Geum.ru

Длительное время объектом изучения истории отечественной военной журналистики были в основном издания, появившиеся после Октябрьской революции 1917 г

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8
2.3 Военная печать в борьбе за армию в условиях изменения военно-политической обстановки в России


Первая мировая война явилась переломным этапом в жизни Российской империи, серьезным испытанием для всех сформировавшихся политических сил. У каждой партии, борющейся за власть в 1917 г., было две главные задачи: завоевание на свою сторону народа и обеспечение поддержки вооруженных сил.

Конституционно-демократическая партия (кадеты) свое основное внимание сосредоточила на офицерском корпусе, а именно, на высшем и среднем военном чиновничестве. Это не означало, что они не пытались привлечь на свою сторону млад­ших офицеров и нижних чинов. Но здесь они чаще всего не добивались успеха.

Эсерам и меньшевикам не приходилось рассчитывать на понима­ние со стороны генералитета и офицеров. Объектом их пропаганды были унтер-офицеры и нижние чины. Эсеры и меньшевики после свершения Февральской революции использовали в борьбе за армию военные отделы Советов, в которых они были в большинстве. На фронт ехали их представители, направлялось огромное количество партийной литературы: только с марта по август 1917 г. – более 2 270 тыс. экземпляров газет («Известия», «Дело народа», «Рабочая газета», «Голос солдата»), 1 500 тыс. экземпляров воззваний и около 550 тыс. экземпляров брошюр337.

Социал-демократы (большевики) свое внимание сосредоточили на нижних чинах – основе русской армии. Большевики прекрасно понимали значение привлечения на свою сторону армейских подразделений и частей. Этому моменту их лидер В. И. Ленин придавал огромное значение. От своих сторонников вождь пролетариата требовал вести систематическую революционную агитацию в армии. Итоги Первой русской революции 1905-1907 гг. наглядно доказали необходимость ведения постоянной разъяснительной работы среди нижних чинов, дабы в переломный момент революции они выступили на стороне пролетариата, обратив оружие против своих командиров.

Важ­ной формой работы в армии на начальном этапе войны была печатная пропаганда и агитация: выпуск подпольных прокламаций и брошюр. Революционеры обращались к солдатам со специальными листовками, а также распространяли среди них листовки, предназначенные для рабочих и крестьян, и воззвания, вы­пущенные к важным историческим событиям, — к годовщи­нам 9 Января, Ленского расстрела, 1 Мая. Листовки не требовали сложной полиграфической техники, могли издаваться при сравнительно небольших материальных затратах. Немаловажным обстоятельством являлось то, что выпускать их можно было быстрее, а распространять проще, нежели газеты или журналы. За три с половиной месяца войны социал-демократические организации России напечатали 64 прокламации тиражом более 400 тыс. экземпляров338. Всего же за годы войны большевикам удалось выпустить более 600 различных листовок общим тиражом около 2 миллионов экземпляров339. Написанные простым, доступным языком, призывавшие к революционным выступлениям и протестовавшие против войны большевистские прокламации распространялись на фронте и в тылу самыми различными путями: через боль­шевиков и рабочих, имевших связи с солдатами запасных частей; через мобилизованных в армию большевиков и ра­бочих; через солдат-отпускников; листовки вкладывались в газеты и журналы, которые доставлялись в армию. Ране­ные солдаты в военных госпиталях и лазаретах снабжались книгами и брошюрами революционного содержания.

В условиях военного времени царское правительство и военное командование уделяли пристальное внимание обеспечению благонадежности армии в борьбе с «революционной заразой». В январе 1915 г. в телеграмме Главного управления почт и телеграфов в адрес начальников почтово-телеграфных округов сообщалось, что проживающие в России агитаторы различных политических партий стремятся распространять в действующей армии воззвания, призывающие войска воспользоваться своими победами над мировым врагом и предъявить русскому правительству требования осуществления основных идеалов, проповедуемых революционными партиями. Воззвания эти рассылались по почте в посылках лицам, находящимся в действующей армии, причем сами посылки отправлялись с соблюдением всех мер предосторожности, как-то: в ящиках с двойным дном, под подкладкой одежды и др. Ввиду этого предлагалось немедленно распорядиться, чтобы при приеме на почту посылок на имя лиц, находящихся в действующей армии, осмотр вложений этих посылок производился вполне благонадежными чинами и притом самым тщательным образом340.

В самой действующей армии большевики развернули активную де­ятельность в частях ближайших к столице фронтов — Северном и Западном. В меньшей мере социал-демократической пропаганде были подвержены Кавказский и Румынский фронты ввиду своей удаленности. Там боль­шое преобладание имели эсеры и меньшевики. Рост пропаганды в войсках тревожил командование русской армии. Начальник штаба Северного фронта генерал-майор Н. Н. Сиверс летом 1916 г. сообщал главному начальнику снабжения фронта на то, что в районе армий, особенно в пределах Лифляндской губернии, усиленно начала распространяться пропаганда социалистических партий путем разбрасывания прокламаций и листовок с целью противодействия войне и с целью борьбы с прави­тельством341. Начальник штаба фронта армий обязывал принять меры к недопущению в рядах войск действующей армии противоправительственной пропаганды и поступать по всей строгости законов с виновниками распространения револю­ционных изданий в армии342. Однако и эти меры не дали ожидаемых результатов. Больше­вистская пропаганда с нарастающей силой проникала в войска Северного фронта. На совещании, состоявшемся в Ставке в конце декабря 1916 г., Главнокомандующий армиями Се­верного фронта генерал от инфантерии Н. В. Рузский докладывал: «Рига и Двинск – несчастье Северного фронта, особенно Рига. Это два рас­пропагандированных гнезда»343.

