Geum.ru

Книге, и оказалось что-ни­будь такое, что против моего ожидания может кого-либо обидеть, то не найдется в ней по крайней мере ничего, сказанного со злым умыслом

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   ...   34   35   36   37   38   39   40   41   ...   53
ГЛАВА XIV В каких случаях браки между родственниками должны подчиняться законам природы и в каких — требованиям гражданских законов


В деле воспрещения браков между родственниками весьма трудно определить с точностью ту границу, на которой пре­кращается действие законов природы и наступает действие гражданских законов. Для этого необходимо установить руко­водящие начала.


Брак сына с матерью ниспровергает всякий естественный порядок: сын должен питать безграничное почтение к матери, а жена к мужу, брак матери с сыном извратил бы естествен­ное состояние обоих.


Кроме того, природа дала женщине способность иметь де­тей в более раннем возрасте, чем мужчине, по той же при­чине женщина теряет эту способность ранее мужчины. Если бы был дозволен брак между матерью и сыном, то почти всегда случалось бы, что мужчина сохранял бы еще способ­ность служить продолжению рода, после того как женщина эту способность уже утратила.


Брак между отцом и дочерью также противоречит природе, хотя и в меньшей мере, ибо не представляет двух последних препятствий. Потому-то татары, которые могут жениться на дочерях, никогда не вступают в брак с матерями, как мы это видим в донесениях.


Всегда считалось естественным, чтобы родители наблюдали за целомудрием детей. Вместе с обязанностью устраивать будущее детей на родителей ложится обязанность сохранять их тело возможно совершенным, а их душу — наименее раз­вращенной, т. е. делать все, что наиболее способствует воз­буждению желаний и развитию нежности. В постоянной за­боте об охранении нравов детей родители, естественно, дол­жны удалять от них все, что может их развратить. Брак не есть развращение, возразят на это, конечно, но прежде вступления в брак надо уговаривать, надо заставить полюбить себя, пади обольстить. Вот это-то обольщение и должно было казаться отвратительным.


Явилась таким образом необходимость создать непреодо­лимую преграду между воспитывающими и воспитываемыми, избегать всякого рода развращения даже по законным побуж­дениям, почему родители и стараются удалять дочерей своих от общения и близкого знакомства с людьми, которые должны вступить с ними в брак.


Отвращение, вызываемое мыслью о кровосмешении между братом и сестрой, должно было произойти из того же источ­ника. Достаточно со стороны отцов и матерей желания сохра­нить нравы детей и дома свои чистыми, чтобы побудить их поселить в детях страх ко всему, что ведет к сближению между двумя полами.


Запрещение браков между двоюродными братьями и сестрами того же происхождения. В первобытные времена, т. е. во времена священные, в те века, когда люди не знали рос­коши, все дети_оставались в доме и устраивались в нем, так как достаточно было очень малого дома для большого семей­ства. Дети двух братьев, или двоюродные братья, почитались всеми наравне с родными братьями и сами так смотрели друг на друга. Отвращение к браку между родными братьями и сест­рами распространялось и на двоюродных братьев и сестер.


Причины эти так могущественны и естественны, что они действовали почти повсеместно на земле, независимо от сно­шений между народами. Не римляне, конечно, внушили жите­лям Формозы, что браки между родственниками в четвертой степени являются кровосмешением, не римляне поведали об этом арабам и научили тому же малдивов.


Правда, некоторые народы не отвергали браков между родителями и детьми и между братьями и сестрами, но, как уж было замечено в первой книге, одаренные разумом суще­ства не всегда следуют своим законам. Кто бы мог думать, что часто причиной того, что люди впадали в эти заблуждения, были религиозные понятия! Если ассирийцы и персы женились на своих матерях, то первые делали это из религиозного бла­гоговения к Семирамиде, а вторые потому, что религия Зоро­астра предпочитала эти браки другим. Если египтяне жени­лись на сестрах, то это опять-таки было заблуждением египет­ской религии, которая посвящала эти браки Изиде. Так как религия по природе своей побуждает нас к напряжению на­ших сил для совершения великих и трудных дел, то не следует считать вещи естественными только потому, что они освящены ложной религией.


