Geum.ru

Проповедников благовествовать русской молодежи привели главным образом к увеличению числа номинальных членов церкви, а не истинных последователей Иисуса Христа

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7

4) Чудачества и ненормальность — Самым распространенным мнением среди молодых людей было то, что нормальные люди в православные церкви не ходят. «Я думал найти людей, которые... были бы нормальными. Обычно все религиозные люди, которых я встречал, на самом деле были чудаки. Мне еще не разу не встречались люди, которые жили бы во Христе и были нормальными, простыми людьми, а не с причудами» (22М94П). Православные верующие казались чудаковатыми многим молодым людям. «Мне казалось странным, что они посещают церковь, и было любопытно, с какой целью они делают это» (21М96А). «Уже по внешнему виду бросалось в глаза, что они не такие, как все» (23Ж92А). «К верующим людям я относился по-разному. Одними я восхищался, а других жалел, поскольку в школе над такими издевались. Я думал тогда, что они просто фанатики» (19М95П).

Другие молодые люди были менее сдержанны в отвержении чудаковатости православных верующих. «Я вроде бы презирала всех верующих, ну, и православных, конечно, тоже. Они мне казались такими жалкими. Я даже думала, что они сумасшедшие — такими они представлялись мне» (21Ж93П). «Я думал, что это просто чудилы» (27М92А).

5) Невежественность и глупость — Считалось, что верующие в массе своей были темными, неграмотными людьми. Об этом постоянно твердили коммунисты, и это не могло не усваиваться молодежью. «Религиозных людей я просто презирал. Как и все вокруг меня, я думал, что верующие — это просто темные, безграмотные люди. Их обманули, ведь говорил же Маркс, что религия — это опиум для народа. Я поверил в это» (28М92А). «В отношении православных мне приходило в голову, во-первых, что они необразованны, они как безграмотные старухи, и, во-вторых, что они боялись своего Бога, так как ничего не знали из науки» (32Ж92А). Другие молодые люди выражали негативное отношение к религиозным людям, видя в их поведении смесь суеверия с православной верой. «Я просто не понимал, как можно было иметь массу суеверий на достаточно серьезном основании..., и думаю, что именно это и заставляло меня относиться к религиозным людям резко отрицательно» (22М94П). «Иногда я слышал, как религиозные люди говорили: «Разве ты не знаешь о чуде мирротечения икон, когда иконы как бы плачут, хотя за иконами нет ничего. Ну, разве это не смешно?» (27М92А).

6) Гинекархе, или «В православном храме только бабушки» — Самой распространенной ассоциацией на слово «православие» у молодых людей было представление о церковных бабушках. «Единственными религиозными людьми, которых я когда-либо видела, были церковные бабушки из православных храмов, которые, несомненно, составляли ядро церкви. Они покрывались платками, били лбом об пол и, причитая, молились на старославянском. Все это казалось мне чуждым, странным» (26Ж92А). «Когда мне думалось о христианах, я обычно вспоминала какую-нибудь старую женщину, покрытую платком, в долгополом платье перед какой-то иконой» (23Ж92А). Этот расхожий образ коммунисты использовали в целях агитации и пропаганды, причем все это действительно производило определенное воздействие на многих молодых людей. «Я думал, что религиозные люди — это просто стадо старух, слишком старых, чтобы как-нибудь измениться. В молодости их научили верить в Бога, но к старости они отупели настолько, что не могли понять, что Бога нет. Таково было мое горделивое и высокомерное отношение к религиозным людям» (27М91А). «Я пыталась растолковать себе так, что мышление у человека стареющего становится все более и более странным, патологическим» (25Ж93А). Быть может, то обстоятельство, что среди прихожан православной церкви не было молодежи, выступало фактором, более важным, чем преобладание здесь пожилых людей, в основном женщин. «Среди религиозных людей я никогда не видел молодых лиц — в церковь ходили только старухи и старики» (22М94П). «Я никогда не видел верующего молодого или средних лет — не видел и активных, действенных верующих» (27М91А). «Впервые молодых верующих я увидела там и тогда, где и когда покаялась сама» (26Ж92А).