После Февральской революции социал-демократы вышли из подполья, у них появились свои легальные периодические издания, освещавшие и военные вопросы. Большевистская военная печать в отличие от правительственной подкупала своей простотой и доступностью в изложении материала, освещением наиболее важных и наболевших для солдат вопросов. Она разъясняла своим читателям смысл лозунгов партии, характер войны, пути выхода из нее, необходимость единства действий пролетариев воюющих стран, доказывала необходимость братания солдат на фронте, давала обзор издававшейся литературы и т.д. Между социал-демократическими военными органами печати и читателем была установлена тесная взаимосвязь. «Солдатская правда» в целях привлечения к сотрудничеству даже поместила в ряде номеров специальное обращение «Как писать в газету»344. В этих материалах газета учила, как правильно написать заметку, корреспонденцию, письмо. «Помогайте ей материалом, пишите письма, присылайте наказы, постановления… держите с ней самую тесную связь»345. Заботясь о политическом ликбезе у солдат и рабочих, издание печатало списки рекомендуемой литературы по разделам: политическая экономия, капитализм, социализм, политическая борьба и т.д. Важным мероприятием, особенно для того времени, было объяснение иностранных слов. В ряде номеров на последних страницах газеты давалось объяснение таким незнакомым для нижних чинов словам, как «конституция», «аннексия», «коалиционное правительство», «контрибуция» и др. Исключительно большое значение для воздействия на солдатские массы имела публикация писем читателей и ответы на них редакции.

В целях недопущения выхода ситуации из-под контроля Временное правительство и военное командование были вынуждены издать ряд постановлений и приказов, направленных на борьбу против революционной пропаганды в действующей армии. В марте 1917 г. Временным правительством было подписано постановление, дававшее право командующим армиями удалять с театра военных действий лиц, «агитирующих за заключение сепаратного мира»346. В мае 1917 г. военным и морским министром А. Ф. Керенским было дано распоряжение о немедленном и как можно большем распространении в действующей армии летучек, воззваний с разъяснением взглядов и действий Временного правительства. При этом особо подчеркивалось, что в случае необходимости для их размножения можно пользоваться средствами штабных типографий347. В июне 1917 г. в телеграмме к военному министру А. Ф. Керенскому Верховный Главнокомандующий русской армией генерал от кавалерии А. А. Брусилов просил признать «…пропаганду ленинцев и большевиков преступной и за проповедь их идей карать, как за государственную измену»348.

12 (25) июля 1917 г. по представлению министра внутренних дел Временным правительством было внесено изменение в постановление «О печати», согласно которому военному министру и министру внутренних дел предоставлялось право закрывать повременные издания, призывающие к неповиновению распоряжениям военных властей и неисполнению воинского долга, а также содержащие призывы к насилию и гражданской войне, с одновременным привлечением ответственных редакторов к судебной ответственности349. В соответствии с этим решением был издан приказ А. Ф. Керенского, вменявший в обязанность начальникам и комиссарам Временного правительства в действующей армии тщательно следить за распространением подобных газет, а в случае появления немедленно выходить с ходатайством о закрытии этих органов. Одновременно сообщалось о том, что есть распоряжение о закрытии «Солдатской правды» и «Окопной правды»350. Министерство связи телеграфировало на места, что «по распоряжению минпочты, поступающие в полевые учреждения газеты «Солдатская правда» и «Окопная правда» подлежат задержанию и уничтожению»351.

Вслед за Временным правительством борьбу против революционной печати непосредственно в армии активизировало и военное командование. Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал-лейтенант А. И. Деникин ходатайствовал о принятии мер против распространения в армии социал-демократических изданий «Окопный набат», «Голос Правды», «Пролетарское дело», «Рабочий и солдат», «Социал-демократ». Он сообщал, что эти газеты попадают в войска, минуя почтовые учреждения, борьба с их распределением на позициях почти невозможна, удается изъять только отдельные экземпляры, главная же масса расходится беспрепятственно, поэтому борьбу с ними необходимо вести на местах их издания вне армейского района352. Главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал от инфантерии Л. Г. Корнилов приказал запретить ввоз в район, занятый армиями фронта, «Солдатской правды». Виновных во ввозе и распространении указанного издания предавать суду, как за предательство и измену отечеству. В августе 1917 г. из Ставки в адрес Главнокомандующего армиями Северного фронта генерала от инфантерии В. Н. Клембовского была направлена телеграмма с требованием «представить к прекращению на фронте всех изданий большевистского направления»353.

В ответ на это социал-демократы прибегли к старому приему оппозиционной прессы: печатный орган вновь воскресал под иным названием. Так, «Солдатская правда» за одиннадцать месяцев сменила три названия: «Рабочий и солдат», «Солдат» и после Октябрьской революции вновь была переименована в «Солдатскую правду», выходя под этим названием до марта 1918 г354. «Окопная правда» дважды меняла свое название и одно время выходила под заголовком «Окопный набат»355.

Одновременно с принятием законодательных решений о противодействии социал-демократической прессе фронтовые, армейские и военные газеты политических сил, лояльных Временному правительству, стали публиковать материалы пропагандистского характера, направленные на дискредитацию большевистского руководства, показ их связи с немецким правительством, искоренение их пропаганды. В апрельском номере «Русского инвалида» редакция приводила факты беспрепятственного передвижения Ленина и его сподвижников по территории главного врага России – Германии, «где томятся в тяжелых условиях сотни тысяч наших военнопленных»356. Редакция сообщала, что немецким правительством Ленину были предоставлены такие льготы, в которых отказано было немецким социал-демократамтакие льготы, "ны что немецким правительством ленину опленных. Ленин не остался в долгу и в одной из своих речей признал «необходимость для России заключения немедленного мира, не предъявляя никаких условий Германии»357. В заключение редакция констатировала, что «для русских солдат у Вильгельма найдется достаточно снарядов, удушливых газов и мин, а для Ленина и его сподвижников у него найдутся удобные вагоны и любезные приемы… Жизнь Ленина и его единомышленников нужна Вильгельму»358.

