Есть в этом рассуждении какие-нибудь недостатки

Вид материала

Документы

Содержание Знающего истину; ищи саму истину!

Подобный материал:

• Планирование привлечения и высвобождения работников. Преимущества и недостатки внутризаводского, 28.01kb.
• Первая Первая встреча, 3754.56kb.
• Нее состояние и как исправить положение, если оно ухудшается (какие рычаги задействовать, 164.48kb.
• Введение Термин «онтология», 4457.48kb.
• Открытие семинара. Вступительное слово, 804.38kb.
• -, 144.9kb.
• Солнечная светлость книжной премудрости в стране Литературии, 54.88kb.
• Девица с голыми плечами громко, на весь зал советует такой же юной подружке: Помнишь,, 31.61kb.
• Кадровые документы: хранение и подготовка к сдаче в архив, 351.08kb.
• Человек и общество в изображении, 24.87kb.

Ночь и День.


-Логично.

-Есть в этом рассуждении какие-нибудь недостатки?

-Нет.

-Хорошо. Так что же ты можешь на это возразить?

-А то, что существует нечто привыше логики.

-Неужели? Что же это?

-Факты.

Марк Твен.


Часть Первая.

(декабрь 2002 - март 2005)

Легенда.

...Жизнь - без начала и конца.

Нас всех подстерегает случай...

А. Блок.


...Когда я обрекаю других на страдания, когда с улыбкой созерцаю их, это лишь

потому, что я научилась страдать сама, страдать в одиночестве...

Маркиз де Сад


...Рокот веков.

Топот подков...


...А за плечом - товарищ мой крылатый

Опять шепнет: - Терпение, сестра!...

М. Цветаева


Глава 1.

Судьба.

Как и всегда она проснулась резко, словно ее окатили холодной водой. Открыв

глаза, она увидела серое, хмурое небо. Вставать не хотелось, но привычка

помогла ей протереть глаза и сесть.

- Мама, - негромко вздрогнул ее детский голос в тихом утреннем тумане.

Ответа не последовало, но мать неслышно, как тень возникла на поляне и

немного неприязненно взглянула на ребенка... Три года назад... Ей не нужны

были дети, даже больше - ей нельзя было заводить детей, но... но (вечные

"но") так уж получилось. Даже после того как родилась девочка, эта женщина

осталась непоколебима в своем решении, что этот ребенок ей не нужен. Впрочем,

это лишь причина, а следствием стало соответствующее отношение к девочке.

- Вставай, нам надо торопиться, - коротко бросила через несколько минут мать,

возившаяся около лошади.

Девочка росла хмурой, молчаливой, хотя мать и пыталась изо всех сил правильно

воспитать ее (если уж никак нельзя было поправить ее несвоевременного

появления на свет). С другой стороны эти черты не считались недостатком среди

тех созданий, родней которым довелось стать девочке. Главным же считались

знания да некоторые умения, такие, например как владение мечом. Да, возможно,

женщина и не питала большой любви к собственному ребенку, а забота ее о

дочери была лишь долгом, но девочка искренне любила ее, ведь мать была

единственным защитником, кормильцем и воспитателем.

- А куда мы едем? - робко спросила девочка, одеваясь.

Мать, складывавшая вещи, сидя на корточках, замерла. Она обернулась к дочери,

но смотрела как бы сквозь нее, как будто задумалась о чем-то своем.

Через некоторое время взгляд ее бесцельно скользнул по одежде ребенка и замер

на маленьком сосредоточенном личике, словно случайно увидев его.

- По дороге расскажу.

Крупная серая кобыла с черным носом и черными ногами, тяжело храпя,

взбиралась в гору. Когда дорога стала слишком крутой и лошадь уже не могла

продолжать дальше путь с седоком, женщина слезла, оставив в седле только

дочь.

- Мы идем на совет, - заговорила женщина, и девочка ожила, с любопытством

вслушиваясь в слова матери, - я никогда не рассказывала тебе о нашей

родне, нашем народе.Наш народ! Наша семья! Мы - создания без родины и дома.

Наш дом - мир. Наш свет и тепло - луна. Нас называют - кирримы. Мы не обычные

люди. В нашем роду только женщины потому, что только в женщинах сохраняется

чистота крови...Ладно, хватит, все равно ты еще слишком мала, чтобы понять, о

чем я говорю...

- Нет, я понимаю! Расскажи! - неожиданно воскликнула девочка, но

неприязненный взгляд матери, глянувшей на нее через плечо, заставил ее

утихнуть.

Дорога уже превратилась в узкую тропу, которая вилась меж больших, неуклюжих

каменных глыб. Время близилось к полудню, а конца и края этому подъему не

было видно. Тучи незаметно тяжелели и темнели, и женщину это явно беспокоило.

Как бы, между прочим, она обратила внимание дочери на тучи.

- Видишь, какие тучи? Это значит, что скоро начнется ливень, поэтому нам надо

спешить. Если мы не успеем добраться до верхней тропы до начала ливня, и

эта дорожка превратится в бурлящую реку, нам это ничего хорошего не сулит.

Она всегда объясняла дочери такие вещи, заставляя ее запоминать тропы и

дороги, по которым они проходили, это была часть ее материнских обязанностей.

