Geum.ru

Программа дисциплины Политическая история России Для направления 030200. 62 Политология подготовки бакалавра Автор программы

Вид материалаПрограмма дисциплины
И.А. Бунин
Б.Л. Пастернак
Подобный материал:
1   2   3   4
Тема 11. Власть и церковь в российской истории:

от сотрудничества к конфронтации
  1. Российское самодержавие и Русская православная церковь: «царство» или «священство»?
  2. Советское государство и церковь. Атеистическое воспитание - составная часть концепции формирования «нового человека».


Основная литература:

Васильева О.Ю. Русская православная церковь в политике советского государства в 1943-1948 гг. М.: ИРИ РАН, 2001. 214 с.

Дополнительная литература:

Алексеев В.А. Был ли Патриарх Никон «вождем контрреволюционной оппозиции»? // Диалог. 1990. № 10. С. 93-104.

Ардов М. (протоиерей). Кто и когда расколол Церковь? // Независимая газета. 1994. 27 октября.

Архивы Кремля: Политбюро и Церковь. 1922-1925 гг. / Изд. подг. Н.Н. Покровский, С. Г.Петров. Новосибирск: Сиб. Хронограф; М.: РОССПЭН, 1997. 600 с.

Бабинов Ю.А. Государственно-церковные отношения в СССР: история и современность. Симферополь: Таврия, 1991. 123 с.

Бардилева Ю.М. Кампания по вскрытию святых мощей и закрытие монастырей на Европейском Севере России в 1918-1929 гг. // Российская история. 2009. № 3. С. 135-142.

Беглов А. Церковное подполье в СССР в 1920-1940-х годах: стратегии выживания // Одиссей. Человек в истории. 2003. М., 2003. С. 78-104.

Белякова Н.А. Власть и религиозные объединения в «позднем» СССР: проблемы регистрации // Отечественная история. 2008. № 4. С. 124-130.

Васильева И.Г. Российское государство и религии (1917-1920-е годы). Уфа, 1998. 252 с.

Васильева О.Ю. Русская православная церковь в политике Советского государства. 1942-1948. М., 2000.

Васильева О.Ю. Русская православная церковь в 1927-1943 годах // Вопросы истории. 1994. № 4. С. 35-46.

Васильева О.В. Русская православная церковь и Советская власть в 1917-1927 гг. // Вопросы истории. 1993. № 8. С. 40-54.

Васильева О., Кнышевский П. Отвергнутые // Ленинградская панорама. 1990. № 10. С. 34-35.

Виноградов В. (протопресвитер). О некоторых важнейших моментах последнего периода жизни и деятельности Святейшего Патриарха Тихона (1923-1925) // Церковно-исторический вестник. 1998. № 1. С. 8-40.

Вовина В.Г. Патриарх Филарет (Федор Никитич Романов) // Вопросы истории. 1991. № 7-8. С. 53-74.

Волкова Ю.А., Измозик В. Советское государство и церковь в частной переписке середины 20-х гг.: По материалам перлюстрации // Тоталитаризм и личность. Пермь, 1994. С. 70-72.

«Все религиозные организации мусульман находятся накануне полнейшего разрушения...» (свидетельство муфтия Р. Фахретдинова). 1930 г. / Вступ. ст. и подг. текста к публ. М.И.Одинцова // Отечественные архивы. 1994. №с1. С. 67-75.

«Все силы безбожников Губсовета бросить на работу в районе Толгского монастыря...»: Документы о закрытии и сносе ярославских церквей в 20-30-е гг. / Публ. подг. Е.Л. Гузанов // Ярославская старина. 1994. Вып. 1. С. 59-71.

Гераськин Ю.В. К вопросу о поддержке Русской Православной церкви населением в период «хрущевских гонений» (по материалам Рязанской области) // Отечественная история. 2007. № 4. С. 94-102.

Декларация митрополита Сергия (Страгородского): документы и свидетельства современников / Публ. и вступ. ст. М. Одинцова // Диспут. 1992. № 2. С. 174-203.

Ефремова Н.И. Из хроники «ограбления века» // Журнал Московской Патриархии. 1994. № 4. С. 38-44.

Зольникова Н.Д. Послереволюционная власть в старообрядческом толковом Апокалипсисе второй половины ХХ в. // Гуманитарные науки в Сибири. Сер. Отечественная история. 1997. № 2.

Иосифлянское движение и оппозиция в СССР (1927-1943) / Публ. М.В. Шкаровского // Минувшее: Исторический альманах. Т. 15. СПб., 1994. С. 446-463.

Кашеваров А.Н. Государственно-церковные отношения в советском обществе 20-30-х гг.: (Новые и мало изученные вопросы). СПб.: Изд-во СПбГТУ, 1997.

Кашеваров А.Н. Государство и церковь. Из истории взаимоотношений Советский власти и Русской Православной Церкви, 1917-1945 гг. СПб.: СПб. ун-т, 1995. 138 с.

Ковырзин К.В. Поместный собор 1917-1918 гг. и поиски принципов церковно-государственных отношений после Февральской революции // Отечественная история. 2008. № 4. С. 88-97.

Козлов В. Монастыри России в первые годы после революции // Журнал Московской Патриархии. 1993. № 4. С. 26-33.

Крапивин М.Ю. Противостояние: большевики и церковь (1917-1941 гг.). Волгоград: Перемена, 1993. 100 с.

Красная патриархия. Волки в овечьей шкуре. М.: Богородичный центр, 1993. 271 с.

Красников Н.П. Русское православие, государство и культура (Исторический аспект). М.: Знание, 1989. 64 с.

Крестный путь патриарха Сергия: документы, письма, свидетельства современников (К 50-летию со дня кончины) / Публ. подг. М.И. Одинцов // Отечественные архивы. 1994. № 2. С. 44-79.

Кривова Н.А., Воробьев В. (протоирей), Романова С.Н., Щелкачев А.В. Предисловие // Следственное дело патриарха Тихона. Сборник документов по материалам Центрального архива ФСБ РФ. М., 2000. С. 9-60.

Курас Л.В., Данзанова А.А. НКВД и буддийские дацаны // Из истории спецслужб Бурятии: Материалы научно-практ. конференции, посвященной 80-летию ВЧК-ФСБ. Улан-Удэ, 1992. С. 55-61.

Лезов С. Есть ли у русского православия будущее? (Очерки современного православного либерализма) // Знамя. 1994. № 3.

Лукьянова Л.А., Нечаев М.Г. Религиозное движение и борьба за права человека СССР в 1960-е – 80-е гг. // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 114-116.

Мазырин А.В. Легализация Московской патриархии в 1927 г.: скрытые цели // Отечественная история. 2008. № 4. С. 114-127.

Минерт Л.К. Бурятские буддийские монастыри (дацаны) при советской власти // Известия Сибирского отделения АН СССР. Серия истории, филологии и философии. 1990. Вып. 1. С. 25-30.