Приняв за основное начало, что браки между родителями и детьми и между братьями и сестрами запрещены в интересах сохранения естественного целомудрия в семье, мы можем сделать отсюда вывод о том, какие именно браки воспре­щаются естественным законом и какие могут быть воспре­щены только гражданским законом.


Так как дети живут или считаются живущими в доме отца, и, следовательно, в одном доме живут и зять с тещей, и тесть с невесткой или падчерицей, то браки между ними воспре­щены законами природы. В этом случае фикция родства имеет то же значение, что и действительное родство, потому что имеет ту же причину. Гражданский закон не может и> не должен допускать таких браков.


Есть народы, у которых, как я уже сказал, на двоюродных братьев и сестер смотрят как на родных братьев и сестер, по­тому что те и другие живут в одном и том же доме, у других народов такого обычая нет. У первых браки между двоюрод­ными братьями и сестрами следует рассматривать как против­ные природе, у вторых — нет.


Законы природы не могут быть местными законами. По­этому, когда эти браки воспрещены или дозволены, они, смотря по обстоятельствам, бывают воспрещены или дозво­лены гражданским законом.


Далеко не всегда шурин и золовка живут в одном доме, следовательно, цель сохранения целомудрия в доме вовсе не требует воспрещения брака между ними, и закон, воспре­щающий или дозволяющий такой брак, не есть закон природы, но закон гражданский, который подчиняется обстоятель­ствам и зависит от обычаев каждой отдельной страны: это те случаи, когда законы находятся в зависимости от нравов и обычаев.


Гражданские законы воспрещают браки, когда в силу обы­чаев, действующих в данной стране, браки эти оказываются в таких же условиях, как и те, которые воспрещены законами природы, и разрешают их, когда они не находятся в этих условиях. Запрещения, налагаемые законами природы, не подлежат изменениям, потому что зависят от неизменяю­щихся обстоятельств: отец, мать и дети всегда живут в одном доме. Но запрещения гражданских законов случайны, потому что зависят от случайных обстоятельств: двоюродные братья и сестры и другие родственники живут в одном доме слу­чайно.


Этим объясняется, почему законы Моисея, египтян и мно­гих других народов дозволяют браки между шурином и зо­ловкой, тогда как те же браки запрещены у других народов.


В Индии существуют вполне естественные основания к разрешению этих браков. На дядю в этой стране смотрят как на отца, он обязан содержать и пристраивать племянников.


как собственных детей. Таков уже нрав этого доброго и чело­веколюбивого народа. Этот закон, или обычай, породил дру­гой: муж, потерявший жену, всегда женится на ее сестре, и это совершенно естественно, потому что вторая жена, став матерью детей своей сестры, не будет им злой мачехой.

ГЛАВА XV Не следует подчинять принципам государственного права то, что находится в зависимости от принципов гражданского права


Подобно тому как люди отказались от естественной неза­висимости, чтобы жить под политическими законами, они отка­зались и от естественной общности имуществ, чтобы жить под гражданскими законами.


Первые из этих законов дали им свободу, вторые — соб­ственность. Не следует решать по законам свободы, являю­щейся, как мы уже сказали, господством гражданского обще­ства, вопросов, которые должны решаться по законам соб­ственности. Если говорят, что благо частное должно уступать благу общественному, то это лишь ложное умозаключение. Правило это имеет место только в том случае, когда дело идет о господстве гражданского общества, т. е. о свободе гражданина, но оно неуместно в применении к вопросам соб­ственности, потому что общественное благо всегда требует, чтобы каждый неизменно сохранял право на собственность, обеспеченное ему гражданскими законами.


Цицерон утверждал, что действие аграрных законов было пагубно, потому что гражданский порядок был установлен единственно с той целью, чтобы всякий мог сохранить свое имущество.


Итак, в деле общественного блага примем за правило, что благо это никогда не может состоять в том, чтобы лишить че­ловека имущества или даже самой ничтожной части его по­средством политического закона или распоряжения. В этом случае следует в точности держаться гражданского закона, составляющего верховную охрану собственности.


