Geum.ru

Национальный инвестиционный совет

Вид материалаДоклад
Commodity composition of EU(25) imports, year 2006, in % of total
Extraction of crude petroleum and natural gas
Manufacture of coke, refined petroleum products
Manufacture of basic metals
Manufacture of radio, TV and communication eq.
Manufacture of motor vehicles, trailers and semi-t
Перед угрозой уже идущего де-факто вторжения НАТО на Украину и в Закавказье приходится признать, что это была политика отложенно
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   45

Commodity composition of EU(25) imports, year 2006, in % of total
Total
NMS
Belarus
Russia
Ukraine
Kazakhstan

Agriculture, hunting and related service activities
2,16
1,49
0,66
0,23
4,07
0,81

Forestry, logging and related service activities
0,13
0,32
1,34
0,64
0,61
0,00

Fishing, fish farming and related service activities
0,19
0,03
0,01
0,00
0,00
0,00

Mining of coal and lignite; extraction of peat
0,44
0,76
0,33
2,27
0,74
0,07

Extraction of crude petroleum and natural gas
8,33
0,12
0,63
55,21
1,01
78,98

Mining of uranium and thorium ores
0,00
0,00
0,00
0,00
0,00
0,00

Mining of metal ores
0,61
0,03
0,00
0,68
6,83
0,00

Other mining and quarrying
0,57
0,12
0,54
1,03
2,28
0,04

Manufacture of food products and beverages
5,29
4,66
2,46
0,63
7,15
0,28

Manufacture of tobacco products
0,22
0,18
0,00
0,01
0,01
0,00

Manufacture of textiles
1,79
1,71
1,52
0,08
0,83
0,09

Manufacture of wearing apparel; dressing and dyeing
2,40
1,68
2,98
0,06
4,70
0,00

Tanning and dressing of leather; manufacture of lugg.
1,14
0,63
0,78
0,14
2,10
0,05

Manufacture of wood and of products of wood and cork
0,89
2,10
6,34
1,15
3,22
0,00

Manufacture of pulp, paper and paper products
1,77
1,69
0,19
0,44
0,33
0,00

Publishing, printing and reproduction of recorded

0,48
0,49
0,05
0,03
0,02
0,00

Manufacture of coke, refined petroleum products
3,46
3,84
54,48
16,85
6,03
4,15

Manufacture of chemicals and chemical products
11,98
5,96
7,18
2,71
8,76
0,52

Manufacture of rubber and plastic products
2,57
3,77
0,55
0,11
0,89
0,00

Manufacture of other non-metallic mineral products
1,13
1,72
1,44
0,11
0,57
0,01

Manufacture of basic metals
6,88
7,32
7,24
11,08
34,18
14,36

Manufacture of fabricated metal products
2,28
3,97
2,84
0,14
1,66
0,01

Manufacture of machinery and equipment n.e.c.
7,01
8,23
3,33
0,26
1,92
0,10

Manufacture of office machinery and computers
4,59
3,67
0,01
0,02
0,38
0,00

Manufacture of electrical machinery and apparatus

3,27
6,15
0,50
0,15
2,51
0,01

Manufacture of radio, TV and communication eq.
5,84
8,81
0,12
0,09
1,46
0,01

Manufacture of medical, precision and optical inst
2,73
1,33
1,19
0,06
0,16
0,03

Manufacture of motor vehicles, trailers and semi-t
10,19
17,30
1,12
0,10
0,40
0,01

Manufacture of other transport equipment
2,49
0,99
0,02
0,18
1,22
0,02

Manufacture of furniture; manufacturing n.e.c.
2,35
3,99
1,43
0,48
1,29
0,00

Electricity, gas, steam and hot water supply
0,44
0,52
0,52
0,36
1,69
0,00

n/a
6,10
6,23
0,21
4,65
2,82
0,43

Total
100,00
100,00
100,00
100,00
100,00
100,00

of which: manufacturing
80,74
90,18
95,77
34,89
79,78
19,67

Source: own calculations based on Eurostat Comext Database.


