Geum.ru

Аналитический отчет о результатах исследования «Преодоление ксенофобии в сми»

Вид материалаОтчет
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13
Часть II
Способы нейтрализации негативного воздействия СМИ на этноконтактную ситуацию

 

Уголовное преследование

 

Данная форма воздействия власти на СМИ, провоцирующие межэтническую напряженность, представляется нам наиболее эффективной и целесообразной. И не потому, что она, безусловно, является наиболее суровой и устрашающей. Этот механизм можно считать предпочтительным в силу его несомненной легальности и легитимности в общественном мнении. Кроме того, санкции, предусмотренные уголовным законодательством, носят персональный характер и стимулируют персональную ответственность журналистов. При этом совершенно неправомерно рассматривать уголовное преследование журналистов за разжигание межэтнического розни как возвращение к цензуре или командно-административным методам давления на прессу. Никакого отношение к ограничению свободы слова или права на получение достоверной информации апелляция к законодательству не имеет. Л. Макеева совершенно права в том, что "правовые основы свободы массовой информации были бы неполными, если бы не содержали гарантий от злоупотребления ею…"[13].

Апелляция к закону (уголовному и гражданскому) – это, пожалуй, оптимальный способ защиты общества от негативного воздействия недобросовестных журналистов и агрессивных СМИ. (Хотя мы принципиально согласны с мнением Р. Сапожникова о том, что "круг деяний в рассматриваемой области, наказуемых в уголовно правовом порядке, должен… быть не слишком широким и охватывать лишь наиболее "тяжелые" случаи, представляющие общественную опасность"[14].) Все прочие меры воздействия власти на масс-медиа не свободны от существенных недостатков (о них пойдет речь ниже). К числу же недостатков использования законодательства для нейтрализации СМИ, публикующих конфликтогенные материалы, можно отнести только один – несовершенство самого законодательства.

И в этом контексте проблема этнического нормотворчества, перспектива разработки пакета профессионально исполненных нормативных актов, призванных оптимизировать этнические процессы в стране, представляется более чем актуальной. Мы солидарны с мнением, согласно которому "способность общества к самосохранению и развитию не в последнюю очередь определяется характером и качеством закона… в интересующей нас области, а также характером и результатом практики нормоприменения в сфере как права, так и профессиональной этики"[15].

Парламентская Ассамблея Совета Европы в своем постановлении № 1277 от 1995 года "О мигрантах, этнических меньшинствах и СМИ" предписывает: "Решительно провести в жизнь законы, запрещающие любое подстрекательство к расизму и фашизму в СМИ, и, где необходимо, предписать принятие или усиление указанных законодательств"[16]. Данная рекомендация имеет прямое отношение к Российской Федерации, поскольку, к сожалению, российское законодательство в интересующей нас области права далеко от совершенства. Более того, принятие федерального Закона "О противодействии экстремистской деятельности" и связанные с этим изменения в законодательстве в значительной степени осложнили судебную и правозащитную практику. По мнению Р. Сапожникова, "никакой юридической необходимости в принятии подобного акта вообще не было, в существующем же виде он представляет собой лишь помеху эффективному правоприменению". При этом известный правозащитник полагает, что игнорировать его невозможно, "особенно в тех случаях, когда в законодательство внесены не просто дополнения, а изменения, и старые, более или менее понятные формулировки, заменены новыми, еще более нечеткими"[17]. А. Верховский же в принципе не рекомендует обращаться к заложенным в этот закон нормам, так как, по его мнению, "не следует его легитимизировать в общественном сознании"[18].

Соображения по поводу несовершенства отечественного законодательства в полной мере и, прежде всего, относится к действующему Уголовному кодексу. По мнению большинства специалистов, соответствующие нормы уголовного права сформулированы недостаточно операционально, а правоприменительная практика не имеет серьезной и продолжительной традиции.

Наиболее "работоспособная" статья Уголовного кодекса РФ (далее – УК РФ), в компетенции которой находится интересующая нас проблема – это статья 282 "Возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды". (Эта статья УК РФ осталась без изменений после принятия Закона "О противодействии экстремистской деятельности".) Обратимся к ее содержанию.

