматического оформления обсуждаемых значений позволил выделить для лезгинского языка в рамках данной сферы ирреальной модальности морфологическую форму условного наклонения, морфологическую форму предположительного наклонения, синтаксическую форму условного наклонения, синтаксическую форму сослагательного наклонения.

В разделе 3.2.3. «Значения синтаксических желательного и долженствовательного наклонений в русском языке и их соответствия в английском и лезгинском языках» подчеркивается наличие в лезгинском языке и синтаксических наклонений.

Значения желательности и долженствовательности в русском и английском языках передаются формами синтаксических наклонений. В содержании синтаксического желательного наклонения этих языков присутствует элемент значения, связанный с гипотетичностью осуществления желаемого: «оно может иметь или не иметь место, но желательно, чтобы имело».

В лезгинском языке, наряду с морфологической формой желательного наклонения (оптатив), мы выделили и синтаксическую форму. Интересно, что и в лезгинском языке модальные значения предположительности и желательности оказываются связанными и на формальном уровне: для выражения значения желательности используется морфологическая форма предположительного наклонения с аффиксом -т1а.

Анализ материала показал, что основным способом выражения значения, передаваемого желательным наклонением в русском и английском языках, в лезгинском языке является сочетание модальной частицы кьван «хоть» с формами морфологического предположительного наклонения. Причём не со всеми, а только с образованными при помощи аффикса -т1а от временных форм, имеющих в своём составе аффикс условно-временной соотнесённости действия -й-: Гъвеч1и руша кьван к1елнайт1а! Хоть бы младшая дочь училась! If only the younger daughter learnt well!

Значением формы долженствовательного наклонения русского языка является обязательность, вынужденность, предписанность чего-либо. Образуется это наклонение постановкой спрягаемого глагола в форме повелительного наклонения либо введением в безглагольное предложение служебного глагола быть в форме повелительного наклонения.

В английском языке мы не наблюдаем специальных форм для выражения подобного оттенка семантики долженствования.

В лезгинском языке аналогичные значения также выражаются предложениями, образуемыми постановкой спрягаемого глагола в формах побудительных наклонений. Однако здесь морфологических форм с побудительным значением четыре: повелительное, запретительное, пропульсивное и желательное наклонения. Но в отличие от русского языка, в лезгинском языке в синтаксическом долженствовательном наклонении используется морфологическая форма не повелительного наклонения (хьухь «будь»), а пропульсивного (жен «давай, чтобы было»).

Выше мы сопоставляли средства грамматического оформления модальной семантики, опираясь на комплекс модальных значений, выражаемых морфологическими и синтаксическими наклонениями русского языка. Сфера модальности русского и английского языков исследована значительно лучше лезгинского. При выделении форм наклонений лезгинского языка мы исходили из критериев, которые лежат в основе выделения наклонений в русском и английском языках. Эти теоретические подходы носят в целом общелингвистический характер. Однако опора на комплекс модальных значений, привязанных к формам выражения двух языков, даже хорошо описанных, не даёт гарантии охвата всех модальных значений, которые могут иметь грамматическое выражение в лезгинском языке. Здесь грамматическое выражение в формах наклонений могут иметь модальные значения, не встречающиеся в описаниях русского и английского языков. Такие формы традиционно оставались вне поля зрения исследователей лезгинского языка. Далее рассматриваются именно такие единицы.

Раздел 3.2.4. «Сравнительное исследование модальности невозможности (импоссибилитив) в современных русском, английском и лезгинском языках» посвящен сопоставительному изучению модальности невозможности, с учетом расширившихся представлений о ней в целом и ее проявлениях в русском и английском языках, а также новых данных о глагольных категориях лезгинского языка.

Модальность невозможности, являясь важным структурно-содержательным компонентом функционально-семантической категории модальности, выступает в ней в качестве соответствующего модального микрополя. Семантика микрополя невозможности характеризует ситуацию, ирреальную в данный момент и не имеющую предпосылок и условий для того, чтобы стать фактической: За гьахьтин гаф лугьуч/ It is impossible that I could have said it/ Я такого никак не мог сказать. Это особая область модальной оценки, обладающая собственными единицами выражения.

Термином импоссибилитив, предложенным К.Р. Керимовым, мы обозначаем форму с аффиксом -ч, присоединяемым непосредственно к корневой морфеме, совпадающей с корнем деепричастия несовершенного вида на -з. Эта форма выражает модальное значение уверенности в том, что обозначаемое глаголом действие не может иметь место.

В работе мы попытались показать, что нет никаких оснований считать формы типа жеч негативными коррелятами форм типа жеди. Во-первых, сама форма на -ди не является формой предположительного наклонения. Её содержание идентично содержанию формы настоящего-будущего на -да. С другой стороны, отрицательные формы образуются в лезгинском языке агглютинативным прибавлением -ч (же-да «будет, бывает» > же-да-ч «не будет, не бывает»). А между формой настоящего-будущего на -да / -ди и формой импоссибилитива на -ч имеет место альтернация аффиксов в параллельных формах, не находящихся между собой в отношениях морфологической деривации.

Содержание этой формы относится именно к сфере реальности/ирреальности, т.е. к семантике объективной модальности, конкретнее – к сфере ирреальности. В рамках ирреальности значение импоссибилитива можно отнести к значению невозможности. Поскольку данное модальное значение выражено специальной морфологической единицей, мы считаем, что имеются все основания для констатации в лезгинском языке еще одной формы ирреального наклонения, не выявленной в предыдущих исследованиях. Это – импоссибилитив, или наклонение невозможности, для описаний на лезгинском языке – тежер кардин наклонение (досл.: «невозможного факта наклонение»).