Впрочем, запоминать дорогу для девочки было не сложно, потому что врожденное

чувство ориентации у нее было не хуже чем у перелетных птиц

Лошадь, остановившись, крутила головой - тропу загораживал огромный обломок

скалы. Женщина, бросив, быстрый взгляд в небо и, почувствовав, как ей на

щеку упала холодная крупная капля, тихо выругалась. Ее взгляд тревожно

забегал, осматривая все вокруг.

- Ладно, - хрипло буркнула она, и, уже не заботясь больше о лошади, вскочила

в седло и заставила ее свернуть с тропы.

По бокам тропу окружали довольно высокие, то ли бордюры, то ли стенки. Лошадь

с большим трудом влезла наверх. Два метра от дорожки, - и гора обрывалась

отвесной стеной. Дно пропасти было скрыто густым синеватым туманом, но это

еще было не самое страшное, что вынуждало путников ехать именно по тропе. Вся

скала здесь, под копытами лошади, была усеяна острыми обломками, торчащими,

как клыки. Час езды по такой тропе и ноги любой лошади превратятся в кровавое

месиво.

- Давай, Красавица моя, выручай, - ласково похлопала ее по шее женщина и

лошадь отважно шагнула.

Всего несколько шагов, и она уже спрыгнула с другой стороны валуна,

загородившего дорогу. Дальше тропа заметно расширялась, становилась ровнее и

начинала подниматься в гору. Капли дождя падали все чаще. Женщина пришпорила

свою кобылу, и та изо всех сил понеслась вперед, словно тоже понимала

грозившую им опасность, ибо, в лучшем случае, им грозила ночевка на

острозубом уступе между рекой и пропастью под проливным дождем. В худшем же

случае им предстояло быть смытыми грязным потоком. Дождь уже хлестал вовсю.

Вниз побежали первые ручейки. Лошадь, выбиваясь из сил, скакала вперед. И вот

тропа, наконец, выбралась на небольшую площадку. С одной стороны из щелей и

уступов на нее лилась вода, с ревом несущаяся вниз по тропе. Ее уже было

почти по колено лошади. С другой стороны вверх вели крупные, вырубленные в

скале ступени. Их защищал от дождя такой же вырубленный свод, подпираемый

колоннами. Женщина улыбнулась и, спрыгнув на первую ступень, начала

подниматься. Лошадь осторожно стала взбираться следом, спотыкаясь задними

ногами.

Пыльные и сухие ступени казались девочке теплыми. Она разглядывала их из

седла, а потом протянула руку и очень удивилась, когда, капнувшая с нее, вода

не зашипела и не испарилась, а лишь оставила грязное, темное пятнышко. Она

взглянула вперед: за матерью тянулся такой же темный след. Она обернулась, но

и позади увидела грязный, мокрый след.

Вскоре площадка исчезла из вида, и показался конец лестницы. Лошадь совсем

уже выбилась из сил и в сумрачном прохладном воздухе были видны облачка пара,

вырывавшегося у нее из носа при выдохе.

Девочка с интересом вертела головой. Колонны слева становились все шире и

ниже, а, когда они выбрались на ровное место, и вовсе расстояние между ними

превратилось в пунктирную линию, тянувшуюся на уровне пояса матери. Девочка

повнимательней вгляделась вперед: сколько могла она разглядеть впереди

тянулся коридор. Справа была сплошная стена, потолок его был косой и

спускался от правой трехметровой стороны к полутора метровой левой. По ширине

коридор был около трех метров.

- Спускайся, здесь мы передохнем, - сказала мать, и голос ее прозвучал глухо,

будто стены, пол и потолок были здесь не каменными, а шерстяными.

Девочка вначале повисла на стремени, а уже с него спрыгнула на пол, звук

получился тихий и тоже глухой. Она присела на корточки и дотронулась до пола.

Холодный, пыльный камень. Из этого она сделала вывод, что не везде знакомые

вещи имеют известные свойства. Женщина в это время снимала с лошади поклажу.

- Мама, а почему здесь такие странные камни? - спросила девочка.

- Потому что само это место странное.

- Что значит странное?

Мать раздраженно фыркнула, но, чувствуя, что в ее обязанности входит отвечать

на вопросы дочери, постаралась объяснить:

- Когда-то, много сотен лет назад эту дорогу прорубили в скалах гномы. По ней

проходил главный путь людей и гномов, но вот однажды дорогой воспользовались

люди, чтобы напасть на гномов и силой отобрать у них их сокровища, но гномы

уничтожили отряд, а выживших людей, бросившихся бежать, замуровали в этом

коридоре. Вскоре их начали мучить голод и жажда и тогда некоторые из них

бросались вниз в пропасть, проползая между колон на лестнице, другие убивали

себя, третье пытались есть товарищей... Все это сопровождалось воплями и

стонами, разрывающими душу, многократно усиленные эхом неслись эти стоны в

долину и были слышны в селениях людей, но в страхе перед гномами никто не

пришел на помощь несчастным. Все они погибли здесь. Но последний умирающий

проклял эти стены и это ущелье, и с тех пор блуждало в этих скалах не

утихающее эхо, и не прекращались стоны несчастных сотни лет. Пока однажды не

попросили Великого Мудрого Мага гномы избавить их от этой напасти, мешающей

им спать. Долго ломал голову Маг над проблемой и, в конце концов, сказал, что

проклятье столь сильно, что с ним он ничего сделать не может. "Но", - говорил

он, - " Его можно обхитрить!". И он убил эхо. С тех пор ни в пропасти, ни в

этом коридоре нет эха, - она договорила, и ее слова тут же смолкли, словно

впитались в камни.

