Geum.ru

Писаревский П. Н. Археология моря. Города- корабли- поиск

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7
Глава № 4. Ясси-Ада и другое. Впереди- прошлое!

Исследовании у Гран-Конлюэ проводились в то время, когда вовсю кипели работы на других подводных объек­тах Средиземноморского побережья Франции, Италии, Гре­ции, Турции. Методика поиска, раскопок, извлечения мате­риалов и конечные результаты были одинаковы, зато разли­чалась добытая информация, обусловленная разновремен­ностью и несхожестью грузов затонувших кораблей антич­ности.

С 1948 года берет начало исследование римского кораб­ля, обнаруженного рыбаками у небольшого островка Шретинэ у берегов Монако. Первоначально к его изучению обратились члены Альпийского клуба любителей подводно­го плавания. В том же году его президент — А. Брюссар собственной персоной опустился к месту находки и засви­детельствовал скопление амфор. После возвращения А. Брюссара на базу и обсуждения предстоящих действий членов клуба, решено было связаться с командованием водолазной базы в Тулоне. Что помешало сотрудничеству, в точности неизвестно. Но, поскольку клуб любителей подводного пла­вания был приписан к ВМС Франции, а в его составе были профессиональные водолазы, имевшие опыт погружений с аквалангом, работу начали на свой страх и риск. В течение 1949—1950 годов, главным образом в летние месяцы, Ф. Дю­ма занимался обследованием подводного памятника и ус­тановил, что амфоры залегают в три слоя, а внутренняя об­шивка корпуса и шпангоуты сохранились в идеальном со­стоянии.

Зимой 1953 г. и летом 1954 года он же обнаружил и под­нял на поверхность свинцовый якорный шток римского времени и массивное мачтовое гнездо с монеткой внутри него, оказавшейся по своему чекану старше самого кораб­ля и доказавшей, что ритуал закладки фундаментов назем­ных зданий и кораблей в античную эпоху был идентичным. Затем обследование было приостановлено. Какова же была досада Ф. Дюма, когда он вернулся к объекту в июне 1961 года. Семь лет спустя памятник был неузнаваем: все исчез­ло, все было разворочено. И виновато оказалось не море, а туристы, проводившие свой отпуск на французской Ривьере. Именно они растащили остов корабля и грузы на сувениры. Только по останкам столовой керамики и свинцовому штоку якоря удалось установить дату гибели корабля — I в. до н. э. Между тем памятник, по оценкам специалистов, представлял собой идеальный объект для производства пла­номерных раскопок, фиксации планиграфических и страти­графических наблюдений.

Все-таки Ф. Дюма удалось начертить план расположе­ния отдельных узлов и деталей корабельного корпуса, часть которых, наиболее информативную, он чудом догадался во время предшествующих обследований захватить на поверх­ность. Оказалось, что сечение килевого бруса имело вторую величину после корабля Махдии (22х19,5 см); толщина 22x11 см. Толщина шпангоутов составляла 15х7 см.

Примечателен был корабль и тем, что указал на существование отличия в технологии изготовления килевой ча­сти морских судов в античную эпоху, он имел прямое ок­руглое и плоское днище. Действительно, судя по чертежам Ф.Дюма, шпангоуты корабля «Шретинэ» от борта до борта проходили практи­чески горизонтально по отношению к килевому бревну. Кро­ме того, сверху на них строители наложили параллельный килевой балке контр-киль, соединивший шпангоуты намерт­во. В свою очередь, сам он был надежно соединен проч­ными клиньями с килем. Судя по фрагментам, обшивка ко­рабля была двойной, причем внешняя крепилась медными гвоздями с массивными шляпками. Собственно, в установлении технологии кораблестроения и заключалось значение исследований у берегов Монако, ибо груз и остальные информативные материалы памятни­ка древнего кораблекрушения канули в небытие.

Окончание работ экспедиции Ж.И. Кусто совпало с началом работ под руководством Филипа Тайле в средиземно­морских водах Франции на месте широко известного рыба­кам и морякам рифа Титан. Старому другу и компаньону Ж. И. Кусто повезло больше: раскопки, проведенные под его руководством, показали, чего можно достичь при ответ­ственном отношении аквалангистов-исследователей к делу при хорошем оборудовании и знании каждым участником того, что раскапывать и как это делать. Кораблекрушение у Титанова рифа, как и все другие, было выявлено случайно. Сообщил о нем любитель подводного плавания, сделавший и фотографические снимки подводного памятника. В 1957 году работы начались. Первое обследование показало хорошую сохранность груза амфор, как будто они только накануне были размещены стройными ярусами с учетом их размеров и конфигурации. Четыре самых верхних из них были доставлены Ф. Бенца, который заключил: ам­форы изготовлены в Италии в I в. до н. э.

Затем к месту производства работ была подтянута плав­база с располагавшимися на ней каютами для отдыха, два компрессора, один — высокого давления — для наполнения баллонов акваланга воздухом, второй — в качестве двигате­ля воздухолифта. С его помощью площадка кораблекруше­ния была полностью очищена от ила и донных отложении, а сам памятник сфотографирован. 31 июля 1958 года началась разборка и разгрузка кора­бельного груза. Амфоры (700 штук) оказались заполнен­ными соленой рыбой. Скорее всего, это была интендантская провизия, предназначенная для завоевателя Галлия Юлия Цезаря и его легионов. Известно, что в 51—49 годах до н. э. будущий диктатор осаждал Массалию, жители кото­рой находились в дружественных отношениях с галлами, которые использовали ее как порт и для собственных нужд. Впрочем, в равной степени, груз мог предназначаться и для населения новой римской колонии Нарбонны, основанной во времена Цезаря.