В день рождения В. И. Ульянова в этом же издании высказывалась мысль посадить Ленина и его единомышленников «в вагон четвертого класса, запломбировать революционной печатью» и отправить в качестве подарка к его немецким товарищам – Вильгельму II и Гинденбургу359. В печатном органе Северо-Западного фронта «Наш вестник» в статье «Бегство Ленина» будущий вождь пролетарской революции разоблачался как немецкий шпион. В материале выражалась уверенность, что, несмотря на то, что Ленин скрылся от правосудия, «его сподвижникам не удастся бежать и все они до одного предстанут перед гласным народным судом»360.

В первом номере военно-политической газеты «Солдатская мысль», издаваемой солдатами-журналистами, сообщалось решение «о принятии мер к противопоставлению пропаганды ленинцев нашей пропаганде и агитации»361. Особенно подчеркивалось, что пропаганда и агитация должны вестись также и на страницах военной печати. В кадетской военной газете «Война и мир» в материале, посвященном кровавым событиям в Петрограде в период 3-5 июля 1917 г. и провалу июньского наступления на Юго-Западном фронте, сообщалось, что в ходе расследования было установлено «широкое участие в июльских событиях германских шпионов, которые находились в тесном взаимодействии с большевиками, что подтверждается рядом документов»362.

Но военной периодической печати приходилось бороться не только с социал-демократической пропагандой, но и ее последствиями: братанием на фронте и отказом войск продолжать вооруженную борьбу до победного конца. Большевистская военная печать активно пропагандировала братание на передовой «как средство распространения революции, социалистического общения и как средство, убивающее войну в самом ее корне…»363. «Солдатская правда» наставляла, что «братание необходимо проводить организовано, под контролем ротных и батальонных комитетов»364. В подтверждение своих слов большевики публиковали различные резолюции, в которых рекомендовали «взаимное братание допустить в целях революционной пропаганды в неприятельских армиях»365, а также предлагали снабжать немцев как нашей революционной литературой, так и брать «их газеты и прокламации, чтобы знать положение в Германии»366. Мнение коллектива редакции «Окопной правды» по вопросу братания на фронте было изложено в передовице «Почему мы за братание», в которой утверждалось, что братание ведется исключительно в целях приближения «германской революции», а «переворот в Германии могут сделать исключительно солдаты, так как внутри страны осталось исключительно мало мужского населения»367. В целях обмена опытом по способам братания «Солдатская правда» призывала солдат вырабатывать новые способы и присылать их в редакцию газеты368.

Активную разъяснительную работу по искоренению такого явления в армии, как братание на фронте, вел центральный печатный орган военного министерства «Русский инвалид». Из номера в номер на его полосах публиковались материалы, посвященные данной проблеме, назывались виновные лица и военные печатные издания, призывающие к братанию. Так, в статье «И кончился пир нашей бедой» приводится факт отравления более 1000 русских солдат. Как в дальнейшем показало следствие, во время братания наших солдат с немцами последние угощали их водкой с примесью отравы369. При этом в очередной раз обращалось внимание читателей, что братание со стороны немцев происходит не по инициативе солдат, а по распоряжению германского Генштаба, и что братанием войны не окончить, а можно лишь навлечь на Отечество новые бедствия370. В следующем номере братание сравнивалось с «открытой изменой Родине»371. Среди основных причин столь позорного явления в армии издание называло большевистскую военную газету «Окопная правда» и ее главного редактора прапорщика Ф. П. Хаустова, который «горячо проповедует братание»372.

В одном из номеров «Русский инвалид» подводил итоги трехмесячного братания, результатом которого стали проваленные наступления союзных войск на итальянском, македонском и месопотамском ТВД, в результате того, что немцы успели перебросить туда свежие дивизии с более спокойного Русского фронта373. В следующем номере было помещено сообщение Бюро печати Ставки, в котором назывались основные негативные стороны братания: падение воинской дисциплины; агитация со стороны неприятельской армии наших солдат, что вело к их разложению; получение и передача противнику разведданных; изучение противником расположения наших войск и огневых позиций и т.д.374 В «Солдатском слове» приводился радиоперехват немецких переговоров, из которого было видно, что сведения, добытые в ходе братания, немцы систематизируют и делают сводки375. Солдатская газета воинов-сибиряков «Голос сибиряка» напечатала рассказ «Братальщики», который повествовал о двух русских солдатах, отправившихся брататься с немцами «за кусок хлеба, с вареньем да коньяком», выдавших расположение наших резервных частей. «Заговорили тяжелые германские батареи. Без всякой пристрелки стали расстреливать наши резервные блиндажи. Больше года не били по этому району, а тут сразу прямо в цель…» – таков был итог очередного братания с немцами376. А издание военного отдела омской группы партии эсеров опубликовало резолюцию Совета солдатских депутатов 12-й армии против братания, в которой данное явление осуждалось и рассматривалось не иначе, как «скрытой формой сепаратного перемирия»377.

