Geum.ru

В. А. Гуторов Голлизм и современная Россия: утрата или обретение традиции? (современные политические процессы и ценности образовательной политики). Исследование

Вид материалаИсследование
Подобный материал:
1   2   3

В 1958 г. де Голль был избран в соответствии с им самим разработанной процедурой коллегией выборщиков (нотаблей), состоявшей из 80000 представителей всех слоев населения страны (членов парламента, генеральных советников департаментов, мэров всех коммун Франции и, наконец, муниципальных советников, составлявших самую многочисленную выборную группу). На референдуме 28 октября 1962 г. непрямое избрание было заменено всеобщими президентскими выборами. Законодательная власть, наделенная правом обсуждать и принимать путем голосования законы, а также контролировать деятельность исполнительной власти (но не подменять собственной инициативой деятельность президента и правительства), была возложена на двухпалатный парламент, состоящий из нижней палаты депутатов, избираемой на всеобщих выборах, и Сената, который избирался представителями территориальных объединений (collectivités territoriales). По решению правительства, парламент мог иметь решающее слово в законодательной сфере при условии постоянных челночных согласований («navettes») текстов законов в двух палатах. Правительство принимало на себя политическую ответственность перед парламентом, но только само Национальное собрание могло по собственной инициативе поставить эту ответственность под вопрос.

В случае возникновения непреодолимых разногласий между двумя ветвями власти, принятие решения могло быть передано народу как «суверенному арбитру». Были предусмотрены различные формы решения: всеобщие выборы, референдум, вплоть до роспуска парламента президентом. Исключение составлял годичный срок, следующий за роспуском Национального собрания. Фактически такой порядок предусматривал неизбежную отставку президента в том случае, если вновь избранный парламент отказывался подержать назначенное президентом правительство.

Введение в действие новой конституции, как уже отмечалось выше, было вызвано не только алжирским кризисом и непосредственной угрозой гражданской войны. Используя кризисную ситуацию и общее стремление политических партий преодолеть ее, не выходя за пределы конституционного поля, де Голлю, по его собственному признанию, удалось осуществить план преобразования государственного устройства Франции, который он разрабатывал почти два десятилетия. Внешние контуры конституции 1958 г., например, совершенно отчетливо проступают в его речи, произнесенной в Байи 16 июня 1946 г.: «Само собой разумеется, что от Парламента, состоящего из двух палат и осуществляющего законодательную власть, исполнительная власть происходить не может, иначе возникает угроза, что при подобном перемешивании властей дело закончится тем, что правительство вскоре станет ничем иным, кроме собрания делегаций... На самом деле, единство, взаимосвязанность, внутренняя дисциплина в правительстве Франции должны быть вещами священными, если только мы не хотим увидеть, как быстро само управление страной станет бессильным и некомпетентным.

Каким же образом это единство, эта взаимосвязь и эта дисциплина могут поддерживаться в течение длительного времени, если исполнительная власть происходит от другой власти, которую она должна была бы уравновешивать, и если каждый из членов правительства, которое коллективно является ответственным перед национальным представительством в целом, выступает на своем посту только посланцем какой-либо партии? Именно поэтому исполнительная власть должна происходить от главы государства, находящегося над партиями, избираемого коллегией, включающей Парламент, но являющейся гораздо более обширной и составленной таким образом, чтобы сделать из него Президента французского Союза одновременно с назначением его Президентом Республики. На главе государства лежит обязанность согласовывать общий интерес в том, что касается выбора людей, с ориентацией, исходящей от Парламента. На него возлагается миссия назначать министров и, прежде всего, конечно, Премьера, который должен будет направлять политику и работу правительства. Главе государства принадлежит функция обнародовать законы и издавать декреты, поскольку и те, и другие определяют обязательства граждан по отношению к государству в целом. На него возлагается задача председательствовать на заседаниях правительства, оказывая там воздействие в направлении постоянства, без которого не может обходиться ни одна нация. Ему передается роль служить арбитром, находящимся выше политических превратностей, в нормальных случаях в виде совета, а в случае большого смятения – дать знать стране о своем суверенном решении путем приглашения ее к выборам. На него возлагается долг, в случае, если страна переживает опасность, быть гарантом национальной независимости и договоров, подписанных Францией».