Амфоры были интересны не только своим содержимым. По ним установили имена производителей италийской «таранки». Зафиксированные на печатях-пломбах, они познако­мили археологов с населением почти целого города! Вакх, Дам, Эвакт, Онеллий, Гераклий, Филипп, Гермес, Моккоп и множество других выступили из тьмы веков и заговорили. Заговорили о доходах, ими ожидаемых, о конкуренции за право вывоза товара, о трудности реализации соленой ры­бы в самой Италии, ибо избалованные горожане отдают предпочтение рыбе, вывозимой с Понта.

Результаты раскопок были неплохими, хотя сожаление археологов не покидало: затонувший корабль был разбит на «щепки» искателями сокровищ точно так же, как и его со­брат, размером 21х8 м, потерпевший крушение у мыса Драмон.

Работы коллектива Ф. Тайле дополнили методику ис­пользования акваланга для изучения древних кораблекру­шений. Еще больший вклад в разработку этой весьма актуаль­ной проблемы внес Н. Ламболья, ставший в 70—80-е го­ды директором Национального центра подводной археоло­гии Итальянской республики Раскопки, которые он вел на песчаном дне пролива меж­ду северо-восточным побережьем Сардинии и островом Спарджи, аккумулировали в себе все положительное, что было накоплено в этой области в начале 50-х годов. Но итальянский археолог пошел дальше. Свою цель он видел в том, чтобы разработать универсальную методику послойного изучения памятника, включающую в качестве обязательного элемента как охранные раскопки, так и со­ставление планов и разрезов подводных объектов раскопок с фиксацией положения отдельных предметов и их фотогра­фированием.

Сектор раскопок был размечен специальной сеткой. Каж­дая ее ячейка — квадрат с длиной стороны в 2 м. По углам ячеек, на длинных шнурах были привязаны плавающие ам­пулы с электрическими лампочками внутри. На специальных колышках аквалангисты растягивали такую сеть несколько выше затонувшего объекта и закрепляли.

Первый слой потребовал много усилий: прежде чем на­чать раскопки, нужно было освободить памятник от полумет­рового слоя донных отложений. Когда эта работа была за­кончена, приступили к фотосъемке, причем потребовалось свыше ста снимков, чтобы, присвоив каждой из амфор но­мер, увязать квадратную разбивку с квадратной сеткой плана чертежа, для чего те же номера, написанные на пла­стмассовых этикетках, прикрепили к настоящим предме­там — артефактам. Только после этого П. Ламболья отдал распоряжение приступить к их подъему на поверхность.

Разборка первого слоя показала, что в центре корабля были размещены амфоры для вина емкостью 18 литров. Ближе к его корме стояли амфоры с широким туловом, вме­щавшие 40 литров и предназначенные для перевозки олив­кового масла. В носовой же части был склад черепков — амфоры в этом отсеке разбились, что указывало, скорее все­го, на вертикальное и быстрое погружение на дно тонущего корабля.

Но чтобы убедиться в этом, нужно было разобрать вто­рой слой. Он удивил аквалангистов. Многие амфоры выско­чили из своих ячеек, перевернулись и перемешались. По­этому потребовалось много энергии и усилий для того, чтобы их пронумеровать, сфотографировать, занести на план, за­тем расположить в полном порядке по форме и размерам, снова пронумеровать, сфотографировать и занести на план, и только после этого приступить к выемке. Большего в 1958 году сделать не удалось. А когда в следующем, 1959 году, группа Н. Ламболья, прибыла к памят­нику - его следов обнаружить не удалось: кораблекрушение исчезло. Не помог ни мощный землесос, ни подводный ми­ноискатель. Единственное, что составило «улов» археоло­гов, — человеческий череп с отчетливыми следами от окис­лившегося бронзового шлема. Кто виноват? Море? Люди? Ответа не нашли. Погрешили было на представителей морской фауны, но потом сочли дан­ное предположение неубедительным. Дело в том, что во время работ произошел курьезный случай. Однажды, при снятии еще первого слоя, бирки с номерами решили оставить на ночь, чтобы на следующее утро сразу же приступить к фотографированию. Когда археологи возобновили работу, по­ловина всех этикеток исчезла. Загадка была решена после того, как из одной амфоры был изгнан настоящий осьминог. Потом оказалось, что большинство амфор также были из­браны в качестве квартир этими примечательными живот­ными. Они-то и таскали яркие и потому манящие этикетки. Пришлось принимать меры: вместо пластмассовых номерков стали использовать более прозаические — из алюминия с нанесенными черной краской цифрами. Морские «бомжи» сразу куда-то рассредоточились.