Девочка, впечатленная этой печальной легендой, боязливо огляделась и тут же

подумала, что, кроме того, что не везде знакомые вещи имеют известные

свойства, так еще и если вещи эти действительно ненормальные значит с ними

случились какие-то печальные происшествия. Бродя по коридору, девочка не

заметила, как довольно сильно удалилась от матери, тем самым, вызвав ее гнев.

Женщина, как хищник возникла во мраке и с упреками накинулась на дочь:

- Сколько можно тебе говорить, чтобы ты далеко не уходила? У меня сейчас нет

времени бродить здесь, ища тебя! А быстро марш назад!

Немного перекусив, они легли спать, потому что всю ночь они будут ехать, и

вообще теперь будут спать днем, а ехать ночью. Эта новость обрадовала

ребенка, так как ей всегда больше нравился лунный свет, чем солнечный, он был

мягче и вообще обладал каким-то особенным очарованием. В темноте же кирримы

видели получше любых ночных животных. Ночь - это их стихия. Основательно

выспавшись и поев, они продолжили путь.

Узкие серебристые полосы света, проскальзывая через пунктирные проемы,

жидкими отсветами резали душную темноту коридора. Монотонное цоканье копыт

лошади равномерно рождалось и гасло в мертвой тишине этих проклятых скал. Они

ехали всю ночь.

Ближе к рассвету прямо в седле уснула девочка. С рождения она большую часть

времени проводила в седле и давно уже привыкла спать так, держась за мать.

Женщина же даже не думала, что во сне ребенок может свалиться - этого никогда

не было. Они остановились, когда солнце было уже высоко. Расстелив одеяла,

мать уложила на них сонную дочь, которая тут же снова заснула, и, поев, легла

тоже.

Дни похожие один на другой, как капли воды, сливались и чувство времени,

кажется, вообще терялось здесь. Но дни проходили, и оставались позади, как

километры пройденной дороги. Лишь на пятые сутки туннель вывел их на открытое

пространство. Их глазам открылось чудесное зрелище: маленькое чистое горное

озеро, окруженное высокой сочной травой. Горы остались позади и вокруг были

лишь невысокие, обглоданные ветрами и дождями древние скалы. Здесь и

остановились. Лошадь нуждалась в хорошем отдыхе и питании после такого

перехода. Остаток ночи и весь следующий день провели здесь. Женщина учила

девочку ловить и готовить рыбу.

Некрупные золотистые рыбки из озера оказались необыкновенно вкусными, с

травами запеченные в глине на углях. Вкусная сытная еда сразу улучшила

настроение путниц и они, искупавшись в ледяной, чистой, как хрусталь воде,

растянулись на траве и сладко уснули. На закате они двинулись в путь. Вскоре

чудесное озеро скрылось из вида и они въехали в лес. Редкий с тощими

замученными сосенками он угнетающе действовал на них, к счастью он был

невелик и скоро кончился. Дороги в этих местах попадались все реже все уже,

да и вообще вряд ли были протоптаны людьми. Они выбрались в бескрайние степи.

Трава здесь была по грудь лошади и при сильном ветре по ней ходили

серебристые волны. Луна была близка к половине и с каждой ночью светила все

увереннее и ярче.

- Мама, а нам далеко еще ехать? - спрашивала иногда девочка, но женщина чаще

всего просто отвечала:

- Увидишь.

Впрочем, она никогда не забывала о своих обязанностях и не пыталась от них

увильнуть. Она показывала дочери разные травы, объясняла для чего их можно

использовать, рассказывала о животных, которые здесь водятся. Раз втрое суток

они устраивали небольшую охоту. А однажды, когда они ехали по берегу реки и

луна ярко освещала все вокруг молочным светом, им встретился огромный табун

диких лошадей. Это были крупные лошади, похожие на их кобылу. Почуяв своих

сородичей, их кобыла призывно заржала и сразу несколько коней, несущихся по

степи серебристыми, лохматыми буранами дикой силы, ответило ей. Лошадь их

нетерпеливо начала взрыхлять землю копытом, с тоской и радостью глядя на

своих вольных, как ветер, сородичей.

- Ух, ты! - тихо выдохнула девочка, - они, как серебряные.

Мать улыбнулась, но вовсе не словам дочери, а табуну.

- Это наши лошади. Это табуны наших ночных лошадей. Самых сильных и

выносливых в мире. Но кони - конями, а путь наш еще не окончен, - и с этими

словами она хлопнула кобылу.

Девочка сбилась со счета дней, но знала, что за один день до полнолуния

они добрались до каких-то древних развалин. Солнце уже взошло, когда они уже

подъезжали к ним. Вокруг было тихо, только легкий ветерок шелестел в траве.

Около ближайшего камня они остановились и устроились на отдых.