В полном соответствии с выраженными в этой речи принципами и была сформулирована знаменитая 5 статья конституции, характеризующая в целом объем президентских полномочий. Вслед за уже приводимыми выше вводными словами о президентском надзоре за уважением к конституции в статье далее утверждается: «Он обеспечивает своим арбитражем нормальное функционирование публичных властей, а также преемственность государства. Он является гарантом национальной независимости, целостности территории, соблюдения соглашений Сообщества и международных договоров». Из этих предельно расширительно сформулированных полномочий вытекают следующие: назначение премьер-министра (ст. 8, п.1), инициатива референдума (ст. 11), право роспуска парламента (ст. 12), наделение властью в период кризиса (ст. 16), право обращения с посланиями (ст. 18), определение порядка деятельности Конституционного совета (ст. 54 и 61), назначение трех членов этого совета (ст. 56). Из 5 статьи вытекали также и те полномочия, которые президент осуществлял совместно с премьер-министром. Речь идет о назначении министров (ст. 8, п. 2), председательстве в Совете министров (ст. 9), обнародовании законов (ст. 10), праве назначения на должность и подписи ордонансов и декретов (ст. 13), аккредитации послов (ст. 14), верховном командовании армией (ст. 15), праве помилования (ст. 17), проведения переговоров и ратификации договоров (ст. 52), гарантии независимости судебных органов (ст. 64).

Анализ структуры и размеров компетенции президента показывает, что различные их элементы имеют в своей основе различные концепции высшей власти, объединенные в рамках 5 статьи. Так, некоторые из них связаны с традиционным взглядом на президента, «олицетворяющего государство и представляющего нацию», другие связаны с функцией «арбитража» (обеспечение уважения к конституции, независимость судов, исключительные полномочия, предусмотренные статьей 16), третьи связаны с непосредственным участием президента в осуществлении исполнительной власти (назначение правительства, председательство в Совете министров, участие в регламентирующей власти и др.). Как будет показано ниже, само многообразие президентских функций, призванное обеспечить единство власти, нередко порождало противоречия и конфликты.

Но главная цель была на первом этапе достигнута, было реализовано двойное разделение властей. Наряду с разделением законодательной, исполнительной и судебной власти, возникло, как удачно определил Ж. Бурдо, разделение «на государственную власть, олицетворяемую президентом (pouvoir d'Etat) и власть [партийных] приверженцев (pouvoir partisan)».

Де Голлю партии и их деятельность всегда представлялись не столько выражением фракционных интересов групп, из которых состоит общество, сколько проявлением взгляда на политику как нагромождение случайностей. Поэтому в первые годы его правления систематически проводились в жизнь административные реформы, направленные на укрепление президентской вертикали. Статья 16, облекавшая президента всеми полномочиями в период кризиса, его право распускать Собрание постоянно нависали над оппозиционными партиями наподобие дамоклова меча для предупреждения тех случаев, когда партийные «комбинации» могли бы парализовать деятельность правительственного аппарата.

Оплотом исполнительной вертикали стало также и чрезвычайное расширение полномочий Совета министров и, прежде всего, его председателя. Согласно 20 статье конституции, «правительство определяет и проводит политику Нации. Оно распоряжается администрацией и вооруженными силами. Оно несет ответственность перед парламентом согласно условиям и в порядке, предусмотренном статьями 49 и 50». Статья 21 наделяла премьер-министра полномочиями руководить деятельностью правительства, отвечать за национальную оборону, проведение в жизнь законов. Помимо этих полномочий, премьер-министр обладал правом назначать чиновников гражданских и военных ведомств и осуществлять регламентацию их деятельности; он должен был замещать президента на заседаниях Совета министров в специально оговоренных (ст. 15 и др.) случаях.