Однако основной вопрос остался без ответа. Археологи забеспокоились. Волна подводного кладоискательства захлестнула берега средиземноморских морей. Под­водные памятники растаскивались на сувениры, извлекались с морского дна с целью наживы, разрушались из-за неумелых действий любителей древней истории. Если наземные археологические памятники находились под охраной закона, то бесценные сокровища морских пучин даже не были учтены, что развязывало руки искателям приключений, безжалостно уничтожавшим следы античной цивилизации, хранимых морем, «на научной основе»: обобщая публикации о находках древних кораблекрушений в научной периодической печати и по газетам, они составляли карты первоочередных своих жертв. Одна из таких карт была изъята французской пограничной гвардией в 1961 году. Как следствие — потеря наукой множества бесценных памятников кораблекрушений античной эпохи: у Планерских островов, острова Майре, у мыса Руа, Антиба, Фос, в проливе Бонафаччи, близ Корсики, и во многих других местах. Особое сожаление ученых вызвало сообщение о разграб­лении затонувшего корабля в Ниче, который был заполнен произведениями этрусских мастеров-керамистов, корабле­крушение датировалось VI в. до н. э. Прекрасной сохранно­сти краснофигурные килики, оппохо и гидрии уже вовсю продавались в антикварных магазинах и на черном рынке, когда известие о нем достигло Центра подводно-археологических исследований Франции. Феноменальный памятник был разграблен и уничтожен задолго до того, как о нем узнал Ф. Бенуа. Вот почему деятельность подводных археологов, не толь­ко проводивших исследования, извлечение, консервацию и реставрацию массового материала и произведений античной скульптуры, но и выполнявших функции по их охране, мож­но сравнить с подвижничеством.

Особенно яркими событиями богата история подводных исследований у юго-восточного побережья Турции, террито­рия которой, особенно прибрежные районы, хранит множест­во останков древневосточных и античных городов, храмов, культовых комплексов, портов и гаваней. В этих местах оби­тали отважные мореплаватели древности — карийцы. Их пи­ратские набеги зафиксированы надписями Египта, хеттов, отображены в греческих мифах и топонимике дальних стран. Здесь находился крупнейший культурный и экономический центр архаической Греции — город Галикарнас, давший че­ловечеству двух великих историков — Геродота и Дионисия. В середине IV века до н. э. в нем было сооружено седьмое чудо света — знаменитый мавзолей, гробница карийского царя Мавзола, построенная по заказу Артемиссии, супруги покойного, величайшим архитектором и скульптором античности Скопасом. На главкой фризе художник изобразил битву амазонок с греками. Головы сражающихся не сохра­нились, но выразительность могучих тел передает сверхче­ловеческое напряжение борьбы. Вместе со Скопасом над рельефами мавзолея в Галикарнасе работал Леохар, соз­давший одно из наиболее прославленных произведений — статую Аполлона, известную в настоящее время как Апол­лон Бельведерский.

К сожалению, ни сам город, ни мавзолей не сохранились, в XV в. они были безжалостно разграблены и уничтожены крестоносцами.

Много позже на место заброшенного городища было по­дстроено селение Бодрум. В 1953 году оно напоминало о бы­вшей славе памятников своей округи: в один из летних дней местные рыбаки вытащили со дна моря крупную, больше человеческого роста статую, обвитую водорослями и облепленную раковинами. Об удивительной находке вскоре стало известно. Прибыв­шие через несколько дней специалисты Национального ар­хеологического музея Анкары увидели, что перед ними пре­красное творение неизвестного античного скульптора, изоб­ражавшее печальную женщину, отлитую из бронзы. «В яр­ком свете дня, — писал впоследствии одни из очевидцев, — голова статуи предстала перед нашими глазами по всей своей совершенной красоте. Ее грустное и милое лицо тот­час убедило нас, что эта скульптура — подлинный шедевр. В этом лице волнует такая неподдельная сила чувства, ка­кая присуща лишь созданиям истинно больших мастеров». Искусствоведы смогли определить возраст морской кра­савицы - скульптура была создана в середине IV п. до н. э. — и установить ее автора. Это был Скопас. Да, да! Тот самый, который принимал деятельное участие в создании седьмого чуда света. Но каким образом шедевр великого мастера оказался на дне моря и к тому же в километре от берега?

К правильному ответу на вопрос подталкивали многочис­ленные обломки керамики, вымываемые морем на берег. Иногда среди них оказывались фрагменты клейменых амфор и керамические светильники с изображениями олим­пийских богинь — Артемиды, Афродиты, Фетиды. По про­шло еще долгих 7 лет, прежде чем в Бодрум прибыл увлекшийся идеей обнаружения спутников очаровательной жены (Посейдона) журналист и энтузиаст подводной археологии Питер Трокмортон.

У небольшого островка Ясси-Ада он вместе с «главным водолазом Европы» Ф. Дюма локализует сначала один па­мятник древнего кораблекрушения, затем второй, третий, четвертый, пятый... Одним словом, прибрежные воды островка, разделяющие его с материком, оказались кладбищем древних кораблей. Об этом свидетельствовали обломки при­мерно четырех десятков судов, затонувших в разнос время на протяжении двух тысячелетий. Более того, в этих же местах свое последнее пристанище нашли и турецкий фрегат XIX в., и подводная лодка времен второй мировой войны. А причиной оказался обнаруженный исследователями коварный скальный риф, затаившийся на глубине 6 м, верхняя часть которого, словно острый нож наносила смертельные удары своим жертвам-кораблям.

….Античный корабль упал на дно в 10—15 м от рифа и залег на глубине 36—42 м. Окрыленным удачей, П. Трок­мортон шлет телеграмму о вывозе своих друзей, прежде все­го Д. Басса. Группа аквалангистов под руководством пос­леднего и приступает летом 1967 года к систематическим исследованиям. Однако только через 3 года очередь дошла до раскопок корабля поздней классики.