7) Нежизнеспособность — Молодые люди, исполненные энергии, часто не проявляли никакой жалости к ослаблению энергетического потенциала пожилых людей в православных церквах. « Религиозный народ, который я знала, состоял из бабок, покрытых страшными платками. Они казались таинственными, но меня это только отвращало от них, ибо я видела, что они были как мертвые. Они казались такими тихими, что я не обращала на них никакого внимания» (19Ж96А). «Они бездельничали все время, всю жизнь. Я не любила таких» (18Ж99П). Некоторые молодые люди связывали недостаток этой живой энергии с теми ограничениями, которые православные верующие налагали на себя сами. «Я просто не понимал, зачем людям уходить от земных удовольствий» (22М94А). «Наблюдая за православным народом, я видела женщин в платках; они не развлекались и не занимались мирскими делами — им надлежало контролировать каждый поступок. Они мне надоели, ведь поговорить с ними о чем-то, кроме Бога, было просто невозможно» (15Ж99П).

8) Лицемерие — Одно из наиболее негативных суждений молодых людей о православных состояло в том, что характерной чертой их было лицемерие; подобное явление молодые люди наблюдали в церквах (находя его также, как это ни парадоксально, в самих себе). «Что касается религиозных людей, то в них я быстро разочаровалась — они стали приводить меня в смущение, поскольку оказались большими притворщиками. Я понимала, что их религия — это «показуха». Они ходили в храм, чтобы затем снова грешить, но ведь и я творила то же самое. Вот почему мне было совершенно ясно, что в такой религии я не нуждалась» (19Ж99П). «Я видел, как православные приходили в храм и ставили свечи, чтобы через это поправить свои дела, ведь им казалось, что так и будет, стоит только соблюсти этот ритуал» (17М99П). «Я понимал, что о вере православные только болтают, а сами по вере не живут; но я также понимал, что так не должно быть» (15М99П). «Православные богомольцы ходят в церковь, а сами пьют водку и принимают наркотики» (21Ж98П). «Я общалась с некоторыми православными. И видела, что они не были такими уж святыми. Они что-то говорили о Боге, я это слышала, но сами по Божьим заветам не жили. Не думаю, что они были в духовном смысле живыми, хотя в этом они ни за что не признались бы» (18Ж97А).

Частично такое повсеместное распространение лицемерия объяснялось модой, связанной с возросшим за период перестройки авторитетом веры. Тогда было «модно носить нательный крестик, принимать водное крещение и ходить в церковь» (26Ж92А). Например, люди, которые не выказывали никаких признаков духовного возрождения, во время праздника Пасхи обращались друг к другу с торжественными словами: «Как говорится, Христос воскресе». Это звучало сухо, безжизненно, все равно, что «Здрасьте». Мне это было противно, поскольку такое происходило один раз в год, а на следующий день все снова пьянствовали и обжирались. О Боге православные нисколько не думали — я же видел во всем этом плутовство, фальшь» (27М92А). «На праздник Пасхи, когда я слышал подобное из уст людей, которые в Бога по-настоящему никогда не верили, все они казались мне ханжами. Мне страшно не нравилось слушать такое» (22М94П).

9) Самоправедность — После падения коммунистической системы, когда в церковь «понесло» многих, роли стали меняться. Люди, которые оставались верными церкви, над которой раньше издевались, стали презирать тех из мира, которых потянуло в эту самую церковь. «Православные ставили себя выше других, поскольку они знали что-то, чего не знали другие» (29Ж93П). И снова, речь заходила о церковных бабушках, которые выступали в роли привратниц. «Люди в православном храме обозлились. Я читала это в их глазах, и слышала в их речах. Когда я ничего не понимала, я старалась обратиться к батюшке или церковным бабушкам (казалось, уж они-то знают свое дело), но они говорили мне что-то недоброжелательное или просто орали на меня — причем довольно сильно — и никогда толком ничего не объясняли. Они орали типа такого: «Замолчи, сейчас не время болтать!», «Проваливай отсюда!», «Ты ничего не понимаешь», «Здесь тебе нельзя стоять» и тому подобное. Ну, как мне было после этого ходить в православный храм?» (21Ж93П). «Церковные бабушки меня никуда не пускали. Они шипели на меня: «Не стой под иконой!», будто бы это какое-то особенное место. Вот я и подумала: «Ну, ладно, что-то мне эти старые женщины не очень нравятся» (22Ж95П).

