Карел Чапек «Война с саламандрами»

Вид материала

Документы

Содержание Сюжет и композиция Жанровое своеобразие. Система персонажей и их прототипы. Идея и проблематика. Оценка романа.

Подобный материал:

• Карел Чапек, 1066.5kb.
• Отчет о работе Автономии тверских карел за 2009 2011, 198.72kb.
• 1937 году Томас Манн писал Карелу Чапеку: «Ядочитал ваш роман «Война с саламандрами»,, 102.32kb.
• Война, начавшаяся в 1853, 155.22kb.
• Маркеловские чтения Внешняя политика СССР на Дальнем Востоке летом 1938г, 287.26kb.
• Л. Н. Толстого "Война и мир" Интегрированный урок, 104.87kb.
• Ооо «Карел Экспо», 41.45kb.
• Великая Отечественная война в биографии моей семьи, 19.22kb.
• «Война в истории моей семьи», 543.81kb.
• «война – страшнее нету слова, 83.47kb.

Карел Чапек «Война с саламандрами» - роман-памфлет


История создания. Лето 1935 года... Жена Чапека, актриса и писатель­ница Ольга Шайнпфлюгова (их брак был официально оформлен только что, 26 августа) свидетельствует: «Ча­пек писал утопический роман «Война с саламандрами», просиживал над ним до глубокой ночи, не замечая ни позднего времени, ни усталости. Это была ирония, ужас перед механической полуобразованностью; страх перед агрессивностью оглупленной толпы, перед захватниче­ским инстинктом массы, разрушающей берега цивили­зации; пророчество гибели, которой грозили миру ново­явленные лозунги фашизма и сонное безразличие стра­жей старого порядка».

Перед свадьбой будущие супруги укрылись от любо­пытных взглядов в тихой гостинице на окраинной улице известного курорта. Комнаты — рядом, две рукописи — на столах. Среди нескольких знакомых — выдающийся филолог, впоследствии — академик, Ян Мукаржовский.

«Карловы Вары, чудесное лето,— вспоминает он,— Чапек с пани Ольгой Шайнпфлюговой лечится и пишет. Мы встречаемся ежедневно. Чапек пишет «Войну с са­ламандрами». Но пока лишь неопределенно упоминает о «романе», а что в этом романе будет — не говорит. Как всякий усердный труженик, он выражает то удовле­творение, то неудовлетворение тем, «как ему сегодня писалось». Потом неожиданная встреча с брненским профессором В. (Франтишек Вейр), правоведом, которого Чапек упорно расспраши­вает: «Видите ли, у меня в романе этакие странные создания, животные, которые постепенно становятся людьми. Возникают сложные вопросы их правового ста­тута, такие-то и такие. Возможно ли в смысле правовых норм то решение, которое я даю?» На вопрос, что это за создания и о чем в романе идет речь, Чапек отказывается отвечать...».

Впервые он заговорил об этом в статье «Ничего но­вого», которую 27 сентября 1935 года отослал редакто­рам сборника «День мира» Максиму Горькому и Миха­илу Кольцову: «Сегодня я кончил последнюю главу своего утопического романа. Герой этой главы — нацио­нализм. Действие весьма просто: гибель мира и людей. Это отвратительная глава, основанная только на логике. Да, это должно так кончиться: «Ничуть не космическая катастрофа, а только соображения государственные, экономические, престижные и т. п. Против этого нельзя ничего сделать» (то есть поскольку эти соображения пользуются признанием).

Сатира — самое плохое, что человек может сказать людям,— это значит не обвинять их, а только делать выводы из актуальной действительности и мышления». Сохранились черновые наброски плана романа, где можно прочесть такие пункты:

Государства и саламандры.

Женева и саламандры.

Церковь и саламандры.

Нравственность и саламандры.


^ Сюжет и композиция. В идейном фокусе «Войны с саламандрами», как и в других социально-философских сатирах Чапека, нахо­дится многозначный символический образ-модель, кото­рый постепенно обнаруживает все новые свои грани. В иносказательном собирательном образе саламандр объединились черты роботов из пьесы «R.U.R» и чело­векоподобных бабочек, жуков, муравьев, выведенных братьями Чапек в пьесе «Из жизни насекомых». Две сквозные темы творчества Карела Чапека: человек и машина, человек и животное — слились воедино. Сюжет и композиция романа как бы по этапам раскрывают смысл этого образа.

