3 Глава Общие вопросы приватизации
| Вид материала | Документы |
- Прогнозный план (программа) приватизации федерального имущества и основные направления, 2579.67kb.
- В. А. Гребенников оглавление часть первая общие вопросы детской анестезиологии и реаниматологии, 7418.31kb.
- Общие положения Глава 2 Вопросы местного значения, 1030.52kb.
- I. Общие вопросы организации деятельности нотариата Глава! Из истории российского нотариата, 66.68kb.
- План приватизации объектов приватизации, находящихся в собственности Республики Беларусь,, 160kb.
- Положение о приватизации жилых помещений гос жил фонда, 449.65kb.
- 18 августа 2011г. №392, 19.48kb.
- Одобрен Советом Федерации 11 июля 2008 года Раздел, 2086.04kb.
- 2. Лечебная физическая культура. Общие вопросы. Клинико-физиологическое обоснование, 15.52kb.
- Глава 1 Общие положения о банкротстве глава 2 Экспресс-диагностика финансовой несостоятельности, 34.53kb.
Исполнители:
Подберезкин Алексей Иванович, доктор исторических наук;
Стреляев Сергей Павлович, кандидат политических наук;
Хохлов Олег Александрович;
Ястребов Ярослав Иосифович.
С О Д Е Р Ж А Н И Е
| Вместо предисловия . . . . .………………………………… . . | 3 |
| Глава 1. Общие вопросы приватизации . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Глава 2. Национализация и приватизация в Западной и Восточной Европе ………………………………………………........... Глава 3. Ситуация в России до начала приватизации и логика реформаторов ...............………………………………………………..... Глава 4. Герои приватизации………………………………................. Глава 5. Этапы и механизмы российской приватизации ...........…. Глава 6. Участие иностранного капитала в приватизации в России ………………………………………………………………......... Глава 7. Попытки наведения порядка в процессе приватизации. «Первая ревизия» либеральных реформ ………………………....... Глава 8. Выполнение задач приватизации и ее социально-экономические последствия ……………................... Послесловие ………………………………………………………........... | 7 31 43 56 66 123 137 146 168 |
Вместо предисловия
Проблема подведения итогов приватизации актуальна не для одной лишь России. Хотя первые робкие попытки в нашей стране начались еще в 1990-е годы, подлинный пример в этом деле показали США. Еще в 1997 году в Штатах вспыхнул серьезный скандал по поводу деятельности на ниве российской приватизации экспертов из Гарвардского университета. Были выдвинуты настолько серьезные обвинения, что Гарвард постарался избавиться от некоторых из своих сотрудников, которые оказались замешаны в «русских делах».
Досталось тогда «на орехи» и российским приватизаторам от осведомленных американцев. Осведомленных в том смысле, что они, во-первых, отлично знают, что такое капитализм, а во-вторых, исходя как раз из этого знания, а так же и знания того, как прошли реформы в России, составили свое собственное представление о г-не Чубайсе и иже с ним:
«Пик неприязни пришелся на 1997 год, когда Чубайса и его команду не добивали только ленивые. Именно в то время вице-премьера неистово «мочили» Жанин Ведел в «Нью-Йорк таймс» и «Бостон глоб» и Питер Реддуэй в «Вашингтон пост». Его статья «Бойтесь русского реформатора» была перепечатана и в «Советской России», и в «Независимой газете». Профессор университета Джорджа Вашингтона и бывший директор Кеннановского института назвал Чубайса «авторитарным и нечистоплотным политиком», провоцирующим в силу своей прозападной ориентации ненависть русского народа к реформам и, соответственно, антизападные настроения».
(А. Колесников. Неизвестный Чубайс. Страницы из биографии. – М.: Захаров, 2003 г., стр. 156.)
Это был «первый звонок» из Америки для российских либерал-реформаторов и их заокеанских «советников». Но в тот раз демократической администрации Билла Клинтона удалось дело замять. И кто уже летом 1999 года, буквально накануне дефолта поехал просить деньги МВФ для российских олигархов? Все тот же Чубайс! То есть «мочили» его в Америке, «мочили»… А 4,5 млрд. долларов дали и не поморщились.
Однако в Америке «российские фокусы» все-таки безнаказанно не проходят. В 2000 году по инициативе Конгресса США было начато судебное расследование деятельности экспертов Гарвардского университета, которые составляли в Москве сверхвлиятельную группу консультантов Правительства РФ с самого начала реформ. Припомнили в Вашингтоне и то, что на помощь делу российской приватизации Гарвардскому университету было выделено 34 миллиона долларов.
