Управление и человек

Вид материала

Документы

Содержание Администрация, командование, правление. 2.7. Управление и власть.

Подобный материал:

• Лекция 15. Модуль «Управление в системах», 23.46kb.
• Конспект лекций по курсу «управление качеством», 1507.97kb.
• Конспект лекций по курсу «управление качеством», 1487.57kb.
• Методические рекомендации и планы семинарских занятий раскрывают содержание элективного, 484.84kb.
• «управление проектами в сфере бизнеса», 21.93kb.
•   Член-корр. Рао, доктор юридических  наук, профессор Ю. А. Дмитриев Отдельные аспекты правового, 45.77kb.
• Планирование карьеры и управление продвижением по службе в организации Быков Р., Московский, 543.03kb.
• Приёмные дети 5 человек; инвалиды 10 человек, 582.82kb.
• А. И. Турчинов Человек в социальной политике государства и организации Социальная политика, 110.86kb.
• Состояние противопожарной безопасности, 82.75kb.

2.6. Менеджмент и его понимание в России.

Практика управления экономической деятельностью, деловой предприимчивостью питала почву для философских теорий, а философия, в свою очередь, искала смысл жизни, общественной жизнедеятельности, социального управления. Управление в активной деловой сфере совершенствовало свои возможности и структуры, имея ясный конечный критерий своей эффективности – успех в производстве продукции, рентабельность производства, победу над конкурентами.

Совсем не случайно Генри Форд отмечает в воспоминаниях, что его управленческое восхождение начиналось с раздумий о рациональности трудовых операций и самого труда. «Мое первое впечатление, - говорит он, - о котором я могу вспомнить, было то, что в крестьянском хозяйстве (хозяйстве его родителей, в котором он вырос – Авт.) затрачивалось слишком много труда сравнительно с получаемыми результатами. Такого же мнения держусь я и в настоящее время».⁵⁵

Эту же рациональную сторону управления как способности предвидения и расчета Форд подчеркивает в последующем много раз, и именно на этой во много раз возрастающей степени рациональности в организации труда вместе с растущей «емкостью интеллекта» вырастает и сам менеджмент. Менеджмент вырастает из глубины веков, порождающих и само управление как способ человеческого взаимодействия. Практика экономического управления постепенно превращалась, отслаивалась в обобщенных выводах, правилах, конституировалась в собственную науку, прежде всего по мере развития самой науки, естественных и социальных наук в первую очередь. Но только в условиях свободы экономического предпринимательства от непосредственной зависимости от государства менеджмент (как наука и как искусство, технология управления экономической организацией) получил достаточные основания для конституирования себя в системно-рациональной сфере.

Но прошло еще немало лет, от XVII до XIX вв. примерно, прежде чем появились полномерные научные работы по производственному управлению, связанные с именами Ф. Тейлора⁵⁶ в США и А. Файоля⁵⁷ во Франции.

Современники, обобщающие историю и практику менеджмента (и сами ставшие уже классиками), понимают под менеджментом особый род деятельности, «превращающий неорганизованную толпу в эффективную целенаправленную и производительную группу».⁵⁸ Менеджмент – это психология и социология, в конечном итоге – искусство организации труда, основанного на оптимальности операций и человеческих отношений, складываемых в феномен не примитивного, а многосложного предвидения результатов.

«Расточительность заключается обычно в недостаточно сознательном отношении к работе, - отмечает Г. Форд, - в небрежном ее выполнении, алчность – погоня за немедленной прибылью и стремление как можно дороже продать производимый продукт – представляет род близорукости». «Величайшее зло, с которым приходится бороться при совместной работе большого числа людей, состоит в чрезмерной организации и связанной с ней волоките», - резюмирует он.⁵⁹

Менеджмент – это одновременно и философия управления, ибо, начиная с Файоля и Эмерсона, он как явление общественной мысли задается вопросом, как должно быть устроено общество, в котором человек является высшей ценностью, и каким образом свобода человеческой жизни сопрягается с эффективностью экономической организации, нацеленной на прибыль как форму экономического успеха. Менеджмент – это как теория и практика, так и философия общественных отношений, основанных на принципе эффективного «использования труда других людей». И этот принцип свободных отношений был выработан в первую очередь у «новых наций европейского происхождения, культурные основания которых коренились в англо-протестантской версии западной цивилизации»⁶⁰.