г. Православная иерархия — Рядовых православных, как правило, очень трудно отличить от обыкновенных россиян. Однако это правило перестает действовать в отношении священников и иноков. Последние носят весьма характерное одеяние, по которому всякий узнает, кто они такие. Многое из того, что было сказано о рядовых православных, остается верным и в отношении религиозной иерархии, или клира; причем часто вышесказанное относится к церковной иерархии больше, чем к мирянам. Некоторые молодые люди имели высокое мнение о клире. «Я наблюдал за иноками и священниками, и думал, что все они — святые люди. Эти ребята посвятили свою жизнь служению Богу. Я восхищался ими. Мне казалось, что людей, находящихся к Богу ближе, чем эти, не бывает. И когда ты говорил с ними, ты как бы получал ответ от Самого Бога» (19М95П). Предполагаемая святость клириков не означала того, что это в них всем нравилось. «Церковная иерархия мне не нравилась, поскольку она казалась мне чересчур праведной. Клирики знали как надо вести себя, и были слишком духовными. Я же поступала плохо, хотя и считала, что они были самые праведные, чуть ли не идеальные люди, и находились к Богу ближе всех» (21Ж98П). В то же время другие молодые люди, анализируя поведение клира, испытывали в его отношении некоторые личные разочарования. «Наблюдая за ними, я говорил себе, что никогда бы не согласился стать иноком — я бы не хотел походить на таковых. И пришел к выводу, что здесь я никак не послужу Богу» (19М95П).

Были и такие молодые люди, которые отличали клир не по свойству святости, а по тому странному впечатлению, которое производили клирики. «Встречая на улицах иноков, облаченных в черные ризы, я поражался тому, что они такие странные. Я никогда не понимал, чем они там занимаются у себя в кельях, а также почему они стали иноками. Мне казалось, что для этого у них не было никаких оснований, кроме какой-то странной идеологии. Они казались мне просто сумасшедшими и безумными, так что, наблюдая за ними, я забавлялся» (22М94А). «Религиозные лидеры казались мне фанатиками — странные люди и скучные судьбы. Они всегда молились, носили окладистые бороды и ходили во всем черном» (19М97П). Часть молодежи, наблюдая за подобного рода людьми, приходила к своим заключениям о христианской жизни. «Однажды мне встретились люди, которых я посчитала «христианами». Это были проголодавшиеся, мрачные молодые люди. Они ездили на электричке из Александрова в Сергиев Посад, где православные проходили обучение. Они казались мне тогда тоскливыми и полуголодными, и я подумала: «Быть христианином, видимо, не очень сладко» (28Ж92М). Некоторые молодые люди даже побаивались таковых. «Я не знала никаких религиозных людей, кроме иноков и священников, но тогда я даже не называла их религиозными, так как не знала самого слова «религиозный». Я понимала, что они каким-то образом связаны с Божьими угодниками в церквах, но я даже не представляла себе, что они могут иметь отношение к Богу и так далее. Тем не менее, я их боялась. Они были такие странные — эти длинные бороды, что-то темное, сопровождавшее их — все это меня, маленькую девочку, пугало» (21Ж92А).

Обвинения в самоправедности, причем не меньшие, чем в адрес рядовых православных, раздавались и в адрес клира. «Священники превозносились над другими, и смотрели на окружающих с презрением» (29Ж93П). Молодые женщины из числа тех, что осмеливались посещать церковь, чувствовали это с особенной силой. «Я обошла все православные храмы, и специально не носила длинных юбок, не покрывала головы платком, и делала всякий макияж. И хотя бы один из православных священников ответил на мой вопрос! В то время это меня страшно возмущало. Мне было обидно, что ни один из клира даже не взглянул на меня, когда я разговаривала с ним» (25Ж93А).

Бросающее в глаза лицемерие некоторых священников отпугивало определенную часть молодых людей, особенно это было характерно в начальном периоде перестройки. «Мне было известно о ханжестве и лицемерии многих из числа православных священников. Я слышала о том, что священники учили мирян поститься и молиться и творить добро, а сами пьянствовали и вели аморальный образ жизни» (32Ж92А). Одна молодая женщина пережила это на собственном опыте. «Как-то я была на исповеди перед батюшкой; мне очень хотелось услышать его слово, и тогда я открылась ему в своем любодеянии. Он же сказал мне, что теперь я понесла грехи того человека, поскольку, совершив с ним любодеяние, я стала с ним одной плотью. Но затем он стал пожирать меня глазами, и я заметила в его глазах нечистое. Мне стало очень противно» (29Ж92П).