Поэтому, когда общество нуждается в имуществе частного лица, не следует прибегать к строгости политического закона. В этих случаях должен одерживать верх гражданский закон, который, как добрый отец, с одинаковой любовью взирает на все общество и на каждого его члена в отдельности.


Если правительство захочет построить общественное здание или проложить новую дорогу, необходимо, чтобы оно воз­местило все убытки частных лиц. Общество в этом отношении есть как бы частное лицо, вступающее в сделку с другим частным лицом. Достаточно уже того, что оно может заставить гражданина продать свое имущество, лишая его этим дарован­ной ему гражданскими законами привилегии, по которой никто не может принуждать его к отчуждению его собствен­ности.


Народы, разрушившие Римскую империю, некоторое время злоупотребляли завоеванием, но дух свободы заставил и их вернуться к справедливости: они стали пользоваться самыми варварскими правами с умеренностью, и те, которые сомне­ваются в этом, пусть прочтут прекрасное сочинение Бома-ыуара137, писавшего о юриспруденции в XII веке.


В его время исправление больших дорог производилось так же, как и теперь. Он говорит, что, когда большая дорога не могла быть восстановлена, пролагали новую возможно ближе к старой, но при этом вознаграждали частных собствен­ников за счет тех лиц, которым проведение дороги доставляло какие-нибудь выгоды. Итак, в то время дела эти решались гражданским законодательством, тогда как теперь они ре­шаются государственным правом.

ГЛАВА XVI О том, что не следует применять постановлений гражданского права к случаям, решение которых зависит от государственного права


Мы сможем глубоко понять все относящиеся к данной теме вопросы, если только не станем смешивать правил, вытекаю­щих из собственности граждан, с правилами, порождаемыми свободой граждан.


Допустимо ли отчуждение государственных имуществ или нет? Ответ на этот вопрос должно дать государственное право, а не гражданские законы. Этот вопрос не должны решать гражданские законы, потому что государственные имущества так же необходимы для содержания государства, как необхо­димы государству гражданские законы для определения пра­вил распоряжения имуществами.


Таким образом, если отчуждается государственное имуще­ство, государство вынуждено создать новый фонд для приоб­ретения другого имущества. Но эта мера опять-таки нарушает государственный порядок, потому что согласно природе самого предмета с образованием нового государственного имущества подданным придется платить более, а государю получать ме­нее прежнего, короче, государственные имущества необходимы, а отчуждение их нет.


Порядок престолонаследия в монархиях имеет своим осно­ванием благо государства, которое требует прочного установления этого порядка для предотвращения зол, свойственных, как я уже говорил, деспотическому правлению, в котором все изменчиво, потому что все произвольно.


Порядок престолонаследия устанавливается не в интере­сах царствующего дома, но в интересах государства, которое требует существования царствующего дома. Закон, опреде­ляющий порядок наследования для частных лиц, есть граж­данский закон и имеет предметом интересы частных лиц. Закон же, определяющий порядок престолонаследия в монархии, есть политический закон и имеет предметом своим благо и сохра­нение государства.


Из этого следует, что если государственное право устано­вит порядок престолонаследия в государстве и этот порядок сам собою прекратится, то в таком случае будет бессмысленно предъявлять права на престолонаследие на основании граж­данского закона какого бы то ни было народа. Одно общество не может предписывать законов другому. Гражданские законы римлян в этом случае так же мало применимы, как и всякие другие гражданские законы. Сами римляне не прибегали к ним, когда судили государей, правила же, которым они сле­довали в последнем случае, так гнусны, что отнюдь не следует воскрешать их.


Из этого следует также, что если бы государственное право заставило какой-либо род отказаться от престолонаследия, то было бы бессмысленно добиваться восстановления его прав при помощи гражданских законов. Права восстановления существуют в законе и могут иметь силу против тех, кто нахо­дится под властью этого закона, но они недействительны про­тив лиц, которые сами поставлены для установления закона и живут для закона.


Смешно притязание на решение правовых вопросов, касаю­щихся государств, народов и всего мира, на основании правил, по которым, говоря словами Цицерона, решается спор между частными лицами о праве на кровельный желоб.