Можаровский В.В. Критика догматического мышления и анализ религиозно-ментальных оснований политики. СПб.: ОВИЗО, 2002. 272 с.

Никон (иеромонах). Начало христианства на Руси // Вопросы истории. 1990. № 6. С. 36-53.

Одинцов М.И. «Дело» патриарха Тихона // Отечественные архивы. 1993. № 6. С. 46-71.

Одинцов М.И. Государство и церковь: (История взаимоотношений, 1917-1938 гг.). М.: Знание, 1991. 64 с.

Орлов И.Б. Лозунги и реалии «безбожной пятилетки» // Армагеддон. 2001. Кн. 11. С. 87-92.

Петров С.Г. Освобождение Патриарха Тихона из-под ареста: источниковедческое изучение «покаянных» документов // История Русской Православной Церкви в ХХ веке (1917-1933). Материалы конференции. М., 2002. С. 213-237.

Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995.

Протоирей М.Чельцов: в чем причина церковной разрухи 20-30-х гг. // Минувшее. Кн. 17. С. 411-476.

Регельсон Л. Трагедия Русской церкви 1917-1945. М., 1996.

Религия, общество и государство в ХХ веке: Материалы конференции. Москва, 22-25 октября 1991. М.: Ин-т истории СССР, 1991. 143 с.

Роль православной церкви в истории России («круглый стол») // Вопросы истории. 1990. № 3. С. 84-106.

Русская Православная церковь и коммунистическое государство 1917-1941: Документы и фотоматериалы. М.: Библейско-богословский ин-т св. апостола Андрея, 1996.-352 с.

Русское православие: вехи истории. М.: Политиздат, 1989. 719 с.

Сафонов Д.В. Святитель Тихон и принципы отношений Церкви и советского государства // Альфа и Омега. 2003. № 4(38). С. 149-169.

Слезин А.А. Антирелигиозная деятельность комсомола 1920-х годов как фактор преобразования быта // История российского быта. СПб., 1999.

Цыпин В. История Русской Православной Церкви. 1917-1990. М.: «Хроника», 1994. 255 с.

Цыпин В. (протоирей). О катакомбах ХХ века. Беседа к редакции // Альфа и Омега. 2002. № 1(31). С. 108-109.

Цыпин В. От крещения Руси до нашествия Батыя // Вопросы истории. 1991. № 4-5. С. 34-42.

Черные дни русского православия (Документы и материалы притеснения служителей культа и религиозных объединений Тюменского края в годы Советской власти, 1917-1965 гг.) /Сост., вступ. ст., примеч. и библиогр. А.В. Чернышова. Тюмень, 1992. 215 с.

Шевченко В.А. «Необходимо ударить, кого следует, чтобы делу не мешали»: введение антирелигиозного воспитания в советской школе в 1921-1929 годах // Российская история. 2009. № 1. С. 86-95.

Шкаровский М.В. Иосифлянство: течение в Русской Православной Церкви. СПб., 1999.

Шкаровский М.В. Русская православная церковь в 1958-1964 годах // Вопросы истории. 1999. № 2. С. 42-58.


Тема 12. Политическое инакомыслие в СССР: сущность и формы оппозиции коммунистическому режиму
  1. Внутрипартийные оппозиции 1920-х годов.
  2. «Советы без коммунистов»: крестьянское сопротивление режиму.
  3. Сущностные черты советского диссидентства.


Основная литература:

Кулешов С.В., Медушевский А.Н. Россия в системе мировых цивилизаций: Учебное пособие, М., 2001. С. 409-438,523-543.

Дополнительная литература:

Аксютин Ю.В. Надписи на избирательных бюллетенях как выражение общественных настроений в СССР // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 84-88.

Аксютин Ю.В., Родина О.В. Общественные настроения 1954-1964 гг. По письмам «снизу вверх» // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 97-102.

Бэро С.Х. (США) Анатомия лжи и ее разоблачение // Отечественная история. 2001. № 6.С. 76-89. [о событиях в Новочеркасске 1.6.1962 г.].

Власть и оппозиция: Российский политический процесс ХХ столетия. М., 1995. С. 87-346.

Волобуев О.В. Постсталинский тоталитаризм: власть и оппозиция // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 88-90.

Грациози А. Великая крестьянская война в СССР. Большевики и крестьяне. 1917-1933: Пер. с англ. М., 2001.

Груздева Л.Н. Диссидентское движение в России: социально-политический и нравственный смысл // Актуальные процессы отечественной истории. Воронеж, 1995. С. 48-54.

Гурова Э.Е. Сопротивление сталинскому режиму в первой половине 30-х гг. (Дело Мартемьяна Рютина) // Региональная политика в ХХ в.: Российский и зарубежный опыт. Материалы студенческой научной конференции. Тверь, 1998. С. 31-32.

Данилов А.А. Борьба КГБ с инакомыслием в середине 1960-х – начале 80-х гг. // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 103-106.

Данилов А.А. История инакомыслия в России: Советский период. 1917-1991 гг. Учеб. пос. Уфа: Вост. ун-т, 1995. 104 с.

Долинин В.Э. НТС в Ленинграде. 1950-70-е гг. // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 92-97.

Есиков С.А., Канищев В.В. «Антоновский нэп» (Организация и деятельность «Союза трудового крестьянства» Тамбовской губернии. 1920-1921 гг.) // Отечественная история. 1993. № 4. С. 60-72.

Иоффе В.В. Ленинград. История сопротивления в зеркале репрессий (1956-1987) // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 76-84.

Канищев В.В. «Мелкобуржуазная контрреволюция»: сопротивление городских средних слоев становлению «диктатуры пролетариата» (октябрь 1917 – август 1918 г.) // 1917 год в судьбах России и мира. Октябрьская революция: от новых источников к новому осмыслению. М., 1998. С. 174-187.

Канищев В.В. Русский бунт - бессмысленный и беспощадный. Погромное движение в городах России в 1917-1918 гг. Тамбов: Изд-во ТГУ, 1995. 162 с.

Климович Г.С. Сопротивление в ГУЛАГе (заметки бывшего узника) // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 64-66.

Козлов В.А. Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве и Брежневе. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1999. 416 с.

Кондрашин В. К вопросу о крестьянском движении в Советской России в 1918-1921 гг. // Дискуссии по истории Отечества. Сборник статей. Симферополь, 1997. С. 83-101.

Крестьянское восстание в Тамбовской губернии в 1919-1921 гг. («Антоновщина»): Документы и материалы / Сост. В.Данилов и др. Тамбов, 1994.

Назаров О.Г. Внутрипартийная борьба в ВКП(б) летом 1928 г. // Армагеддон. М., 2000. Книга седьмая. С. 139-147.

О так называемой «московской контрреволюционной организации - группе «рабочей оппозиции» // Известия ЦК КПСС. 1989. № 10. С. 60-76.

Обухов Л.А. Рабочее движение против большевистской диктатуры на Урале в 1917-1918 гг. // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 8-14.

Осипова Т.В. Российское крестьянство в революции и гражданской войне. М., 2001.