Но, похоже, куда больше эксперты этого университета заработали в России в процессе этой самой приватизации. Тут и игра на рынке ГКО, и создание первой в РФ управляющей компании, которую возглавила… невеста одного из американских экспертов, и многое другое. Американские эксперты были допущены к секретной информации Правительства России и смело использовали ее, так сказать, в самых разных целях.
При этом следует отметить, что при проведении американских программ помощи, специалистам, нанятым, по сути, американским правительством для этих целей в Гарварде, это самое правительство прямо запрещало заниматься каким-либо бизнесом в стране пребывания. Такие вот «кабальные условия».
Американские следователи и американский суд были беспристрастны. Не прошло и четырех лет, как вина экспертов была доказана полностью, а Гарвардский университет оказался под огнем критики за то, что его специалисты обманывали правительство. Гарвард, образно выражаясь, «рвет на себе одежды и посыпает голову пеплом».
Склонявшиеся по всякому в американских СМИ эксперты команды Чубайса г-н Хэй и г-н Шлейфер в июне 2004 года, похоже, на этот раз влипли серьезно. Речь идет о выплате ими и Гарвардом миллионов долларов в казну родного государства.
Республиканцы не зря вцепились в «гарвардский проект», как кот в кусок сырого мяса. Демократы в борьбе за победу своего кандидата Керри на выборах-2004 используют все, включая кинематограф и беллетристику. Как раз в июне 2004 года выпустил свои мемуары под названием «Моя жизнь» Билл Клинтон. Книга вызвала неслыханный ажиотаж. А это, разумеется, идет в копилку демократов и лично «дорогого товарища» Керри.
Но республиканцы тоже не лыком шиты. Именно летом 2004 года – накануне выборов следствие по делу «приватизаторов» оказалось завершено и передано в суд. Такая вот загогулина.
Вот тут-то и демократам, и Гарвардскому университету мало не показалось. И в самом деле, если демократы критикуют Буша за поддержку Владимира Путина и его действия по наведению порядка в России, то не потому ли, что у самих «рыльце в пушку»? Отдельное «спасибо» Биллу Клинтону, столь талантливо привлекшему внимание американского общества к деяниям его администрации в 1990-е годы.
Правда, демократы пытаются оправдываться тем, что помощь российским реформаторам начала еще республиканская администрация президента Буша-старшего, так как Билл Клинтон был избран главою американского государства лишь в ноябре 1992 года. Но это мало помогает, ибо республиканцы в этой ситуации выглядят как начинатели хорошего дела (никто ведь в США не утверждает, что идея приватизации в России – дело изначально «нехорошее»), а вот бяки-демократы и всякие махинаторы из Гарварда предстают не в самом лучшем свете.
Псевдоинтеллектуалов, которых американская Фемида взяла за шиворот, а равно и бывшую администрацию Клинтона, помимо прочего обвиняют в подрыве международного авторитета Соединенных Штатов. К тому же сегодня не 1990-е годы и Вашингтону нужна не слабая Россия Ельцина, а сильная Россия Путина. Поэтому и устроена Белым домом показательная «порка».
На этот раз Гарвард «потерял лицо» настолько, что ему не скоро удастся отмыться. Репутация подорвана со знанием дела. И это не считая миллионов долларов, которые придется вернуть в казну. А демократической партии долго придется отвечать и за поддержку «жуликов от приватизации», и за прежнюю политику в России. Во всяком случае, до выборов.
Так вот и вышло, что подведение итогов приватизации в Российской Федерации – это дело даже и не всенародное, а уже и международное. К тому же, раз за нечистоплотность в деле российской приватизации начали всерьез спрашивать с «фигурантов дела» даже уже и в Штатах, россиянам не пристало оставаться в стороне.
Материалы американского расследования на этот раз, так как дело, наконец-то зашло о возмещении огромного материального ущерба, очень могут пригодиться в Российской Федерации. Американские эксперты работали не просто в тесном контакте с либерал-реформаторами, а были их штатными сотрудниками, то есть хотя бы в ряде криминальных случаев бывшие российские шефы несут ответственность за действия своих бывших американских подчиненных.