Таким образом, формулируя языком А. Тойнби, менеджмент – это философия человеческих отношений, выработанных культурой западной цивилизации, в первую очередь ее англо-протестантской, а в еще более узком смысле – ее «англосаксонской версии». И потому адаптация технологии и философии менеджмента к российским, русским традициям управления есть не односложная задача заимствования и перенятия термина, в решении которой дело доходит порой до абсурда, когда девушка, переносящая бланки анкет в полуподвальной турфирме из пяти человек именуется непременно «менеджером». Это – задача адекватного взаимодействия, взаимопроникновения и дополнения национальных культур и локальных цивилизаций в эпоху формирования единого человеческого сообщества, глобальной цивилизации, основанной в первую голову на непреходящей ценности человеческой жизни.

Возвращаясь к языковым корням управления, небезынтересно отметить, что немецкий историк И. Шайу выводит этимологию менеджмента из итальянского maneggiare – умение управлять лошадью.⁶¹ Речь идет при этом не об управлении впряженными в повозку гужевыми лошадьми, которых погоняют кнутом, а об искусстве управления верховой лошадью, искусстве, которое словно предоставляет лошади полную свободу движения, тонко направляя ее туда и так, как желает наездник. Этой этимологии менеджмента придерживается и В.А. Абчук, анализирующий происхождение термина от латинского слова «манус», означающего «рука».⁶² Первоначально этот термин, говорит он, употреблялся англичанами для обозначения управления ...лошадьми. Слово «менеджер» значило тогда «искусный наездник», а «менеджмент» – «искусство верховой езды». Задачи современного менеджмента оказались ничуть не легче, чем управление норовистой лошадью, заключает автор.

Менеджмент в его современном виде есть отшлифованная в нацеленности на высочайшую эффективность технология управления организацией, в том числе и научная технология, повышающая эффективность управленческого воздействия. В определенном смысле менеджмент – это управление в конкретной социально-культурной традиции. Механическая его экстраполяция без рациональной рефлексии в иную социально-культурную среду может привести и приводит к известным парадоксам и деформациям так называемого «российского менеджмента», а «резкое возрастание количества публикаций в области менеджмента, - как отмечает Д.М. Гвишиани, - не переходит в качество, а скорее наоборот»⁶³. То есть в российской культурной традиции и практике управления до настоящего времени не решена в полной мере проблема репрезентативности этого термина, проблема самой возможности корректного его применения, как равно и адекватности заимствования самого феномена.

«В упрощенном понимании, - говорит, к примеру, Л.И. Евенко, - менеджмент – это умение добиваться поставленных целей, используя труд, интеллект, мотивы поведения других людей». В переводе на русский, говорит он, менеджмент и означает управление, а именно три его взаимосвязанных вида:

1) «функцию, вид деятельности по руководству людьми в самых разнообразных ситуациях»;

2) «менеджмент – это также область человеческого знания, помогающего осуществить эту функцию»;

3) «наконец как собирательное от менеджеров – это определенная категория людей, социальный слой тех, кто осуществляет работу по управлению».⁶⁴

Однако схематизированный подход вне философского анализа менеджмента обречен на искажение сути его и духа. Как отмечает А.И. Кравченко, «западный менеджмент – прежде всего особая субкультура со своими ценностями, нормами и законами, а не просто совокупность технических процедур и методов». Использование западной технологии без анализа философии менеджмента – путь, ведущий в никуда, говорит он. Вряд ли мы когда-либо разгадаем феномен успеха менеджмента, если будем подходить к нему только как к технике управления, резюмирует автор. Японский стиль управления технически ничего нового из себя не представляет. Его загадка – в культурном коде, новом типе поведения и отношения между людьми⁶⁵.