Первые правозащитные организации Российской Федерации в 20-е годы / Публ. подг. С.И. Голотик // Отечественная история. 1995. № 4. С. 159-178.

Плотников И.Е. Крестьянские волнения и выступления на Урале в конце 20-х - начале 30-х годов // Отечественная история. 1998. № 2. С. 74-92.

Телицын В.Л. «Бессмысленный и беспощадный»?.. Феномен крестьянского бунтарства 1917-1921 гг. М., 2003.

Шуткова Е.Ю. Молодежная оппозиция сталинизму в послевоенное время // Тоталитаризм в России (СССР) 1917-1991 гг.: оппозиция и репрессии: Материалы научно-практических конференций. Пермь, 1998. С. 71-73.


Тема 13. Советское «имперство»: национально-государственное строительство и национальные отношения в СССР (1922-1991 гг.)
  1. Национально-государственное строительство в годы революции и гражданской войны. Образование СССР и проблема советского федерализма.
  2. От репрессий в национальных регионах к депортации народов. Реабилитация в сфере национальных отношений.
  3. Нарастание сепаратизма и распад СССР.


Основная литература:

Проблемы национальных отношений в России. Международная научная конференция // Отечественная история 1997. № 1. С. 197-207.

Дополнительная литература:

Байбаков С.А. История образования СССР: Итоги и перспективы изучения. М.: Диалог - МГУ, 1997. 432 с.

Байбаков С.А. Итоги историографического изучения образования СССР // Российское государство и общество. ХХ век. М., 1999. С. 68-107.

Бугай Н.Ф. 20-40-е годы: депортация населения с территории Европейской России // Отечественная история. 1992. № 4. С. 37-49.

Булдаков В.П. Имперство и российская революционность (Критические заметки) / /Отечественная история. 1997. № 1. С. 46-60; № 2. С. 20-47.

Иосиф Сталин - Лаврентию Берия: «Их надо депортировать»: документы, факты, комментарии / Сост., автор вступ. ст. и послесловия Н.Ф. Бугай. М.: Дружба народов, 1992. 288 с.

Каспэ С. Империя и модернизация: Общая модель и российская специ­фика. М.: РОССПЭН, 2001. 253 с.

Козлов В.И. Национализм, национал-сепаратизм и русский вопрос // Отечественная история. 1993. № 2. С. 44-64.

Национальная идея: страны, народы, социумы. М.: Наука, 2007. 421 с.

Национальная политика в СССР. М.: Наука, 1991. 264 с.

Национальная политика России: история и современность. М.: Инф.-изд. агентство «Русский мир», 1997. С. 199-680.

Ненароков А.П. Семьдесят лет назад: национальный вопрос на XII съезде РКП(б) // Отечественная история. 1993. № 6. С. 111-124.

Несостоявшийся юбилей. Почему СССР не отпраздновал своего 70-летия? М.: Терра, 1992. 560 с.

Соловей В.Д. Русское национальное движение 60-80-х годов ХХ века в освещении зарубежной историографии // Отечественная история. 1993. № 2. С. 107-112.

Чеботарева В.Г. Национальная политика Российской Федерации. 1925-1938 гг. М., 2003. 832 с.


Тема 14. Внешнее измерение политической истории России: от идеи мировой революции к «новому мышлению»
  1. Советская Россия и экспорт мировой революции. Коминформбюро - преемник Коминтерна.
  2. Советский Союз и международные организации (Лига Наций и ООН).
  3. СССР в годы холодной войны.


Основная литература:

Советская внешняя политика в ретроспективе 1917-1991. М.: Наука, 1993. 208 с.

Дополнительная литература:

Адибеков Г.М. Коминтерн после формального роспуска // Вопросы истории. 1997. № 8.

Аллан П., Клей Д. Афганский капкан: Правда о советском вторжении. Пер. с англ. М.: Межд. отн., 1999. 448 с.

Батюк В.И., Евстафьев Д.Г. Геополитический контекст начала холодной войны: уроки для 90-х годов // США-ЭПИ. 1994. № 8-9. С. 88-97.

Белоусова З.С. Советский Союз и европейские проблемы: 1933-1934 годы // Вопросы истории. 1999. №10. С.52-64.

Ванден Берге И. Историческое недоразумение? Холодная война, 1917-1990. М.: Межд. отн., 1996. 304 с.

Ватлин А.Ю. Коминтерн и Германия в 20-е годы // Вестник Московского университета. Серия 8. История. 1998. № 4.

Ватлин А.Ю. Коминтерн: первые десять лет. Исторические очерки. М.: РИЦ «Россия молодая», 1993. 144 с.

Ватлин А.Ю. Программная дискуссия в Коминтерне // Вопросы истории. 1999. № 4-5. С. 97-110.

Злобин Н.В. По пути усиления «холодной» войны // Вопросы истории. 2000. № 9. С. 134-145.

Коминтерн и идея мировой революции: Документы / Сост. коммент. Я.Б. Драбкин и др. М.: Наука, 1998. 348 с.

Кочеткова Т.Ю. Вопросы создания ООН и советская дипломатия // Отечественная история. 1995. № 1. С. 28-48.

Нежинский Л.Н. У истоков большевистской унитарной внешней политики (1921-1923 гг.) // Отечественная история. 1994. № 1. С. 89-105.

Нежинский Л.Н., Челышев И. О доктринальных основах советской внешней политики в годы «холодной войны» // Отечественная история. 1995. № 1. С. 3-27.

Роговин В.З. Мировая революция и мировая война. М., 1998. 416 с.

Советская внешняя политика в годы холодной войны (1945-1985): Новое прочтение /Отв. ред. Л.Н. Нежинский М.: Межд. отношения, 1995. 512 с.

Советский фактор в Восточной Европе. 1944-1953 гг. В 2 т. Документы. Т. 1. 1944-1948 гг. / Отв. ред. Т.В. Волокитина. М.: РОССПЭН, 1999. 687 с.

Фирсов Ф.И. Секретные коды истории Коминтерна 1919-1943. М.: Аиро-ХХI; Крафт+, 2007. 576 с.

Холодная война. Новые подходы. Новые документы. М.: Институт всеобщей истории РАН, 1995. 400 с.

Холодная война. 1945-1963: Историческая ретроспектива: Сб. ст. М.: ОЛМА-Пресс, 2003. 640 с.

Эдельман Дж. Р. Прелюдия холодной войны: к истории советско-американских отношений // Вопросы истории. 1991. № 6. С. 16-17.

Темы эссе по курсу «Политическая история России»

1. «По-прежнему баллотировались в депутаты все без исключения крестьяне, привлекаемые «диетами» (кто их за это осудит?). Как и прежде, зарождались у отдельных выборщиков совершенно фантастические надежды на депутатское кресло в расчете на шальную удачу, благодаря которой выборные комбинации выносят в Таврический дворец иногда совершенно случайных людей, а то, что удалось одному начинает маячить и другому. Черта низкой политической культурности – эти претенденты совершенно не задаются вопросом, пригодны ли они к чему-нибудь в законодательной палате, как дети они интересуются только избранием, наивно и просто». (С.Н. Булгаков, 1912 г.)