Валовая М. Д. *

(Россия)


Россия и евразийская идея - проблемы трансформации и новые

вызовы времени

Объединенной Евразии во главе с Россией традиционно противостояли: на Западе — католическая Европа, на Дальнем Востоке — Китай, на Юге — мусульманский мир, разъединиться в условиях Евразии значило поставить себя в зависимость от соседей, далеко не всегда бескорыстных и милостивых.

Л.Гумилев




Сегодня слово «Евразия» стало исключительно популярным, даже модным. С одной стороны - это отражение неподдельного интереса к идее евразийства, признание перспективности, состоятельности, значимости опирающихся на нее современных интеграционных проектов. Но с другой стороны, евразийские идеи, к сожалению, порой становятся предметом откровенных спекуляций, когда красивой идеей прикрываются корыстные политические интересы.

Народы Евразии неоднократно создавали различные объединения. Еще до нашей эры существовал скифский союз, который объединял Евразию, потом он уступил место Великому тюркскому каганату, существовавшему в 6-7 в. нашей эры и охватившему земли от Желтого моря до Черного. На смену тюркам пришли из Сибири монголы во главе с Чингисханом. Затем инициативу взяла на себя Россия: с XV в. русские двигались на восток и вышли к Тихому океану. Российская империя выступила, таким образом, "наследницей" Тюркского каганата и Монгольского улуса и, в свою очередь, уступила место Советскому Союзу.

За время долгого совместного проживания у народов Евразии выработались общие обычаи, стереотипы поведения, некая общность духовных, культурных ценностей, вдохновившая в начале ХХ века молодых русских эмигрантов на выработку евразийской объединительной идеи.

Первые евразийцы руководствовались, прежде всего, политическими соображениями. Им надо было дать альтернативное большевистской идеологии объяснение тому, почему, во-первых, свершилась революция, во-вторых, почему после крушения возродилась Российская империя – беспрецедентный случай в истории человечества. История не знает другого факта крушения, а затем возрождения многонациональных империй.

Почему составляющие ее народы предпочли дарованной независимости Советский Союз? Евразийцы видели объяснение – в евразийской общности.

И потому фундаментом возрождения Российской империи они сочли географические, психологические, или, как сейчас принято говорить, ментальные, культурологические факторы, присущие Евразии.

"Классическое евразийство" рождалось, прежде всего, как течение русской политической мысли, которая трактовала в качестве геополитической стратегии России сохранение контроля над всеми частями Российской империи. Политическая программа первых евразийцев имела ярко выраженную имперско-этатическую и религиозную основу и не предполагала появления на евразийском пространстве нескольких суверенных государств как равноправных членов мирового сообщества.

Тем не менее в евразийском учении содержится немало свежих и плодотворных идей, которые оказались востребованными в условиях, когда крушение СССР и формирование СНГ означали конец «имперской» объединительной модели, основанной на принципах тоталитаризма и унитаризма, и поиск новой модели интеграции на основе добровольности, равноправия и независимости.

Именно потому на волне крушения Советского Союза возник интерес к давно, казалось бы, забытому евразийскому учению, поскольку оно, при всей его противоречивости, смогло предложить реальную объединительную гуманитарную доминанту.

Увы, приходится признать, что сегодня ценой обретения независимости стран СНГ стала утрата многих традиционных уз, извечно объединявших наши народы. Самостоятельная экономическая политика, национальные валюты, пограничные и таможенные посты и иные естественные атрибуты существования независимого государства, в возможность которых 16 лет назад никто не верил, сегодня стали реальностью.

Да, это атрибуты суверенитета, но суверенитета образца середины прошлого века. Сегодня этих атрибутов нет у многих государств, чью независимость и политический суверенитет никто не ставит под сомнение. Речь, прежде всего, о странах Европейского союза, модель которого оказалась столь привлекательной, что процессу его расширения не видно конца.