Все зависит от самого российского общества. Если ему нужна правда о реформах 1990-х годов и «талантах» либерал-реформаторов, то итоги приватизации в России будут подведены. Во всяком случае, данная книга как раз и является одной из попыток подведения этих итогов.
Глава 1
Общие вопросы приватизации
п.1. Собственность, как она есть
Специфическая особенность России (как и ряда постсоциалистических стран) состоит в том, что ей пришлось не просто проводить приватизацию каких-то отраслей, но почти с нуля создавать систему новых экономических отношений, что породило и глубокую трансформацию социальных отношений и самого государственного устройства.
Рассмотрение проблемы приватизации, а шире - построения рыночного (капиталистического) хозяйства в России требует некоторого обращения к истории. А именно - к периоду НЭПа, когда подобная проблема (фактически – частичный переход от социализма к капитализму) уже стояла именно перед Россией и была успешно решена. И, что самое парадоксальное, именно коммунисты во главе с Лениным, причем действительно настоящие коммунисты, не стеснявшиеся сравнения с якобинцами, осуществили тот великий проект. В то время как либерал-реформаторы, получившие теоретическую подготовку и материальную помощь с самого что ни на есть капиталистического Запада, даже и сегодня не приблизились к цели, заявленной ими полтора десятка лет назад.
Следует особо оговорить, что работа над проблематикой приватизации невозможна без ясного понимания такого феномена, как «собственность», ибо в принципе приватизация есть ни что иное, как передача из собственности государственной (термин «общенародная собственность» к рассмотрению в данном случае приниматься не будет) в собственность частную.
Можно любить или не любить К.Маркса, но проблема собственности разработана им достаточно подробно, на чем, собственно, во многом и сегодня основывается понимание этого феномена современными исследователями, тем не менее, не прекращаются то ли сознательные, то ли бескорыстные попытки нанести тень и на эту проблему. Сутью отношения собственности (а собственность это именно отношение, а не сами по себе «заводы, газеты, пароходы») является целый комплекс более частных отношений – управления, распределения, обмена и потребления, важнейшими из которых являются два первых.
Управление и распределение составляют неразрывную связь, ибо управление распределяется, а распределение управляется, то есть собственно их синтез и составляет суть отношения собственности.
Такой подход к пониманию феномена собственности помогает трезво взглянуть на рассматриваемые проблемы. В частности, помогает избавиться от некоторых заблуждений. К примеру, мифу о том, что приватизация должна способствовать повышению эффективности как отдельных предприятий и экономики в целом.
Вовсе не факт, что повышение эффективности каждого отдельного предприятия через его приватизацию является законом. Часть предприятий, к примеру, может быть морально устаревшими настолько, что их упразднение частным владельцем просто-напросто эффективнее, нежели их ликвидация через многочисленные бюрократические процедуры государства-собственника.
Более того, изменение экономической коньюнктуры понижает рентабельность и делает вчера успешное предприятие убыточным. Понятно, что поддержание его на плаву (в силу важности данного производства для общества) является делом государственной, а не частной заботы.
Не стоит выдавать гипотезу о большей эффективности приватизированных предприятий перед государственными только на том основании, что в это верит некое сообщество либералов. Российский опыт показывает, что эффективность как экономики в целом, так и многих предприятий снизилась вследствие приватизации.
Складывается впечатление, что существует определенная непроработанность проблематики приватизации и шире - проблематики развития отношений собственности, их взаимодействия, перемены и т.д. На это справедливо указывает российский исследователь Н.А. Абдуллаев:
«Экономическая теория собственности, отражающая ее особенности в современных российских условиях, нуждается в развитии. Завершение нынешнего переходного этапа должно привести не к устранению множественности форм собственности и многокомпанентности экономических отношений, а к закреплению и активному использованию синергетического эффекта на основе их взаимодействия.
Пока нет ясности в отношении того, какие формы собственности выступают в качестве переходных, а какие со временем должны исчезнуть или трансформироваться в определяющие».
(Н.А. Абдуллаев. Государство и собственность в переходной экономике. Вопросы теории и методологии. – М.: Дело, 2002 г., стр. 17).
Между тем непонимание сути отношения собственности во многом предопределило и те проблемы, что сказались ранее и сказываются сегодня. И здесь вновь стоит обратиться к Н.А. Абдуллаеву:
«В современной общественной российской литературе собственность в традиционном смысле трактуется чаще всего как юридическое понятие, которое отражает законодательное регулирование имущественных отношений. Ее экономическое содержание установлено менее четко, хотя его определение представляет собой важный аспект в исследовании ее сущности. Основополагающим является вопрос признания первичности ее экономического содержания и вторичности правового оформления».