Памятник кораблекрушения IV ч. до н. э. очищается от ила. Сначала его фиксируют методом фотограмметрии, за­тем, растянув на колышках сетчатую поквадратную разбив­ку, еще раз фотографируют, параллельно нанося выбран­ный объект и его характерные особенности расположения на план. Так, послойно-поквадратно подводные раскопки и проходили в дальнейшем. Извлекаемые вещи нумеровались, зачерчивались с указанием отметок залегания и фотографи­ровались. Это были вполне соответствовавшие минимальным научным требованиям, первые в истории подводно-археоло-гические исследования в полном смысле этого слова.

Была усовершенствована и акватехника водолазов. Вме­сто одного применили сразу три воздухолифта. В любую точ­ку каждый из них легко перемещался во дол азом-археоло­гом. Кроме того, в поиске изделий из бронзы и железа ис­следователи использовали широкоугольный металлоискатель. С целью надежности фиксации останков корабля пос­ле съемки груза амфор и произведений мелкой пластики, археологи применяли разбивку площади, занимаемой контурами корабельного корпуса, с помощью нейлоновых шнуров. Сослужила добрую службу и спаренная рекомпрессионная будка, сократившая время аквалангистам для перехода к отдыху. Все это вместе взятое позволило достаточно тщательно зафиксировать, собрать, изучить и реконструировать тор­говый парусник, перевозивший груз статуи и амфор.

Сохранился килевой брус с пазами для шпангоутов, са­ми шпангоуты с остатками крепления их к борту (шиповая вязка). Окислы обнаруженных железных деталей были зарисованы, а затем воссозданы в натуральную величину. Этим же методом реконструировали механизм управления бегучим такелажем.

Поперечное сечение килевого бревна составляло от 12,2 до 9,5 см. Высота равнялась 22 см. Археологи обратили вни­мание на утолщение килевой балки в носовой части. Также они установили, что на высоте 35 см нижняя часть кормово­го бруса крепилась с концом слегка подтесанного киля. По всей площади корпуса, с внутренней стороны, под внутренней обшивкой археологи выявили два ряда планочной по­перечной обвязки бортов корабля, каждая из которых была толщиной 5,3 см.

Характерные особенности изломов килевого бруса и раз­брос шпангоутов подсказали, что судно лежит не на ровном киле. Средняя часть его корпуса, как показали измере­ния, действительно находилась ниже кормового и носового окончания. Последнее, собственно, и спасло эту важную часть античного корабля от порчи: наслоения морского дна надежно защитили его от разрушения подводными течения­ми и фауной моря. Благодаря этому в хорошем состоянии дошла до нашего времени верхняя около палубная часть борта с отверстиями, через которые, очевидно, весла выво­дились наружу.

Когда подсчитали количество амфор, то их оказалось около 11 000 штук. Все они четко различались между собой по форме и вместимости. Более того, все три типа имели аттическое происхождение. Афинскую прописку имели два больших плоских блюдца, четыре кухонных горшковидных сосуда, одиннадцать кувшинов и четыре светильника, отно­сящиеся к середине IV в. до н. э. К этому же времени от­носились малоазийские светильники, две позолоченных за­стежки-фибулы. Неужели статуя, извлеченная рыбаками, оказалась един­ственной на борту афинского корабля? — такой вопрос чем дальше, тем больше интересовал подводных археологов. Но обнаружить произведения греческой пластики конца класси­ческой эпохи им так и не удалось. Но повезло в другом — разобраться в скоплении античных и средневековых амфор, бронзовых монет и других предметов, незадолго перед этим поднятых па поверхность. Оказалось, что кораблекрушение IV в. до н.э. было перекрыто затонувшим византийским ко­раблем VII в. Он то и поведал историю о бравом капитане Георгосе...

Когда носовой наблюдатель крикнул: «Земля!», — Георгос неторопливо спустился в свою каюту, передав управле­ние рулевыми веслами своему помощнику. На столе его ждали изысканные блюда: приготовленный по левантийско­му рецепту омар, маслины, орехи и амфориск, до краев за­полненный косским вином. Георгос с восхищением подбро­сил вверх мешочки с монетами — платой за провоз пасса­жиров и груза, бережно положил их на стоящую рядом тумбочку с бронзовыми весами, тарелки которых под тя­жестью денег уравновесились. Затем перекрестился и решительно сел за маленький прикрепленный к палубе желез­ными скобами столик. Запечатанный воском амфориск не поддавался, как ни старался открыть его старый морской волк. Начать трапезу так и не удалось. Раздался противный скрежет, словно брюхо корабля налегло на вилы Амфитриты, корабль накренился потом треснул у смыка с мачтой — команда попрыгала за борт, прыгнул и Георгос... Когда он вынырнул на поверхность, все было кончено: плавали лишь снесенные мачтой кормовые украшения и остатки пира...

Реконструировать эти события помогли тщательно изу­ченные археологом вещи: монеты, амфориск, обломки круп­ных узлов архитектурного убранства капитанской каюты, панцирь омара, остатки маслин и орехов в расписных кера­мических ларцах.

В районе юго-западного побережья Турции первые водолазы спускались под воду в 1958 году. Широкие археоло­гические поисковые и раскопочные исследования в этом рай­оне вела экспедиция Пенсильванского университета, а глав­ными действующими лицами были наши знакомцы: Д. Басс, Ф. Дюма и П. Трокмортон.

