Geum.ru

Перед блокадой

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

ЧЕРНЫШКОВСКАЯ


В первых числах января 1943 г. мы покинули Обливскую и направились в сторону станицы Чернышковская — это тоже железнодорожная станция, даже, по-моему, бóльшая, чем Обливская. Таким образом, мы шли параллельно железной дороге. Хочется сказать пару слов о способе перемещения всех средств связи. Радисты перемещались вместе со всеми солдатами и, при необходимости, работали и на ходу. У командира дивизии была отдельная рация, которая всегда была с ним (либо в его машине, либо в машине сопровождения). Взвод подвижных средств связи (мотоциклисты и конные посыльные) также перемещались самостоятельно.

Труднее было телефонистам узла связи. Они посылали передовую группу к новому месту штаба дивизии. Там организовывали передовой узел связи. Устанавливался коммутатор, протягивали телефонные внутриштабные линии: в землянку командира и начальника штаба, в оперативный отдел штаба, в политотдел, в штаб артиллерии, в особый отдел, в редакцию газеты. По мере того, как протягивались линии от стрелковых и артиллерийского полков, тыла дивизии и медсанбата, они подключались к комму­татору. Старый узел связи при этом еще работал. Как только новый был развернут и начал функционировать, старый сворачивался, и линии связи сматывались. Телеграфисты перемещались в последнюю очередь, так как телеграфную линию (на специальных шестах) им прокладывали связисты вышестоящего соединения (армии, а позд­нее — корпуса).

Итак, мы покинули Обливскую. На одном из переходов наша группа вообще ночевала в степи. Ночь застала нас на переходе вне населенных пунктов. Что делать? Старшина роты, сельский житель, очень хорошо ориентировался на местности. Он заметил в стороне две большие скирды. мы подошли к ним. Оказалось, что это солома. Разбросав солому толстым слоем на снег, расставив часовых, мы улеглись спать. Ложились по двое. Одну плащ-палатку клали на солому, на нее — одну шинель, поверх шинели ложились двое, обняв друг друга. Потом сверху укрывались второй шинелью и второй плащ-палаткой. Так проспали часов 5–6.

В Чернышковскую добрались под вечер, нас разместили в заранее выбранных добротных домах, и мы сразу же завалились спать. Утром случилось что-то невероятное. Оказалось, что фашисты, отступая, оставили на станции на запасных путях эшелон русской водки и западного вина. Они надеялись, что русские напьются, и тогда легко можно будет их перебить. Говорят, что такое действительно иногда случалось... Но наши стрелковые полки и танкисты прошли Чернышковскую быстро и практически ничего не знали об этой водке. Немцы были отброшены далеко от станицы, и контрнаступ­ления у них не получилось.

В станице оказались небольшие части (главным образом тыловые). Некоторые, узнав об эшелоне, начали его грабить и растаскивать водку ящиками. Появилось много пья­ных. Начались дебоши, беспорядки, пьяные драки и выяснения отношений с по­мощью оружия. В станице началась беспорядочная стрельба, появились раненые и даже уби­тые. Командование приняло решительные меры. Всю еще оставшуюся в эшелоне водку в ящиках перегрузили на склад и устрановили его охрану. Организовали из на­дежных воинов подвижные группы, которые задерживали и разоружали дебоширов. Полностью установить порядок удалось только через два дня. (Хотя у некоторых сохранялась припрятанная водка.) Многие участники беспорядков получили взыскания. Так, наш командир роты ст. лейтенант Гулеринов в пьяном виде попался на глаза командиру дивизии генерал-майору Пастревичу, нагрубил ему (говорят, с использованием неформальной лексики). В тот же день он был отстранен от командования ротой и назначен с понижением командиром роты связи стрелкового полка. Командиром нашей роты был назначен наш начальник мастерской связи ст. лейтенант Степанов. Так наша мастерская лишилась опытного, заботливого начальника.

Через пару недель к нам был назначен новым начальником ст. лейтенант Н. Жуков (о нем я расскажу ниже).

Под вечер мне нужно было побывать в каком-то подразделении роты. Было морозно, снег скрипел под ногами, но довольно светло из-за луны и белого снега. Вдруг я услышал громкий разговор. Голос показался мне знакомым. Его хозяин громко произносил: «Головешкин, где шоколад?» Естественно, я сразу пошел на этот голос. Оказалось, это был мой лучший друг командир радиовзвода 111-го гвардейского стрелкового полка Александр Ханин.