(Там же).
Необходимость этого состоит уже в том, что процесс хозяйственного развития именно через понятие собственности предстает целостным через реализацию более конкретных отношений – управления, распределения, обмена и потребления. Именно в этом случае можно уйти от вульгарной трактовки собственности, как средства для наживы, столь упорно пропагандируемой в СМИ и в популярной литературе.
Для простоты рассмотрения отношение собственности достаточно свести к отношениям управления и распределения, подразумевая, что два этих отношений покрывают собой и два других – обмен и потребление. При этом понятно, что управление и распределение взаимопроникают и что именно синтез этих отношений есть собственно отношение собственности. В то же время нельзя избежать и конкретной привязки этих отношений к конкретным хозяйственным процессам – управление соотносится с управлением производством, а распределение – с распределением произведенного продукта, материальных благ и услуг, потребляемых обществом.
При самом начале рыночных реформ отсутствие понимания того, что те, кто фактически управляют производством и распределением являются фактическими собственниками, способствовало их, по сути дела, бесконтрольной, со стороны государства и общества, деятельности. В результате, к примеру, благая цель передачи того или иного промышленного (или иного) объекта трудовому коллективу через его акционирование приводила к перетеканию прав собственности к фактическому владельцу (т.е. управленцу), становившемуся, таким образом, и формальным собственником.
Дело в данном случае не в правовой безграмотности населения. Последняя предопределена уже самим фактом перехода на иную базу социально-экономических отношений. И, если говорить серьезно, о правовом просвещении населения, как одной из основ экономических реформ, должны были озаботиться именно чиновники-реформаторы. Отсутствие даже малейших поползновений в эту сторону порождает определенные сомнения в их заинтересованности в том, чтобы в приватизации приняли участие широкие слои населения.
Однако проблема гораздо серьезнее. Проведение приватизации сопровождалось широкой рекламой рыночного (капиталистического и т.д.) способа хозяйственной деятельности при полном отсутствии даже минимальной информации о его общих принципах.
Но проблема стоит гораздо шире. Для того, чтобы определять перспективы развития экономики России и мировой экономики, нужно в первую очередь отдавать себе отчет в эффективности системы управления отечественным и мировым хозяйством, системы распределения продукта. Сейчас очень модно говорить о глобализации, как общей судьбе человечества. Но о том, что производство в условиях капитализма приобретает общественный характер, сказано еще в XIX в. и не только Марксом и Энгельсом.
Общество целиком оказывается втянутым в производственные (хозяйственные) процессы, объединяется хозяйственными процессами. Однако управление и распределение носят несправедливый характер вовсе не потому, что капиталисты «грабят» народ и это несправедливо. Просто управление и распределение сосредоточены в руках узкого слоя людей – хозяев и управленцев, в то время как производство носит общественный характер. Это и есть то знаменитое основное противоречие капитализма, о котором говорили и говорят марксисты – между общественным характером производства и частной формой собственности.
Следует учесть, что производство постоянно увеличивается, усложняется, растет и развивается рынок разнообразных товаров и услуг, растет давление системы производства на человека, общество, природную среду. Но управление и распределение остается в руках узкого слоя собственников и управленцев. Следовательно, управляемость системой хозяйства неминуемо сокращается как шагреневая кожа. Первым признаком этого явились циклические экономические кризисы, дикая эксплуатация пролетариата и бурный рост промышленных центров с невыносимыми условиями жизни эксплуатируемых масс и огромным количеством люмпенов.
Однако это было только начало. Было очевидно, что если не будет найдено кардинальных решений по преодолению основного противоречия – между общественным характером производства и частной формой собственности, то цивилизация, основанная на научно-техническом развитии, придет к какому-то серьезному краху. Не стоит отказывать в уме классикам марксизма. Энгельс уже в 1880-х годах писал, по этому поводу, что либо человечество преодолеет это противоречие, «либо вся современная цивилизация обречена на гибель».