2. «Признать, что лично я боюсь больше всего преобладания между членами Государственной Думы теоретиков, будут ли они из либералов или из консерваторов, и боюсь потому, что, любя свои созревшие мысли более всего окружающего, они должны предпочесть идейное жизненному, а в законах, по мне, это вредно и допустимо лишь в малой дозе». (Д.И. Менделеев)

3. «Мы живем в буре политических эмоций, в хаосе борьбы за власть, эта борьба возбуждает рядом с хорошими чувствами весьма темные инстинкты. Это – естественно, но это не может не грозить некоторым искривлением психики, искусственным развитием ее в одну сторону. Политика – почва, на которой быстро и обильно разрастается чертополох ядовитой вражды, злых подозрений, бесстыдной лжи, клеветы, болезненных честолюбий, неуважения к личности, - перечислите все дурное, что есть в человеке, - все это особенно ярко и богато и богато разрастается именно на почве политической борьбы». (А.М. Горький, май 1917 г.)

4. «Порицая наш народ за его склонность к анархизму, нелюбовь к труду, за всяческую его дикость и невежество, я помню: иным он не мог быть. Условия, среди которых он жил, не могли воспитать в нем ни уважения к личности, ни сознания прав гражданина, ни чувства справедливости, - это были условия полного бесправия, угнетения человека, бесстыднейшей лжи и зверской жестокости. И надо удивляться, что при всех этих условиях, народ все-таки сохранил в себе немало человеческих чувств и некоторое количество здорового разума». (А.М. Горький, май 1917 г.)

5. «… было бы ошибочно думать, что анархию создает политическая свобода, нет, на мой взгляд, свобода только превратила внутреннюю болезнь – болезнь духа – в накожную. Анархия привита нам монархическим строем, это от него унаследовали мы заразу». (А.М. Горький, май 1917 г.)

6. «Но передо мной была крестьянская масса, непривычная к самодеятельности и сложным процесса жизни. Она так долго жила чужой мыслью. За царями им жилось трудно, Но был кто-то, кто, предполагалось, думает за них об их благе. Надежды на царей не оправдались … Теперь пришла какая-то новая чудодейственная сила, которая уже, наверное, все устроит – и опять без них». (В.Г. Короленко, май 1917 г.)

7. «Сцепившись друг с другом, газеты катаются по улицам клубком ядовитых змей, отравляя и пугая обывателя злобным шипением своим, обучая его «свободе слова» - точнее, свободе искажения правды, свободе клеветы. «Свободное слово» постепенно становится неприличным словом. Конечно, - «в борьбе каждый имеет право бить чем попало и куда попало»; конечно, - «политика – дело бесстыдное» и «наилучший политик – наиболее бессовестный человек», - но признавая гнусную правду этой зулусской морали, - какую, все-таки, чувствуешь тоску, как мучительна тревога за молодую Русь, только что причастившуюся даров свободы!». (А.М. Горький, июнь 1917 г.)

8. «Всеобщая подача голосов, - этот палладиум гражданской свободы, - имеет тоже свою изнанку. Политическая неразвитость народа, его безграмотность, непривычка разбираться в идеях и направлениях, недостаток известных народу деятелей … - все это поселяет самые реальные опасения, дает простор для искажения народного мнения, заставляет сильно задуматься над ближайшими результатами. … Народ – толпа, народ не развит политически, его мнения детски неустойчивы и изменчивы. Пока эти политические мнения нельзя уважать. Но нужно уважать человека и его непосредственное человеческое искание правды. Нужно уважать его свободу». (В.Г. Короленко, июль 1917 г.)

9. «Не однажды приходилось мне на ночных митингах Петроградской стороны слышать и противопоставления большевизма социализму, и нападки на интеллигенцию, и много других, столь же нелепых и вредных мнений. Это – в центре революции, где идеи заостряются до последней возможности, откуда они текут по всей темной, малограмотной стране». (А.М. Горький, июль 1917 г.)

10. «Но все охвачено каким-то параличом и большевизм расползается, как пятно на протечной бумаге. Полтава пассивно отдается во власть самозванных диктаторов. Интересно: мне сообщили, что в совете можно говорить, что угодно. Не советовали только упоминать слово «родина». Большевики уже так нашколили эту темную массу на «интернациональный» лад, что слово «родина» действует на нее, как красное сукно на быков». (В.Г. Короленко, ноябрь 1917 г.)

11. «Мы, русские, несомненно, достигли «сравнительно значительного уровня культуры», - об этом лучше всего свидетельствует жадность, с которой мы стремились и стремимся пожрать племена, политически враждебные нам». (А.М. Горький, ноябрь 1917 г.)

12. «… я сомневаюсь, чтоб пролетариат принимал сознательное участие в творчестве этих «декретов». Нет, если бы пролетариат вполне сознательно относился к этому бумажному творчеству, - он было бы невозможным в том виде, в каком дано». (А.М. Горький, декабрь 1917 г.)

13. «Было бы наивно и смешно требовать от солдата, вновь преобразившегося в крестьянина, чтоб он принял как религию для себя идеализм пролетария и чтоб он внедрил в своем деревенском быту пролетарский социализм. Мужик за время войны, а солдат в течение революции кое-что нажил, и оба они хорошо знают, что на Руси всего лучше обеспечивают свободу человека – деньги». (А.М. Горький, декабрь 1917 г.)

14. «Меня всегда возмущало слишком раннее вовлечение юношества в «политику». А между тем – несколько поколений прошло эту школу скороспелок. И за это Россия теперь платится». (В.Г. Короленко, январь 1918 г.)

15. «У П. Были полотеры. Один с черными сальными волосами, гнутый, в бордовой рубахе, другой рябой, буйно-курчавый. … Спрашиваем:
  • Ну что ж скажете, господа, хорошенького?
  • Да что скажешь. Все плохо.
  • А что ж, по-вашему, дальше будет?
  • А Бог его знает, - сказал курчавый. – Мы народ темный. Что мы знаем? Я хучь читать умею, а он совсем слепой. То и будет: напустили из тюрем преступников, вот они нами и управляют, а их надо не выпускать а давно надо было из поганого ружья расстрелять. Царя ссадили, а при нем подобного не было. А теперь этих большевиков не сопрешь. Народ ослаб». (И.А. Бунин, февраль 1918 г.)

16. «Опять долбят, что среди большевиков много монархистов и что вообще весь этот большевизм устроен для восстановления монархии. Опять чепуха, сочиненная, конечно, самими же большевиками». (И.А. Бунин, февраль 1918 г.)