«У каждого общества – свой центр тяжести», как говорил немецкий мыслитель XVIII в. Иоганн Готфрид Гердер, сравнивая национальные культуры разных стран и эпох. Или, как пишет Исайя Берлин, русский еврей, родившийся в Риге, живший в 1916-1920 гг. в Петрограде, ставший впоследствии президентом Британской Академии наук, «если мы хотим понять скандинавские саги или библейскую поэзию, мы не должны применять к ним эстетические критерии, разработанные парижским критиками в XVIII веке». «То, как люди живут, думают, чувствуют, беседуют; одежды, которые они носят, песни, которые они поют, боги, которым они поклоняются, их обычаи и привычки – вот, что создает сообщества. У каждого сообщества – свой "образ жизни", - подчеркивает И. Берлин. - В чем-то они могут напоминать друг друга, но греки отличаются от немецких лютеран, а китайцы – от тех и других. То, к чему они стремятся, чего боятся, чему поклоняются, вряд ли хоть в чем-то сходно»⁶⁶.

Как отмечал А.И. Пригожин два десятка лет назад, «несмотря на некоторое подобие, сходство признаков в организационных моментах предприятий и учреждений в разных странах и общественных системах, наша управленческая культура имеет, конечно, свои особенности».⁶⁷ Слова эти остаются актуальными и сейчас, даже при понимании того, что сказаны они в совсем иную эпоху.

Есть при этом и другая сторона явления. Национальные, ментальные особенности различных культур не могут стереть объективных мировых общепризнанных достижений менеджмента как типа и философии управления. «Мир объективных ценностей существует», - отмечает и тот же И. Берлин, подводя итог блоку суждений о культурных особенностях разнообразного мира.

Задача оптимизации российского управления и состоит в первую очередь именно в том, чтобы, с одной стороны, максимально учесть российские и в немалой степени именно русские особенности общественных отношений и управления, а с другой стороны, не довести дело до западофобии, как по отношению к менеджменту, так и относительно иных достижений западной и мировой культуры управления в целом.

Поэтому, говоря о менеджменте как «виде деятельности» нельзя не упомянуть о той условности, с которой был он отнесен в российских образовательных стандартах к экономическим специальностям. Здесь – та же мера относительности, что и факт отнесения когда-то писателей И.В. Сталиным к категории инженеров («инженеров человеческих душ»), чтобы определить их место в иерархии получения пайков. Менеджмент рождается из экономической деятельности, но не остается лишь в ней, конституируя в дальнейшем и новое понятие – «социальный менеджмент» как управление, в котором ценности человеческой жизни ставятся выше ценностей собственно производства продукции.

В довершение следует вспомнить о том, что «начало практическому менеджменту было положено отнюдь не в коммерческих, а в общественных и государственных организациях»⁶⁸, как отмечает Питер Ф. Друкер, классик управления и менеджмента, окончивший в 30-е годы XX века философский факультет университета в австрийском городе Грац.

Администрация, командование, правление.

Анри Файоль (1841-1925) термин «менеджмент», употребляемый Ф. Тейлором, заменяет в своих работах на «искусство администрирования»⁶⁹. В работах Файоля отчетливо просматриваются философские аспекты управления, осмысление его социальной роли. А «Двенадцать принципов производительности»⁷⁰ современника Файоля американца Гаррингтона Эмерсона становятся в начале XX века своего рода философией организационно-промышленного управления. В 1918 г. Файоль возглавил созданный им Центр административных исследований. Он считал, что открытые им принципы управления носят универсальный характер и применимы в полной мере не только в экономке, но и в правительственных службах и учреждениях, в армии и на флоте.

В его «теории администрирования» лишь на поверхности лежит ответ, что «менеджмент» – это специфически американский термин, а слово «администрирование» привычнее французам. Менеджмент, считает Файоль возник в сфере частного предпринимательства (в отличие от приведенного выше мнения П. Друкера), в сфере рыночной экономики. Его появление в XIX-XX вв. символизировало ослабление роли государства в регулировании экономики. Во Франции, где капиталистическая экономика в отличие от Америки выпестовывалась самим государством, управление неизбежно носило иной оттенок. Термин «администрация» в европейские языки пришел из латыни – языка древних римлян, славившихся устойчивой централизацией управления. Поэтому он означает деятельность государства по управлению, совокупность государственных органов, осуществляющих функции управления. Термин «администрация» относится к высшей части управленческой иерархии, считает Файоль. В нем мало от предпринимательского менеджмента и много от командования и бюрократии.