В первой книге романа саламандры — сенсационная новинка. Показывая, как мир откликается на нее, писатель блестяще пародирует приключенческие рома­ны, голливудские сценарии, буржуазную прессу и опусы псевдоученых. Эксплуатация саламандр еще выглядит романтической авантюрой. Преобладающие интона­ции — ирония и юмор.

Вторая книга в сатирической форме воспроизводит историю развития капитализма от эпохи первоначально­го накопления до современной империалистической ста­дии. Саламандры предстают в первую очередь жертвами колониального грабежа и стандартизации производства. При этом писатель расширяет диапазон сатиры и под­вергает бичующей критике буржуазную экономику и политику, юридические установления, нравы, религию, науку, литературу, искусство, школу.

В третьей книге внимание автора сосредоточено на международной политической обстановке середины 30-х годов, а саламандры становятся символом фашизма. Эта часть приобретает характер трагического гротеска. Писатель раскрывает не только прямую политическую и экономическую связь фашизма с интересами моно­полистического капитала, но и духовное родство со­временного буржуазного общества и нацистского варвар­ства. Еще до нападения фашистской Италии на Эфио­пию и германо-итальянской агрессии в Испании Чапек разоблачает преступную политику невмешательства, предсказывает бессилие и крах Лиги Наций. Конферен­ция в Вадузе оказалась сатирическим предвосхищением Мюнхенской конференции.

Роман чешского писателя поражает широтой охвата действительности: это весь земной шар, поставленный перед читателем, как вращающийся на своей оси на­стольный глобус, и отраженный в кривом зеркале смеха. В решении сложной задачи создания своего рода все­мирного сатирического обозрения писателю помогли многолетний опыт газетчика, энциклопедическая эрудиция, личное знакомство с жизнью многих стран мира.

^ Жанровое своеобразие. «Война с саламандрами» — синтез и развитие худо­жественных находок, сделанных Чапеком ранее в малых литературных жанрах: газетном памфлете, фельетоне, путевом очерке, прозаической басне, афоризме. Чапек писал, что газета — «ежедневное чудо», ибо она охваты­вает «хаотическое сосуществование» политики, кошек, моря, социализма и Чешских Будейовиц». Газетный принцип «актуального реализма», одновременного соче­тания и смешения самого разнообразного материала лег в основу композиции романа и особенно его второй книги, представляющей собою как бы разросшуюся до масштабов эпического повествования газетную страни­цу. Однако кажущийся хаос событий и фактов подчинен в «Войне с саламандрами» единой идее, и в калейдо­скопе явлений отчетливо прослеживается объективная закономерность истории. Схватывая, как фотообъекти­вом, то один, то другой эпизод, писатель показывает, что лихорадочная деятельность, обуявшая буржуазный мир,— это пляска на огнедышащем вулкане.

Рисуя «родовой» портрет капитализма, Чапек остро подмечает «национальные» особенности — высокомерие и твердолобость английских колонизаторов, парламен­тариев и дипломатов, продажность французских полити­канов, холодную жестокость немецких расистов, уродли­вую печать американского образа жизни на молодых пассажирах яхты «Глория Пикфорд» и линчевателях саламандр. В «Письмах из Англии» Чапек, фигурально говоря, не осмелился вступить в здание британского парламента. Его очерки, посвященные вещам вокруг нас и тому, как они делаются, ограничиваются изображением повседневного быта человека, миром искус­ства и прессы. В «Войне с саламандрами» писатель показал, как делается буржуазная экономика и полити­ка, провел читателя за кулисы парламентов и правитель­ственных кабинетов.

«Война с саламандрами» не только научно-фанта­стический и сатирический роман, но и роман-памфлет, «роман с ключом». Здесь множество намеков на реаль­ные события и конкретные исторические личности. Несмотря на эту памфлетную злободневность, не следу­ет от каждой сцены, от каждого персонажа проводить непосредственную параллель к какому-либо определенному лицу или факту. На животрепещущем материале современности Чапек сумел создать произведение боль­шой обобщающей силы.

Стремясь к типизации, но одновременно желая под­черкнуть актуальность своей сатиры, писатель нарочито ставит рядом подлинные и вымышленные имена, соз­нательно перетасовывает их, прибегает к намеренным анахронизмам. Упоминание реальных исторических лиц усиливает ощущение достоверности и правдоподо­бия описываемых событий, их «узнаваемость», а нарочи­тыми сдвигами во времени и пространстве достигается своеобразный юмористический эффект. Так, француз­ский посол в Германии Франсуа Понсо оказывается по воле автора морским министром, а лордом адмирал­тейства современной Великобритании становится Френ­сис Дрейк.