17. «Это народ, вся жизнь которого строилась на «авось» и на мечтах о помощи откуда-то извне, со стороны – от Бога и Николая Угодника, от «иностранных королей и государей», от какого-то «барина», который откуда-то «приедет» и «нас рассудит». Даже теперь, когда народ является физическим «хозяином жизни», он, все-таки, продолжает надеяться на «барина»; для одной части его этот барин – «европейский пролетариат», для другой – немец, устроитель железного порядка; некоторым кажется, что их спасет Япония, и ни у кого нет веры в свои собственные силы». (А.М. Горький, март 1918 г.)

18. «Издохла совесть. Чувство справедливости направлено на дело распределения материальных благ, - смысл этого «распределения» особенно понятен там, где нищий нищему продаст под видом хлеба еловое полено, запеченное в тонкий слой теста. … Где слишком много политики, там нет места культуре, а если политика насквозь пропитана страхом перед массой и лестью ей – как страдает этим политика советской власти – тут уже, пожалуй, совершенно бесполезно говорить о совести, справедливости, об уважении к человеку и обо всем другом, что политический цинизм именует «сентиментальностью», но без чего – нельзя жить». (А.М. Горький, март 1918 г.)

19. «Я думаю, что мы все – матросы и литераторы, «буржуа» и пролетарии – одинаково безвольны и трусливы, что отнюдь не мешает нам быть жесточайшим и физическими и моральными истязателями друг друга. В доказательство этой печальной правды, я предлагаю читателю сравнить психологию уличных самосудов с приемами газетной «полемики» - в обоих случаях - и в газетах и на улицах – он увидит одинаково слепых и бешеных людей, главная цель и высочайшее наслаждение которых в том, чтобы как можно больнее и жесточе нанести ближнему удар «в морду» или в душу.

Это психика людей, которые все еще не могут забыть, что 56 лет тому назад они были рабами – и что каждый из них мог быть выпорот розгами, что они живут в стране, где безнаказанно возможны массовые погромы и убийства и где человек – ничего не стоит». (А.М. Горький, апрель 1918 г.)

20. «Этот человек, который видя, как «беднейший крестьянин», послужив в солдатах, возвратился в деревню крестьянином «богатейшим»; теперь он наблюдает, как этого «богатейшего» снова превращают в «беднейшего», он знает, что когда красногвардейцы, обеднив «богатейших», встанут на их место, то и красногвардейцев можно будет пограбить. Чехарда возмущает его ум, но, кажется, не очень глубоко задевает чувство справедливости, и весьма возможно, что он с уверенностью ждет своей очереди превращать богатейших в беднейших. Все это похоже на карикатуру, на фарс, но – к сожалению, это «правда жизни», вызванная из недр деревенской зоологии лозунгом «грабь награбленное!». (А.М. Горький, май 1918 г.)

21. «Революционер на время, для сего дня, - человек, с болезненной остротой чувствующий социальные обиды и оскорбления – страдания, наносимые людьми. Принимая в разум внушаемые временем революционные идеи, он, по всему строю чувствований своих, остается консерватором … Он прежде всего обижен за себя, за то, что не талантлив, не силен, за то, что его оскорбляли, даже за то, что некогда он сидел в тюрьме, был в ссылке, влачил тягостное существование эмигранта. Он весь насыщен, как губка, чувством мести и хочет заплатить сторицей обидевшим его. Идеи, принятые им только в разум, но не вросшие в душу ему, находятся в прямом и непримиримом противоречии с его деяниями, его приемы борьбы с врагом те же самые, что применялись врагами к нему, иных приемов он не вмещает в себя». (А.М. Горький, май 1918 г.)

22. «Там, где народ не принимал сознательного участия в творчестве своей истории, он не может иметь чувства родины и не может сознавать своей ответственности за несчастия родины. Теперь русский народ весь участвует в созидании своей истории – это событие огромной важности, и отсюда нужно исходить в оценке всего дурного и хорошего, что мучает и радует нас». (А.М. Горький, май 1918 г.)

23. «Лозунг для масс очень заманчивый. До сих пор вы были в угнетении, теперь будьте господами. И они хотят быть господами. Толкуй тут, что свободный строй требует, чтобы не было господ и подчиненных. Это сложнее, а этот лозунг простой и кажется справедливым: повеличались одни. Теперь будет. Пусть повеличаются другие». (В.Г. Короленко, февраль 1919 г.)

24. «… одна из самых отличительных черт революции – бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана. В человеке просыпается обезьяна». (И.А. Бунин, апрель 1919 г.)

25. «Левые» все «эксцессы» революции валят на старый режим, черносотенцы – на евреев. А народ не виноват! Да и сам народ будет впоследствии валить все на другого – на соседа и на еврея: «Что ж я? Что Илья, то и я. Это нас жиды на все это дело подбили…» (И.А. Бунин, апрель 1919 г.)

26. «Сперва меньшевики, потом грузовики, потом большевики и броневики… Грузовик – каким страшным символом остался он для нас, сколько этого грузовика в наших самых тяжких и ужасных воспоминаниях! С самого первого дня своего связалась революция с этим ревущим и смердящим животным, переполненным сперва истеричками и похабной солдатней из дезертиров, а потом отборными каторжанами. Вся грубость современной культуры и ее «социального пафоса» воплощена в грузовике». (И.А. Бунин, апрель 1919 г.)

27. «Страшно равнодушны были к народу во время войны, преступно врали об его патриотическом подъеме, даже тогда, когда уже и младенец не мог не видеть, что народу война осточертела». (И.А. Бунин, апрель 1919 г.)

28. «В Одессе народ очень ждал большевиков – «наши идут». Ждали и многие обыватели – надоела смена властей, уж хоть что-нибудь одно, да, вероятно, и жизнь дешевле будет. И ох как нарвались все! Ну, да ничего, привыкнут. Как тот старик мужик, что купил себе на базаре очки такой силы, что у него от них слезы градом брызнули.
  • Макар, да ты с ума сошел! Ведь ты ослепнешь, ведь они тебе совсем не по глазам!

Кто, барин? Очки-то? Ничего, они оглядятся…» ( И.А. Бунин, апрель 1919 г.)

29. «Почему комиссар, почему трибунал, а не просто суд? Все потому, что только под защитой таких священно-революционных слов можно так смело шагать по колено в крови, что, благодаря им, даже наиболее разумные и пристойные революционеры, приходящие в негодование от обычного грабежа, воровства, убийства, отлично понимающие, что надо вязать, тащить в полицию босяка, который схватил а горло прохожего в обычное время, от восторга захлебываются перед этим босяком, если он делает то же самое во время, называемое революционным, хотя ведь всегда имеет босяк полнейшее право сказать, что он осуществляет «гнев низов, жертв социальной несправедливости». (И.А. Бунин, апрель 1919 г.)

30. «Конечно, коммунизм, социализм для мужиков как для коровы седло, приводит их в бешенство. А все-таки дело заключается больше всего в «воровском шатании», столь излюбленном Русью с незапамятных времен, в охоте к разбойничьей, вольной жизни, которой снова охвачены теперь сотни тысяч отбившихся, отвыкших от дому, от работы и всячески развращенных людей». (И.А. Бунин, май 1919 г.)