Надо признать, что наше Содружество, увы, в том виде, как оно замышлялось, не состоялось. Оно не стало эффективно действующим интеграционным объединением, не приобрело поступательной динамики развития.

Оценивая СНГ, нельзя забывать о тех целях, ради которых его создавали. СНГ как организация успешно выполнила роль инструмента цивилизованного развода бывших союзных республик. И оказало содействие становлению суверенитета бывших советских республик. Но оно не стало эффективно действующим интеграционным объединением, не приобрело поступательной динамики развития.

Решения, которые принимались на саммитах, часто не выполнялись, приобретали декларативный характер. На саммите по поводу 10-летия СНГ отмечалось, что из 900 принятых решений по экономической интеграции было частично реализовано 130!

Предшествующий период показал, что в значительной степени Содружество двигали к интеграции ложные стимулы, прежде всего политические, а не экономические. Процесс интеграции был во многом искусственно подчинен сиюминутным реалиям стран СНГ. Предпосылкой же к реальной интеграции должно быть осознание ее экономической целесообразности для всех участников.

Последнее десятилетие ХХ и первые годы XXI века явились для постсоветских стран серьезным историческим уроком. Рыночный романтизм сменился пониманием необходимости жестко регулирующей роли государства в процессе либерализации экономики. Стало также очевидным, что европейский дом никого не ждет, а разобщенность и, следовательно, слабость новых государств лишь на руку крупным геополитическим игрокам.

При этом мы понимаем, что интеграционные процессы не могут развиваться динамично по нарастающей. Так, Евросоюз в период 1970-1980 годов переживал застой, а затем, с конца 80-х, шло бурное движение, которое продолжалось 15 лет, союз развивался и вглубь и вширь. На наднациональный уровень практически полностью перешли экономические и валютные сферы, создан экономический и валютный союз, создан и политический союз. И это создало иллюзию, что так будет продолжаться и впредь.

Конституция ЕС идет еще дальше, что на фоне расширения Союза за счет новых членов вызывает неоднозначную реакцию у старых, и прежде всего у инициаторов Союза, которые боятся, что распространение их завоеваний на новых членов приведет к проблемам в социально-экономических сферах. Иными словами, Старая Европа, принимая решение о расширении союза, считала, что новые члены быстро дорастут до уровня старой Европы. Теперь ясно, что быстро этого не произойдет и у стран-основателей ЕС есть опасения, что выравнивание общего уровня произойдет не на достигнутом в ЕС уровне, а на усредненном уровне показателей всех вошедших в ЕС стран. Естественно, средние показатели хуже, чем 15 стран. То есть, как говорится, хотели, чтобы все были богатые, а стали бедными.

Также сегодня Европа столкнулась и с резким увелечением регулирующей роли наднациональных органов ЕС, которые пытаются диктовать государствам ЕС даже в мелких вопросах. И с этим возрастанием регулирующей роли наднациональных органов сталкиваются не только процессы интеграции, но глобализации.

Возьмем процессы в рамках ВТО. Встреча на саммите на высшем уровне в Дохе в Катаре в 2003 г. закончилась провалом. Лидеры не смогли договориться по параметрам новых договоренностей, которые должны регулировать систему мировой торговли на более высоком уровне.

Вообще, можно сказать, что те обязательства по регулированию экономических отношений, которые ВТО налагают сегодня на своих участников, сопоставимы с теми, которые требовал от своих членов Евросоюз в 1958 г. Иными словами то, что в конце 50-х годов являлось содержанием термина «интеграция» и было уделом избранных, сегодня стало называться «глобализацией» и существует для «масс», для большинства государств.

Для постсоветских стран опыт предшествующих 16 лет в целом имеет положительный результат, поскольку подвел большинство независимых государств к признанию необходимости разноскоростной и разноуровневой интеграции и к поиску объединяющей идеи.