д. Православная исключительность — Хотя имеются отдельные школы, не считающие того, что православная церковь является единственной истинной христианской церковью, и встречаются отдельные православные, не разделяющие этих воззрений, тем не менее, из уст молодых людей чаще всего можно было услышать следующие слова: «Православные считают, что только они представляют единственную подлинную церковь. Других христиан они называют сектантами, еретиками и исповедниками лжеучений» (17М99П). Некоторые молодые люди в период советской власти и понятия не имели о том, что существуют инославные ветви христианства. «Мне никогда и в голову не приходило, что православная церковь может быть самой правильной из всех. Православная церковь была для меня единственной, поскольку никаких других я просто не знала. Нам запрещалось знать что-то еще, вот почему люди ничего не понимали» (21Ж93П). «Я не знал, что православная церковь объявляет себя единственно истинной церковью. Да и все простые люди обычно ничего не знали об этом. Современные люди полагают, что православие — это одна из религий, одна из дорог к Богу» (22М94П). Некоторые молодые люди, обнаружив притязания на исключительность православия, приходили в смущение. «Я знала, что православная церковь претендует на место единственно подлинной церкви во всем мире. Мне говорили, что католики принадлежали к «другому типу» церкви, так что я не знала того, что в христианстве выделялось несколько деноминаций. Но потом я увидела, что и в католической церкви поклоняются и поминают Иисуса Христа. Тогда я поняла, что есть одна религия, которая раскололась на части. И я удивлялась, как это православная церковь может называться единственно истинной церковью, когда есть и другая истинно христианская церковь» (32Ж92П). Встречались, конечно, и такие молодые люди, которые, прикипев к православию, соглашались и с его притязаниями на исключительность. «Когда я начал искать Бога.., я перешел на сторону православия, ибо услышал здесь о Христе Иисусе. Вначале мне показалось, что только православие является единственным путем к Богу, в котором я нуждался» (28М92А).

е. Перспективы обращения в православную веру — Сочетание большинства факторов, описанных выше, отвращало неверующую молодежь от принятия православия (дело идет не о номинальном православии). Считалось, что нужно стать иноком, чтобы быть православным христианином. «Многие боялись, что стать верующим значит принять православную веру и уйти в монастырь, ну, и так далее» (22М94П). «Для меня стать христианином в то время значило уйти в монашество, в монастырь и укрыться там от всего мира, и даже страшиться сего мира и людей. Мне казалось, что это было все равно, что жить в полном одиночестве до конца жизни» (22М94А).

Других молодых людей отвращала перспектива, приняв христианскую веру, уподобиться людям, которых они наблюдали в православных храмах. «Я бы не хотела связываться с таковыми. Мне бы не хотелось делать того, что делают они» (26Ж92А). «Я думала, что религиозные люди — это фанатики, но разве это для меня!» (21Ж96П). «Религиозные люди в моем представлении были чудаками. Я же имела совершенно другие увлечения, так что мне не нравилось находиться между таковыми» (15Ж99А). Нежелание сноситься с православием вовсе не означало отказа от поисков решения личных духовных проблем. «Что касается православных, то я не хотела быть такой, как они. Мне хотелось быть верующей, но в соответствии со своим пониманием того, какой должна быть верующая. Православные не стали образцом для меня» (29Ж92П).

2. Религиозные установки в отношении русских протестантов — Многие миссионеры из западных стран прибывали в Россию для работы с имевшимися здесь протестантскими общинами, такими как баптисты и пятидесятники. Обычно при этом они не осознавали до конца того, в каком подполье в недавнем историческом прошлом находились российские протестанты, и как их тут распекали. Большинство молодых людей говорили в этом смысле почти одно и то же: «Я ни бельмеса не знал о каких-то там протестантах» (19М97П). «О протестантах я услышала только после того, как приняла Благую весть. Я знала, что были православные и католики, и только» (15Ж99П). Среди молодых людей, которых я опрашивал, не было почти никого, кто хоть что-нибудь знал о пятидесятниках, так что львиная доля нижеследующих мнений относится к баптистам. И снова многие молодые люди говорили приблизительно такие слова: «Я ничего не слышала о русском баптизм. Я даже не знала, что такие существуют» (26Ж92А).

а. Секта — Среди тех, кто все-таки слышал кое-что о баптистах, баптисты считались большей частью сектантами. «Я знала о русских баптистах, но только плохое — это секта, лжеучение» (32Ж92А). «Я знал, что в мире вообще были так называемые еретики. На лекциях в университете нам говорили, что баптисты и пятидесятники считались с формальной точки зрения сектантами» (23М98П). Молодым людям православной ориентации страх перед баптистами внушало уже одно слово «сектанты». «Однажды я случайно оказался в баптистской церкви. Моя мать просила поставить свечу за упокой бабушки. И вот, когда я пришел в церковь, я не увидел там никаких свечей. Тамошний пастор подошел ко мне и расспросил меня о жизни. Потом он пожал мне руку. Потом я вроде бы огляделся вокруг. Картины на стенах напоминали православный храм, так что я не сразу понял, что оказался не в православной церкви. Меня поражало, что «священник» приветствовал меня рукопожатием. Но когда до меня дошло, что это вовсе не православный храм, я бежал оттуда» (23М98П). Даже те, кто не причислял себя к православному вероисповеданию, выступали против баптистов зачастую просто потому, что они не были православными. «Я почти ничего не знал о русских баптистах, но уж я точно знал, что они были протестантами, так что я осуждал их больше всех» (28М92А). Даже само название вызывало у людей ненависть. «Люди не понимали, что значит слово «баптист». По-русски это слово звучит куда как устрашающе. Конечно, это слово русского уха не ласкает» (21Ж93П).

