Geum.ru

8-го (21-го) ноября 1910 г

Вид материалаДокументы
Чем я обязан толстому
Пол маргерит.
Ищите царства Божия и правды Его, а остальное приложится вам. А мы ищем остального
Последняя поездка Льва Николаевича Толстого
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

ЧЕМ Я ОБЯЗАН ТОЛСТОМУ Статья Поля Маргерита


«Я» – ненавистно. Оно ненавистно, когда находит выражение в тщеславии и пошлости. Его можно, быть может, извинить, когда оно выражается в виде искренней исповеди, когда оно передает не только индивидуальное чувство, но и чувство, подобное тому, которое могут и даже должны испытывать другие, очень многие.

Я возьму на себя смелость, в знак выражения своего почитания Толстого, говорить о себе, изложить со всем старанием то, чем я обязан, как писатель и как человек, этому удивительному пробудителю человеческой души и общества, этому великому апостолу добра и справедливости.

Ведь, если верно, что всякий сознательный человек носит в себе мир, как представление и полю, если верно, что мы мало-помалу достигаем познания самих себя и понимания моральных законов, управляющих всем обширным миром – если все это верно, то разве мы не подвержены тысяче и тысяче влияний, сложных, неясных и осязаемых, каковы воспитание, наше соприкосновение с жизнью, размышление над ее явлениями, пример нам подобных и чтение великих произведений?

Мы все связаны безграничной солидарностью; в один пучок сплетаются бесчисленные энергии, благодетельные и вредные, окружавший нас со всем сторон. С того дня, как первые детские впечатления отразились на нашей сетчатке, наш мозг развивался, питаясь другими, бесчисленным количеством других, которые мыслили, жили радовались и страдали, живых и мертвых, самых безвестных и самых знаменитых.

Через всю цепь наследственности высокая мысль мастеров знания и опыта укрепляла, оживляла и возвеличивала нашу мысль. Это дивное перевоплощение, это идеальное общение, важность которого мы не умеем еще достаточно ценить, и которому мы никогда не воздаем должной признательности.

Если бы я являлся исключением, если бы я не был многим обязан властному влиянию Толстого, я не возвысил бы своего голоса, чтобы воздать ему хвалу, но, я знаю, мой голос есть только эхо миллионов и миллионов голосов – и поэтому я возвышаю свой голос без страха и смущения, твердо уверенный в том, что я выражаю чувство всех тех, в ком творения несравненного романиста, сурового апостола посеяли семена воли, веры в добро, стремлений к высшему идеалу.

Я был еще молодым писателем, когда передо мной открылись эти мощные фрески, называвшиеся: «Война и мир» и «Анна Каренина». Мне казалось, что я вступил в совершенно новую область. Ни одно из великих произведений не дало еще мне почувствовать атмосферу подобной души, такого правдивого и, вместе с тем, острого проникновения.

Правда, я страстно преклонялся перед Бальзаком, создавшим целое общество, руководимое инстинктами и страстями; я бесконечно наслаждался Диккенсом и его полным комизма изображением людей и вещей, этим мощным, смешным, непобедимым Диккенсом. Но у Толстого для меня открылась новая жизнь, новые, более глубокие детали, новое изображение всей окружающей нас обстановки.

Я осознал также, что удивительный русский романист открыл мне область моральных размышлений о жизни и смерти, открыл важность проблемы долга, чего в такой мере я не встречал у Бальзака и Диккенса, таких прекрасных наблюдателей, таких опытных знатоков, тем не менее, и блеска, и ничтожества человеческого.