Коммунисты видят выход в неизбежном обобществлении всех средств производства, соответственно, общественном им управлении и общественным же распределением продукта. Понятно, что у них в любом виде представителем общества выступал вновь созданный государственный аппарат (прежний госаппарат согласно теории социальной революции должен быть безусловно разрушен). Можно обвинить Маркса и Энгельса в том, что они не увидели явного противоречия в такой постановке вопроса, ибо «управляющий-распределяющий» и есть фактический собственник. Кстати, не совсем по этому поводу, но в том, что коммунизм неизбежно приведет к диктатуре бюрократии, их обвиняли политические оппоненты, в частности - Бакунин.
Однако вряд ли такие упреки в их адрес справедливы. Они поставили главную проблему своего (и последующего) времени, а решение ее должны были найти потомки. Конечно, Маркс и Энгельс до старости надеялись, что доживут до мировой революции (которая подразумевалась лишь в странах Запада, то есть Западной Европе и США с их тогдашним уровнем капиталистического развития). Россия, а тем более Азия в круг «всего цивилизованного мира», используя нынешний жаргон, не входили в принципе уже по уровню развития, характеру отношений собственности и т.п.
Идеи, высказываемые Марксом и Энгельсом в переписке с русскими народниками о «возможности крестьянского социализма» на базе русской деревенской общины были, увы, обычной политической провокацией: Россия рассматривалась как главный враг европейского прогресса, в борьбе с которым допустимы любые методы. Кстати, у Энгельса в его работе «Демократический панславизм» (1849 г.) есть весьма четкие мысли о «контрреволюциооных нациях» (термин Энгельса), против которых следует применить самый беспощадный террор.
Из той же работы и его знаменитая фраза: «Ненависть немцев к русским была и еще остается до сих пор первой революционной страстью немцев». Поэтому надежды на новую «пугачевщину» в России, которая-де поможет европейским революционерам в борьбе непосредственно в Западной Европе, были у классиков марксизма в период реформ Александра II очень сильны.
Но решению главной задачи труды Маркса и Энгельса послужили в огромной степени. И, как представляется, главным было обращение именно к сути проблемы – к пониманию отношений собственности именно как отношений управления и распределения в огромной мировой экономической системе. Это означало, что общество в каком-то виде должно получить возможность приобщиться к управленческим вопросам, пусть на самом общем уровне, равно как и к распределению производимых благ во всех его видах.
Понятно, что через участие государства в решении важнейших хозяйственных вопросов общество тоже в том или ином виде, так сказать, присутствует по определению. Но то-то и оно, что есть еще и обмен, и потребление. И если распределение для повышения того же потребления масс эксплуатируемых не работает, то о какой-либо реальной причастности народа к собственности говорить не приходится.
Таким образом, развитие капитализма было неизбежно связано с развитием институтов демократии. А поэтому и роль такого политического движения, как социал-демократии, в этом процессе невозможно переоценить. В дальнейшем же и опыт коммунистов в Советской России - опыт строительства социализма дал миру беспрецедентно богатый фактический материал по проблеме, материал небывалого экспериментирования на одной шестой части земной суши.
Заявлениям о принципиальной неэффективности государственной собственности советский опыт противостоит довольно серьезно. Уже одно проведение индустриализации в краткие сроки или создание таких отраслей, как космонавтика, которая соревнуется даже в нынешних условиях только с богатейшей страной мира – США, но никак ни с Великобританией, у которой ее просто нет, ни с Францией, которая может не так уж много, свидетельствует о серьезной претензии на эффективность.
Однако у советской экономики было свое основное противоречие – между общественным характером производства и государственной формой собственности. Государство, конечно, представляет общество. Но в первую очередь – интересы господствующего класса, каковым в советский период в России была партхозноменклатура. Именно последняя управляла и распределяла, а, следовательно, и реализовывала отношение собственности. Понятно, что это отношение было весьма специфическим, но ведь специфическим оно было и в Древнем Египте или Древнем Китае.
К сожалению, советский способ производства не исследован должным образом до сих пор. Тем не менее, можно с уверенностью сказать, что на примере не только Советского Союза и рухнувшей в Восточной Европе социалистической системы, но и современного Китая, что специфическим коллективным собственником, в основном, выступает партхозноменклатура. В то же время, определенное влияние на процессы управления и распределения, в значительной степени – на участии в потреблении оказывают и все другие слои, то есть, практически все общество через систему образования (при этом следует учесть, что не во всех социалистических странах, к примеру, образование было и есть бесплатно), здравоохранения, социальной защиты и т.п. участвует в организованном и четко регулируемом потреблении.