Очень скоро центр исследований переместился к мысу Гелидония. В древности он являл собой самую южную око­нечность Ликии — Лукка египетских и хеттских источников, население которой не уступало своим соседям карийцам или в морском деле, ни в пиратском промысле. Именно здесь, приблизительно в 6 м от места античного и византийского кораблекрушений, археологам посчастли­вилось локализовать (это сделал П. Трокмортон) древней­ший в мире корабль, затонувший в ХIII в. до н. э.

Его исследование долго и тщательно готовилось. Был снят фотоплан участка морского дна с кораблем, археологи дополнили и уточнили его чертежами. Поскольку размеще­ние квадратной сетки осложнялось трудностью закрепления кольев, которыми она растягивалась над памятником, в даль­нейшем применили жесткий металлический квадрат 2x2, значительно облегчавший как фотограмметрию, так и нанесение подводного объекта на план.

Металлоискатели искали бронзовые и железные изде­лия. От наносов морского дна груз корабля был освобож­ден с помощью эжектора. Кроме того, песок и ил высасыва­лись на поверхность по шлангам, отходившим от мощного насоса компрессора (грохота). При подъеме тяжелых предметов использовали плетенные корзины, воздухолифт и понтоны. К достоинствам примененной методики следует отнести строгий учет, фиксацию и нумерование каждой вещи в том месте, где она была найдена. Это дало возможность рекон­струкции памятника по извлекаемому материалу прямо на берегу.

Поскольку корабль залегал довольно глубоко (45—52м), нужно было решить задачу доставки аквалангиста на ме­сто, обеспечить длительность проводимой им работы. Спра­вился с ней Ф. Дюма. Классный специалист и опытный во­долаз изобрел так называемый «водолазный стол», позво­ливший увеличить продолжительность пребывания каждого аквалангиста-археолога до 40 минут. С 1964 года для раз­ведки и фотографирования кораблекрушения использовалась небольшая подводная лодка «Ашер», названная по имени финикийской богини моря и рассчитанная на двух человек.

Уже первые предметы, извлеченные с памятника, вызва­ли удивление: перед археологами, рядами, на берегу лежа­ли произведения искусства и художественная расписная ке­рамика то ли сиро-палестинского, то ли кипро-минойского происхождения! Но самое главное состояло в том, что кера­мика эта датировалась XIII—XII вв. до н. э., т. е. эпохой бронзы! Не противоречили полученным данным и египетские скарабеи (XIV—XIII вв.), 50 весовых гирь месопотамского происхождения, финикийские цилиндрические печати, киприйские сосуды (XIII в.) с остатками оливок, вяленой ры­бы, костей птиц и домашних животных (баранина).

Затонувшее судно было небольшим, всего 9—10 м в дли­ну. Основным грузом, который оно перевозило, являлись многочисленные слитки металла, имеющие форму бараньей, растянутой на просушку, шкуры, и множество негодных сельскохозяйственных орудий труда, заменявших, как известно, металлургам-литейщикам их исходное сырье — руду. Тщательный осмотр площадки кораблекрушения показал, что владелец судна приторговывал и другими товарами: зер­калами, ювелирными украшениями и, кроме того, за соот­ветствующую плату занимался перевозкой пассажиров. Об это свидетельствовали фаянсовые бусы, бронзовые ручки зеркал и другие предметы. Кроме них, аквалангисты по­добрали на морском дне ряд кусков дерева, относившихся когда-то к деревянному корпусу корабля, поглощенного морем в XIII в. до н. э. Отдельные фрагменты дощатой обивки имели толщину 1 —1,5 см при ширине досок, коле­бавшейся от 1,5 до 5 см. Остались в досках аккуратно и специально просверленные круглые отверстия диаметром до 2 см. Несколько пробок, обнаруженные поблизости, имел точно такой же диаметр. Внешний борт корабля был допол­нительно, на случай волновых ударов и ударов при швар­товке, обвязан пучками хвороста. Они защищали борто­вые части корпуса, смягчали негативные последствия от столкновений судов в гавани. По соотношению длины и ши­рины «пятна» корабля была подсчитана его грузоподъем­ность. Она оказалась равной 1 тонне, тогда как балласт составлял ровно 1/10 общего тоннажа судна.

В особую группу находок входили вещи египетского и финикийского происхождения: скарабеи времени XVIII—XIX династии, лампы-светильники из Сирии, цилиндрическая пе­чать с изображением ритуала поклонения божеству, на ко­торой удалось выявить и несколько значков критского ли­нейного письма «А». Составленная исследователями карта распределения находок свидетельствовала: один из городов Восточного Присредиземноморья был или портом приписки, или транзит­ным пунктом на пути затонувшего металлоносца. Из дан­ного обстоятельства вытекала трудность этнической атри­буции корабля. Д. Басс находил возможность считать его финикийским, тогда как его друг и оппонент П. Трокмортон был склонен к признанию его кипро-минойским.

Споры разгорелись и относительно установления года ко­раблекрушения. Дело в том, что литейные штампы на мед­ных слитках кипро-минойского происхождения называли да­ту 1250 год ± 50 лет. Египетские скарабеи датировались вре­менем правления фараона Рамзеса II (1290—1223 гг. до н. э.). Но далеко за указанные этими материалами пределы уходила датировка деревянных частей корпуса (XVII—XV веков до н. э.) и художественная керамика Урарта (XV в. до н. э.). Спорили археологи и но поводу происхож­дения линейной письменности «А». Одни вслед за Г. Чадвиком относили се к семитическому (финикийскому), дру­гие к индо-европейскому (греческому). Только через пять лет в лабораторных условиях удалось обоснован, что затонувший близ мыса Гелидония корабль был греческим (кипро-минойским) и потерпел крушение приблизительно в 1265 году до н. э.. Открытие и благополучный исход раскопок первого в ис­тории науки кораблекрушения бронзового века разожгли аппетит археологов, обусловили настойчивую разведку ме­стности, примыкавшей- к уже исследованному памятнику. Исследования продолжались столь настойчиво и напористо, что результатов просто не могло не быть.