"Действия, направленные на возбуждение национальной, расовой или религиозной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропаганда исключительности, превосходства либо неполноценности граждан по признаку их отношения к религии, национальной или расовой принадлежности, если эти деяния совершены публично или с использованием средств массовой информации – наказываются штрафом в размере от пятисот до восьмисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от пяти до восьми месяцев, либо ограничением свободы на срок до трех лет, либо лишением свободы на срок от двух до четырех лет.

Те же деяния, совершенные: а) с применением насилия или с угрозой его применения; б) лицом с использованием его служебного положения; в) организованной группой – наказываются лишением свободы на срок от трех до пяти лет"[19].

Сразу же отметим, что продуцирование ксенофобии профессиональными журналистами усугубляет положение авторов конфликтогенных публикаций, привлекаемых к уголовной ответственности по данной статье: во-первых, по понятным причинам противоправное действие совершается с использованием средств массовой информации; во-вторых, что особенно важно, с использованием служебного положения. Таким образом, журналист несет ответственность по пункту 2 данной статьи (предусматривающему куда более суровое наказание, нежели пункт 1). Казалось бы, это обстоятельство должны подразумевать неотвратимость наказания недобросовестных публицистов. Однако в действительности дело обстоит совсем иначе. Возбудить уголовное дело по факту разжигания межэтнической розни, а тем более, довести его до суда оказывается очень сложно. И вот почему: вместо того, чтобы дать четкое определение наказуемых деяний, законодатель фактически перечисляет три различные вида фобий.

В результате, в судебной практике неизменно обнаруживается сразу несколько "камней преткновения" – отсутствие указаний на то, какие деяния (действия) можно квалифицировать, как возбуждающие вражду; неопределенность того, что следует понимать под словами "вражда", "унижение", "исключительность", "превосходство", двусмысленность в понимании термина "национальный". Как справедливо отмечает Л. Макеева, "сама терминология, используемая законодателем для обозначения негативных последствий в сфере межнациональных, религиозных отношений, отсутствие наработанной судебной практики и руководящих разъяснений о порядке применения данной статьи, необходимость использования специальных знаний и навыков, как на стадии расследования, так и на стадии судебного разбирательства зачастую ведут к отказу от уголовного преследования"[20].

Все это дает основание специалистам, выступающим в качестве экспертов, утверждать, что "экспертиза текстов СМИ на предмет наличия в них высказываний и мнений, подпадающих под содержание статей в российском законодательстве (прежде всего в УК РФ), связанных с разжиганием в обществе той или иной розни и пропагандой превосходства той или иной социальной группы, требует более четкой, чем это делает законодатель, квалификации соответствующих обвинений…" (А.А. Леонтьев)[21], и свидетельствует о необходимости "раскрытия и четкой научной формулировки требований законодательства к текстам СМИ" (А.А. Леонтьев, А.Д. Леонтьев)[22].

В конечном счете речь идет об операционализации понятий, используемых в законодательстве, выработке набора индикаторов, свидетельствующих о том, что та или иная публикация (информация, интенция) содержит в себе состав преступления, предусмотренный рассматриваемой нормой уголовного права. В этом контексте заслуживают внимания упомянутые выше "Методические рекомендации по использованию специальных познаний по делам и материалам о нарушении средствами массовой информации национального, расового и религиозного равноправия".

По мнению авторов этих рекомендаций, основанием для возбуждения уголовного дела или гражданского иска является наличие в тексте такой информации, "которая содержит отрицательную эмоциональную оценку и выражает негативную установку в отношении определенной этнической (национальной), расовой (антропологической), конфессиональной (религиозной) группы или отдельных лиц как членов этой группы, подстрекает к ограничению их прав или насильственным действиям против них"[23]. На наш взгляд, такие критерии, как "содержание отрицательной эмоциональной оценки" или "выражение негативной установки", практически не могут быть операционализированы в силу высокой степени субъективности восприятия информации и отсутствия шкалы "измерения" отрицательного заряда эмоциональных оценок.

Иное дело – подстрекательство к ограничению прав или насильственным действиям. Эти понятия могут и должны быть операционализированы в интересах судебной практики.