В фантастическом памфлете Чапека с необычайной силой проявился его дар пародиста. По сути дела, весь роман представляет собой пародию на капитали­стическую цивилизацию в ее прошлом, настоящем и будущем. Главный объект пародирования, как и в чапековских побасенках и афоризмах 20 — 30-х годов,— ограниченность, односторонность, узость суждений от­дельных лиц, профессиональных групп и партий ка­питалистического мира, забывающих из-за своих эгои­стических интересов общие интересы человечества. Как и в философской трилогии, Чапек исходит из плюралистического восприятия мира. Однако множест­венность точек зрения, калейдоскоп мнений, хаотиче­ская разноголосица отнюдь не служат утверждению непознаваемости объективных общественных процессов. Цель здесь иная, сатирическая.

Владея в совершенстве стилистическими богатствами языка и прекрасно зная шаблонные обороты обществен­но-политического и научного обихода, Чапек блестяще пародирует и газетные заметки, и научные трактаты, и политические лозунги, и высказывания популярных личностей. Вероятно, ни Бернард Шоу, ни Тосканини не отказались бы от приписываемых им парадоксов, а Тони Вайсмюллер и Мей Уэст ответили бы на газетную анкету почти теми же словами, какими ответил за них автор «Войны с саламандрами».

Соединив в «Войне с са­ламандрами» научную фантастику с памфлетом, па­родией и бурлеском, Чапек решил сложную жан­ровую задачу. Памфлет, пародия, бурлеск — во многом родствен­ные художественные формы. Все они связаны с наличи­ем двух планов изображения и соответственно двуплано-востью читательского восприятия: через непосредствен­но воспринимаемые картины просвечивает план реаль­ных «прообразов», заведомо известных читателю...».

В романах Чапека созданный при помощи «науч­но-фантастического допущения» вымышленный мир приобретал черты непосредственной, а не только обоб­щенно-философской сатиры на мир подлинный. Фикция вымышленного мира рассекречивалась. В него вписыва­лись сатирические «зарисовки с натуры».

^ Система персонажей и их прототипы. В романе Чапека нет единого центрального героя. Даже фигуры капитана ван Тоха, директора Бонди и швейцара Повондры, наиболее рельефно обрисованные им, все же эпизодичны, Но в замысле книги им отведена особая роль. Ван Тох и Бонди — олицетворение двух исторических эпох капитализма: эпохи свободной конкуренции и эпохи монополий. Не вызывает сомнения, что симпатии автора на стороне честного и грубовато-добродушного ван Тоха. Но и его писатель не идеализирует. Ведь подобные ему рыцари золотого века капитализма, овеянные авантюрно-ро­мантическим духом произведений Джека Лондона и Джозефа Конрада, подготовили тот организованный ко­лониальный грабеж, который осуществляется затем монополиями типа синдиката «Саламандра».

О реальном прототипе ван Тоха рассказывает писа­тель Эдуард Валента: «В 1929—1930 годах мы с моим редакционным другом Бедржихом Голомбеком сделали литературную запись по рассказам слесаря Дна Вельцля, прожившего 30 лет на острове Новая Сибирь, где он был даже эскимосским вождем, и затем вы­пустили две книги о его жизни на Севере. Книги вышли на нескольких языках, и одна из них («Три­дцать лет на золотом Севере») получила в Америке премию в 10 000 долларов как лучшая книга года... Предисловие к американскому изданию написал Карел Чапек, который (единственный у нас!) сразу же понял, что фантастическая жизнь Вельцля не придумана... Чапековский капитан ван Тох точно копирует внешний облик и манеру речи Вельцля. Вельцль вдохновил Чапека на создание этого персонажа. Когда Чапек решил писать «Войну с саламандрами», он приехал ко мне и Голомбеку в Брно, ознакомил нас со своим замыслом, расспросил нас о фигуре Вельцля и, чтобы было ясно, что идет на умышленный «плагиат», попросил разрешения вывести в романе и нас под полными именами. Там и в самом деле в начале романа появляются редакторы Голомбек и Валента (я), более того, в их разговоре есть и упоминание о Вельцле — таким щепетильным был Чапек в вопросах художествен­ной честности...».