Другая причина введения этого термина Файолем заключается в том, что он употребляет его и в «узком смысле»: административная деятельность составляла у Файоля только часть управления. Администрирование образует у Файоля лишь одну из шести функций управления и по степени важности стоит после пяти других (технической, коммерческой, финансовой, страховой и учетной). Администрирование у него в данном понимании – это своего рода управление персоналом вне управленческого воздействия на материальные и экономические факторы общественного взаимодействия. Файоль полагал, что чем выше должностной ранг руководителя, тем меньше ему нужны технические знания и больше – организационные. Поэтому руководителей надо учить администрированию, а не инженерным дисциплинам. Почти эту же мысль в сравнении инженерных наук, но уже с психологией управления, проводит и Л. Якокка в своей «Карьере менеджера»⁷¹. Интересно и то, что одно из классических определений управления, принадлежащее П. Друкеру, включает все файолевские принципы.

«Процессом управления, - говорит Друкер, - принято считать сознательный, планируемый, направляемый, координируемый, организуемый процесс»⁷²

В завершение анализа языкового разнообразия отражения управленческой деятельности нельзя не остановится на значении русского слова «правление»⁷³, которое, как отмечено выше, несет в себе значение политического, государственного управления, напрямую связанного с властью, властвованием, ибо подавление поведения, опасного для общественного порядка, – это самая суть государственной деятельности⁷⁴.

Казалось бы, Файоль применяет термин «правление» также и к экономической организации. «Править, - говорит он, - значить вести предприятие к его цели, стремясь извлечь возможно большие выгоды из всех ресурсов, которыми оно располагает…».⁷⁵ Однако в этом случае мы видим в большей степени издержки перевода как интерпретации текста, ибо слово «управлять» было бы здесь уместнее.

В одном ряду с правлением стоит и русское слово «руководство». В нем также слышится политический смысл, но в большей степени стратегического, идеологического плана. Организацией, издательством, кафедрой, государством не только управляют, но также «руководят». Станком, автомобилем, велосипедом, лошадью руководить нельзя: здесь применяется термин «управление». Кораблем управляют, но капитан корабля может руководить его командой. Капитан также командует кораблем. Принцип «единства командования» стоит у Файоля на особом счету как один из «принципов управления».

2.7. Управление и власть.

Управление в эволюции человека как явление персонифицированное приводит к появлению власти – феномена принуждения или угрозы, возможности его применения. Происходит это еще потому, что управление по сути своей, как уже отмечено, есть сознательное вмешательство в социальный процесс. Опыт этого вмешательства с целью регулирования совместно выполняемой работы, а вместе с тем и изменения структуры социальной организации для оптимизации совместной деятельности, накопление ресурсов вмешательства как способов принуждения или угрозы или применения насилия, введение возможности, а затем и системы наказания за «не адекватную», отличающуюся от ожидаемой руководителем, реакцию на вмешательство; наконец, конституирование вмешательства, перенос принуждения и наказания в сферу и область права – все это вместе приводит к окончательному формированию самого ощутимого явления в современной общественной жизни и отношениях – власти.

Управление и власть срастаются в общественной практике до синкретичной неразделенности, что порождает методологические ошибки в анализе обоих явлений. Однако следует понимать, что это разные, различные социальные институты, тесно сросшиеся между собой, в большей степени в политической области.

Срастание восприятия управления и власти – методологическая ошибка в рефлексии общественных отношений, взошедшая еще на интеллектуальной грядке античности, и всходы эти наряду с цветами философской истины дали миру и пустоцвет научного синкретизма⁷⁶. Начало этого срастания хорошо просматривается уже в «Государстве» и далее в «Законах» Платона.⁷⁷ Не менее красноречив и его «Политик».