Луна поднялась уже высоко в черном небе, усыпанном дырками-звездами, когда

девочка проснулась. Она ошарашено огляделась: вокруг сновали десятки людей

закутанных в темные плащи, горели костры, слышались разговоры, смешки, ругань

и еще целый веер разнообразных звуков. Рядом девочка обнаружила их вещи и

дремлющую довольную лошадь. Не было только матери. Звать ее девочке

показалось бессмысленным в такой толпе людей, поэтому, натянув сапоги, она

просто отправилась искать ее. Кобыла лишь, открыв один глаз, проследила, куда

пошел ребенок и тут же уснула снова. Вскоре девочка совершенно забыла, что

отправилась на поиски матери и увлеченно бродила по, неожиданно

развернувшемуся, лагерю, все исследуя и рассматривая. Довольно быстро она

пришла к выводу, что здесь только женщины, похожие на ее мать, впрочем, пару

раз она видела и маленьких детей. А тем временем она уходила все дальше и

дальше и вскоре уже стояла на границе между светом последнего костра и ночью.

Но там впереди были видны сполохи других костров, как бы отдельных от общего

лагеря. Туда ее и тянуло. Она пошла и ей казалось, что она шла целую

вечность, прежде чем смогла разглядеть обитателей этого лагеря. Один и чуть

поодаль другие. Ее привлек этот один и она пошла к нему. В красно-рыжем свете

огня она увидела разбросанные дорожные сумки и... и ножны с мечом. Ее

заинтересовал он, у ее матери тоже был меч, но он ни в какое сравнение не шел

с этим. Ножны и рукоять меча украшал замысловатый сверкающий, как начищенное

серебро, узор. Женщины от этого костра нигде не было видно. Там стояла только

гигантская, лохматая черная лошадь, глаза которой, то ли действительно были

красными, то ли просто отражали пламя. Но они ни чуть не испугали девочку и

она решительно направилась к ножнам и, когда уже коснулась рукой сверкающих

драгоценных камней, которыми была украшена рукоять меча, лошадь вдруг, как

черный демон дико заржала, скорее, завыла, и неожиданно, вскинув голову,

раскрыла огромные черные крылья, которые до этого были спрятаны под длинной,

широкой попоной. Видимо она просто хотела спугнуть не прошеного гостя, но

девочка абсолютно не испугалась и только удивленно сказала:

- А я и не знала, что лошади могут летать, - с этими словами она вскочила и,

подбежав, к ошарашенной лошади дотронулась до черных узких перьев.

- А ты много еще чего не знаешь, раздался сзади легкий, ласковый голос.

Девочка обернулась и тоном хозяйки невозмутимо заметила:

- А-а-а, так это твой меч и лошадь.

Женщина улыбнулась. Она была высокая, черноволосая с добрыми синими глазами и

насмешливой улыбкой. Она была уже не молода: в уголках ее глаз и около губ

собрались тоненькие, едва заметные морщинки, но впрочем, девочку не

интересовал ее возраст, поскольку для нее было два вида возраста - дети, как

она, и все остальные, взрослые.

- Да мои, Карута.

Девочка вновь уже сидевшая около меча, подняла на женщину странно серьезный

взгляд и сказала, те слова, которые раз и навсегда изменили ее жизнь:

- Жаль, что твоя дочь умерла, пять лет назад. Ее тоже звали так, - произнеся

это, она тут же вернулась к прежнему занятию.

Женщина неожиданно побледнела. Она стояла молча так несколько минут, не в

силах прийти в себя. Но вдруг из темноты пришла мать девочки, она по обычаю

поприветствовала старшую женщину единственным словом:

- Киррима.

Женщина сразу словно очнулась:

- Твоя дочь? - спросила она.

Та в ответ кивнула, она знала, что никто здесь не любит назойливых чужих

детей, поэтому она сказала:

- Извини, Киррима, - сквозь зубы, рыкнув на огорченную дочь, повела ее назад

к стоянке.

Вопреки ожиданиям девочки, мать не стала ее сильно ругать или бить, она

сейчас была слишком занята мыслями о чем-то другом, более важном. Девочка

легла на одеяла и некоторое время смотрела на мать, глядящую в огонь, а когда

ей это надоело, она просто свернулась клубочком и уснула.

Оставшись одна со своим крылатым демоном, Киррима села возле костра и

посмотрела на луну.

- Можешь не сомневаться, Суна, это она. Эта девочка и есть тот ребенок, в

котором возродился твой дар, истинный дар киррим, - как ни странно это

сказала лошадь, ее тихий, едва различимый, шепот заставил женщину

встрепенуться и договорить за нее:

- Дар Безвременья. Ибо для мыслей не существует времени, не все это знают, не

все этому верят и научиться этому нельзя. Это можно понять. Это может либо

быть, либо не быть... - она молчала некоторое время, а затем сказала, - А

может это случайность?

- Какая там случайность, - прошелестела лошадь, - Ты же сама знаешь, что она

заглянула в твое прошлое, да еще и на целых пять лет назад, а, кроме того,

ведь она поняла, что тебя волнует ее имя, поняла и то, что ты его узнала тоже

с помощью дара... Нет, это не случайность.

- Я не хочу, - просто ответила женщина.

- Из-за имени? - ничуть не удивившись, спросил демон.

- Да. Это имя мертвого ребенка.

- Мой тебе совет: лучше сразу смирись с этим. Эта девчушка, что надо. Она

смелая и любопытная. Ты умрешь прежде чем дождешься другого ребенка с даром.