Бесстрастная хроника свидетельствует: В 1959 году у мыса Пассари (южная оконечность Сици­лии) рыбаками на дне моря найдены обработанные кус­ки мрамора. Прибывший на место находки Г. Кэптеп обсле­довал отмеченный рыбаками район и обнаружил увесистые каменные блоки. Это были мраморные колонны с искусст­венными каннелюрами, вымытыми морскими течениями. Каждая из колонн не превышала по длине пяти метров. Кэптен предположил, что грузоподъемность судна равня­лась 250 тоннам. Вместе с мраморными колоннами были найдены деньги, бронзовые изделия, статуэтки, деревянные части корабля с бронзовыми гвоздями. Вся совокупность предметов, поднятых со дня моря, позволила установить греческое происхождение корабля и его возраст, а также предположить, что на этом судне осуществлялись плавания в Западное Средиземноморье.

В 1963 году исследованию археологов подвергся участок моря у мыса Грациано в Италии. На античном корабле, утонувшем здесь, обнаружена керамика, включающая чернолаковые сосуды кампанского типа и римские амфоры. Конструктивные особенности судна определить не удалось из-за плохой сохранности памятника.

Тремя годами ранее, в 1959 году, у побережья Лигурии подводные исследования осуществлялись «центром подвод­ной археологии» во главе с профессором Ферранди. В миле от берега аквалангисты нашли возвышавшийся среди ила остов судна, загруженного амфорами. По заключению спе­циалистов, корабль потонул еще во времена Римской им­перии (I в.). Судно сохранилось полностью, за исключе­нием некоторых деталей кормы и надпалубного фриза. По-видимому, оно быстро погрузилось на дно. Занесенное пес­ком и илом, судно не подвергалось пагубному действию моря и представляло великолепный по сохранности объект исследований.

На поверхность было извлечено около 700 амфор, из них 100 сохранились без единого надлома и трещины. Крышки амфор были пропитаны душистой смолой, но в самих сосу­дах ничего не уцелело. Сказалось длительное пребывание под водой. По подсчетам водолазов, на корабле было разме­щено по меньшей мере 4—5 тысяч сосудов разной величи­ны и формы. После тщательно проведенных работ по уста­новлению металлического каркаса корабль был извлечен из воды с помощью лебедок. В настоящее время он находит­ся в музее г. Альбенга.

Затонувший корабль, который двигался от порта на по­бережье Африки в Италию через Мальту, был обнаружен в 1967 году экспедицией под руководством X. Фрост на глу­бине 12 м в заливе Меллих. Это был торговый парусник, основной груз которого — античные амфоры. В 536 году до н. э. он совершал регулярные плавания между Афинами, побережьем Африки и Италии. Амфорные клейма позволили установить, что владельцем судна был известный афинский торговец Coca, или Сострат, о котором упоминают некото­рые античные авторы. Об этом же свидетельствовал фигур­ный печатный слепок на свинцовой пластине обшивки дни­ща корпуса затонувшего корабля.

Неподалеку от корабля Сосы (Сострата) подводными археологами было выявлено и другое затонувшее судно, груз которого позволил датировать его римским временем (II—III вв. н. э.). Отсутствие амфоротары и внушительные размеры судна (75 X 25 м) позволили отнести его к клас­су грузовых перевозчиков зерна, широко использовавших­ся в императорском Риме, об одном из которых — «Сиракузянка» — оставил свой впечатления Лукиан Самосатский, наблюдавший такое судно в порту Афин.

Интересно, что в данном случае оказалась продуктив­ной методика полевой археологии: место кораблекрушения было разбито на 10 квадратов общей площадью 125 х 175м, причем измерительные работы проводились простейшими подручными средствами — секстантом, буссолью, фотограниметром и обычной рулеткой. На специальном плане мас­штабом 1: 700 все детали расположения корпусов кораб­лей и их груза тщательно фиксировались. Это позволило составить представление о характере кораблекрушения и его размерах. Всего же с помощью такой методики разведок в Маль­тийском заливе было обнаружено более 100 древних зато­нувших кораблей, изучение которых было поставлено зада­чей на дальнейшую перспективу.

Если раньше искатели затонувших кораблей уходили под воду, руководствуясь материалами полевой археологии и собственной интуицией, то с 1967 года в практике подвод-но-археологических исследований стали использовать усовершенствованные гидролокационные приборы. Они позволили сузить районы поиска до сравнительно небольших размеров и находить на дне моря предметы величиной со спичечный коробок.

Идя на буксире за поисковым судном, которое методично прочесывает определенный участок, скандирующий гидроло­катор посылает импульсы как горизонтально, так и верти­кально и вычерчивает подробную карту рельефа морского дна. По этой карте опытный специалист может определить вероятные остатки судна или кварталы затонувших городов. Техническое оснащение подводных исследований после раскопок у берегов Лигурии возрастало с каждым годом. В ход пошли скоростные протоновые магнитометры, позволяю­щие «засечь» объект даже под толщей ила. Он действует вчетверо быстрее обычного и даст возможность за короткое время обследовать до 240 000 миль морского дна.