А прототип образа швейцара Повондры — приврат­ник, курьер и «секретарь» пражской редакции «Лидовых новин» Рудольф Ондрак, который вел «Памятную книгу», куда вклеивал вырезки из газет, хроникальные сообщения, письма читателей, сам вспоминает Чапека периода работы над романом: «В редакцию он приходил ненадолго. Зато ежедневно. Приносил статью или фельетон, спрашивал, что нового... Слышу его точно сейчас: «Как дела, пан Ондрак? Все в порядке?» Иногда я приносил ему ужин, он садился за пись­менный стол и углублялся в чтение. В пору работы над «Саламандрами» он изучал всякую всячину. Знаете, разные там книги о Тихом океане, о морских живот­ных...» В «Памятной книге» сохранилось письмо какого-то буржуа, причислявшего писателя к «вождям большевизма». «Вы сегодня не можете себе представить, как нападали на Чапека аграрии, национальные де­мократы — в общем, правые,— комментировал Онд­рак.— И особенно после того, как он написал «Войну с саламандрами», в которой боролся с фашистами. Сколько он получал оскорбительных писем...».

В романе Повондра — типичный мещанин по миро­созерцанию. Чапек 20—30-х годов сознательно ори­ентировался на средние слои общества, ища в них читателя и героя. Нередко добродушно подсмеиваясь над мелким буржуа, писатель сочувствовал ему, отстаи­вал его право на существование. И в то же время ненавидел в нем собственника и эгоиста. Образ швей­цара Повондры свидетельствует о том, что Чапек на­чинал понимать, какую социальную опасность таит в себе политическая слепота мещанства. Повондра, приходящий в ужас от катастрофы, которую, по его мнению, он навлек на человечество, не видит ее под­линного виновника, остается духовно преданным своему хозяину Бонди.

^ Идея и проблематика. В романе два главных героя — национализм и бур­жуазная демократия, и столкновение республиканской и фашистской форм диктатуры буржуазии — его основ­ной конфликт. «Война с саламандрами» — прежде всего обличительный памфлет против фашизма. В Верховном Саламандре читатель середины 30-х годов без труда угадывал бесноватого фюрера Адольфа Гитлера. В 1932— 1934 годах Чапек опубликовал ряд публицистических заметок о немецких и итальянских радиопередачах и трансляции речей Гитлера и Муссолини («Голоса из Германии», «Голос из репродуктора», «Муссолини по радио»). С. В. Никольский путем стилистических со­поставлений доказал близость характеристик голосов Гитлера и Муссолини с характеристикой голоса Шефа саламандр. Но саламандры — это не только фашизм. Это безобразное порождение империализма, стремяще­гося превратить народы в безликую и слепую силу. Это воплощение бездушного практицизма буржуазии. Это пародия на лишенное человечности геометрическое искусство и деляческую прагматистскую философию. И главное — это война. В фантасти­ческой войне, которую рисует автор, выступают не только «саламандры против людей», но и «люди против людей». Фашизм и война — закономерные следствия развития империалистического общества. Таков беспо­щадный вывод писателя.

Героями своего фантастического памфлета Чапек сделал саламандр, вероятно, не только потому, что скелет исполинской саламандры более столетия считал­ся останками допотопного человека. «Между всеми ядовитыми животными саламандра самое зловредное,— писал Плиний.— Другие животные ранят только отдель­ных людей и не убивают многих сразу, кроме того, животные, ранившие человека, всегда умирают и более не могут жить на земле, саламандра же, напротив, может уничтожить целый народ, если только люди не остерегутся». Это поверье древних Чапеку, по всей видимости, было хорошо известно. Образ саламандр становится для него символом дегуманизации челове­чества. Он все более убеждается, что наказанные «старческой дряблостью» буржуазные «нации и классы, которые стремительно несутся в бездну», не способны остановить процесс «осаламандривания». «Дух облада­ния» восторжествует над «духом познания», если... человечество не «столкнется с саламандрами в борьбе не на жизнь, а на смерть». Речь здесь идет не только о политическом столкновении. В не меньшей мере Чапек призывает к борьбе с губительными мораль­ными тенденциями и следствиями технического про­гресса, распространяющимися на все человечество. С нивелировкой и «отчуждением» личности, со всесилием стандарта, с распространением бездуховной «массовой культуры», с культом утилитаризма и жестокости. Писатель был далек от мысли обвинить во всем тех­нику саму по себе. Он не был пессимистом и не считал процесс «осаламандривания» необратимым. Но он призывал к сознательным усилиям, направленным на предотвращение опасных тенденций, которые объек­тивно существуют.