«…Политика, царя, господина и даже домоправителя – всех вместе – сочтем мы чем-то единым или мы скажем, что здесь столько искусств, сколько названо имен?», - спрашивает персонаж платоновского диалога. «Для всего, что мы сейчас рассматриваем, по-видимому, есть единое название: назовем ли это искусством царствовать, государственным искусством или искусством домоправления – нам нет никакой разницы», - замечает тот же герой. «…Или же мы отнесем царя к области повелевающей, как владыку?», - спрашивает Чужестранец далее.⁷⁸

Власть и управление срослись в самих общественных отношениях, в обществе, и потому античные мыслители не видят еще и проблемы их разделения, анализа по отдельности. Пролистнув века, тот же синкретизм управления и власти найдем мы, к примеру, в в «Левиафане» Т. Гоббса. «Бог создал мир и управляет им», говорит он; и это управление, по мнению Гоббса, реализуется через власть Государства (по латыни – Civitas, именно так, всё с большой буквы: это и есть «великий Левиафан»), в котором имеются «представители судебной и исполнительной власти»⁷⁹ как власти государственной. По другому основанию, власть у Гоббса подразделяется также на светскую и церковную.

В этом разделении властей заложен уже начальный признак анализа собственно управления. Впрочем, саму идею разделения политической и религиозной власти можно найти и раньше, в частности у Н. Макиавелли, что ляжет в последствии в основу классической доктрины либерализма⁸⁰. Согласно политической теории великого флорентийца, существуют три «хороших», или основных формы власти (они же – формы управления, в большей степени правления): монархия, аристократия и демократия; и три плохих, или извращенных формы власти: тирания, олигархия и анархия. Правитель, основывающий любую из «хороших» форм, способен, согласно Макиавелли, установить ее лишь на короткое время, ибо никакое средство не удержит ее от превращения в свою противоположность. Заслуга Макиавелли в формировании «теории социального управления» состоит в первую очередь в том, что он одним из первых обосновал понятие гражданского общества и применил термин «государство» в значении, в котором его понимают сейчас – для обозначения политической организации общества⁸¹. А управление в гражданском обществе первично по отношению к государству и власти.

Вслед за Гоббсом феномен властного, политического управления исследует Дж. Локк, называющий основой «всякого законного правления» ни что иное, а «согласие народа»⁸². У Гоббса отчетливо прослеживается такой элемент политического правления как законодательная власть, но синкретизм ее с управлением имеет место, как и у его предшественников. Та же картина и у современника эпохи Просвещения Ш.Л. Монтескье.

«Предрассудки, присущие органам управления, были первоначально предрассудками народа, - говорит Монтескье. - Во времена невежества люди не ведают сомнений, даже когда творят величайшее зло, а в эпоху просвещения они трепещут даже при совершении величайшего блага».

И здесь же, буквально через строчку, Монтескье говорит уже о власти, не отмечая и не замечая различий ее с управлением.

«Если бы я мог сделать так, чтобы у тех, которые повелевают, - говорит он, - увеличился запас сведений относительно того, что они должны предписывать, а те, которые повинуются, нашли новое удовольствие в повиновении, - я счел бы себя счастливейшим из смертных». ⁸³

Таким образом, вместе с персоной вождя, правителя, государя в обществе окончательно утверждается не только институт управления, но вместе с ним и социальный институт власти. Мыслители, от античности до Нового времени, подойдя к проблеме соотнесения этих понятий (слово управление, как мы видим, активно употребляется), далее не пытались хоть как-то определить их в качестве самостоятельных. Даже если сказать, что Монтескье анализирует генезис власти и уже спорит с другим классиком, предшествовавшим его жизни и творчеству, о происхождении и сущности власти.

«Гоббс неправ, когда приписывает людям желание властвовать друг над другом, - говорит Монтескье о «Левиафане» Т. Гоббса. – Идея власти и господства настолько сложна и зависит от такого множества других идей, что она не может быть первой во времени идеей человека».⁸⁴

Только отчетливое вызревание управления и власти как феноменов в эволюции общественных отношений может позволить увидеть эти различия, и только в XVIII веке, как показывает М. Фуко, происходит существенная трансформация власти. Власть применяет тюрьму как средство, которое «позволяет осуществлять ту великую "экономию" власти, формулу которой искал XVIII век, когда впервые встала проблема