Психологическая драма, развертывающаяся в душе князя Андрея, эволюция Пьера Безухова, тревоги, любовь и горькой раскаяние Анны Карениной, нравственное перерождение Левина – нет, никогда я еще не видал этого. Я ощущал живое потрясение, глубокое внутреннее содрогание. Не мне говорить, оставило ли чтение этих произведений отпечаток на мне, как на писателе. Но я хорошо знаю, что как человек, я сохранил этот глубокий отпечаток до тех лет, когда эволюция личности почти прекращается, так как она уже завершилась, сколь бы она ни была несовершенна, почти окончательно, когда человек уже основывается на известных основных истинах, без которых нельзя жить, и которые являются важной поддержкой в тяжелые моменты жизни.

Несколько позже другая книга еще сильнее взволновала меня: сказать правду – быть может, ни одна книга не вызвала столь сильного переворота в самой интимной стороне моей души. Я говорю о «Крейцеровой сонате».

Она затронула самые сокровенные струны чувствительности, она заставила меня размышлять над целым рядом мыслей и ощущений, положений, полученных ранее в готовом виде, и условных, о которых я думал раньше с колебанием и неуверенностью.

Толстой внес светоч истины, озаривший опасные вопросы, которые рано или поздно жизнь ставит перед вами: моральные обязательства по отношению к семье, права сердца и требования чувств, неискупимые недоразумения, под тяжестью которых гибнет столько супружеских чет. Это жестокое несходство в характерах и темпераментах, которое, в соединении с чудовищны эгоизмом мужчины и женщины, с тем идиотским воспитанием, которое они получают, превращает альков, который должен был бы быть священным местом, в невероятное позорище разврата, смертельной ревности и человекоубийственных инстинктов.

Некоторые книги, как блеск молнии, озаряют совесть людей доброй воли. Я не знаю книги, равной в этом отношении «Крейцеровой сонате», которая лучше и с более ярким красноречием показывала бы нам социальную ошибку, жертвой которой становится пол, и ту ложь, которая царит в отношениях между полами.

Несколько лет спустя «Воскресение» должно было меня убедить, если у меня только могли быть сомнения, в существовании единственного в своем роде противоречия, – в основной и существенной бессмыслице, управляющей нашими принципами и нашими делами, нашими стремлениями к добру и нашей склонностью к злу; в том жестоком и ужасном давлении, которое оказывает на нас общество, построенное на материальных интересах, покоящееся на силе, этот гигантский жернов, давящий слабых, несчастных, бедных для выгод могучих, наслаждающихся жизнью, богатых.

Время от времени рассказы, статьи, нравоучения Толстого восхищали и трогали мое воображение, колебали некоторые мои убеждения, побуждали меня занять позицию союзного с ним борца, возбуждали во мне склонность к социальным реформам, что и заняло известное место в моей жизни, и что я проводил в виде газетных статей, сперва в сотрудничестве со своим братом, а потом один.

Понятно, я не следовал за Толстым в его отказе от некоторых цветов цивилизации, в его презрительном отношении к тем или иным формам писательства и искусства; понято, меня отталкивала неумолимая строгость его христианских умозаключений, его отвращение к телесному, его исключительное мировоззрение, основанное на милосердии и любви к ближнему – этот идеал блестящий, но столь абстрактный, не считающийся с человеческой природой и ее неизбежными слабостями, – тем роком, который определяет эволюцию людей такими, каковы они на самом деле, не лишая их, однако, возможности напрягать свои усилия в стремлении к совершенству.

Но какое могут иметь значение эти разногласия? Со временем они могли еще более усилиться, но и это ничего не значит. Слово, посеянное Толстым, взошло во мне, и да будет мне позволено называть с той поры его имя с благодарностью, которой мы обязаны тому, кто помог нам открыть путь истины.

Ибо все мы, какими бы фарисеями мы ни были, прекрасно знаем, что Толстой, в общей совокупности своих убеждений, прав.