Тем не менее, противоречие между общественным характером производства и государственной формой собственности нарастало, что стало причиной сначала - реформ Хрущева, затем - «косыгинской реформы», попыток реформ Андропова и, наконец, «перестройки» Горбачева. При этом реально всегда стояли два главных вопроса: первое – демократизация общественно-политической жизни с привлечением к решению более-менее важных государственных вопросов широких слоев общества, второе – более широкое привлечение трудящихся к решению управленческих производственных вопросов.
Очевидно, что без постановки главного вопроса – об участии общества в управлении и распределении во всем объеме социально-хозяйственных задач, никакие реальные реформы не были возможны.
Отсюда такой огромный порыв общества к демократии во время «перестройки». Необходимость демократии была очевидна, по сути дела, почти каждому, но ее необходимость формулировалась перестройщиками – представителями интеллигенции узко-корпоративно: как «право читать и говорить что хочется и ездить куда хочется». Безусловно, свобода слова весьма важна для демократии, но общество подразумевало нечто большее – участие в решении вопросов управления и распределения. И это действительно начало получаться, если вспомнить хотя бы историю с «переброской северных рек» и общей критикой Минмелиорации за нерациональное использование средств.
Однако очень быстро выдвинулись группы, которые принципиально отвергали государственную собственность и государственное влияние на экономику (как форму участия государства в собственности). Они получили в последствии прозвище «реформаторов» и «либералов». Казалось бы, «реформаторы» предлагают замечательные вещи: немедленную массовую приватизацию с созданием многомиллионного слоя новых собственников, конкуренцией и тому подобным.
Однако принципиальный отказ от государственного регулирования экономики означал именно то, что и было создано – олигархический капитализм, при котором участие общества в вопросах управления и распределения ничтожно. По сути дела, либерал-реформаторы со своим требованием «минимизации» государства предлагали отказаться от… демократии, ибо демократические институты суть институты государственные. Вместо демократических государственных институтов обществу была предложена обманка некоего абстрактного «гражданского общества», якобы абсолютно противостоящего государству, в то время как в реальности западных демократий свои интересы гражданское общество реализует в первую очередь через государственные институты, в то время как различные общественные, политические, корпоративные организации играют главную роль в самоорганизации общества. Идея же заменить влиянием последних государственные институты является утопией.
Однако же «либерал-реформаторы» навязывали обществу именно такие утопические идеи, требуя превратить государство в «ночного сторожа», а на деле добиваясь обезоруживания не только самого государства, но и всего общества для полной нейтрализации сознательного сопротивления своим разрушительным «реформам». Именно поэтому либерал-реформаторы быстро нашли поддержку у значительного слоя бывших партхозработников и получили кличку «необольшевиков». В реальности их действия привели к олигархическому, неконкурентному и неэффективному капитализму.
Нужен ли был России массовый частный собственник? Разумеется. Этот путь – одно из решений задачи участия общества в управлении и распределении. И в этом смысле, чем больше собственников – тем лучше.
Но, в то же время, именно это обеспечивает и массовое участие граждан в решении вопросов управления и распределения на уровне государства, ибо собственник даже самого малого предприятия, «предприниматель без образования юридического лица» и т.п. очень озабочены такими вопросами как налоги, экономическая и социальная политика государства, таможенные платежи и прочее. Стоит напомнить, что в Великобритании до второй половины XIX в. избирательным правом обладали лишь собственники имущества от определенного уровня («избирательный ценз»).
Таким образом, России действительно требовалась массовая приватизация с созданием миллионов мелких и средних собственников, а так же последующая приватизация известного числа крупных предприятий. Но, в то же время, ей требовалась твердая государственная власть, обеспечивающая законность как в отношении государственной, так и частной собственности, основанная на активном участии в решении вопросов управления и распределения всех слоев общества. Последнее вовсе не фантазия. Если бы в этом участвовали через демократические процедуры широкие слои мелкой и средней буржуазии, то рабочие и крестьянство неизбежно были бы вовлечены в этот процесс.
п.2. Приватизация и глобализация
Как уже было отмечено выше, отношение к приватизации во многом определяется политической позицией. Наивно было бы полагать, что развитие сложнейших явлений в мире определяется лишь одной тенденцией, которая и является «прогрессивной» и отвечающей реалиям развития современности, в то время как все остальные - не более чем выдумки и мираж.