Можно задать вопрос: неужели чешский сатирик не видел сил, способных противостоять саламандровой (то есть фашистской) агрессии и угрозе «осаламандри­вания» человечества (то есть превращения его в без­ликую, лишенную творческого начала, стандартизиро­ванную массу производителей и потребителей матери­альных благ)? Не видел народных масс, антимили­таристского и антифашистского движения, прогрес­сивной и демократической интеллигенции? Видел. Но прежде всего в этом романе он был... сатириком. Сама природа избранного писателем жанра сатирического памфлета чрезвычайно затрудняла показ положительного общественного нача­ла. В соседстве с гротескным образом саламандр даже высокие и справедливые идеи и дела могли приобрести налет комизма, а это было бы для писа­теля осмеянием всего святого. Еще в предисловии к комедии «Из жизни насекомых» братья Чапек писали: «...зеркало, которое мы поставили перед жизнью, было намеренно и тенденциозно искривленным и искривило бы физиономию даже прелестнейшей человеческой Добродетели».

Коллизии «Войны с саламандрами» в иносказатель­ной форме правдиво отражали основные тенденции исторического процесса. В отличие от чапековских утопических произведений 20-х годов, где развитие сю­жета определялось как реальными противоречиями действительности, так и субъективным произволом автора, фантастическая гипотеза здесь не служит предо­стережением от всякого решительного нарушения ста­тус-кво, а доказывает, что, если существующий в мире порядок вещей не изменится, это грозит гибелью всей человеческой цивилизации.

^ Оценка романа. Новая книга Чапека вызвала многочисленные откли­ки в чешской печати. Однако по достоинству ее на родине писателя оценить тогда не сумели. Большинство критиков утверждало, что сатирический роман Чапека как художественное произведение значительно уступает его философской трилогии, опубликованной в 1933— 1934 годах («Гордубал», «Метеор», «Обыкновенная жизнь»), и является своего рода отдыхом после ее создания, причем вся сатирико-фантастическая линия в творчестве писателя рассматривалась как нечто второ­степенное. Чешская коммунистическая критика еще относилась к Чапеку с предубеждением, как к буржуаз­ному писателю, что сказывалось уже в названиях рецен­зий («Чехословацкий экспортный роман», «Саламан­дры, или Кто что выберет»). На русский язык «Война с саламандрами» была переведена А. Гуровичем и опуб­ликована в 1938 году.

Во внутренней рецензии для журнала «Интерна­циональная литература» югославский коммунист Д. Озрин, живший в СССР, писал: «Война с саламандрами» — это последний большой утопический роман Чапека, по построению несколько напоминающий «Остров пинг­винов» А. Франса ². Карел Чапек, известный своими многочисленными утопическими произведениями, пре­взошел в этом романе самого себя...».

Советская критика широко отозва­лась на выход романа, сразу отметила и высоко оце­нила его антифашистскую и антимилитаристскую на­правленность, хотя и высказала неудовлетворенность пессимистическим эпилогом.

21 мая 1937 года Томас Манн писал Карелу Чапеку из Цюриха: «Я читал Ваш роман «Война с саламан­драми», который, к счастью, переведен на немецкий язык. Уже давно ни одно другое повествование так не увлекало и не захватывало меня. Ваш сатирический взгляд на безудержное безумие Европы абсолютно вели­колепен, и от этого безумия страдаешь вместе с Вами, следя за гротескными и кошмарными событиями повест­вования. Я выражаюсь несоответственным образом, но этих простых слов Вам будет достаточно, чтобы Вы мог­ли понять, какое глубокое впечатление произвела на меня книга и насколько я восхищен Вашим художест­венным ростом...».

«Критика сочла мою книгу утопическим романом, против чего я решительно возражаю,— говорил Чапек, рассказывая о своем замысле по радио.— Это не утопия, а современность. Это не умозрительная картина некое­го отдаленного будущего, но зеркальное отражение того, что есть в настоящий момент и в гуще чего мы живем».

Эти слова он, в сущности, мог бы повторить и сейчас. Война, грозящая гибелью человеческой цивили­зации, безудержная гонка вооружений в интересах мо­нополий, дегуманизация массовой культуры — все это не снято с повестки дня истории. Вот почему совре­менная научная фантастика так часто возвращает­ся к мотивам и идеям философской сатиры Карела Чапека.