Уже вводная фраза статьи 20 означала радикальное перемещение политической власти от парламента к правительству. Создав обширную автономную регламентирующую власть, ограничив статьями 34 и 37 сферу законодательной компетенции парламента, предоставив правительству возможность распоряжаться самими законодательными процедурами, конституция фактически поставила правительство над парламентом. В руках правительства находились такие законодательные процедуры, как контроль над повесткой дня, дебатами в комиссиях, голосованием (путем блокирования голосов в порядке ответственного обязательства) и отношениями между двумя палатами. Пункт 3 статьи 47 конституции предусматривал принятие правительством без голосования закона о финансах в случае, если парламент задерживал его утверждение.

Конституционные ограничения деятельности парламента усиливались и в результате создания Конституционного совета с целью гарантировать двойное разделение властей. Ему вменялась в обязанность удерживать парламент в сфере, определенной для него конституцией, путем постоянного контроля над законодательным регламентом (ст. 37, п.2 и ст. 41, п. 2). Проверка Советом конституционности законов, обеспечивающая превосходство Основного закона, оказалась не только беспрецедентным шагом в конституционной истории страны, она была учреждена, по мнению многих осуществитьисториков и политиков, с вполне определенной целью capitis diminutio (усечение головы) парламента перед лицом двойной власти президента и правительства.

По сравнению с огромным увеличением полномочий исполнительной власти судебная власть, напротив, выглядела «бедным родственником», что, впрочем, вполне соответствовало французской республиканской традиции. В соответствии с определением закона от 3 июня 1958 г., правосудие рассматривается как власть (autorité), основной функцией которой является быть «хранительницей индивидуальных свобод» (la gardienne des libertés individuelles) (ст. 66). Ограниченность концепции судебной власти усиливалась самой организацией судебных магистратур, предоставлявшей независимость только судьям и отдававшей прокуратуру под власть хранителя печати. Гарантом независимости суда выступал президент, которому помогал Высший судебный совет (Conseil supérieur de la magistrature). В отличие от аналогичного Совета в период IV Республики, его члены теперь не выбирались, а назначались только президентом (из девяти членов Совета шесть предлагались Кассационным судом и один Государственным советом). Учитывая тот факт, что глава государства являлся одновременно президентом этого совета, а хранитель вице-президентом, его независимость всегда была под большимпечати сомнением, равно как и независимость всей системы правосудия.

Главная цель, которую ставил перед собой де Голль при проведении реформы парламента и правительства, заключалась в обеспечении стабильности политического руководства страной. Этого удалось достичь, превратив ось «президент – правительство» в основу политической жизни и политических институтов Франции. Взяв под контроль алжирский кризис и полностью использовав свои чрезвычайные полномочия для его урегулирования, президент приступил в дальнейшем к реформе армии, деколонизации французских колониальных владений, созданию принципиально новых ориентиров во внешней и оборонной политике, осуществляя прямой надзор за министерствами, ответственными за эти сферы работы.

Этому способствовали и новые принципы подбора кадров на министерские должности, на которые назначались не партийные лидеры и выдвиженцы, а представители высших кругов администрации. Именно это и придавало работе министерств удивительную стабильность по сравнению с министерской чехардой в IV Республике. Например, Морис Кув де Мюрвиль 1968занимал пост министра иностранных дел в течение десяти лет (1958 гг.) и был в дальнейшем назначен премьер-министром. Пьер Мессмер, сменивший в 1960 г. Пьера Гюйома на посту министра обороны, занимал эту должность до 1969 г. Не ограничивая свою деятельность армией, обороной и внешней политикой, де Голль осуществлял постоянный надзор за бюджетной и финансовой политикой, сельским хозяйством, экономическим планированием, сферами государственного и частного образования.

Опираясь на свой авторитет, который оставался непререкаемым вплоть до 1969 г., де Голль оказался способным постоянно добиваться поддержки своей политики со стороны правительства и премьер-министров. Например, хотя первый глава правительства Мишель Дебре был сторонником британской парламентской системы, он полностью поддерживал деголлевский план реформ, обеспечив лояльность большинства своих министров. Сменивший его через три года Жорж Помпиду, давний соратник де Голля, оставался на этой должности почти до самого ухода генерала в отставку, установив тем самым абсолютный рекорд пребывания на посту премьера.