Подстрекательство такого рода, на наш взгляд, может заключаться в прямых призывах к геноциду, убийствам, физическим расправам, сексуальному насилию, репрессиям, лишению свободы, депортациям, этническим чисткам на определенных территориях, к фильтрации миграционных потоков по этническому принципу или таковые угрозы в отношении этнической группы, ее фрагментов или отдельных ее представителей в связи с их самоидентификацией с данной этнической группой или приписанной им этнической идентичностью. Наличие перечисленных интенций в тексте не может быть подвергнуто сомнению и объективно должно быть возбуждающим признаком для применения статьи 282 УК РФ.

Названные деяния могут быть поводом для наиболее суровых санкций, предусмотренных интересующей нас статьей УК, и наказываться лишением свободы на срок до четырех лет (согласно пункту 1) или на срок до пяти лет (согласно пункту 2).

Под действие данной статьи УК, кроме того, должны подпадать и призывы к дискриминации (нарушению прав и свобод человека, умалению в гражданских правах, лишению социально-статусных и профессиональных позиций) этнической группы, ее фрагментов или отдельных ее представителей в связи с их самоидентификацией с данной этнической группой или приписанной им идентичностью, равно как и требование льгот и привилегий по этническому принципу. Наказание за такого рода призывы также должно быть достаточно суровым и может подразумевать лишение свободы на срок два (по пункту 1) или три (по пункту 2) года.

Уголовно наказуемыми должны быть не только прямые призывы к названным действиям, но и оправдание таковых, так как последнее может в свою очередь провоцировать насилие. Это относится, на наш взгляд, к пропаганде исторических и современных примеров насилия и дискриминации в отношении этнической группы, ее фрагментов или отдельных ее представителей в связи с их самоидентификацией с данной этнической группой или приписанной им идентичностью. Ответственность за такие деяния может ограничиваться различными штрафами, предусмотренными статьей 282 УК РФ.

Значительно сложнее дело обстоит в тех случаях, когда в конфликтогенных публикациях нет призывов к насилию, дискриминации или оправдания таковых. Напомним, что диспозиция статьи 282 намного шире и УК РФ предполагает наказание за "возбуждение национальной вражды, унижение национального достоинства, а равно пропаганду исключительности, превосходства либо неполноценности граждан" по этническому признаку.

Вернемся в этой связи к "Рекомендациям..." НИИ Прокуратуры РФ. По мнению авторов "унижение чести и достоинства выражается в распространении ложных измышлений, извращенных или тенденциозно подобранных сведений об истории, культуре, обычаях, психическом складе, верованиях, идеях, событиях, памятниках и документах, входящих в число национальных или религиозных ценностей, позорящих и оскорбляющих этническую или конфессиональную группу либо ее отдельных представителей или членов этой группы, выражающих издевку, отвращение или презрение к ним"[24]. Это определение можно признать в целом удачным, но следует обратить внимание на одно обстоятельство. Речь в нем идет об измышлениях и сведениях, то есть о недостоверной или тенденциозной информации, в то время как унижение чести и достоинства может иметь и чаще всего имеет оценочный характер (слова "выражающих издевку, отвращение или презрение" в тексте "Рекомендаций…" относятся к измышлениям и сведениям, а не к авторской оценке). Автор публикации может не фальсифицировать сведения о том или ином культурном феномене, а просто отзываться о нем уничижительно. Поэтому конфликтогенными могут быть не только и не столько факты фальсификации данных, несоответствия публикуемой информации действительности, но и травмирующие этническую идентичность людей оценки культурных символов. Суть проблемы в том, что уголовное преследование журналистов за такого рода оценки весьма проблематично.

Привлечение к уголовной (или административной) ответственности за публикацию собственного, пусть даже весьма критического мнения журналиста, например, по поводу тех или иных элементов традиционной культуры того или иного этнокультурного сообщества было бы несправедливым и противоречило бы статье 47 ("Права журналиста") федерального закона "О средствах массовой информации", в соответствии с которой "журналист имеет право излагать свои личные суждения и оценки в сообщениях и материалах, предназначенных для распространения за его подписью"[25]. В противном случае, можно представить себе ситуацию, при которой журналиста отдают под суд, например, за выражение негативного отношения к обычаю кровной мести или традицию похищения невесты.