Активную разъяснительную и воспитательную работу среди солдат и унтер-офицеров против братания и беспрекословного подчинения своим командирам вели фронтовые и армейские военные периодические издания. Так, в издании штаба Главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта «Армейском вестнике» сообщалось об одной из воинских частей Западного фронта, солдаты которой, будучи в гостях у немцев, напились так, что самостоятельно не могли вернуться в свои окопы. Но не это, по мнению газеты, было самым страшным, а то, что «перебежавшие стрелки объяснили противнику наши световые сигналы связи пехоты и артиллерии», которые при проверке немцами оказались действующими378. Газета штаба 3-й армии «Голос III армии» в майском номере опубликовала постановление Съезда дивизионных комитетов армейского корпуса «О братании», согласно которому было принято единогласное решение истреблять всех изменников, открывая беспощадный огонь по всем, кто будет выходить брататься с немцами379. «Голос X армии» также неоднократно печатал на своих полосах воззвания и резолюции к солдатам армии с требованием отказаться от столь позорного явления для военного человека. При этом приводились конкретные факты невозможности таким способом закончить войну. В первых числах октября 1917 г. была опубликована резолюция №-ского полка о братании, в которой отмечалось, что опыт нескольких месяцев братания доказал свою несостоятельность, более того, братание «ослабило боевую мощь русской армии, затянуло войну и явилось причиной новых неудач на фронте». Ввиду этого полковой комитет осуждает действия своих несознательных товарищей, признает всю вредность данного явления и готов всеми мерами противодействовать возникновению подобных попыток в дальнейшем380.

Военные корреспонденты в своих публикациях приводили случаи, когда сам противник выступал против братания. Так, в апрельском номере «Русского инвалида» рассказывалось о двух наших солдатах, отправившихся брататься к австрийцам, но были ими обстреляны, а один захвачен в плен. Получив «до пятидесяти ударов розгами», солдат был отпущен к своим с запиской, что австрийцы «сражаются за свое отечество и будут защищать его до последней капли крови»381. В майском номере «Солдат-гражданин» сообщалось, что немецким армиям отдан приказ прекратить братания с русскими и расстреливать всех, выходящих из окопов382. В противовес большевикам выступали эсеро-меньшевистские печатные органы. «Голос солдата», к примеру, неоднократно публиковал на своих полосах резолюции, осуждающие такие явления, как братание, дезертирство, отказ выполнять боевые приказы и т.д383.

Нередко в деле борьбы с большевистскими настроениями в действующей армии авторы военной печати прибегали к саркастическим приемам. В «Армейском вестнике» был опубликован фельетон ефрейтора Сидоренко «Агитация большевиков», в котором автор приходит к выводу, что нередко бесчинства в армии и в тылу начинаются тогда, когда агитацию начинают проводить большевики. При этом страдают как правило безвинные люди. Сидоренко «благодарит судьбу, что в части нет большевиков и от души жалеет товарищей солдат, в частях которых есть большевики», а в заключение дается перефразированная поговорка: «избавь меня боже от большевиков, а от обыкновенных врагов я и сам избавлюсь»384. В «Солдатском слове» в фельетоне «Солдат и ленинец» большевик так запутано объяснял политику своей партии, что его собеседник – пехотный солдат, «так ничего и не поняв, вернулся в окоп к своим боевым товарищам»385. Жанр фельетона использовался и партийными газетами. В рубрике «Большевистские герои» эсеро-меньшевистская газета «Голос фронта» высмеивала одного из видных большевиков подполковника М. А. Муравьева, назначенного новой властью «петроградским главнокомандующим». Корреспондент вспоминал, что еще в мае, в чине капитана Муравьев выступал «как один из инициаторов организации ударных батальонов… но своими сумбурными речами произвел на всех членов партии удручающее, недоуменное впечатление…»386. В действительности же, когда началось июньское наступление, Муравьев просто уехал с фронта, но при этом заработал своей назойливой шумихой с ударными батальонами чин подполковника387.

В ходе политического противостояния многие издания на своих страницах обменивались упреками и обвинениями в адрес друг друга. В преддверии летнего наступления редакция «Русского инвалида» в передовице «Преступная работа «Окопной правды» обвиняла большевистское издание в клевете по поводу утверждения, что русские и их союзники ведут «захватническую политику»388. Аргументируя свою правоту, «Русский инвалид» напоминал, что именно Германия объявила войну России и именно Германия захватила у России 16 губерний. Далее газета из обороны переходит в наступление, отмечая, что «добившись перемирия на нашем фронте, немцы добьют сначала французов, а затем и нас», соответственно лозунг за заключение сепаратного мира иначе как «преступным не назовешь»389. В заключение материала приводится резолюция Совета солдатских депутатов 12-й армии с призывом бойкотировать «Окопную правду» во всем районе объединения как орган, «ведущий к дезорганизации и призывающий к неповиновению в армии», и предложением последовать этому примеру остальные части и соединения действующей армии390. Вскоре эта же резолюция была опубликована и в «Солдатском слове»391. В одном из первых номеров «Голоса сибиряка» было опубликовано приветственное письмо по случаю выхода газеты в свет, в котором выражалась уверенность, что издание «не сойдет с намеченного пути и не пойдет по тому, по которому идет «Окопная правда»392.

В июньском номере меньшевистского военного печатного органа «Красное знамя» в подборке читательских писем опубликованы приветствия и благодарности изданию за разоблачение на своих страницах «вредной деятельности «Окопной правды», а также звучит призыв не покупать и не читать «Окопную правду» и путем агитации и пропаганды бороться против распространения этой газеты393. Необходимо отметить, что «Красное знамя» наиболее часто, по сравнению с другими изданиями, полемизировало с «Окопной правдой». Только с мая по июнь на ее страницах было опубликовано восемь материалов, посвященных этому изданию394.