И те, кто оспаривает его, также знают это. Они находятся в поисках проблемы: жить с веком, той жизнью, которой живет их век, или жить вне века. Разорвать, как Неклюдов, с тем, что является правилом света, обычным, с правами и даже законами, – этой чудовищной машиной, которая стесняет наши движения и парализует наши лучшие намерения потому, что мы почти не можем действовать иначе – если взять нас такими, каковы мы на самом деле: спутанные неразрывной сетью влияний, необходимостей, чем бы они не порождались – семьей, карьерой, честолюбием или простой и ужасной необходимостью зарабатывать ежедневное пропитание, ибо человек – животное, которое ест и которое, если не ест, умирает.

Конечно, из зерен жизни, семян света, которые бросает в душе великий человек, как Толстой, многие погибают на каменистой почве, гниют в сердцах развращенных, пускают слабые ростки в слабых мозгах; но зато другие дают сильные ростки и преобразуются иногда согласно повелительному закону приспособляемости и эволюции. Важно, что хлеб-кормилец возрастает.

Толстой в настоящее время – самая высокая совесть человечества. При жизни и после смерти сияние его чисто и блестяще и будет долго светить, как те долгие сумерки, которые уже после захода солнца кажутся еще зарей неизвестного мира.

Я знаю, что я меньше стремился бы, меньше любил бы свет добра, истины, справедливости, если бы меня не оплодотворяла в течение ряда лет мысль Толстого. Его влияние на многих людей было так же значительно, как и на меня. Признать это, провозгласить во всеуслышание, это – самая скромная дань, которую можно воздать этому суровому гению, этому пустыннику и великому пастырю душ человеческих, этому гениальному романисту, этому новому Христу религии добра и любви, в котором мысль благороднейшая и священнейшая достигла тех вершин, на которые толпа смотрит со смутным беспокойством и взволнованным почтением. Эта мысль – как великий свет Синая, сверкающий во мраке нашего развращенного цивилизованного мира.

ПОЛ МАРГЕРИТ.


Граф Л.Н. Толстой

(вместо биографии)

Жизнь

«1828 года, августа 28-го дня, сельпа Ясной Поляны, у графа Николая Ильича Толстого родился сын Лев, крещен двадцать девятого числа, священником Василием Можайским с дьяконом Архипом Ивановым, дьячком Александром Федоровым и пономарем Федором Григорьевым. При крещении восприемниками были: Белевского уезда помещик Семен Иванов-Якзыков и графиня Пелагея Толстова» (выписка из метрической книги).

1830 Смерть матери. «Матери своей я совершенно не помню» («Записки»).

1836 Начало ученья в Москве.

1837 Смерть отца.

1844 Студент своекоштного содержания по разряду арабско–турецкой словесности филологического факультета казанского университета.

1845 Переход на юридический факультет. «Перестал становиться на молитву и перестал по собственному побуждению ходить в церковь и говеть» («Исповедь»).

1846 «Перемена в образе жизни должна произойти, но нужно, чтобы эта перемена не была произведением внешних обстоятельств, но произведением души» («Дневник»).

1847 Уход из университета. «Меня мало интересовало, что читали наши учителя в Казани» (слова, сказанные Р. Левенфельду). «Цель жизни есть сознательное стремление к всестороннему развитию всего существующего» («Дневник»).

1848 Петербург. Кандидатский экзамен. «Переменил намерение и хочу вступить юнкером в конногвардейский полк» (письмо брату). Отъезд в Ясную Поляну.

1850 «Живу совершенно скотски, хотя и не совсем беспутно, занятия свои почти все оставил и духом очень упал» («Дневник»).

1851, 20-го апреля Отъезд на Кавказ.

1852 «Простота – вот качество, которое я желаю прибрести больше всех других». («Дневник»). 6-го сентября выходит книжка «Современника» с повестью «Детство» за подписью Л.Н.Т.

1853 «К новому году я ожидаю перемены в своем образе жизни, который, признаюсь, невыносимо надоел мне» (письмо к брату).

1854, 13-го января Офицерский экзамен. Севастополь.

1855 «Разговор о божестве и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта – основание новой религии, соответствующей «развитию человечества» («Дневник»).

1850 Выход в отставку.