- Жаль, что мы не можем менять имена так же легко, как люди. Жаль, что они

для нас так много значат.

- Что ж поделать?! Такова уж твоя судьба.

- Я не верю в судьбу.

В ответ раздалось хриплое пофыркивание, являвшееся видимо смехом:

- Ты можешь увидеть будущее, но ты при этом не веришь в него!.

- Чепуха! - и лошадь снова засмеялась.

Ночь еще только началась, полная красноватая луна висела над степью.

Все костры были потушены и чистый розоватый свет разливался по развалинам,

стекая с камней на землю. Это была ночь совета.

Женщины (а их было 666, не больше не меньше) полукругом сидели вокруг Суны,

рядом с ней справа и слева сидело еще по одной женщине. Все женщины,

собравшиеся здесь, были одеты в серые плащи разного тона, причем, чем ближе к

центру, тем темнее; только Суна и ее советницы были в черных плащах, и только

плащ старшей Кирримы был отделан серебром, вороновыми перьями и подбит

благородным мехом черного тигра.

Вокруг воцарилась тишина. Совет начался и сейчас должна была говорить Суна.

- Начну с начала, хотя все вы должны это знать. Все вы, безусловно, знаете,

что наша земля это единый материк, окруженный океаном и никто из нас никогда

не покидал его пределов. Так было всегда. И много сотен лет назад тоже. Тогда

на нашем материке существовало шесть божественных народов, это были: мы -

кирримы, гномы, орки, рурны, бериды и энфанты. "Гномы - подземный народ,

рурны - наземный, бериды - водный, энфанты - воздушный, мы - ночной и орки -

живущие везде, где не жили, пять предыдущих народов" - так говорится в Книге

Времен. Существовало тогда и еще два народа, которые мы не замечали и считали

животными, дикими и бесполезными. Это были люди (ныне занявшие весь наш

материк) и ёпырсты (маленькие, незаметные существа, обитающие и поныне в чаще

леса). Тогда и те, и другие были малочисленны и рассеяны по материку. Таким

был мир, когда пришла война. Неизвестная сила, какая, того уже никто не

помнит, напала на нас, на нашу землю. Их было много, а мы были слишком

самостоятельны, чтобы воевать под единым командованием. И так метр за метром,

проливая кровь, все народы отступали. Однажды впервые за всю историю, на

общий совет собралось по одному представителю каждого народа. Совет был

долгий, но кончился ничем, ибо им не удалось прийти к согласованному решению.

И тогда неизвестно откуда явился старец в лохмотьях и заявил божественным

представителям, что у него есть решение их проблемы. Все были удивлены, но

дали ему договорить. Он достал шесть камней и сказал, что каждый из этих

камней наделен силой, и что каждому народу достанется по одному камню.

Старец бросил камни на землю и предложил всем по очереди взять себе один.

Первой за камнем вышла киррима, она наклонилась, чтобы взять черный жемчуг,

но взгляд ее упал на рубин, тогда она потянулась за эвклазом, но глаза ее

жаждали красного, и она решила взять алмаз, но случайно пальцы ее коснулись

рубина, лежавшего рядом с алмазом и она взяла его. И тогда старик сказал: "Ты

взяла кровавый камень. Ты взвалила на плечи своего народа самую тяжелую

ношу". Следующим взял черный жемчуг гном, объяснив свой выбор тем, что это

единственный камень, который нельзя найти под землей. Потом рурн взял

изумруд, сказав, что он напоминает ему зелень трав и лесов. Потом берид взял

сапфир, заметив, что камень так искрится в лучах солнца, как капля воды.

Затем энфант взял алмаз, заявив, что он так же прекрасен как их Хрустальный

город. И, наконец, орк забрал то что осталось - желтый эвклаз, а старец при

этом сказал, что не всегда те кто делают выбор делают его правильно и иногда

лучше воспользоваться чужими ошибками, чем допустить их самому. После этого

старец достал еще один камень, который, находясь на его шершавой морщинистой

ладони, заиграл всеми цветами, становясь, то прозрачным, то желтым, то

зеленым, то синим, то красным и доходя даже до черного. "Это - хризоберилл" -

произнес он, - "Этот камень объединит вас, но должен быть тот, кто возьмет

его". Снова вспыхнули споры, все хотели владеть главным камнем и тогда старец

прервал их: "У камня должен быть хозяин, но не один из вас". Все изумились:

"Но кто же?" "Тот, чей народ здесь не представлен!" - последовал ответ, и он

ушел, и никто не стал останавливать его. Дни текли, война шла, постепенно все

позабыли про сумасшедшего старца, но свой камень не выбросил никто. Слишком

сильно поверили они в силу этих камней. Но вот однажды появился тот, вернее

те, кто владел главным камнем. Ими оказались ёпырст и человек. Дальше, к

сожалению, был потерян довольно большой кусок этой легенды, известно лишь,

что война все же окончилась победой нашей стороны. А затем меньше, чем за пол

сотни лет люди вытеснили на окраины материка почти все божественные народы.