В свою очередь «Окопная правда» вступила в противоборство с «Красным знаменем», которое на своих страницах называло большевистское издание не иначе, как «Подкопной правдой»395. Парировав оскорбление, «Окопная правда» отмечала, что «свое красное знамя газета иногда окунает в помои и, вытащив оттуда, с победным воплем машет им»396. В этом же номере «Окопная правда» выразила возмущение в адрес печатного органа Совета офицерских депутатов 12-й армии «Известий Совета офицерских депутатов XII армии» по поводу утверждения редакцией факта получения от немцев во время братания главным редактором большевистской газеты Ф. П. Хаустовым 10 000 рублей на издание и распространение «Окопной правды». Автор статьи Р. Сиверс, будучи казначеем газеты, утверждал, что «все приходно-расходные суммы по изданию и распространению газеты занесены в книги и подтверждены рядом свидетелей»397.

Борьба с революционной пропагандой на фронте велась не только через печать, но и путем уничтожения ее тиражей. Так, в некоторых гарнизонах офицеры скупали «Солдатскую правду» у газетчиков оптом и уничтожали. Об этом в редакцию писали солдаты 436-го пехотного полка. Они сообщали, что распространение «Солдатской правды» и «Окопной правды» на фронте встречало всевозможные препятствия. Солдат-газетчиков преследовали офицеры, которые скупали эти газеты сотнями и сжигали. Были случаи, когда газетчиков арестовывали398. Распространитель газет на Северном фронте сообщал, что его преследовал конвой, угрожал оружием, и, в конце концов, предложил немедленно покинуть Гапсальский гарнизон399. В гренадерском полку дежурный по батальону прапорщик Шарковский реквизировал около 1000 экземпляров «Солдатской правды». Солдаты возмутились, в результате чего дежурный вернул часть газет, а вторую половину сжег400.

Одной из форм борьбы с революционной «заразой» являлось лишение органов печати типографской базы и складов для хранения газет. Так, в мае 1917 г. на редакцию «Солдатская правда» был совершен налет, результатом которого стал поджог учреждения. Рано утром трое неизвестных подъехали на автомобиле, проникли в редакцию и, облив бензином кипы газет, готовившихся к отправке на фронт, подожгли их, после чего скрылись. В итоге было уничтожено более 40 000 экземпляров газеты401. Накануне Октябрьской революции 1917 г., после выхода очередного распоряжения Временного правительства о запрещении действия ряда социал-демократических изданий (в том числе и военных), командованием Петроградского военного округа был отдан приказ юнкерам закрыть типографию газеты «Труд», в которой печатался «Солдат». Однако выполнить его юнкерам не удалось ввиду того, что незадолго до их прибытия печатание очередного номера «Солдата» было перенесено в типографию газеты «Народ и труд», к тому времени уже находившейся под вооруженной охраной красногвардейцев и революционных солдат402. Несмотря на репрессии против социал-демократической печати большевики продолжали работу в армии, а их военные издания продолжали регулярно попадать в войска: только с 24 марта по 11 июня в действующую армию было направлено 63 525 экземпляров «Солдатской правды» и 63 086 – «Социал-демократа»403.

Поводом для очередного жесткого противостояния правительственной и революционной военной печати стали июльские события 1917 г. Получив поддержку I-го съезда Советов, Временное правительство и командование фронтов приняли решение о наступлении. Для поднятия патриотического духа в армии русское правительство мобилизовало все имеющиеся у него ресурсы, в том числе и военную периодическую печать, на страницах которой публиковались резолюции и положительные примеры в поддержку наступления. В «Русском инвалиде» была напечатана телеграмма командира стрелкового полка 2-й кавалерийской дивизии полковника Абашеева в адрес военного министра А. Ф. Керенского с просьбой поддержать решение, планирующее наступление, и отправить полк в наступление в первую очередь404. «Армейский вестник» поместил резолюцию Шлиссельбургского полка о доверии Временному правительству и готовности по первому зову идти вперед на врага, «неся на острие своих штыков освобождение народам и великие идеалы революции…»405. В этом же издании в заметке «Похвальный пример» сообщалось о коллективном ходатайстве роты 33-го пехотного запасного полка с просьбой о немедленной отправке ее на позицию, чтобы грудью отстоять Россию от коварного врага406.


Проправительственную позицию занимали многие органы печати политических и общественных организаций. В воззвании исполнительных комитетов Всероссийского союза рабочих и солдатских депутатов и Всероссийского съезда крестьянских депутатов говорилось, что «есть газеты, которые своими статьями и воззваниями рождают смущения в среде тех, кто спешит на помощь армии, и ослабляют их порыв к поддержке революционных солдат Юго-Западного фронта. Эти газеты, как бы они ни назывались – «Правда» ли, «Солдатская правда» – идут вразрез с ясно выраженной волей рабочих, крестьян и солдат, собравшихся на Всероссийские съезды»407.

Временному правительству в борьбе за армию активно помогали меньшевики и эсеры. В преддверии июльского наступления только в соединения и части Юго-Западного фронта было выслано по 15 тысяч экземпляров газет «Известия Совета солдатских и рабочих депутатов» и «Голос солдата»408. В этот же период в части Юго-Западного фронта была направлена телеграмма Московского Совета рабочих депутатов с сообщением о решении бесплатно раздавать в войсках фронта издания Совета. Для выполнения этой задачи планировалось задействовать фронтовые комитеты409. Однако до конца цель так и не была достигнута. Уже в начале июля в телеграмме председателя культурно-просветительской комиссии армейского комитета 7-й армии в вышестоящий штаб сообщалось, что в последнее время газеты «Голос солдата» и «Известия Совета солдатских и рабочих депутатов» приходят с опозданием. Далее отмечалось, что устаревшие газеты читаются очень неохотно, тем более в настоящее время. В заключение высказывалась просьба обратить на данный факт особое внимание и присылать повременку вовремя410. Несмотря на бескомпромиссную борьбу в средствах печати большая часть солдат и офицеров, пошедшая 18 июня в наступление, глубоко верила, что это их патриотический долг и что от их усилий зависит скорейшее приближение мира.