1857 Путешествие за границу. «Главное – литературные труды, потом – семейные обязанности, потом – хозяйство» («Дневник»).

1858 «Крапивенский помещик граф Лев Толстой» подписывает мнение 105 дворян об освобождении крестьян с наделом.

1859 Школа в Ясной Поляне.

1860 Смерть брата Николая. «Страшно оторвало меня от жизни это событие» («Дневник»).

1861 Мировой посредник 4-го участка Крапивенского уезда.

1862 Журнал «Ясная Поляна». «Закон прогресса или совершенствования написан в душе каждого человека и только вследствие заблуждения переносится в историю. Оставаясь личным, этот закон плодотворен и доступен каждому; перенесенный в историю, он делается пустою, праздною болтовнею, ведущей к оправданию каждой бессмыслицы и фатализма» («Ясная Поляна»). Женитьба на С.А. Берс – 23-го сентября. «Я две недели женат и счастлив, и новый, совсем новый человек» (письмо Фету).

1863 «Выбор давно сделан – литература, искусство, педагогика, семья. Непоследовательность, робость, лень, слабость – вот мои враги» («Дневник»). 28-го июня – рождение первенца Сергея Львовича. «Сын мало близок» («Дневник»).

1864 Работа над «Войной и миром». «Как мне трудна эта предварительная работа глубокой пахоты того поля, на котором я принужден сеять» (письмо Фету).

1865 «Начинаю любить сына» («Дневник»). «Предстоящее народное бедствие голода с каждым днем мучит меня больше всего» (письмо Фету). «Всемирно-историческая задача России состоит в том, чтобы внести в мир идею общественного устройства поземельной собственности» (записная книжка – 18-го августа).

1866 Защита в военно–полевом суде рядового Василия Шибунина, оскорбившего командира (9-го августа Шибунин казнен).

1869 Последний том «Войны и мира» сдан в печать.

1871 «С утра до ночи учусь по-гречески» (письмо Фету)

1872 «Азбука моя не дает мне покоя для другого занятия» (письмо Фету). «До одурения занимаюсь эти дни окончанием арифметики» (письмо Страхову). «Я так уверен, что я воздвиг памятник этой азбукой» (письмо Страхову – ноябрь).

1873 19го марта – первые строки «Анны Карениной». Самарский голод. Письмо к издателям «Московских ведомостей».

1874 «Чем мы живем?» – «Религия…» (отрывок из записной книжки).

1877 Разрыв с Катковым. Поездка в Оптину пустынь.

1878, 3-го июня «Вчера писал довольно много в маленькую книжку – сам не знаю, зачем – о вере» («Дневник»).

1879 «Есть (люди) с большими, сильными крыльями, для похоти спускающиеся в толпу и ломающие крылья. Таков я. Потом бьется со сломанным крылом, вспорхнет сильно и упадет. Заживут крылья – воспарю высоко. Помоги Бог» (записная книжка). «Исповедь» окончена.

1881 Письмо к Императору Александру III – «Отдайте добро за зло, не противьтесь злу, всем простите». Путешествие в Оптину пустынь. Переезд в Москву. «Все устраиваются, когда же начнут жить?» («Дневник»). «Я убедился, что показать путь может только жизнь – пример жизни» (письмо Алексееву).

1882 Московская перепись. «благотворительность моя сошла на нет». «Если сеять Божье, то не может быть сомнения, что оно вырастет» («Дневник»).

1883, 28-го сентября Отказ быть присяжным заседателем «по религиозным убеждениям».

1885 «Исполнять вечный несомненный закон человека – трудом всего существа своего, не стыдясь никакого труда, бороться с природой для поддержания жизни своей и других людей» («Так что же нам делать?»).

1889 «Неправильность и бедственность половых отношений происходит от того взгляда, общего людям нашего мира, что половые отношения есть предмет наслаждения, удовольствия» (письмо Оболенскому).