31. «Элементы психологии революционера: несчастье, неудачливость, угрызения самолюбия с выделением злобы: он весь продукт среды, и все его внимание сосредоточено на среде (на «всех»), он не он лично, а существует, как представитель будущей совершенной во всех отношениях среды». (М.М. Пришвин, январь 1920 г.)

32. «Почему умеренные (эволюционные) партии социалистов никогда нигде не могли удержаться у власти? Потому что они действуют в государственных вопросах только, как человек, и государство хотят сделать чисто человеческим. Между тем государство занимается не только человечеством, но и природой животной человека, и кто взялся за государственную власть, должен действовать и как животное, как зверь. Так что по мере «углубления» революции должны в состав власти проникать преступные, звериные элементы, и власть, действуя именем того же человечества, поступает по-зверски». (М.М. Пришвин, март 1920 г.)

33. «Коммунизм возбуждает в населении общую вражду, но … все-таки торжествует на выборах. Этим много сказано…» (В.Г. Короленко, апрель 1920 г.)

34. «… крестьяне … стоят за советскую власть и против коммунистов». (М.М. Пришвин, май 1920 г.)

35. «… у другого и есть все, а ходит с оборванными карманами, сыт, а жалуется на голод, полное безразличие к роду власти, а ругает власть и льстит ей в глаза». (М.М. Пришвин, июнь 1920 г.)

36. «Над Россией ход исторических судеб совершил почти волшебную и очень злую шутку. В миллионах русских голов в каких-нибудь два-три года повернулся внезапно какой-то логический винтик, и от слепого преклонения перед самодержавием, от полного равнодушия к политике наш народ перешел … к коммунизму, по крайней мере коммунистическому правительству. Нравы остались прежние, уклад жизни тоже. Уровень жизни за время войны сильно подняться не мог, однако выводы стали радикально противоположные. От диктатуры дворянства («совет объединенного дворянства») мы перешли к «диктатуре пролетариата». (В.Г. Короленко, август 1920 г.)

37. «И вот рабочая среда начинает чувствовать вашу основную ошибку, и в ней появляются настроения, которые вы так осуждаете в огромном большинстве западноевропейских социалистов; в ней явно усиливается меньшевизм, то есть социализм, но не максималистского типа. Он не признает немедленного и полного социального переворота, начинающегося с разрушения капитализма как неприятельской крепости. Он признает, что некоторые достижения буржуазного строя представляют общенародное достояние». (В.Г. Короленко, сентябрь 1920 г.)

38. «У попов распространено такое мнение, что мужики только на поверхности своего сознания отрицают советскую власть, а в душе – ее сторонники и этим тайным признанием держится советская власть». (М.М. Пришвин, сентябрь 1920 г.)

39. «Большинством населения все-таки большевизм понимается не как организованное преступление, а как неудача, существует представление о настоящем большевике, разговаривают, напр., так:
  • Он настоящий большевик?
  • Нет, так, примазался.
  • А вы видели настоящего?
  • Нет, не видел.
  • Да есть ли настоящий-то?
  • Ну, Ленин вроде настоящий.
  • Э, да разве можно с нашим народом да в коммунизм! И т.д.

Словом, в основе-то считается делом хорошим, но невыносимым, и только бы поскорее это хорошее дело исчезло. И всякий знает, что из этого ничего не выйдет». (М.М. Пришвин, октябрь 1920 г.)

40. «Раньше человек власти имел разное лицо для людей разного состояния, положения, образования, теперь человек власти имеет одно лицо, обращенное к уравненному человеку, выведенному из всей массы населения; такой средний выведенный человек в русской жизни оказался сукин сын, и власть ведет себя с ним как с сукиным сыном; это доказывает правило, что всякий народ достоин своего правительства». ((М.М. Пришвин, ноябрь 1920 г.)

41. «Следствием войны и революции является «оголение» человека от всякого культурного поведения. С него спадает тонкая пленка подлинно человеческих форм поведения, которые представляют нарост над рефлексами и актами чисто животными». (П.А. Сорокин)

42. «Было бы неправильным игнорировать тот факт, что пролетариат сейчас гораздо менее восприимчив к революционным перспективам и широким обобщениям, чем во время Октябрьского переворота или в первые годы после него. … После величайших страданий 1917-21 гг. пролетарская масса значительно улучшила свое положение. Она дорожит этим улучшением, надеясь на его развитие в дальнейшем. Но в то же время она увидела на опыте крайнюю медлительность процесса улучшения, который только теперь подвел ее к довоенному уровню жизни. Этот жизненный опыт имеет для массы, особенно для ее старшего поколения, неизмеримое значение. Она стала осторожнее, скептичнее…». (Л.Д. Троцкий, ноябрь 1926 г.)

43. «Молодое поколение, только сейчас поднимающееся, лишено опыта классовой борьбы и необходимого революционного закала. Оно не само ищет путей, как искало старшее поколение, а сразу попадает в обстановку могущественных партийных и государственных учреждений, партийной традиции, авторитетов, дисциплины и пр. Это до поры до времени затрудняет молодому поколению самостоятельную роль». (Л.Д. Троцкий, ноябрь 1926 г.)

44. «Нигде результаты социального нивелирования не заметны до такой степени, как на московских улицах, - словно в бесклассовом обществе у всех одинаковые нужды. … В одежде исключительное однообразие. Несомненно, то же самое обнаружилось бы и в умах, если бы это можно было увидеть. Каждый встречный кажется довольным жизнью (так долго во всем нуждались, что теперь довольны тем немногим, что есть). Когда у соседа не больше, человек доволен тем, что он имеет. Различия можно заметить, если только внимательно присмотреться. На первый взгляд кажется, что человек настолько сливается с толпой, так мало в нем личного, что можно было бы вообще не употреблять слово «люди», а обойтись одним понятием «масса». (Жид А., 1936 г.)

45. «В СССР решено однажды и навсегда, что по любому вопросу должно быть только одно мнение. Впрочем, сознание людей сформировано таким образом, что этот конформизм им не в тягость, он для них естественен, они его не ощущают, и не думаю, что к этому могло бы примешиваться лицемерие. Действительно ли это те самые люди, которые делали революцию? Нет, это те, кто ею воспользовался». (Жид А., 1936 г.)

46. «Советский гражданин пребывает в полнейшем неведении относительно заграницы. Более того, его убедили, что решительно все за границей и во всех областях – значительно хуже, чем в СССР. Эта иллюзия умело поддерживается –важно, чтобы каждый, даже недовольный, радовался режиму, предохраняющему его от худших зол. Отсюда некий «комплекс превосходства»…». (Жид А., 1936 г.)