Остались только мы. Но на этом история с камнями не закончилась. После

окончания войны все камни, так или иначе, были забыты и тогда родилась новая

легенда, что одной из киррим суждено, будет найти тот самый рубин и разнести

эту весть всем божественным народам, собрать их вновь и они найдут свои

камни, но не будет хватать лишь одного камня - главного. Начнется война,

какая была тогда и мы народы материка, сможем снова победить, если только

вовремя найдется главный камень..., - Суна замолчала и посмотрела на луну,

затем, обведя взглядом женщин, сидевших вокруг, продолжила, - Близиться то

время, когда рубин будет найден и вам придется склонить головы и признать

власть той, что принесет камень. Меня, тогда уже не будет, - она снова

остановилась и по толпе женщин пробежал шепот. Суна встала и подняла к небу

обе руки. Ее глаза сияли и она воскликнула:

- Ищите его! У всех вас равные шансы! - произнеся это, она развернулась и

ушла.

Совет был окончен.

Еще до рассвета развалины на холме опустели и темные фигуры по одиночке

потянулись в разных направлениях прочь.

Девочка снова сидела за спиной у матери, обдумывая слова Кирримы и

мечтая самой найти этот загадочный, страшный камень. Впрочем, она была не

одинока в своих мыслях, ибо каждая темная фигура, покидавшая совет, думала о

том же.

Суна молча сидела на развалинах около потухшего костра и наблюдала, как

спешно разъезжаются женщины, поглощенные одной единственной мыслью. Она

постукивала пальцем по своему желтоватому посоху и тихо смеялась.

- Не перегнула ли ты палку с этим твоим "у всех равные шансы" и "ищите его",

- послышался шипящий шепот и Суна вздрогнула, улыбка тут же пропала с ее лица

и она испуганно обернулась, но тут же успокоилась:

- А-а, это ты, Зи. Ты напугал меня.

- Ты сильно постарела, но я не об этом. По-моему было бы лучше если бы ты

заявила, что камнем может владеть только избранная. Все бы, в конце концов,

смирились, а так, когда камень окажется у Каруты через 20 лет, вполне

естественно, что каждая из этих женщин захочет отобрать его. Я боюсь, как бы

это плохо не закончилось для всех киррим...

- Может и закончиться, но я думаю, что если эта девочка сможет удержать в

руках камень, не лишившись головы, то сможет лучше кого бы-то ни было, потом

возглавить наших чересчур уж самостоятельных родственниц.

Наступила пауза. Потом смиренно прошелестел голос Зи:

- Ну что ж, надеюсь, ты права и делаешь это не в отместку девочке, совершенно

не виноватой в том, что ее имя тебе режет слух.

Суна опять вздрогнула и побледнела.

- Старая ты все же стала, все чего-то пугаешься, - заметил Зи и, расправив

крылья, завыл на всю степь.

Серые всадницы погнали лошадей быстрее.

- Мама, почему мы едем не в ту сторону?

- Что значит "не в ту"? - раздраженно бросила мать, обернувшись, - Куда надо

туда и едем.

Теперь они двигались параллельно горам, вершины которых белели далеко на

горизонте.

Лошадь рысью бежала по степи, иногда сбиваясь на скачки. Все чаще Карута

вспоминала добрые, ласковые ярко-синие глаза кирримы и ее спокойный,

уверенный голос и еще красно-черный лукавый взгляд ее крылатого коня,

вспоминала сейчас, когда мать относилась к ней все холодней и холодней.

Кажется, она была вся захвачена какими-то другими, своими мыслями.

С каждым днем все нетерпеливее гнала женщина вперед кобылу и все тоскливее

оглядывалась назад девочка. Ей вовсе не по душе была вся эта поездка, потому

что у нее создалось впечатление, что плохие перемены в матери связаны именно

с тем, зачем она так спешила.

- А, в самом деле, мама, зачем ты спешишь? - спросила девочка на рассвете,

когда они укладывались спать. И неожиданно, как бы сама себе, женщина

пробормотала:

- Старая дура, она думала никто ничего не знает! И не догадывается, а я

знала, я догадалась... Киррима - скоро мне так будут говорить! Мне... - глаза

матери алчно блестели.

Из этих слов Карута поняла, что, либо Киррима плохая, либо мама, что-то

недоброе задумала. Эти мысли вызвали сомнения у трехлетней девочки.

Каждый следующий день был хуже предыдущего. Время летело. Ночи и дни теперь

стояли хмурые: близились холода. Вскоре и впереди появились горы. На седьмую

ночь пути они достигли их подножия и устроили стоянку возле здоровенного

одинокого дерева.

Путь они продолжили только следующей ночью. Они ехали по узкой каменистой

тропинке между двух отвесных скал, вздымавшихся вверх на десятки метров. Там

в вышине виднелось звездное, ясное небо, какого не было уже неделю. Стало

намного холодней. Но впереди показался просвет и тропинка внезапно

оборвалась. Они выехали на небольшую полянку, ее пересекал ручей и вся она

заросла странной, жесткой травой бурого цвета. Здесь женщина остановила

лошадь и слезла.

- Спускайся, дальше мы пойдем пешком. Девочка удивилась, но повиновалась, в

последнее время было опасно спорить с матерью или раздражать ее вопросами.