Вероятно, нужно признать наказуемым только такое суждение, которое выражено посредством нецензурной брани или в оскорбительной форме. Последнее должно быть предметом специального психолингвистического анализа. Вместе с тем, уголовное преследование журналиста или СМИ возможно и необходимо в тех случаях, когда суждение по какому-то частному поводу (историческому факту, феномену традиционной культуры, обычаю и т.п.) служит основанием для широких оценочных экстраполяций автора, для выводов относительно отсталости, ущербности, неполноценности той или иной этнокультурной группы в целом.

В тех случаях, когда унижение национального достоинства, пропаганда исключительности, превосходства "своего этноса" или неполноценности этнических контрагентов связано с сознательной и доказуемой фальсификацией объективной информации, возбуждающими признаками могут быть: утверждения об исторических и актуальных преступлениях (криминальности) той или иной этнической группы; утверждения о наличии заговора, предосудительных и опасных намерений одной этнической группы против другой; сознательная фальсификация информации, ставящая под сомнение исторические и актуальные факты насилия и дискриминации в отношении этнической группы; указание на связь этнической группы с криминальными структурами, экстремистскими организациями, нелегитимными и нелегальными политическими акторами; обвинения в негативном влиянии этнической группы на экономические, социальные, политические процессы, упоминания названия этнической группы в уничижительном, оскорбительном контексте, утверждения о физической, интеллектуальной, духовной или моральной неполноценности этнической группы; утверждения о наличии устойчивых негативных "черт национального характера" или "этнических особенностей психики". Инсинуации такого рода легко поддаются разоблачениям, так как концептуально всегда связаны с вульгарными объективистскими трактовками этноса/этничности.

Использование такого рода интенций в СМИ должно преследоваться в соответствии со статьей 282 УК РФ, однако санкции по отношению к журналистам могут ограничиваться штрафами.

Обратимся вновь к "Рекомендациям..." НИИ Прокуратуры РФ.

В соответствии с этим документом, "национальная исключительность подразумевает не своеобразие, самобытность, а превосходство одной национальной группы над другой в силу неполноценности последней, якобы ее природной, биологической, социальной, нравственной ущербности и порочности"[26]. С этим определением нельзя не согласиться по сути, но следует добавить, что речь может идти не только о превосходстве одной этнической общности над другой, но и о превосходстве одной этнической общности над другими. В творческом наследии современных националистов и шовинистов последнее встречается намного чаще. Неуместным в этом определении представляется только употребление термина "национальный". Неоднозначность, двусмысленность этого термина может стать причиной неудачи судебного преследования. Под "национальной группой" можно подразумевать как группу, принадлежащую к данному этническому сообществу, так и к данному государственному образованию. Современный русский язык подразумевает двойное толкование термина, причем если первая трактовка присуща скорее обыденному сознанию, то вторая в большей степени соответствует научной интерпретации. Очевидно, авторы "Рекомендаций…" использовали интересующий нас термин в этническом контексте.

Определение "пропаганды" в данном документе не представляется удачным. Таковой, по мнению авторов, "является распространение среди широкого круга лиц идей, взглядов, представлений и побуждений к действиям, нарушающим гражданское равноправие. Она выражается как в форме призывов, так и в виде развернутых воззваний, поучений, советов, требований, предостережений, предсказаний, угроз и т.п."[27]. Очевидно, что конечной целью пропаганды может быть вовсе не только нарушение гражданского равноправия. Пропагандировать можно и здоровый образ жизни, и это не будет ущемлением чьих бы то ни было гражданских прав. Авторам "Рекомендаций…" вполне можно было обойтись принятым определением этого термина: "пропаганда – деятельность – устная или с помощью средств массовой информации, - осуществляющая (лучше было написать "направленная на" - В.Ф.) популяризацию и распространение идей в общественном сознании", или (это еще лучше!) "систематически осуществляемые усилия повлиять на сознание индивидов, групп, общества для достижения определенного, заранее намеченного результата…"[28].