ГЛАВА XVII Продолжение той же темы


Об остракизме следует судить на основании указаний госу­дарственного, а не гражданского права. Обычай этот далеко не ложится позорным пятном на народное правление, напро­тив, он скорее свидетельствует о его мягкости.


Мы легко поняли бы это, если бы изгнание не было у нас карательной мерой, и мы были бы в состоянии отделить поня­тие остракизма от понятия наказания, Аристотель говорит нам, что все были согласны в тoм, что обычай этот заключал в себе нечто гуманное и согласное с на­родными воззрениями. Если в те отдаленные времена и в тех странах, где применялись эти приговоры, их не находили чудо­вищными, то, конечно, не нам, смотрящим на вещи издалека, судить об этом деле иначе, чем судили обвинители, судьи и сами осужденные.


Если затем мы обратим внимание на то, что народный при­говор покрывал славой гражданина, против которого был направлен, что, когда этим обычаем злоупотребили, применив его к человеку без всяких заслуг, его перестали употреб­лять, — мы убедимся, как ошибочно было наше мнение на этот счет и как прекрасен был закон, который предупреждал воз­можность дурных последствий славы гражданина, покрывая его новой славой.

ГЛАВА XVIII О тoм, что когда законы кажутся противоречащими один другому( следует рассмотреть, одного ли они порядка


В Риме дозволено было передавать на время свою жену другому. Плутарх положительно утверждает это. Известно, что Катон уступил на время свою жену Гортензию, а Катон уж отнюдь не принадлежал к числу тех, кто нарушал законы своей страны.


С другой стороны, муж, терпевший распутное поведение своей жены, не предававший ее суду или принимавший ее на­зад после обвинения ее по суду, подвергался наказанию. Эти законы кажутся противоречащими друг другу, но в действи­тельности противоречия нет. Закон, разрешивший римлянину отдавать свою жену на время другому, имеет, очевидно, лаке ­демонское происхождение, целью его было доставлять респуб­лике людей хорошей породы, если позволено будет так выра­зиться, другой же закон охранял чистоту нравов. Первый был законом политическим, а второй — гражданским.

ГЛАВА XIX О том, что не следует применять гражданских законов к вопросам, решение которых подлежит семейным законам


Закон вестготов ставил рабам в обязанность связать муж­чину и женщину, застигнутых ими при совершении прелюбо­деяния, и доставить их мужу и судье — закон ужасный, так как он возлагал на этих низких людей заботу о мщении обще­ственном, семейном и частном.


Этот закон годился бы только для восточных сералей, где раб, поставленный стражем, считается нарушителем порядка, коль скоро порядок нарушен. Там раб останавливает преступ­ников не столько для суда над ними, сколько для суда над собою, чтобы по рассмотрении всех обстоятельств дела могли решить, не заслуживает ли он снятия подозрения в нерадении. Но там, где женщин не держат под замком, нельзя не при­знать безумным, когда их — хозяек, которые управляют до­мом, — гражданский закон подчиняет инквизиционному пресле­дованию со стороны их собственных рабов.


Это могло быть допустимо, самое большее, лишь в некото­рых случаях в качестве частного семейного закона, но ни­когда — в качестве гражданского закона.

ГЛАВА XX О том, что не следует решать по гражданским законам вопросов, относящихся к международному праву


Свобода заключается главным образом в том, чтобы чело­века не принуждали совершать действия, которых закон ему не предписывает. Это состояние возможно только потому, что мы управляемся гражданскими законами. Следовательно, мы свободны, ибо мы живем под властью гражданских законов.


Но государи в своих взаимных отношениях не подчиняются гражданским законам, следовательно, они не свободны. Они управляются силой и могут постоянно совершать насилия или сами им подвергаться, а отсюда вытекает, что договоры, за­ключенные ими по принуждению, столько же обязательны для них, как и те, которые они заключили добровольно. Если мы, живущие под властью гражданских законов, берем на себя по принуждению обязательство, которого закон от нас не тре­бует, то можем с помощью закона нарушить его. Но государь, который постоянно находится в положении насилующего, не может жаловаться на договор, навязанный ему силой. Это то же, как если б он стал жаловаться на свое естественное состоя­ние или захотел бы быть государем над другими государями, так чтобы другие государи сделались гражданами по отноше­нию к нему. Иными словами, все это противно природе вещей.