Так, к середине 90-х годов была разработана и начала реализовываться концепция “разноскоростной интеграции”, в соответствии с которой каждый из этапов интеграции (зона свободной торговли, Таможенный союз и т.д.) первоначально охватит лишь несколько наиболее подготовленных стран Содружества, к которым постепенно, по мере готовности будут подключаться и другие. Началось формирование субрегиональных объединений, в рамках которых между странами-участницами устанавливается более тесное взаимодействие, чем в СНГ в целом.

Этот принцип давно уже применяется в рамках Европейского союза, под многими важными решениями которого участники подписывались отнюдь не единогласно. Так, Маастрихтский договор хотя и ратифицирован всеми двенадцатью странами, тем не менее допускает серьезные изъятия для Великобритании и Дании в отношении перехода к единой валюте. «Социальная хартия» ЕС, определяющая минимум социальных гарантий трудящихся, в момент ее подписания была проигнорирована Великобританией. Некоторые страны не участвуют в отдельных интеграционных механизмах не из-за «политического» их неприятия, а в силу отсутствия реальных экономических условий. Так, долгое время Ирландия, Испания, Греция и Португалия имели возможность сохранять ограничения на свободу движения капиталов, хотя остальные страны ЕС их отменили. Экономический и валютный союз также создан в составе только 11 из 15 государств ЕС.

Интеграционные мероприятия в рамках ЕС не всегда точно соответствуют географическим рамкам сообщества, что не мешает реализации основного принципа — интеграция носит добровольный характер, и в ней участвуют только те, кто реально готов к ней.

Примером разноскоростной интеграции в СНГ является ЕврАзЭС. В 1994 г. было решено создать Евразийское экономическое сообщество, в которое вошли Россия, Беларусь, Казахстан, Киргизия и Таджикистан. У новой организации стало две штаб-квартиры – в Алматы и Москве. При подготовке документов за основу была взята модель Европейского союза. ЕврАзЭС наделяется функциями, связанными с формированием внешних таможенных границ, единой внешней экономической политики, экспортно-импортных тарифов, цен, т.е. образованием общего рынка.

Сегодня в ЕврАзЭС входят 6 государств, которые прямо заинтересованы в создании Таможенного союза. Но в рамках ЕврАзЭС есть «твердое ядро», более готовое к формированию Таможенного союза: Россия, Беларусь, Казахстан.

Тем не менее в развитии Таможенного союза немало проблем и трудностей. Они обусловлены факторами как объективного, так и субъективного характера. К первым относятся сохраняющиеся и даже усиливающиеся различия между странами-партнерами в уровнях экономического развития, в структурах экономики, в обеспеченности природными ресурсами, в степени зависимости от внешних связей, в избранных моделях рыночной трансформации. В числе субъективных факторов следует отметить невыполнение согласованных решений, низкую исполнительскую дисциплину. Первые документы по Таможенному союзу были подписаны в 1995 г. и лишь сейчас, 12 лет спустя, в Душанбе были подписаны документы, которые реально ведут к формированию Таможенного союза, включая создание комиссии Таможенного союза, которой будут постепенно делегироваться наднациональные полномочия.

Акты Комиссии Таможенного союза будут актами прямого действия для органов государственного управления трех стран. Сложно было выработать механизм голосования, поскольку очень важно не допустить доминирования одной стороны или ущемления другой. Поэтому было решено, что голосование будет осуществляться взвешенным путем: 57% голосов принадлежит России и по 21% - Беларуси и Казахстану. При возникновении разногласий вопрос будет решаться на уровне глав государств.