Анализируя диспозицию статьи 282 УК РФ, легко заметить, что она предусматривает наказание, с одной стороны, за подстрекательство к насильственным действиям или ограничению прав по этническому принципу, с другой стороны – за унижение национального достоинства, пропаганду исключительности, превосходства "своего этноса" или неполноценности этнических контрагентов. Первое имеет объективный характер и может быть без особого труда установлено экспертами, второе перегружено эмоциональными, субъективными оценками и с трудом поддается однозначным интерпретациям. (Это, отметим, вполне соответствует социолингвистическим заключениям Л. Ениной относительно "двух вариантов проявления случаев речевой агрессии в текстах. Во-первых, автор прямо призывает адресата к агрессивным действиям. Во-вторых, автор подачей предмета речи вызывает или поддерживает агрессивное состояние адресата"[29].)

Такая объективная классификация характера деяний, направленных на разжигание межэтнической розни, наводит на мысль о том, что первые могут быть отнесены к компетенции уголовного законодательства (ввиду их особой опасности для общества), вторые – к компетенции гражданского права. Однако здесь возникает проблема, связанная с качеством российского законодательства. Дело в том, что привлечь к административной ответственности журналиста, главного редактора, СМИ за соответствующие деяния практически невозможно в виду особенностей закона "О средствах массовой информации". (Об этом речь пойдет ниже.)

В силу этого обстоятельства, целесообразно, на наш взгляд, использовать возможности уголовного законодательства и в том, и в другом случае. Однако санкции, применяемые к журналистам должны быть различными.

Как уже было сказано, этноконфликтные публикации не только травмирующие этнокультурную идентичность людей, но и содержащие призывы к действиям – подстрекательство к ограничению прав или насилию по отношению к этническим контрагентам, а также оправдание насильственных действий и дискриминации по этническому признаку – должны быть достаточной причиной для уголовного преследования и применения максимально суровых (связанных с лишением свободы) санкций, предусмотренных статьей 282 УК РФ.

За публикацию материалов, "унижающих национальное достоинство" (травмирующих этнокультурную идентичность, но не содержащих прямых призывов к насилию в отношении этнических контрагентов), а также пропагандирующих идеи этнической исключительности, превосходство "своего этноса" или неполноценность представителей "других" этнокультурных групп (этноцентризм), целесообразно ограничится экономическими санкциями в виде штрафов, предусмотренных рассматриваемой нормой уголовного законодательства.

Важно отметить, что обращение к УК РФ вовсе не исключает применение других "инструментов" воздействия на журналистов и главных редакторов СМИ, подверженных ксенофобии. В частности, возбуждение уголовного дела может и должно сопровождаться морально-этическими санкциями в рамках профессионального сообщества журналистов, а в некоторых случаях целесообразно прибегать к профессиональной переподготовке журналистов. Кроме того, сам факт апелляции к угловому праву может быть следствием и результатом общественного контроля, реализуемого посредством различных институтов гражданского общества.

Рассматриваемая проблема имеет еще один очень важный аспект. Речь идет о профессиональной экспертизе публикаций, провоцирующих межэтническую рознь. В силу специфики судебных исков такого рода, те немногие возбужденные уголовные дела, которые были доведены до суда, не обошлись без участия экспертов. Примечательно, что профессиональная экспертиза в таких случаях очень часто приобретает характер скандала, а иногда заканчивается трагически. Достаточно вспомнить недавнее убийство известного петербургского этнолога Н. Гиренко, выступавшего экспертом в делах об этническом экстремизме. Или, напротив, обвинения в фашизме в адрес добросовестного ученого, ветерана войны В. Козлова после его экспертизы дела о ксенофобии.