47. «Но то, что нынче в СССР называют «контрреволюционным», не имеет никакого отношения к контрреволюции. Даже скорее наоборот. Сознание, которое сегодня там считают контрреволюционным, на самом деле – революционное сознание, приведшее к победе над полусгнившим царским режимом. Хотелось бы думать, что людские сердца переполнены любовью к ближним или по меньшей мере не совсем лишены чувства справедливости. Но как только революция свершилась, победила и утвердилась, об этом уже нет речи, чувства, воодушевлявшие первых революционеров, становятся лишними, они мешают, как и все, что перестает служить». (Жид А., 1936 г.)

48. «Но чем никчемнее эти люди, тем более Сталин может рассчитывать на их рабскую покорность, потому что привилегированное положение – им как подарок. Само собой разумеется, что именно они горячо одобряют режим. Служа интересам Сталина, они одновременно служат своим собственным интересам». (Жид А., 1937 г.)

49. «Сознание того, что государство не отрывает у большинства потребительские блага в пользу незначительного меньшинства, а, наоборот, действенно помогает самыми разумными методами всему обществу, это сознание, подкрепленное двадцатилетним опытом, вошло в кровь и плоть всего населения и породило такое доверие к руководству, какого мне нигде до сих пор не приходилось видеть». (Л. Фейхтвангер, 1937 г.)

50. «Постепенно, однако, население охватил настоящий психоз вредительства. Привыкли объяснять вредительством все, что не клеилось, в то время как значительная часть неудач должна быть, наверное, просто отнесена за счет неумения». (Л. Фейхтвангер, 1937 г.)

51. «Если, однако, присмотреться поближе, то окажется, что весь этот пресловутый «конформизм» сводится к трем пунктам, а именно: к общности мнений по вопросу об основных принципах коммунизма, к всеобщей любви к Советскому Союзу и к разделяемой всеми уверенности, что в недалеком будущем Советский Союз станет самой счастливой и самой сильной страной в мире». (Л. Фейхтвангер, 1937 г.)

52. «Свобода, дозволяющая публично ругать правительство, может быть, хороша, но еще лучшей он считает ту свободу, которая освобождает его (советского гражданина – И.О.) от угрозы безработицы, от нищеты в старости и от заботы о судьбе своих детей». (Л. Фейхтвангер, 1937 г.)

53. «Не подлежит никакому сомнению, что это чрезмерное поклонение в огромном большинстве случаев искренне. Люди чувствуют потребность выразить свою благодарность, свое беспредельное восхищение. Они действительно думают, что всем, что они имеют и чем они являются, они обязаны Сталину. … Народ должен иметь кого-нибудь, кому он мог бы выражать благодарность за несомненное улучшение своих жизненных условий, и для этой цели он избирает не отвлеченное понятие, не абстрактный «коммунизм», а конкретного человека – Сталина. Русский склонен к преувеличениям, его речь и жесты выражают в некоторой мере превосходную степень, и он радуется, когда может излить обуревающие его чувства. Безмерное почитание, следовательно, относится не к человеку Сталину – оно относится к представителю явно успешного хозяйственного строительства». (Л. Фейхтвангер, 1937 г.)

54. «Сталин был, вне всякого сомнения, самым ненавидимым и самым обожаемым, самым почитаемым и самым презираемым государственным деятелем во всей истории». (А. Авторханов)

55. «Культ личности не сделал из меня верующего, но он повлиял на мои оценки; я связывал будущее страны с тем, что ежедневно в течение двадцати лет именовалось «мудростью гениального вождя» (И.Г. Эренбург)

56. «Культ личности забрызган грязью,

Но на сороковом году

Культ зла и культ однообразья

Еще по-прежнему в ходу». ( Б.Л. Пастернак, 1956 г.)

57. «Чувство превосходства неизменно и неизбежно сопряжено с понятием «советский человек». Это следствие его принадлежности к наилучшему и наивысшему миру – к советской цивилизации, к осуществленной утопии». (А. Синявский)

58. «Врага на самом-то деле нет, но враг нужен как оправдания всей этой системы насилия, которая без врага не может существовать». (А. Синявский)

59. «Это тоже загадка Советской власти. С одной стороны, она лишает общество свободы и демократии. А с другой стороны, она создает некую иллюзию демократичности, благодаря которой советский народ эту власть поддерживает». (А. Синявский)

60. «… революция, лишавшая человека, индивидуальную личность всяких прав, тем не менее воспринималась массами положительно как обретение свободы. Точнее говоря, как обретение равенства, которое в самоощущении масс превращалось в свободу, в чувство собственного достоинства. … Таким образом, нижний слой населения воспринял равенство как свободу. Возникало чувство социального единства с государством, которое тобой управляет и лишает тебя всех прав, кроме ощущения, что это твое государство. В этом и состоит советская демократия». (А. Синявский)

61. «А на воле под влиянием страха процветали доносы и ложь. Ибо судебные расправы сопровождались общими собраниями, где люди толпою и в одиночку должны были клеймить «врагов народа» и приветствовать смертные приговоры громом аплодисментов». (А. Синявский)

62. «Когда умер Сталин, многие думали, что все погибло. Причем так думали даже люди, политически совсем не приверженные режиму и не обожавшие Сталина. Просто персона Сталина превратилась в синоним всего государства и самой жизни на земле». (А. Синявский)

63. «И надо сказать, культ личности Сталина встречал поддержку в народе, а не был только навязан силой. Нравилась мистика власти, которую внушал Сталин. Он импонировал народу своим величием, своей недоступностью, своей загадочностью. Здесь сказывается, на мой взгляд, не просто пристрастие русского народа к царям, а пристрастие к власти, на которой лежит печать иррациональной тайны». (А. Синявский)

64. «Я бы выделил для начала три основных качества «нового человека». Во-первых, это безграничная преданность высшей цели, которая состоит в построении идеального общества на земле. То есть – фанатическая вера в идею коммунизма. Во-вторых, решительный переход от идеи к действию. «Новый человек» непрестанно переделывает мир по своему идеалу. «Новый человек» не мечтатель, а деятель и практик. И одна из его главных задач состоит в том, чтобы всех сделать похожими на себя и тем самым осуществить коммунизм. В-третьих, новый человек обязательно выступает как представитель массы или класса, который через него и осуществляет свой идеал». (А. Синявский)

65. «Он («новый человек» - И.О.) заявился в грязи новостроек, в пепле и крови «классовых врагов». Но нет ничего более далекого от истины, чем объявить его на этом основании исчадием зла. Он был неизвестностью – не в последнем счете для самого себя. От «военно-коммунистического» предтечи он унаследовал пафос обновления Мира, но уже без веры в короткий срок и без преувеличенного самоотречения. Его акцент на «мы» не означал уже истошного отрицания «Я». Его политическая активность была ориентирована на ближние дела и в силу этого на тех партийных функционеров, которые этими делами непосредственно ведали. Он был упоен техникой, что сближало его с быстро растущим слоем практиков высшего знания и делало в массе центральной фигурой строительства квалифицированной армии. И хотя этот новый человек был изначально раздвоен, хотя все окружающее подстрекало его, если не к банальному своекорыстию, то к авангардизму карьеры (а странное и страшное смешение все более пропитывающего жизнь страха с почти первобытной радостью бытия подавляли в нем «чаплинское» добро и сострадание, неприметно сближая с немцем, надевшим форму штурмовика), борьба внутри него – за него не была закончена». (М. Гефтер)