История французской политики эпохи правления де Голля — это история правительственной политики, хотя побежденный парламент вписал в нее немало поучительных страниц. Избранная в ноябре 1958 г. в разгар алжирской войны нижняя палата состояла по большей части из послушных депутатов, не имеющих большого опыта. Большинство попыток выразить недоверие правительству и президенту, например, осенью и зимой 1960 г. по вопросу о новой военной программе, парировались правительством либо путем блокирования голосов, поданных против (ст. 49, пп. 2 и 3), либо роспуском парламента, как это случилось 5 октября 1962 г. и 30 мая 1968 г. Центр партийной оппозиции переместился в сенат, избранный в апреле 1959 г. той же коллегией выборщиков, что и де Голль. Оппозиция сената была, однако, умеренной, за исключением двух случаев (октябрьский референдум 1962 г. по вопросу об изменении закона о выборах президента и проект референдума 1969 г. об изменении природы и прерогатив самого сената). Де Голль, опираясь на лояльное правительство, мог беспрепятственно осуществлять программу структурных реформ, не особенно опасаясь реакции таких сенатских лидеров как Ф. Миттеран, П. Мендес Франс, Г. Деффер и Ж. Дюкло.

В ходе этих реформ старый политический класс был почти полностью заменен представителями высших кругов административной бюрократии. Вокруг Елисейского дворца (резиденция президента) и Матиньонского дворца (местопребывание премьера) возникло множество межминистерских советов, комитетов и объединений, не считая генеральных секретариатов президента и правительства. Они включали в себя сотни крупных правительственных функционеров, мгновенно реагирующих на множество вопросов текущей политики, как внутренней, так и внешней. Политические противники де Голля именовали его режим бюрократическим. Такого рода обвинения далеко не всегда были лишены основания. Следует отметить, что увеличение числа межминистерских комитетов и создание новых административных структур, предназначенных для выполнения особых задач (les administrations de mission), таких как Делегация по устройству территории, Генеральная делегация по научным и техническим изысканиям или более ранний Комиссариат по плану (3 января 1946 г.), отвечали той новой активной (интервенционистской) роли государства в планировании и реализации экономических проектов, которую де Голль рассматривал как магистральный путь возрождения французской нации.

Не менее парадоксальной была та оценка, которую сам де Голль давал осуществленным им политическим преобразованиям. Филипп де Сен-Робер поведал о том, в чем де Голль признавался ему в декабре 1967 г.: «Мы установили монархию. Это выборная монархия, а не монархия наследственная». Еще раньше, в начале 1960-х гг. генерал утверждал, что V Республика должна стать «той разновидностью народной монархии, которая является единственной системой, совместимой с характером и опасностями нашей эпохи». Неоднократные заявления такого рода (например, яркое описание преимуществ монархического строя в беседе с графом Парижским 17 июня 1960 г.) вряд ли могут быть приписаны верности старым монархическим и католическим традициям семьи де Голля. Речь идет о вполне сознательной и тщательно продуманной попытке осуществить в ХХ в. новый синтез монархии и республики и тем самым дать государству дополнительные основы легитимности.

Сама идея республиканской монархии совсем не нова и уходит корнями в традицию европейской политической мысли и практики. Концепция синтеза монархии и демократии с целью стабилизации республиканского строя была уже в эпоху античной классики одной из излюбленных тем политической философии. Ей отдали дань Платон и Аристотель, Полибий и Цицерон.

После первой мировой войны Максом Вебером была разработана концепция 1919 гг. о проектереспубликанской монархии в ходе дебатов 1918 конституции Веймарской республики. В своих работах этого периода немецкий социолог и политический мыслитель отстаивал тезис, согласно которому крушение германского Рейха породило необходимость возврата к «революционной легитимности». Последняя воплощается в Президенте, который выбирается суверенным народом путем прямого голосования и может быть отозван в результате народной инициативы. В веберовской интерпретации президент выступает в первую очередь в роли стража национального единства, он является основным национальным противовесом партикулярным интересам, представляемым политическими партиями и центробежными тенденциями в региональной политике. Это «выборный монарх», обладающий примерно теми же полномочиями, которые находятся в распоряжении наследственного монарха «активного типа». Он вовлечен (до определенного предела) в повседневную политику, удерживая за собой право вето в законодательной сфере и право назначения функционеров высшего ранга. Однако наиболее существенная президентская функция состоит в праве постоянного вмешательства в политический процесс, включая право роспуска парламента, использования референдума, провоцирования силового принятия решений со стороны электората. Президент назначает правительство, но канцлер и его министры остаются ответственными перед рейхстагом. В итоге президент, олицетворяя избранную форму правления, остается ключевой фигурой политического процесса.