Женщина расседлала лошадь и начала раскладывать вещи в две кучи. Затем одну

из них, вместе с седлом она завернула в одеяло и понесла к скале. Девочка

пошла следом. Там женщина спрятала это в трещине и вернулась к лошади. Дочь

всюду следовала за ней как тень. Оставшиеся вещи, продукты и воду, женщина

упаковала в дорожную сумку, оставив лишь одно одеяло. Она села на землю,

сняла свои высокие серые сапоги, разорвала одеяло на полосы и начала

обматывать ими ноги, закончив, она снова обулась.

- А зачем это надо было делать? - тихо поинтересовалась девочка, не способная

побороть любопытство.

Взглянув на нее внимательными, суровыми глазами, мать все же ответила

спокойно:

- Что бы ноги не мерзли в холодной воде. Сапоги-то у меня не промокают, но

вот вода по которой придется идти холодная.

- А мы разве не на лошади поедим?

- Нет, - как бы поставив на этом точку, женщина подошла к кобыле привязала к

узде веревку, которую закрепила на странной каменной глыбе возвышавшейся

посреди поляны.

- Пойдем, - сказала она, - впереди у нас еще трудный путь.

Вместе они подошли к ручью. Женщина передвинула сумку на грудь и взяла

ребенка на спину. Девочка крепко вцепилась в шею матери. Тогда мать руками

зацепила ее ноги и вошла в холодную ледяную воду ручья. Идя по нему, она

вскоре пропихнулась в узкую расщелину в скале, которая и дальше оставалась не

шире метра. Через некоторое время скалы над их головами сомкнулись и женщина

сказала дочери:

- Внимательно запоминай дорогу, она тебе может еще пригодиться, как мне

сейчас.

- А, что это за туннель мама? - восхищенным шепотом спросила, оглядываясь

кругом девочка.

Эхо их голосов гулко разносилось вокруг, теряясь в боковых ответвлениях того

хода, по которому они пришли. Под ногами женщины все еще хлюпала вода. Она

тяжело дышала, неся явно не привычный груз и поэтому ответила, когда, свернув

вправо, с трудом взобралась на какую-то ступеньку. Там она, опустив дочь на

землю, сказала:

- Эти туннели тоже вырыли гномы, но, они сами их и покинули, заявив, что в

этих горах живет "кровавая ночь", что они имели в виду, я не знаю, но с тех

пор как гномы покинули всю эту гряду гор, ее называли Проклятой. Но то, что

не пригодно гномам может пригодиться кирримам. Здесь усыпальницы наших

Киррим.

Они шли по коридору. Благодаря особенностям своего зрения в кромешной тьме

девочка видела на стенах туннеля продолговатые следы от кирки. Было видно,

что все это вытесали вручную.

Они шли долго, пока впереди не показалась лестница. Все ее ступени были,

словно новые и кажется, время совсем не тронуло их. Возле лестницы женщина

остановилась:

- Уже восход, так что отдохнем здесь.

Что-то внутри, какие-то невидимые часы, подсказывали и девочке, что там над

горой действительно встает солнце. Она села на первую ступеньку и взяла

кусочек сушеного мяса из рук матери.

- Какого Тифэля! Ты меня заставила здесь спуститься?! - возмущался Зи и никто

кроме Суны не смог бы сейчас в его неразборчивом шипящем рыке понять ни

слова, а она спрыгнула на землю и ответила:

- Смотри. Видишь там под деревом костер? Он еще дымится. Мы идем за ними след

в след... Поехали ущелью.

- Зачем! - возмутился демон, - Долетим куда надо и не будем пихаться по

щелям.

- Поехали! Ни тебе решать, в конце концов, - она влезла на него и стукнула по

крупу посохом. Зи, повинуясь, но нехотя, сложил крылья и рысью побежал по

заледеневшей, звенящей под копытами земле.

В ночном небе начинали расходиться тучи, и бледный сероватый свет разлился по

скалам.

- Все-таки я сильно недооценила своих сородичей, - заговорила Суна, - Честно

говоря, я не ожидала от них такой прыти и догадливости.

- Тоже мне, велика загадка! По-моему это было сразу понятно. Где же еще

искать камень, как ни в старых могилах...

- Ничего это не понятно! Это тебе понятно.

- Но, тем не менее, если бы весь ночной народ знал о том, что у них есть

усыпальница для старших, да еще и знал как в нее пройти, то тогда уж точно

все бы туда хлынули и усыпальница превратилась бы в братскую могилу для

целого народа...

- Замолчи! Не раздражай меня, лучше шевели ногами, - оборвала его Суна и как-

то опасливо обернулась.

- Старая ты стала, - заметил ей Зи, вдыхая сильный холодный ветер.

Их путь в недрах горы длился уже третьи сутки, двое последних из которых они

все время поднимались по лестнице. Девочка быстро уставала подниматься и

тогда мать несла ее. Близилась к концу четвертая ночь блужданий. Мать несла

дочь и та безучастно смотрела вниз на лестницу, ступень за ступенью,

становящуюся длинней. И вдруг женщина дрожащим от радости и нетерпения

голосом воскликнула:

- Да! Наконец-то! Наконец-то я дошла!

И тут же опустив на ступени ребенка и сбросив сумку, она с небывалой энергией

бросилась вверх.