Даже мощная господствующая тенденция ничуть не отменяет реальность других, даже противоречащих ей и так же вносящих свой вклад как в общее развитие явления, так и в развитие собственно данной господствующей тенденции (например, усиление политической борьбы в следствие ужесточения подавления сопротивления господствующей тенденции).
В настоящее время, как очевидно, в Европе и России господствует либеральная точка зрения, согласно которой необходимы максимально широкая приватизация и минимально требуемое участие государства в экономической жизни. Провозглашается требование полной свободы для перемещения товаров, финансов и рабочей силы через границы.
При этом либералы утверждают, что процесс глобализации «абсолютно объективен» и что человечеству, таким образом, не остается ничего иного, кроме как плыть по течению и воспринимать все перемены и потрясения, как неизбежность, как судьбу, которой невозможно и даже глупо противостоять. По сути дела, человечеству навязывается нечто вроде «религии», слепой веры в предопределенность и полную беспомощность человека и общества перед лицом рока. И эти пещерные представления пропагандируются в XXI веке людьми, называющими себя атеистами!
В действительности, все вышеизложенное, по большей части, партийная пропаганда либералов - и не более того. О мировом рынке, как глобальном объединителе человечества говорилось уже и в XIX в. и примерно в тех же выражениях. Мировые кризисы стали реальностью в первой половине XIX столетия. Требовать полной свободы торговли и отказа от протекционизма в отношении национальных экономик первыми стали англичане6 еще в конце XVIII в. (Это объяснялось более высокой конкурентноспособностью их товаров в сравнении с продукцией других стран).
Вообще нынешние споры о глобализации ее российских сторонников и противников не просто напоминают, а являют собой прямое повторение дискуссии народников и марксистов в конце XIX века. Тогда первые доказывали пагубность для России развития по капиталистическому пути (недостатки которого тогда были весьма очевидны) и необходимость для России идти своим путем через развития крестьянской общины и общинных начал вообще. Марксисты же, являясь более «прогрессивными», доказывали, что капитализм, мол, неизбежен и России ничего иного не остается, кроме как идти по проторенной Западом дороге капиталистического развития.
Историческое развитие показало, что и первые, и вторые в силу партийной идеологической зашоренности говорили чепуху. Россия не пошла ни по западному, ни по «общинному» пути. Ее модернизация в XX веке носила уникальной характер по той простой причине, что общие законы мирового развития в каждом конкретном случае определяются сложным фактором условий, в котором определяющую роль играют особенности цивилизации и ее положение относительно других цивилизаций.
Так что, казалось бы, ничего принципиально нового в нынешней ситуации нет. Глобализация - всего лишь очередной виток в развитии человечества. Причем весьма противоречивый и во многом отягощенный субъективным вмешательством.
Да, современные электронные средства коммуникаций дают огромные возможности для совершения торговых и финансовых сделок в мировом масштабе, однако рост производства во всем мире остается в тех же процентных пределах, что и в двадцатом веке. И даже Китай, за 20 лет многократно увеличивший ВВП, не совершил в этом ничего принципиально нового. Характерное для человечества стремление преувеличивать возможности прорыва в тех или иных научно-технологических областях, не привели к качественному изменению мира, в котором так же нужно варить сталь, доить коров и добывать нефть, пусть в этом человеку все больше помогают машины.
Не стоит забывать, что телеграфный кабель, связавший Америку и Европу, был проложен в Атлантике еще в XIX столетии, а изобретение телефона вообще казалось невероятным чудом. По большому счету, современные «певцы достижений глобализации» напоминают вовсе не пророков, а Жюля Верна и Герберта Уэллса, при том, что последние, в отличие от первых, не рядились в тогу прорицателей, а были просто литераторами.
Исследователи отмечают, что до 1970-х гг. вопросы приватизации и критика собственно государственной собственности не имели столь острого характера. Напротив, с самого начала XX в. идеи государственного вмешательства в экономику имели все большее влияние, что особенно сильно проявилось в период I мировой войны и последующей революции в России, а так же и в ряде европейских стран, а затем в мероприятиях по преодолению кризиса 1929-1934 гг.
«Послевоенное развитие большинства европейских стран вплоть до 70-х годов происходило на основе государственного вмешательства в экономику, обусловленного требованием создания условий для экономического роста. В итоге в большинстве из них был сформирован обширный государственный сектор путем национализации отдельных отраслей хозяйства либо создания предприятий путем национализации отдельных отраслей хозяйства либо создания предприятий с государственной или смешанной собственностью в ведущих отраслях экономики.