б. Вредные люди — Многим казалось, что они достаточно знакомы с баптистами, хотя часто поступали в жизни на основании нелепых и страшных слухов и сплетен, которые распространялись в Советском Союзе. «Когда мы жили в одном городке в Сибири, родители просили меня не играть с бедными соседскими детьми, поскольку их жилище — это «баптистский молитвенный дом, где детей приносят в жертву». Так что я уже с детства думал, что баптисты закалают детей. Это навсегда запало мне в душу» (27М92А). Во многом подобные слухи порождались агитационными кинокартинами, которые выпускали в советские времена. «По указке коммунистического правительства был снят один фильм, который потом много раз показывали по телевизору. Сюжет этой картины был связан с какими-то хуторскими баптистами. Там была сцена, в которой человека приносили в жертву» (27М92А). «Было такое кино, где баптисты приносили в жертву детей, так что люди не могли не говорить об этом» (21Ж93П). Даже в последнее время молодых людей все еще запугивали подобными слухами. «Я слышала о русских баптистах, но ничего хорошего сказать о них не могла. Я думала, что это секта, где творилось что-то ужасное и страшное. Небылицы о баптистах передавал тогда всякий. Например, этим занималась моя подруга» (19Ж99П). «Я знала о баптистах, но плохо относилась к ним, ведь я слышала о них столько ужасного — например, они убивали детей и сосали их кровь. Слухи об этом распространялись очень широко. Я боялась баптистов» (21Ж98П). «Я жила в деревне, и там была одна бабушка из баптистской церкви. Люди болтали, что она была какой-то очень странной и занималась чуть ли не похищением детей или чем-то подобным» (22Ж98М). Родители, которые опасались баптистов, просили детей держаться от них как можно дальше. «Моя мать боялась баптистов и просила меня не ходить по той стороне улицы, где стоял их молитвенный дом» (17М96П). Своеобразным обобщением подобных воззрений является следующее суждение: «Я чувствовал, что у этих людей не все дома. Мне даже не хотелось думать о них» (27М92А).

в. Невежественные люди — В советские времена русских баптистов все больше и больше превращали искусственно в изолированную субкультуральную общность, при этом им не давали возможности приобретать высшее образование. К тому же, потенциальных баптистов подвергали изоляции уже с детских лет, и судьбой баптистов запугивали других детей. «Я слышала, что детям баптистов не разрешали вступать в пионерскую организацию, так что по духу они были чужды мне, значит, соответственно, они были плохими, поскольку сама-то я была пионеркой. Детям из православных семей быть пионерами разрешалось, из баптистских — нет» (27Ж95А). Другие молодые люди слышали о баптистах, что они «препятствуют людям развивать способности» (32Ж92А). Поскольку баптисты резко отличались от окружающих людей, одевались по преимуществу просто и вели себя скромно, их отвергали как грубых, невежественных людей. Одна девушка, которая встречалась с семьей русских баптистов, сказала следующее: «Несомненно, мне эти люди не нравились. Их нельзя было назвать очень опрятными или искушенными в чем-то, потому что это были обыкновенные простолюдины» (25Ж93А). Независимо от того, насколько те или иные суждения молодых людей соответствовали действительности, они оставались реальными установками, которые действовали в сознании большей части русской молодежи.

3. Религиозные установки в отношении инославных вероисповеданий — Чтобы понять реакцию русской молодежи на чуждые, маргинальные для России религиозные системы, важно уяснить, как мало эти религиозные системы были известны или воспринимаемы здесь, особенно перед началом перестройки, и даже после крушения коммунизма. Великое разнообразие религиозных систем плюралистического Запада, воспринимавшееся западными миссионерами как нечто само собой разумеющееся, россиянам в основном было совершенно неведомо. Вот почему выход на российскую религиозную сцену внешних для России религиозных систем породило великое разнообразие мнений в среде русской молодежи.