ГЛАВА XXI О том, что не следует решать по принципам государственного права вопросов, относящихся к международному праву


Начала государственного права требуют, чтобы всякий че­ловек подчинялся уголовному и гражданскому суду той страны, в которой он находится, и нарушения им законов этой страны выносились бы на рассмотрение ее государя.


Международным правом установлено, чтобы государи по­сылали друг к другу послов, причем по самой природе вещей не могло быть допущено, чтобы послы находились в зависи­мости от государя, к которому они посланы, или подчинялись его судам. Они — голос пославшего их государя, и этот голос должен быть свободен. Никакие препятствия не должны стес­нять их действий. Они могут часто не правиться, потому что говорят от имени лица независимого. Можно было бы припи­сать им преступление, если бы их разрешалось наказывать за преступления, можно было бы начислить на них долги, если бы их разрешалось задерживать за долги. Если бы послы не были независимы, создалось бы противоречие: государь — лицо, которое по самой природе отличается гордостью, говорил бы устами человека, который должен всего бояться. Поэтому относительно послов следует держаться соображений, заим­ствованных из международного, а не государственного права. Если же они злоупотребляют своим положением представи­теля, то их лишают этого положения, отсылая обратно на родину. Можно даже принести на них жалобу их государю, который в таком случае становится их судьей или соучаст­ником.

ГЛАВА XXII Несчастная участь инки Атуальпа


Установленные нами выше начала были жестоко нарушены испанцами. Инку Атуальпа можно было судить только на основании международного права, они судили его на основа­нии государственного и гражданского права. Они обвинили его в лишении жизни некоторых из его подданных, в много­женстве и т. д. Но верхом их безрассудства было то, что они осудили его на основании государственных и гражданских за­конов не его, а своей страны.

ГЛАВА XXIII О том, что если почему-либо политический закон действует на государство разрушительно, следует применить другой закон, который


охранял бы государство, и этот новый закон становится иногда


законом международным


Когда политический закон, установивший порядок престо­лонаследия в государстве, начинает оказывать разрушительное действие на политический организм, для которого он 6ы„л создан, не следует опасаться того, что другой политический


закон может изменить этот порядок. Этот второй закон не толь­ко не будет противоречить первому, но в основе своей будет вполне с ним согласен, потому что оба закона исходят из одного и того же принципа: благо народа есть верховный закон.


Я уже говорил, что крупное государство, подчинившись другому, обессиливает этим и себя, и даже то государство, от которого зависит. В интересах каждого государства, чтобы его глава пребывал в нем, чтобы управление государствен­ными доходами совершалось правильно, чтобы монета госу­дарства не уходила из его пределов для обогащения другой страны. Важно, чтобы тот, кто правит государством, не увле­кался иноземными порядками, они менее пригодны, чем те, которые уже укоренились в стране. К тому же люди обыкно­венно крепко держатся своих законов и обычаев, потому что в них заключается благополучие всякого народа, и их редко удается изменить без больших потрясений и кровопролитий, как это доказывает история всех стран.


Отсюда следует, что если наследник престола крупного государства является правителем другого крупного государ­ства, первое может отстранить его от престолонаследия, потому что для обоих государств полезно, чтобы порядок престолона­следия был изменен. Так, русский закон, изданный в начале царствования императрицы Елизаветы, очень благоразумно лишал права занимать престол всякого наследника, являю­щегося государем другой монархии, а португальский закон отвергает всякого иностранца, который мог бы получить пре­стол по праву крови.


Но если нация может отстранить от престолонаследия, то г еще большим основанием она может потребовать отречения от престола. Если она опасается, что известный брачный союз по своим последствиям может послужить угрозой для ее неза­висимости или повести к разделу ее территории, она вполне может заставить вступающих в брак отказаться за себя лично и за свое потомство от всех прав, которые они могут иметь на ее престол. Тот, кто отказывается, и те, за которых отказы­ваются, не имеют оснований жаловаться, ведь государство могло бы устранить их от престола и путем издания соответ­ствующего закона.