День наступления в военной печати назывался не иначе, как «великим и радостным днем в истории молодой русской революционной армии»411. Наивысшего накала агитационно-пропагандистское давление прессы на солдат и офицеров достигло в период освещения наступательных действий русских частей на фронте. Такие заголовки, как «Давно пора», «Революционная армия наступает», «Наступление и революция», «Наше наступление успешно продолжается»412, говорили сами за себя. В некоторых изданиях даже появились новые рубрики «Наше наступление» и «Отголоски наступления», показывающие успехи русской армии и радость тыла по этому поводу413.

Главная задача военной печати в период наступления заключалась в сохранении наступательного «революционного» порыва, в превращении армии в главного союзника Временного правительства. «Русский инвалид» в передовице, посвященной данному событию, сообщал, что 18-го июля русская революционная армия с огромным воодушевлением перешла в наступление, тем самым доказав России и всему миру свою беззаветную преданность революции414. В качестве подтверждения «огромного воодушевления» редакция приводила в пример 12-ю и 13-ю Сибирские стрелковые дивизии, которые подлежали расформированию за антиправительственные настроения. Однако, «выбросив из своего состава все гнилые элементы и пренебрегая небольшими группами малодушных», сообщала газета, главные силы этих дивизий устремились вперед, утверждая своим наступлением «новую дисциплину»415.

Демонстрируя единый порыв на фронте и в тылу, военная пресса активно публикует материалы, показывающие ликования населения городов Российской империи по поводу начавшегося наступления. Так, «Вестник Румынского фронта» сообщал, что известия о наступлении революционной армии произвело в тылу сильное впечатление. В Петрограде, Саратове, Могилеве, Чернигове прошли многотысячные манифестации. В Москве производятся сборы денежных средств в пользу семейств «полков 18 июня», а в Киеве принято решение о встречи эшелонов с ранеными с оркестром416. Кадетское военное издание «Война и мир» также писало о манифестациях в поддержку наступления и о создании в Казани дружин добровольцев для отправки на фронт на помощь наступающим417. Наступление поддержала Русская православная церковь, о чем свидетельствовали телеграммы в адрес военного и морского министра А. Ф. Керенского, в которых духовенство и миряне «восторженно приветствовали славные полки победоносной Российской революционной армии, перешедшей в наступление и геройски сражающейся ныне за правду и свободу»418.

Однако большевистская военная печать вновь открыто выступила против наступления. «Окопная правда» заявляла, что наступление чревато величайшими опасностями, что оно может передать власть усмирителям революции, может принести развал фронта, но в пользу революции оно ничего дать не может, при условии захватнического характера войны419. В следующем номере газета оценивала планирующееся наступление как продолжение политики капиталистов, «наносящее трудно поправимый удар назревающей рабочей революции во всех странах, останавливая революционное движение и давая оружие в руки капиталистов продолжать кровопролитную бойню»420. «Окопной правде» вторила «Солдатская правда», утверждавшая, что наступление в данный момент может вестись только в интересах буржуазии. Издание протестовало против политики соглашения с буржуазией, и требовало опубликования тайных переговоров, а также передачи всей власти в руки Советов421.

Социал-демократы призывали солдат к организованному отказу от наступления ввиду того, что оно планируется в угоду союзникам, «интересы которых чужды простому русскому солдату»422. Они утверждали, что рабочие и крестьяне в солдатских шинелях должны открыто обсудить вопрос о наступлении на собраниях и вынести резолюции протеста против продолжения войны. Главный редактор «Окопной правды» Ф. П. Хаустов в передовице «О наступлении» подчеркивал, что новое правительство продолжает политику царского и призывал солдат вынести резолюции об отказе идти в наступление до тех пор, «пока союзники не откажутся от захватнической политики резолюции об отказе идти в наступление до тех пор, "ы, так как внутри страны оскталось исключите», а справедливый мир, по мнению автора, можно получить и без крови423.

Пропаганда социал-демократов на страницах военной печати оказывала негативное влияние на солдат. Уже в начале июля начальник штаба ВГК генерал-лейтенант А. И. Деникин докладывал Верховному Главнокомандующему генералу от кавалерии А. А. Брусилову об отрицательном отношении к наступлению многих солдат 10-й и 12-й армий. В рапорте он сообщал о неподчинении в частях 10-й армии и о том, что приказание занять исходное положение не было выполнено одиннадцатью полками из трех корпусов этой армии. По мнению А. И. Деникина, неподчинение солдат объяснялось влиянием большевистской агитации424.

«Известия Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов» сообщали о поступавших с фронта донесениях о случаях совершения как отдельными лицами, так и целыми частями войск тягчайших воинских преступлений: самовольного оставления позиций, отказа выполнять боевые приказы и участвовать в бою, подстрекательства к этим преступлениям и т.д. Виновных в этих нарушениях карают ссылкой на каторгу и лишением всех прав состояния. Часть войск, опозоривших себя забвением долга перед родиной и революцией, подлежали немедленному расформированию425. Печатный орган армейского комитета 12-й армии «Рижский фронт» после провалившегося наступления писал об отходе под влиянием большевистской пропаганды с передовых позиций 607-го Мленовского полка, тогда как соседние части самоотверженно отбивали атаки противника. По сообщению издания, не лучшее положение сложилось и в ближайшем тылу, где под влиянием агитации большевиков многие части, получившие боевой приказ о поддержке атакованных частей, собирались на митинги и уходили с позиций. «Они поверили большевикам, они поверили тем, кто их, утомленных трехлетними страданиями, ослепил и одурманил проповедью шкурных интересов». В заключение газета выражала уверенность, что «армия отметет всех трусов, изменников и рабов и исполнит свой долг!»426.