Такая экономическая политика была ориентирована прежде всего на регулирование спроса преимущественно путем увеличения государственных расходов в соответствии с кейнсианскими рецептами управления экономикой. Для этих целей увеличивалась доля национального дохода, перераспределяемая через бюджетную систему государства».
(Н.А.Абдуллаев. Государственный сектор экономики переходного периода. – М.: Изд. дом «Финансовый контроль», 2003 г., стр. 43-44.)
Как видим, господство либеральных экономических представлений, характерное для современных Европы и России, есть явление преходящее и, следовательно, временное. Даже Соединенные Штаты, считающиеся оплотом либерального капитализма, в действительности проводят в настоящее время в своих границах вовсе не либеральную политику, которую сами же экспортируют по всему миру. Администрация президента Буша упорно увеличивает вмешательство государства в американскую экономику, в первую очередь, наращивая бюджетные расходы и развивая новые государственные программы в НИОКР.
Если сравнить курс американской администрации внутри страны и за рубежом, становится понятной мысль, выраженная бывшим президентом США Биллом Клинтоном «Глобализация – это Америка!»
И вот в этом есть одно, действительно принципиально новое явление – процессы глобализации в значительной мере управляется из мирового финансового центра, каковым являются Соединенные Штаты Америки.
Действительно, глобализация выгодна Соединенным Штатам и во многом соответствует именно их интересам, равно как интересам транснациональных корпораций и международных финансовых воротил типа Джорджа Сороса. Устранение таможенных, финансовых и прочих границ, препятствующих движению капиталов или сколь-нибудь значимо затрудняющих их передвижение по миру, ограничение национальных суверенитетов, формирование единого глобального информационного пространства на руку тем, что технологически и финансово сильнее.
И с этой точки зрения исключительно важно обратить внимание на манифест либерализма, оказавший огромное влияние на развитие мировой экономики в последней четверти XX в., и, как очевидно, продолжающий оказывать столь же мощное воздействие на нее и в XXI в.
Вот что пишет российский исследователь профессор М.А. Мунтян:
«Глобалисты-неолибералы постоянно подчеркивали неминуемость глобализации и именно в представляемой ими ее модели. Противостояние неолиберальной глобализации объявлялось бессмысленным. Для более или менее безболезненного вхождения в глобализационные процессы странам и их народам предлагалось следовать следующим рецептам:
- проводить всевозможную либерализацию торговли и цен;
- осуществлять строгую фискальную политику;
- дерегулировать предпринимательскую деятельность;
- всемерно сокращать хозяйственную деятельность государства;
- приватизировать государственную собственность;
- стабилизировать финансовую систему, в первую очередь за счет расширения экспорта;
- сбалансировать государственный бюджет, до предела сократив его расходные статьи и т.д.
Этот набор требований получил широкую известность под названием Вашингтонского консенсуса и сыграл значительную роль в развитии мировой экономики в последнюю четверть XX столетия.
За короткий срок в товарно-денежные отношения были втянуты огромные новые районы и сферы человеческой деятельности, изменены пропорции и расстановка сил между странами, корпорациями, корпорациями и странами – субъектами хозяйствования, изменились соотношения между политикой и экономикой, финансами и производством, конкуренцией и научно-техническим прогрессом. Резко возросли масштабы деятельности и хозяйственная мощь транснациональных корпораций и банков, мировых деловых центров. Около половины всей капитализации фондовых рынков мира приходится на долю 25 крупных городов в разных странах. Более половины всех операций валютных рынков сосредоточено в Лондоне, Нью-Йорке и Токио. Три американских финансовых конгломерата – «Морган Стенли», «Мерил Линч» и «Голдман Сакс» так или иначе участвуют в 4/5 всех мировых финансовых операций по слиянию и поглощению. Оказавшись весьма благоприятной в целом для всех высокоразвитых стран, неолиберальная глобализация оказалась катастрофичной для многих периферийных стран».
Таким образом, следует понять, что в политических и социально-экономических процессах, объединенных под общим названием «приватизация» постоянно присутствует, помимо национальных сил еще один «игрок» - тот самый «игрок», что и выдвинул своей программой развития мира «Вашингтонский консенсус».