66. «… В своей советской жизни я не встречал недиссидентов. Ни разу. Недовольными были все. Даже мои друзья-милиционеры одно время были недовольны, что у них отняли палки. И они немного были тоже диссидентами». (Э. Неизвестный)

67. «… история государственных учреждений знает множество случаев, когда политический опыт отодвигал или обессиливал публично-правовой идеал, и когда то, что не было установлено законом, соблюдалось как обязательное настолько, что оказывалось прочнее, чем иное, установленное в законе». (И.А. Ильин)

68. «На самом деле «демократия» не вводимый и легко устоявшийся режим. Напротив – труднейший… Демократия предполагает исторический навык, приобретенный народом в результате долгого опыта и борьбы, она предполагает в народе культуру законности, свободы и правосознания, она требует от человека – политической силы суждения и живого чувства ответственности». (И.А. Ильин)

69. «Новый советский патриотизм есть факт, который бессмысленно отрицать. Это есть единственный шанс на бытие России. Если он будет бит, если народ откажется защищать Россию Сталина, как он отказался защищать Россию Николая II и Россию демократической республики, то для этого народа, вероятно, нет возможностей исторического существования». (Г.П. Федотов)

70. «Конечно, правительство всегда обижает честных людей, и обижает тем больше, чем они честнее. Но даже самое дурное правительство не может вовсе не считаться с народом». (Лао Шэ)

71. «Если вы не будете заниматься политикой, политика займется вами». (Ш. Монталамбер)

72. «В русском народе есть что-то неотвратимо неподвижное, безнадежно нерушимое, а именно – его полное равнодушие к природе той власти, которая им управляет…» (П.Я. Чаадаев)

73. «Живая власть для черни ненавистна,

Они любить умеют только мертвых». (А.С. Пушкин)

74. «Во всякой революции самым страшным и убийственным для деспотизма врагом является тот скромный, тихий обыватель, который первым посреди ужасных скорпионов власти и угрозы ими вдруг без всякой рисовки, почти зевая, произносит это ядовитое для деспотизма слово: наплевать…» (С. Иванович)

75. «Есть три сферы жизни: 1. Америка, где люди ходят по шею в долларах; 2. Европа, где о долларах мечтают в горячечных сновидениях; 3. Россия, дикая, сумасшедшая страна, где противно здравому смыслу утверждается: «Хорошо то, что истинно». (А.Н. Толстой)

76. «Если вы отнимите у меня трехцветный флаг, то отнимите у меня половину мощи Франции как здесь в стране, так и за границей» (Ламартин)

77. «Напряжение коллективной надежды воплощается в лидере» (Э. Кассирер)

78. «Ритуал … возможность принять непосредственное участие в мифе» (Д. Кэмпбелл)

79. «Когда одни властвуют, другие находятся в подчинении …появляется стремление провести различие между теми и другими в их внешнем облике, в их речах и знаках почета» (Аристотель)

80. «Ценность создается только воплощаемой идеей» (Г. Флоровский)

81. «Россия есть самостоятельная ценность в мире, не растворимая в других ценностях» (Н.А. Бердяев)

82. «В революции есть безбожное начало, теменное и злое, так как она расковывает произвольно греховный хаос, он не преодолим без искупления, без прохождения через Голгофу» (Н.А. Бердяев)

83. «Революции скорее не социализируют людей, а биологизируют; не увеличивают, а сокращают все базовые свободы; не улучшают, а скорее ухудшают экономическое и культурное положение рабочего класса. Чего бы она не добивалась, достигается это чудовищной и непропорционально великой ценой» (П.А. Сорокин)

84. «Все министрами не сделаешь, а поэтому всякая власть – сволочь» (Б. Лавренев)

85. «Всякая власть исходит от народа. И никогда к нему уже не возвращается (Г. Лауб)

86. «Люди живут не для того, чтобы заниматься политикой, но чтобы творить культуру» (И.А. Ильин)

Экзаменационные вопросы по курсу

«Политическая история России»
  1. Политическая история как научное направление. Основные этапы развития политической истории.
  2. «Новая политическая история» и политическая антропология.
  3. Особенности исторического пути России.
  4. Образование и эволюция Древнерусского раннефеодального государства: обычай и закон.
  5. Человек и власть в условиях феодальной раздробленности и золотоордынского ига.
  6. Образование и укрепление служилого централизованного государства в XIV – XVI веках.
  7. Россия в XVII веке: от сословно-представительной к абсолютной монархии.
  8. Российская империя в XVIII в.: утверждение абсолютизма и эпоха дворцовых переворотов.
  9. Просвещенный абсолютизм и трансформация политической системы России в XIX столетии.
  10. Парламентаризм и партийная система в России начала ХХ в.
  11. Трансформация государственного устройства СССР: от съезда Советов до президентской республики.
  12. «Партия-государство»: сущностные черты и механизм власти.
  13. Общественные организации как «приводные ремни» в политической системе СССР.
  14. Основные этапы революционного процесса в России (1917 – середина 1930-х гг.): разрыв и преемственность.
  15. Роль государственного насилия на разных этапах революции: военный коммунизм, нэп и «великий перелом».
  16. Формирование «культа личности» Сталина.
  17. Политические процессы конца 1920-х - 1930-х гг. и феномен ГУЛАГа.
  18. Послевоенный сталинизм: эпоха «великих свершений» и несбывшихся надежд.
  19. Административно-политические элиты в дореволюционной России.
  20. «Старая партийная гвардия» и номенклатура.
  21. Политические лидеры советской эпохи.
  22. Идеологические основы российского самодержавия: от идеологемы «Москва – Третий Рим» к формуле «Самодержавие – Православие – Народность».
  23. Советская идеократия: от идеи мировой революции к «строительству социализма в отдельно взятой стране».
  24. Проблема легитимности власти в российской истории.
  25. Специфические черты советской политической культуры.
  26. Российское самодержавие и Русская православная церковь: «царство» или «священство»?
  27. Советское государство и церковь. Атеистическое воспитание - составная часть концепции формирования «нового человека».
  28. Внутрипартийные оппозиции 1920-х годов.
  29. «Советы без коммунистов»: крестьянское сопротивление режиму.
  30. Сущностные черты советского диссидентства.
  31. Национально-государственное строительство в годы революции и гражданской войны. Образование СССР и проблема советского федерализма.
  32. От репрессий в национальных регионах к депортации народов. Реабилитация в сфере национальных отношений.
  33. Нарастание сепаратизма и распад СССР.
  34. Советская Россия и экспорт мировой революции. Коминформбюро - преемник Коминтерна.
  35. Советский Союз и международные организации (Лига Наций и ООН).
  36. СССР в годы холодной войны.


Д.и.н., проф. кафедры

прикладной политологии И.Б. Орлов