При всем почти буквальном совпадении концепции М. Вебера с основными идеями конституции V Республики, сам факт непосредственного влияния веберовских идей на программу де Голля, скорее всего, не может быть установлен. Речь идет о совпадении (отнюдь не случайном) их взглядов, возникших в очень сходной кризисной ситуации. Таким образом, можно прийти к совершенно определенному выводу о том, что монархический проект де Голля, при всей его самостоятельности и оригинальности, вовсе не противоречил политической мысли и практике ХХ в. Но в более поздних оценках политической деятельности де Голля и созданной им государственной системы постоянно присутствует тема их анахронизма.

Такие оценки особенно характерны для британских, американских, а иногда и немецких политологов, не всегда способных понять особенности и сам процесс деголлевской мысли, в которой особое видение величия прошлого и будущего Франции органически объединялись с идеей ее национальной независимости и культурной значимости для всего мира. Этих исследователей особенно раздражала концепция «величия» и «особой миссии» французской цивилизации, определявшая политическую практику и политический стиль де Голля.

Зарубежных наблюдателей удивляла не столько окружавшая генерала аура героизма и его прославление как спасителя или пророка, сколько те средства и методы, с помощью которых он осуществлял свои цели. Невероятное расширение президентской власти и ослабление парламента, презрительное отношение к политическим партиям, навязывание принципов плебисцитарной демократии, сама концепция отношений между президентом и его сторонниками заставляли сомневаться в демократизме его намерений.

Противники де Голля обвиняли его и в том, что в годы его правления модернизация французской экономики осуществлялась таким образом, что будущее страны представлялось весьма гипотетичным. Протекционизм и поощрительные меры для крупных предприятий, с помощью которых де Голль готовил Францию к вхождению в европейский рынок, интерпретировались в свете такой перспективы как факторы, замедляющие развитие среднего класса, парализующие творческую инициативу французов и создающие в будущем угрозу для конкурентоспособности французской экономики. К этому примешивались и подозрения в том, что де Голль мало способствовал модернизации страны в культурном отношении. Это подтвердила, по их мнению, «культурная революция» в мае 1968 г., которая вскоре и привела генерала к отставке.

Последнее подозрение особенно удивляет. Ведь именно события мая и июня 1968 г. с особой наглядностью показали, до какой степени реформы де Голля видоизменили не только социальную структуру, но и систему ценностей молодого поколения французов, свидетельствовавшую о том, что в социокультурном отношении Франция оказалась вполне на высоте стандартов других развитых индустриальных обществ.

В период правления де Голля был реализован грандиозный план реорганизации французской промышленности, финансов и системы управления экономикой на основе методов государственного планирования и национализации. Эти меры сделали французские товары конкурентоспособными и позволили открыть французский рынок для иностранных товаров. Вместе с тем, рассматривая рост материального благосостояния не как самоцель, но как основу будущего могущества страны, де Голль блокировал иностранные инвестиции, руководствуясь не столько экономическими соображениями, сколько заботой о политической самостоятельности. Проводя самостоятельно экономические реформы, он не стремился во что бы то ни стало сделать владельцев крупнейших частных предприятий, объединенных в Национальную конфедерацию, своими союзниками. Промышленные патроны, которым личность де Голля всегда внушала опасения своим «утопизмом» и «дирижизмом», почувствовав государственную поддержку, подчинились правительственной экономической и финансовой политике. Особенно символичной в деголлевской программе обновления была модернизация аграрного сектора. В чрезвычайно короткие сроки был разработан план технической реорганизации сельскохозяйственного производства и его полной интеграции в национальную экономику. Эти меры позволили провести «деколонизацию» аграрных районов и превратить французских крестьян в активных полноправных граждан.