Пожалуй, наиболее показателен в этом смысле процесс по делу В. Корчагина - члена руководства Национал-державной партии России (НДПР), проходивший в июле 2004 года в Москве. Он обвинялся по статье 282 УК РФ. Поводом привлечения к уголовной ответственности стали призывы обвиняемого добиваться "полной депортации евреев" из России, выселения уроженцев Кавказа на Кавказ с последующим отделением республик Северного Кавказа от России. Христианскую религию обвиняемый называл "троянским конем" еврейства, с помощью которого "жиды сумели оккупировать Россию". В издаваемом В. Корчагиным журнале "Русич" христианство характеризуется как "духовный СПИД", "вероучение для расово неполноценных особей", а Христос - как "идиот, параноик и извращенец". Приглашенные эксперты - научный сотрудник Института социологии РАН д.ф.н. Е. Степанов и его коллега к.ф.н. А. Самарин - не обнаружили в этих суждениях ничего, что можно было бы охарактеризовать как действия, направленные на возбуждение национальной и религиозной вражды. Допрошенный на процессе в качестве специалиста этнолог, чл.-корр. РАН, д.и.н. С. Арутюнов заявил, что экспертное заключение Е. Степанова и А. Самарина настолько не соответствует научным и юридическим требованиям к такого рода документам, что даже не может быть названо экспертизой. По мнению другого специалиста, проф. М. Членова, экспертиза представляет собой "публицистический памфлет, в котором излагаются тенденциозные взгляды авторов, во многих частях близкие взглядам подсудимого". Примечательно, что защиту В. Корчагина на процессе осуществлял А. Севастьянов, сопредседатель НДПР, который в эфире REN-TV с одобрением отозвался об убийстве Н. Гиренко.

Все это наводит на мысль о необходимости совершенствования как процедуры отбора экспертов, так и процедуры проведения самой экспертизы.

Что касается процедуры отбора экспертов, то, прежде всего, следует обращать внимание на профессиональную принадлежность экспертов. В делах такого рода в роли экспертов должны выступать профессиональные этнологи (преимущественно те из них, кто специализируется на юридической антропологии). Лишь при обоснованной необходимости к экспертизе могут привлекаться социальные психологи, социолингвисты, конфликтологи, юристы, специализирующиеся на международном праве в области защиты прав человека, на защите прав национальных меньшинств и т.п.

Далее, целесообразно, на наш взгляд, методом рейтингового голосования, проведенного среди профессиональных этнологов, сформировать экспертную комиссию, в которую войдут, таким образом, наиболее авторитетные и квалифицированные специалисты.

Формирование постоянно действующей этнологической экспертной комиссии, во-первых, позволит избежать проявлений субъективизма при оценке тех или иных конфликтогенных публикаций; во-вторых, в значительной мере защитит экспертов от возможных преследований со стороны агрессивных националистов (поскольку решения будут приниматься коллегиально); в-третьих, даст возможность обобщить опыт судебной практики и отработать процедуру проведения экспертизы.

Чрезвычайно важным результатом работы такой экспертной комиссии мог бы стать текст дополнений и изменений в Уголовно-процессуальный кодекс (УПК РФ) по интересующей нас статье УК РФ.

Для совершенствования процедуры экспертизы принципиально важен упомянутый выше принцип максимально подробной и точной этнологической и юридической операционализации понятий, используемых законодателем. Необходима серьезная, основанная на судебных прецедентах работа по выработке формальных критериев отнесения тех или иных текстов к категориям, подпадающим по действие уголовного или гражданского законодательства. Мы надеемся, что разработанный нами в ходе данного исследования "Классификатор содержательных интенций, направленных на формирование негативных этноконтактных установок и продуцирующих ксенофобию" может оказаться полезным шагом в этом направлении.

В этом контексте заслуживает особого внимания мнение А.А. Леонтьева и А.Д. Леонтьева, разрабатывающих методы диагностики скрытого эмоционального содержания текстов СМИ. Ученые считают: "практика судебной экспертизы по подобным вопросам сталкивается с радикальным несовпадением мнений различных экспертов, что связано с отсутствием единых достоверных критериев для вынесения такого суждения. Выход из юридического тупика возможен двумя путями. Первый – это тщательная разработка критериев и практических методических правил экспертизы, которыми законодатель, после доказательного подтверждения адекватности и достоверности их применения, должен обязать пользоваться каждого привлекаемого эксперта. В этом случае, если ответ на главный вопрос должен логически следовать из ответов на систему частных вопросов, по которым вряд ли могут быть разные мнения, для экспертов будет устранена возможность подчинять свое суждение личным интересам и предубеждениям. Второй путь… - это применение современных методов компьютерного анализа самих текстов, позволяющих с помощью подсчета выделенных и предварительно апробированных количественных индикаторов тех или иных психологических установок и ценностей достоверно классифицировать текст как относящийся к определенным категориям"