Девочка изо всех сил поспешила следом. Она уже стояла на последней ступени и

видела впереди серый плащ матери, когда неожиданно с резким неприятным звуком

впереди вспыхнула тьма. Настоящая чернота, какая бывает лишь когда ночью

закроешь глаза. Внезапно перед самыми глазами девочки промелькнуло огненно-

красное пятно, окруженное блестящим почти белым узором, в нескольких местах

перекрывающим его. Размером оно было раза в два меньше лесного ореха. И тут

же следом раздался ужасный крик. Злой и несчастный крик ужаса. Страшно

перепуганная девочка бросилась вниз по лестнице, с трудом пробежав ступеней

десять, она споткнулась и упала. Так там она и замерла, уткнув лицо в

холодную ступеньку и слушая давящую тишину подземелья, нарушаемую только ее

собственными всхлипами: "Мама, мама...", которые впрочем, были такими тихими,

что даже эхо не могло уловить их.

Кто знает, сколько времени прошло так? Да это и не важно. Только вдруг

девочка услышала, как кто-то осторожно поднимается по ступенькам, а потом

почувствовала, как замер и склонился над ней, и тут она услышала спокойный,

ласковый голос:

- Карута, что случилось? - конечно, она сразу же узнала голос (слишком часто

вспоминала она его) и тут же начала рыдать. Суна взяла ее на руки и пошла

вниз, бросив неуверенный, боязливый взгляд наверх.

Время шло. Все ниже уносила Суна девочку. Карута проголодалась, хотела пить и

постепенно эти первостепенной важности потребности вытесняли все остальное.

Она была ребенком, а дети легче переносят потерю близких, в особенности, если

эта потеря компенсируется.

- Ты наверно хочешь пить и есть, - неожиданно спросила Суна и села на

ступеньку.

Девочка кивнула, кулачками размазывая по лицу слезы. Тогда женщина,

успокаивающе погладила ее по голове и достала из сумки флягу с водой, кусок

хлеба с сыром и свежее яблоко. Всхлипывая, девочка съела хлеб с сыром, запила

водой и, когда приступила к поеданию, яблока совсем уже успокоилась, и даже

заговорила:

- А где мама?

Суна поежилась, ей явно не хотелось говорить о том, что произошло наверху.

Она встала, поставила ребенка на лестницу, спрятала флягу, потом взяла

девочку за руку и, начав спускаться, ответила на ее вопрос:

- Понимаешь, твоя мама, пошла туда, куда ей ходить нельзя было... Вообще в

этих горах лучше поменьше ходить.

Девочка снова начала плакать, но сквозь слезы сказала:

- Мама говорила, что в эти горы гномы назвали "Проклятая гряда", потому что

здесь была "кровавая ночь"...

- Да, вот именно, а твоя мать не верила в это, поэтому она никогда оттуда не

вернется, а нам с тобой придется поспешить, - Суна быстро договорила, опять

взяла девочку на руки и, значительно ускорив шаг, продолжила спуск.

Вскоре лестница прервалась небольшой площадкой, за которой продолжалась

снова. По бокам площадки было по одному коридору. Суна свернула в левый и

внезапно краем глаза, толи увидела, толи ей показалось, что наверху, на

лестнице, мелькнула тень. Сердце бешено забилось в ее груди; она бросилась

бежать. Ей казалось, что позади она слышит шаги. Неподдельный страх Суны

передался и Каруте, но детское любопытство в ней было сильнее: она смотрела

назад, пытаясь увидеть опасность. Вскоре на стенах начали появляться

мерцающие желтоватые отсветы, девочка посмотрела вперед, уже совсем близко

виднелся небольшой проем. На улице была ночь, ясная лунная ночь. Суна,

наконец, добралась до выхода. Он был очень мал и выбраться можно было разве,

что ползком.

- Лезь, - прошептала она и подтолкнула Каруту. Девочка послушно на

четвереньках начала пробираться вперед. В лицо ей дул холодный, колючий

ветер. Следом ползла и Суна.

Прошло всего несколько секунд и они уже стояли на, обдуваемом с трех сторон

ветрами, плоском уступе скалы. На самом его краю стоял Зи. Раскрыв крылья, он

блаженно смотрел вниз и вдыхал ледяные воздушные потоки. Девочка сразу

бросилась к нему и схватив за переднюю ногу тоже посмотрела вниз.

- Эй, ты, что! - прошелестел голос демона и, схватив ее зубами за шиворот, он

отволок ее назад на безопасное расстояние. Суна была уже здесь и спешно

цепляла свою сумку к седлу Зи.

Карута восхищенно глядя на демона, сказала:

- Так ты еще и говорить умеешь...

Тут ее подхватила Суна и, усадив в седло, сама села сзади. Она подобрала

уздечку и, облегченно вздохнув, почти весело воскликнула:

- Ну, что полетели?!

- Ура! - завопила Карута и Зи, сделав один скачок, прыгнул вниз.

В ушах засвистел ветер, крылья надулись как паруса. Они стремительно падали

вниз, но тут Зи плавно взмахнул ими, перья расправились, кажется, даже сами

крылья стали намного больше и они медленно полетели, девочка восторженно

заверещала. Внизу под ними поплыли скалы и ущелья, залитые туманом. Месяц

ровным белым светом освещал унылый пейзаж.

Суна думала о том, что сегодняшняя ночь это первая страница в новой главе в

жизни этой девочки, и еще о том, что последней страницей этой главы станет

ее, Суны, смерть.