1891 «Неурожай в самых плодородных местах делает нечто подобное тому, что совершается при перестановке точки опоры рычага: не только уменьшается сила короткого конца, но еще увеличивается во столько же раз сила длинного» («Страшный вопрос»).

1892 Помощь голодающим.

1896 «Я пишу те книги и письма и словесным общением распространяю те мысли, которые правительство считает злом, и потому если правительство хочет противодействовать распространению этого зла, то оно должно обратить на меня все употребляемые им теперь меры против случайно попадающихся под его действие лиц» (письмо министру юстиции).

1895 «Освобождение русского парода от развращающего влияния телесного наказания – со всех сторон дело огромной важности» («Стыдно»).

1897 «Задача христианского искусства – осуществление братского единения людей» («Что такое искусство»).

1898 «Наука, вместо того, чтобы распространять между людьми правильные религиозные, нравственные и общественные понятия, вследствие которых сами собой уничтожились бы все бедствия, занимается, с одной стороны, оправданием существующего порядка, с другой – игрушками» (предисловие к статье Карпентера «Современная наука»).

1899 « Ищите царства Божия и правды Его, а остальное приложится вам. А мы ищем остального и, очевидно, не находим его» («Воскресение»).

1900 Избрание почетным академиком.

1901, 22-го февраля. Отлучен от церкви. «Ищущий духовного блага находит его: оно всегда в нашей власти. Искание его есть уже обретение его» (письмо Наживину).

1902 Болезнь. Жизнь в Крыму. «Если бы мне дали выбирать населить землю такими святыми, каких я только могу вообразить себе, но только, чтобы не было детей, или такими людьми, как теперь, но с постоянно прибывающими, свежими от Бога детьми, я бы выбрал последнее» («Мысли о воспитании»).

1905 «Все, что относится к аграрному движению, все, что заключается в социальном вопросе, составляет мое занятие в России» (слова Мороту).

1907 «Я чувствую, что истина только теперь еле-еле проясняется для меня. И это чувство чрезвычайно радостно» (слова Досеву).

1908, 20-го августа Разъяснение Св. Синода о необходимости верующим воздержаться от участия в праздновании юбилея Толстого. «Я – странно сказать – что дальше живу, то все лучше и лучше мне. Казалось бы, некуда больше, а все лучше» (письмо Наживину).

1909 «Оставьте меня доживать мою жизнь в тех религиозных убеждениях, к которым я пришел (думаю, что не обманываюсь) искренним желанием исполнить волю Того, Кто послал меня в жизнь» (письмо священнику).

1910 Я не в тюрьме, к сожалению, но моя тюрьма, без решеток, иногда, в слабые минуты, мне кажется хуже вашей. Вам больно, а мне, не переставая, стыдно» (письмо Молочникову).


Творчество


1845 Университетское сочинение: сравнение «Духа законов» Монтескье с Наказом Екатерины Великой. Комментарии к «Спорам» Руссо.

1847 Статья «О цели философии». Наброски на философские темы.

1852, 2-го июля Окончена повесть «Детство» и послана в «Современник». План «Романа русского помещика» (отрывок напечатан под названием «Утро помещика»). «Набег». Повесть «Казаки».

1854 Повесть «Отрочество».

1855 «Севастополь в декабре 1854 г.». Рассказ «Рубка леса». «Севастополь в мае 1855 года». «Юность» (закончена в 1857 г.).

1856 Рассказ «Метель». Повесть «Два гусара». «Встреча в отряде с московским знакомым». «Севастополь в августе 1855 года». Повесть «Записки маркера».

1857 Рассказ «Альберт». Рассказ «Люцерн». («Из записок князя Д. Нехлюдова»).

1859 Рассказ «Три смерти». Роман «Семейное счастье».

1860 Повесть «Поликушка».

1861 «История лошади «Холстомер».

1862 Журнал «Ясная Поляна» (ряд педагогических статей).