С помощью такого магнитометра в 1972 году недалеко от Тулона были выявлены останки судна I в. до н. э. и оп­ределены контуры «амфороносца» — 28 м в длину и 11 м в ширину. В том же году, уже в другом месте, недалеко от сицилийского города Марсала в нескольких сотнях метров от берега под толстым слоем песка был найден одни из первых хорошо сохранившихся пунических кораблей, по­строенный около 200 года до н. э., размером 30 x 5,5 м.

Аналогичным образом была сделана находка древнерим­ского корабля неподалеку от острова Вис в Югославии. Судно имело на своем борту амфоры. Разброс последних позволил установить, что длина корабля составляла 25, а ширина 6 м.

Поразительными по своим результатам стали исследова­ния, предпринятые 16 августа 1972 года у побережья Юж­ной Италии, поблизости от небольшого города Риаче. С мор­ского дна были изъяты и подняты на поверхность две огром­ные бронзовые скульптуры в виде обнаженных мужских фи­гур в полный рост. Высота каждой фигуры была около 2 м, а вес составлял более 150 кг. На ступнях статуй имелись ме­таллические стержни, которые служили для укрепления их на постаменте. Фигуры были выполнены в стиле, который дошел до нас лишь в очень немногих скульптурах, таких, как статуи Зевса или Посейдона в национальном музее в Афинах или Дельфийский возничий, т. е. они являлись под­линными произведениями классического искусства Афин. Полагают, что их автор — знаменитый Фидий, живший с 490 по 430 г. до н. э. Одним из доказательств служит пора­зительное сходство черт лица длинноволосого воина с рельефом на мягком мраморе, выполненном Фидием и храня­щемся ныне в Гейдельбергском музее в ФРГ.

В 1973 году в море неподалеку от этого же места архео­логи группы Н. Ламболья нашли рукоятки от щита одного из воинов и тридцать свинцовых колец, использовавшихся для крепления бегучего такелажа древних сосудов. Само же судно обнаружить не удалось. Можно предположить, что деревянный корпус его разрушился и был унесен течением, а тяжелые статуи остались. Специалисты считают, что это так и было, а некоторые из них полагают, что поиск следу­ет продолжить, поскольку бронзовые статуи из Риаче неког­да составляли группу из 11 фигур героев, которые должны были украшать храм в Дельфах. Их поиск продолжается по настоящее время.

Скульптуры, извлеченные со дна моря у Риаче, при по­следующем их исследовании дали уникальную информа­цию.

Использование ренгенографии позволило получить дан­ные о технологии металлургического производства и метал­лообработки, технике изготовления бронзовых статуи. Рас­полагая ими, специалисты-искусствоведы установили, что правая рука воина была отлита позднее, чем сама скульп­тура. Исследования также показали, что отдельные элемен­ты статуй отлиты не из бронзы, а из других металлов. В частности, зубы длинноволосого воина были изготовлены из серебра; серебром же были обрамлены глаза обеих фигур, а губы и волосы сделаны из меди. Для белков глаз исполь­зовалась слоновая кость, а для зрачков — мягкий мрамор и янтарь.

Подводные исследования, проводившиеся в 1982 году в районе Турецкого города Кас на Средиземном море, также отличались интересными результатами. Место древнейшего кораблекрушения было обнаружено сотрудниками Бодрумского института подводной археологии. Прибывший на место директор института морских исследований Техасского уни­верситета Д. Басс спустился под воду и на глубине 44 м наткнулся па практически неповрежденное судно. Уже пер­вые находки свидетельствовали о сенсации: судно затонуло не менее, чем 3400 лет назад. А значит, это древнейшее из обнаруженных кораблекрушений. С 1983 года работы в районе «касского кораблекруше­ния» стала проводить экспедиция национального географи­ческого общества США (руководитель Д. Басс), к которой в 1984 году присоединились аквалангисты Бодрумского института под руководством опытного специалиста Т. Туранлы. На поверхность извлекли много предметов бронзового ве­ка: медные слитки, запас олова, глиняную посуду сирофиникийского круга, золотые украшения, амфоры, наполнен­ные стеклянными бусами, слоновую кость. Самая ошелом­ляющая находка была сделана в 1985 году: печать леген­дарной египетской царицы Нефертити. Она была довольно массивной и изготовлена в форме священного в Древнем Египте жука скарабея. Каким образом печать оказалась в трюме затонувшего корабля, остается загадкой. Не посту­пил ли фараон Эхнатон со своей бывшей супругой так же, как полторы тысячи лет спустя пытался поступить римский император Нерон со своей матерью, приказав подпилить крепежные балки корабля, на котором отправлял ее в мор­ское путешествие? Но самый большой интерес представляла извлеченная со дна моря древнейшая в мире «книга», как се называют ар­хеологи. Это были заполненные письменами две деревянные пластины, скрепленные застежками из слоновой кости. Ин­тересно отметить, что о существовании подобных «книг» в эпоху бронзового века писал Гомер. Не подтверждает ли и эта находка реальности еще одной детали гомеровских текстов? Археологам удалось раскрыть тайну гибели корабля: воз­ле берега он напоролся па рифы и затонул. К счастью, суд­но не раскололось при крушении и таким образом сохра­нилась большая часть его груза.