Другой проблемой в деле разложения русской армии посредством печати была внешняя пропаганда, активно проводившаяся германскими и австро-венгерскими войсками. Неоднократно с фронта поступали сведения, что немецкие газеты «Неделя», «Новости», «Русский вестник» и прокламации подносятся ночью немецкими разведчиками к нашим проволочным заграждениям и оставляются на видном месте или перебрасываются в окопы427. Причем подобные факты фиксировались уже через несколько месяцев после начала мировой войны. Так, в январском приказе Верховного главнокомандующего от 1915 г. сообщалось о фактах распространения в рядах действующей армии и среди мирного населения австрийских прокламаций, призывающих к окончанию войны428. При этом воззвания были подписаны, якобы, самим государем-императором. В целях избежания дестабилизирующей обстановки приказывалось всех лиц, захваченных с подобными прокламациями, немедленно придавать полевому суду и судить по всей строгости законов военного времени. В августовском номере «Солдатского вестника Петроградского военного округа» за 1915 г. было помещено сообщение от ГУ ГШ о фактах распространения нашими противниками воззваний, призывающих к окончанию войны через нейтральные государства429.

Русская военная периодическая печать проводила активную разъяснительную работу в этом направлении, объясняя своим читателям, что немцы, будучи врагами, не могут быть одновременно нашими друзьями. Они боятся русской армии. При этом нередко проводилась аналогия с большевистскими военными изданиями. В печатном органе Юго-Западного фронта «Армейский вестник» в материале «Немецкие прокламации и русский наступательный дух» (январь 1917 г.) автор размышляет о способах, к которым прибегают немцы и австрийцы, чтобы поколебать или, по крайней мере, ослабить столь опасный для них наступательный дух наших войск. Он констатировал, что все прокламации противника ничто иное, «как явный подлог» фактов. В качестве примера приводилось «богатырское наступление» армий Юго-Западного фронта, заставившее немцев окончательно отказаться от операции против Вердена, а австрийцев – приостановить продвижение в глубь Италии, ввиду необходимости брать войска с других фронтов для спасения положения в Буковине, Галиции и Волыни430. В апреле 1917 г. в «Русском инвалиде» под общим заголовком «Германские провокации» опубликованы образцы воззваний, забрасываемых немцами в русские окопы, в которых велась пропаганда за окончание войны и отказ от союза с Англией431. В июне в военно-политической газете «Солдатская мысль» в статье, составленной на основе солдатских писем из действующей армии, на фоне жалоб на отсутствие нормального питания, обмундирования и вооружения авторы писем поднимали такую проблему, как «папахи в июньскую жару» и большое количество «Окопной правды». По мнению солдат, «на фронт не посылается почти никакая просветительская литература, зато германцы усердно снабжают окопы своей литературой» 432. В это же время эсеро-меньшевистская газета «Голос солдата» напечатала материал «Немецкая «доброта» и русская простота», повествовавший о распространении на позициях 5-й армии Северного фронта воззваний и прокламаций433. О распространении провокационных изданий в районах 8-й и 9-й армий сообщали издания этих объединений434. В деле их уничтожения редакция призвала принять участие ротные и полковые комитеты435.

Накануне Октябрьской революции «Голос X армии» опубликовал статью «Немецкие газеты в русских окопах», где, ссылаясь на выдержки из немецких газет «Товарищ», «Русский вестник» и «Неделя», издававшихся для русских военнопленных и активно распространявшихся в наших окопах и сыпавших «обвинения на русскую демократию, на Советы солдатских и рабочих депутатов, на Керенского и Временное правительство», констатировал, что такие издания, кроме «лицемерия, лжи и обмана», ничего в себе не содержат436.

Безусловно, в деле противостояния враждебной правительству внешней и внутренней пропаганде армейскую прессу можно было бы использовать более активно, но ее корреспондентские и материальные возможности были не на высоком уровне. Эту проблему емко охарактеризовал второй генерал-квартирмейстер штаба ВГК генерал-майор С. Л. Марков на состоявшемся в мае 1917 г. при Ставке ВГК совещании редакторов военных газет. В докладе отмечалось, что за последнее время к разрушительной работе некоторых органов отечественной печати прибавилась еще более растлевающая работа газет, «издающихся германцами… с технической стороны безукоризненно»437. Солдаты с интересом читали издания, в противовес которым войсковые штабы могли распространять, да и то в весьма ограниченных размерах, «маленькие, бедные содержанием листки». «До настоящего времени армейская газета существует случайно, работников почти нет, печатается она из милости. Руководители – лица, оторванные от другого дела, редко сведущие и опытные»438. В заключение С. Л. Марков констатировал, что необходима полная реорганизация печатного дела в армии, и лишь при создании особых редакций газет возможна борьба армейской печати с разрушительной пропагандой крайних течений, только при этих условиях армейские газеты смогут печататься как в большем количестве, так и в большем объеме439. Мнение генерал-майора С. Л. Маркова полностью разделял в своих мемуарах Главнокомандующий армиями Западного фронта генерал-лейтенант А. И. Деникин. Он отмечал, что в армии была военная печать, но она имела характер чисто военных бюллетеней. Со времени революции эти издания своими слабыми литературными силами начали добросовестно, честно, но неталантливо вести борьбу за сохранение армии. Встречая равнодушие или озлобление со стороны солдат, уже отвернувшихся от офицерства, «они начали мало-помалу хиреть и замирать, пока, наконец, в начале августа приказом Керенского не были закрыты вовсе»440.