1863 Роман «Декабристы» (три отрывка, законченные в 1878 г.). Ненапечатанные комедии: «Нигилист» и «Зараженное семейство».

1864 «Воина и мир» (окончено в 1869 г.). Первое собрание сочинений.

1868 План «Азбуки» (издана в 1872 г.).

1871 «О самарском голоде»

1873 Роман «Анна Каренина» (окончен в 1876 г.).

1875 «Новая азбука».

1878 «Исповедь» (окончена в 1881 г.). Отрывок «Первые воспоминания».

1881 «Соединение и перевод четырех Евангелий». «Чем люди живы».

1882 «О переписи в Москве». «В чем счастье». «О непротивлении злу злом».

1883 «Краткое изложение Евангелия».

1884 «В чем моя вера». «Три старца». «Так что же нам делать?» (окончено в 1885 г.). «Смерть Ивана Ильича» (окончено в 1886 г.).

1885 Народные рассказы.

1886 Народные легенды. «Власть тьмы». «Учение двенадцати апостолов».

1887 «Ходите в свете, пока есть свет». Книга «О жизни» (последние главы).

1889 «Крейцерова соната». «Против войны». «О любви к Богу и ближнему».

1890 «Плоды просвещения». «Для чего люди одурманиваются».

1891–1892 Статьи о голоде.

1893 «Неделание». «К вопросу о свободе воли».

1894 «Религия и нравственность».

1895 «Хозяин и работник». «Стыдно».– «Три притчи».

1896 «Как читать Евангелие».

1897 «Что такое искусство». «Христианское учение». «Требования любви».

1898 «Голод или не голод?». Предисловие к «Современной науке».

1899 «Воскресение».

1900 «Где выход». «Не убий». «Мысли о Боге». «О патриотизме».

1902 «Мысли о воспитании». «Офицерская памятка».

1903 «Жизнь и учение Христа». «О самосовершенствовании».

1904 «Круг чтения». «Одумайтесь».

1905 «Великий грех». –«Конец века». «Единое на потребу».

1906 «О Шекспире и о драме». «За что?». «Божеское и человеческое». «Корней Васильев».

1907 Второе издание «Круга чтения».

1908 «Не могу молчать». «Круг чтения для детей».

1909 «Христианство и смертная казнь».

1910 «Три дня в деревне».


Последняя поездка Льва Николаевича Толстого


28-го октября, рано утром, Лев Николаевич Толстой выехал из Ясной Поляны в Щекино – 8 верст на лошадях.

На «Щекине» холодным осенним утром Лев Николаевич долго ходил по платформе, устал, озяб и, когда, наконец, поместился в вагоне, то, по свидетельству очевидцев, упал па предложенную ему доктором Д.П. Маковицким подушку.

От «Щекина» до «Горбачева» Лев Николаевич ехал со сравнительными удобствами 55 верст по железной дороге.

От «Горбачева» до «Козельска» Лев Николаевич проехал в прицепленном к товарному поезду грязном вагоне третьего класса, переполненным рабочими, в страшной духоте – 105 верст.

Из «Козельска» Лев Николаевич, на лошадях, в холодную погоду, отправился в Оптину пустынь и оттуда в Шамардинский монастырь, сделав 18 верст.

Из Шамардина Лев Николаевич отправился опять-таки на лошадях под проливным дождем обратно в Козельск – 18 верст.

По–видимому, во время этого пути Лев Николаевич и простудился.

Из Козельска Лев Николаевич по железной дороге проехал до станции «Дворики», оттуда на станцию «Волово» – 196 верст.

Наконец, из «Волова» Лев Николаевич выехал в Ростов–на–Дону, но дорогой почувствовал себя настолько плохо, что должен быль остановиться на станции «Астапово», сделав 111 верст.

Таким образом, на 83-м году жизни Лев Николаевич при невозможных условиях проехал в четыре дня 511 верст по железной дороге, из них – 325 верст уже больным.