Благодаря предметам, найденным в трюме, удалось оп­ределить примерный маршрут корабля, дату плавания, вре­мя и технологию его постройки. Находки изящной греческой чаши с двумя ручками, расписанной в стиле «камарес», се сходство с теми, которые изготовлялись па Крите и Кипре между 1400—1350 годами до н. э., позволила отнести время плавания ближе к 1350 году до н. э. В пользу этого свидетельствовала также идентификация медных слитков с ха­рактерными для них ушками с изображениями аналогичных предметов из египетских гробниц в Фивах.

Содержимое трюма подтверждало тот факт, что судно, по всей вероятности, взяв груз олова в Сирии, направлялось на запад, где запаслось медью на Кипре. Дальше, судя по всему, его путь лежал в города Ионии...

Находка «касского кораблекрушения» раскрыла очень многое из секретов техники судостроения XV—XIV вв. до н. э. Сначала был построен корпус, а потом для прочности наращивались шпангоуты. Отметим, что тысячелетие спустя античные корабли строились по тому же принципу.

Определить этническую принадлежность корабля, воз­можно, удастся в будущем: раскопки должны закончиться к 1995 году; они ведутся планомерно и последовательно. Во многом благодаря этому своеобразным открытием стали найденные на корабле стеклянные слитки цвета кобальтовой сини. Это доказывает тот факт, что необработанное стекло, которое впоследствии превращалось в ювелирные изделия, научились изготавливать и применять в Восточном Среди­земноморье в XV в. до н. э.

Несмотря на находки изделий микенской, кипрской и ханаакской культуры, пуговицы и перстня с микенской идео­граммой, Д. Басс высказал предположение о кипро-сирийской прописке затонувшего судна. Рассказывая о значении находки древнейшего корабля, археолог не скрывал, что она стала главной в его жизни...

Если раскопки затонувших кварталов городов не столько разрешают проблемы, сколько ставят их, то изучение места древнего кораблекрушения обладает целым рядом преиму­ществ. Затонувший корабль особенно ценен тем, что пред­ставляет собой закрытый комплекс. На него не могут по­пасть никакие более поздние вещи и потому в своих выво­дах при изучении кораблекрушения археологи, как прави­ло, более категоричны и уверены, чем в остальных случаях.

Последнее доказывается хроникой подводных исследо­ваний в акватории Черного моря, бесстрастно фиксирующей все новые и новые открытия затонувших кораблей антично­го мира. Недалеко от турецкого порта Артане в июне—июле 1973 года был обнаружен затонувший корабль. Его груз, как бы­ло выяснено, состоял из мраморных колони, статуй, сарко­фагов, предназначенных получателю из какого-то города па берегу Черного моря. Археологи сделали интересное наблюдение: все ста­туи не были доработаны, их доведение до совершенства, очевидно, предполагалось на месте установки. Находки мо­нет на месте кораблекрушения позволили определить при­надлежность судна г. Византии и время гибели — IV в. н.э. Гибель корабля подтвердила, что и тысячу лет спустя после аргонавтов Боспор Фракийский был труднопроходимым для кораблей античности из-за течений и северного ветра, под­нимавшего опасную встречную волну. В глубинах Черного моря найдены останки судов, относящихся к эпохе зарождения мореходного искусства у або­ригенов его побережий. Так, в 1978 году со дна Варненского залива была извлечена лодка, выдолбленная из дубового ствола в форме удлиненного корыта. Ширина лодки 50 см, длина 4 м. Она имела плоское дно от кормы к носу. Такие лодки использовались, начиная с эпохи неолита, для рыбо­ловства и перевозок грузов. Интересно, что по способу из­готовления она была похожа на лодку-однодеревку, перево­зившую медные заготовки по Бугу и затонувшую недалеко от его устья около 4500 лет назад.

В различных точках Черного моря обнаружено множест­во разновременных деталей судовой оснастки: крепежные кольца, детали свинцовой обшивки днища и. в особенно­сти, якоря. Благодаря деятельности энтузиастов-любителей подводного спорта и профессиональных археологов-подвод­ников, такие находки осуществлены у побережья Феодосии, Анапы, Поти, в акватории портов античных городов Томы и Диоскурии. С каждым сезоном указанные работы приносят все более и более удивительные результаты. Так, в ходе об­следования подводных сооружении в устье Дуная было ус­тановлено, что древний порт Истрии занимал площадь 1700 м2.

Морские подводные течения, донная фауна и флора, само время, казалось бы, не оставляют надежды па обнаружение «шедевра» подводной археологии. Как будто неумолимый Кронос — бог времени — пожирает все материальное на морском дне преднамеренно: гибнут прекрасные когда-то здания, гниет дерево, окисляются древние металлы. Однако методы разведок, поиска и обнаружения следов античной цивилизации на дне моря, включая космическую съемку, противостоят времени. Именно в этом — победа науки и человека над временем и морской стихией. В разных музеях мира можно встретить экспонаты, со­стоящие из древних лодок-однодеревок, античных торговых парусников и гребных судов. Посетители всегда удивлены: они выглядят так, как будто только что сошли со стапелей, а не испытали груза тысячелетий и разрушительного воз­действия морских вод. Действительно, фантастической ка­жется встреча с современниками Фемистокла, Перикла или Октавиана Августа. Но еще более фантастичными показа­лись бы современникам Г. Шлимана или А. Кондоса фе­номенальные достижения подводной археологии в наши дни.