Как выяснилось потом, его с солдатом Головешкиным послали квартирмейстером в Чернышковскую. Они должны были подобрать дома (квартиры) для подразделений штаба 111-го гвардейского стрелкового полка, который вроде бы должен был передислоцироваться в Чернышковскую. Ходя по домам, Ханин с Головешкиным забрели в дом, где располагались радисты нашей роты. Последние напоили Ханина в честь знакомства. Он быстро захмелел, потому что ничего не ел, и пил, не закусывая. А дальше и произо­шла эта встреча со мной. Я провел обоих в дом, где располагалась наша мастерская и уложил спать. Я доложил об этой встрече зам. начальника связи Б. Егорову, который сказал, что разбираться будем утром, а сейчас пусть они поспят и протрезвеют.

Часов в 6 утра Ханин проснулся и рассказал, с каким заданием он прибыл в Чернышковскую. Все обошлось хорошо, так как полку изменили маршрут следования, и квартиры штабу полка были уже не нужны. Через несколько часов их полк проходил маршем через Чернышковскую, и Ханин присоединился к своей роте.

На следующий день меня послали на старый узел связи отремонтировать вышедшую из строя радиостанцию и помочь старшине роты свернуть старый узел связи и направить колонну к новому командному пункту уже в Чернышковской. До старого узла связи было километров десять, поэтому мне выделили мотоцикл с коляской, которым управлял хороший мотоциклист сержант Фатьянов.

Когда он подъехал за мной, я обратил внимание на его нетрезвое поведение. Он был слегка пьян. Делать нечего: другой машины у меня не было. Я сел в люльку, и мы поехали. Выехав из станицы, он остановил мотоцикл и сказал, что в мороз мне нужно согреться. Он открыл багажник, где у него оказался ящик итальянского красного столового вина. Честно говоря, я не очень сопротивлялся. Мы выпили бутылку вина, и он поехал. По пути я заснул и проснулся от холода. Оказалось, что я потерял свою офицерскую шапку-ушанку.

Очень скоро мы прибыли к месту назначения. Я довольно быстро отремонтировал станцию. Мы связались с начальством, и я получил приказ возвращаться.

Пока я занимался рацией, на узле связи все линии свернули и уже подготовились к маршу. Всего собралось под командой старшины пять подвод и человек 10–12 солдат. Старшина выдал мне солдатскую ушанку. Мы с Фатьяновым уехали и довольно быстро вернулись в часть.

Через пару дней мы выступили из станицы на запад. На одной из следующих остановок произошло событие, которое с радостью восприняли все члены нашей мастерской. Утром прибежал посыльный и сообщил, что в одном из сараев стоит брошенная фашистами автомашина-фургон. Это была грузовая машина с просторной трехместной кабиной, с большим крытым металлическим кузовом, в котором можно было стоять, не сгибаясь. Окон в фургоне не было. Большая задняя металлическая дверь указывала на то, что машина использовалась для перевозки скоропортящихся продуктов.

Машина была неисправной, она не заводилась. У машины оказалась пробитой прокладка головки блока. И тут опять проявилось искусство нашего Виктора Ивановича Дюкова — мастера-золотые руки. В одном из разбитых домов он раздобыл кусок линолеума, вырезал из него прокладку по образцу снятой старой. Необходимую окантовку он сделал из жестяных консервных банок, которых у нас на полевой кухне всегда было достаточно. (Американцы снабжали нас свиной тушенкой, которую нам давали по 90 г на человека в день.) После закладки тушенки в котел, банки выбрасывались. Консервы эти солдаты в шутку называли «Второй фронт». Из банок делали себе кружки для питья.

Поставили сделанную Дюковым прокладку. Машина сразу же завелась. Она прослужила нам почти год. Потом она сломалась, а я январе 1944 г. ее бросили и достали себе лучшую.

Все с радостью встретили это приобретение, но больше всех радовался подвозочный Баскаков. Его перевели во взвод подвижных средств связи мотоциклистом, который он быстро выучился водить.

У нас забрали подводы и лошадей. Шофером назначили отличного автомеханика Павла Сысоева. С приобретением машины, конечно же, стало лучше. Но появились и новые проблемы. Большýю машину трудно было маскировать, а тем более — закапывать, что нам приходилось делать на каждом новом месте стоянки.