После Октябрьской революции военно-политическая пресса, поддерживавшая линию Временного правительства, открыто выступила против свершившегося переворота. Так, печатный орган исполнительного комитета Юго-Западного фронта «Голос фронта» в первых числах ноября из номера в номер публиковал резолюции и воззвания, осуждающие действия социал-демократов. В одном из октябрьских номеров это же издание напечатало ряд воззваний, в которых говорилось, что «восстание большевиков накануне Учредительного собрания увеличило смуту и разруху в стране… Революция при смерти»441. Здесь же, в рубрике «Вести с фронта», было опубликовано более десяти резолюций под общим заголовком «Фронт о выступлении большевиков», где различные воинские части «категорически протестуют против захвата власти кем бы то ни было в момент, когда она должна перейти в руки Учредительного собрания как единственного хозяина земли русской и считать такое выступление гибельным для России в настоящий момент»442.

Издание Трапезундского укрепрайона «Трапезондский военный листок» на события в Петрограде откликнулось передовицей «Возможен ли немедленный «демократический» мир?». Редакция, рассуждая о такой возможности и приводя в качестве примера утвердительные ответы большевиков, приходит к выводу, что ввиду того, что на карту поставлено «само существование России как самостоятельного государства», ввиду того, что «враг готовится нанести удар по самому сердцу России – Петрограду, демократический мир сейчас невозможен»443. «Голос X армии» на следующий день после свершения октябрьских событий опубликовал обращение армейского комитета к военнослужащим 10-й армии, в котором звучал призыв к «сохранению фронта и воздержанию от братания», а также от отказа принять участие «в каких-либо сепаратных выступлениях»444. Газета «Рижский фронт» накануне и в дни Октябрьской революции выходила под лозунгом: «В спокойствии фронта – спасение страны!» Печатный орган четко высказывал свою позицию: «наша позиция: нейтралитет армии – ни одного солдата Петрограду, ни одного солдата его противникам. Сохранение боеспособности фронта, однородное социалистическое правительство, созыв в срок Учредительного собрания»445.

Таким образом, совершено очевидно, что в условиях изменения военно-политической обстановки правительственная и проправительственная военная периодическая печать, с одной стороны, и социал-демократическая, с другой, находились в постоянном противоборстве. Изначально правительству удавалось бороться с революционной пропагандой в армии, используя при этом законодательную базу, армейскую печать и мощный цензурный аппарат. После провозглашения свободы слова большевистская военная печать стала не только легальной, но и более насыщенной по информационному материалу, противостоять ей становилось все сложнее, а после провала июльского наступления 1917 г. эта борьба была сведена почти к нулю. Свершение Октябрьского переворота и выход России из войны свидетельствует, что Временное правительство и военное командование уделяли недостаточно внимания борьбе с растлевающими личный состав периодическими изданиями, шли на поводу у политических партий и не смогли установить «железный занавес» для недопущения проникновения в армию любых форм и средств пропаганды, кроме официальной.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ


Подводя итоги деятельности официальной российской военной периодической печати в годы Первой мировой войны необходимо отметить, что Российская империя вступила в противоборство с кайзеровской Германией и ее сателлитами достаточно подготовленной в плане информационного обеспечения своих войск и была способна противостоять разлагающей пропаганде противника. Смены общественно-политического строя в России не могли повлиять и не стали поводом для кардинальных изменений в области цензуры военной печати. Несмотря на возникавшие трудности и просчеты в вопросах информационного обеспечения русской армии правительство и командование понимали всю его важность в деле укрепления морально-психологического состояния воюющих войск и стремились как можно быстрее решать все спорные моменты, используя для этого все имеющиеся средства и возможности.

В вопросах реализации идеи доведения войны до победного конца, воспитания патриотизма и укрепления морального духа воинов, противостояния антиправительственным изданиям ввиду изменения военно-политической обстановки в стране можно констатировать, что с самого начала ведения боевых действий по всем этим направлениям военные издания проводили планомерную и довольно качественную работу. При этом количество, объем и содержание материалов по той или иной тематике прямо пропорционально зависело от положения дел на фронте и в тылу. В ходе наступательных действий основной упор в армейских и фронтовых газетах делался на пропаганду мужества, показ связи фронта и тыла, успехи союзных войск. Во время позиционной обороны или подготовки наступательных операций резко увеличивалось количество публикаций по доведению войны до победного конца, показ антигуманных действий противника по отношению к русским военнопленным и мирному населению оккупированных территорий и т.д.

Межреволюционный период 1917 г. поставил перед официальной военной прессой новую задачу – ведение информационной борьбы с антиправительственной революционной печатью, и в первую очередь – с социал-демократической. Такие факты, как дезертирство, братание с противником, неподчинение командирам, срыв июльского наступления свидетельствуют, что в данной работе имелось больше просчетов и неудач, нежели позитивных моментов.

К концу 1917 г. большинство фронтовых и армейских газет было ликвидировано. Во-первых, потому, что они критиковали новую власть и не соглашались с проводимой ею политикой окончания войны «без аннексий и контрибуций». Во-вторых, к этому времени активных боевых действий на Восточном фронте не велось ввиду того, что Советская Россия готовилась к подписанию мирного договора и одностороннему выходу из войны, и в действующей армии началась демобилизация. Информирование личного состава русской армии было полностью возложено на большевистскую военную печать.