В Душанбе главы государств подписали четыре документа - Протокол о порядке вступления в силу международных договоров, формирующих договорно-правовую базу Таможенного союза, выхода из них и присоединения к ним, Договор о Комиссии Таможенного союза, Договор о создании единой таможенной территории и формировании Таможенного союза, а также Протокол о внесении изменений в Договор об учреждении ЕврАзЭС от 10 октября 2000 года. Таким образом, к уже действующим 8 договорам добавилось еще 4 документа. В ближайшее время на очередном заседании Межгоссовета глав правительств будет подписано еще 9 соглашений. В итоге будет действовать 21 соглашение. Этот пакет документов и является основой нормативно-правовой базы Таможенного союза. Если в дальнейшем остальные члены ЕврАзЭС изъявят желание присоединиться к Таможенному союзу, то они должны будут подписать все эти документы. Только в этом случае они станут полноправными членами Таможенного союза,

Итоги саммита ясно показали, что СНГ имеет потенциал не только для преодоления существующих разногласий внутри Содружества, но и для развития механизмов тесного сотрудничества стран-участниц, пусть и не всех.

В целом, расширение и укрепление интеграционных союзов — естественный процесс. Он показывает эффективность и многообразие концепций евразийского единства. Поэтому то, как называются новые интеграционные объединения - Евразийский союз или Единое экономическое пространство, или как-то иначе, принципиального значения не имеет. Важно, чтобы они строились на тех универсальных принципах интеграции, которые обеспечивают наибольшую экономическую выгоду от сотрудничества и делают объединение государств стабильным и эффективным.

Рассматривая современные евразийские концепции, следует отметить, что они ныне используются применительно к двум геополитическим реалиям – непосредственно к самой России, остающейся Евразией в узком смысле этого слова, многонациональной, многорасовой, многорелигиозной страной, и к традиционной Евразии – постсоветскому пространству. Евразийская идея неизбежно всплывает в любых спорах о будущем и России, и ее соседей.

Но контуры современной Евразии нельзя ограничить только границами новых независимых государств, возникших на пространстве бывшего СССР. Сегодня евразийские идеи услышаны и востребованы всеми народами, населяющими наш континент. Подлинная Евразия - соединение разных миров.

И главное: Евразия сидит на двух стульях – европейском и азиатском. Пришло время выбора. Европа? Азия?

Турция, когда-то оплот мусульманского мира, бывшая Османская империя, требует признать себя европейской страной и добивается приема в Европейский союз. Того же требуют и расположенные на Кавказе и страшно далекие от сердца Европы Грузия и Армения, не говоря уже об Украине и Молдавии.

Новые независимые государства Средней Азии, унаследовав от СССР членство в Европейской организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, стремятся к тесным отношениям с ЕС и НАТО. Казахстан уже выдвинул идею о своем председательстве в ОБСЕ. И в то же время эти страны Средней Азии сближаются с исламскими странами и Китаем.

Сложнейший вопрос - будущее России. Еще Д.И.Менделеев, признавая принципиальные различия в мировоззрении Европы и Азии, считал, что историческая роль России состоит в примирении интересов двух великих континентов.

Приходится констатировать, что спор между «западниками» и «славянофилами», в определенной степени способствовавший рождению евразийства, продолжается и в современной России. При этом он приобрел новые грани. К чему должна тяготеть современная Россия, перестав быть империей? Каковы ее интересы на постсоветском пространстве? Этот спор представляет интерес не только для самой России, но и для ее ближайших соседей.

Мир заплатил страшную цену за возрождение европейского единства. Двадцатый век, ставший апофеозом кровавых конфликтов и междоусобиц, одновременно положил конец европейским раздорам.

На авансцену выходит Евразия. Это отчетливо понимают и многие западные политологи. Американский политолог Спайкмен говорил: "Кто контролирует Евразию, тот контролирует судьбы всего мира".

"Евразия – главный геополитический приз для Америки", - утверждает З. Бжезинский и призывает Соединенные Штаты использовать свое военное, экономическое, культурное преимущество для удержания контроля над Евразией. Однако его концепция – не что иное, как отголосок холодной войны, нежелание признавать многополярность мира.

В заключение хочется отметить, что сложные процессы, происходящие на евразийском пространстве, последствия и перспективы развития общемировых и национальных проблем вновь находят свое отражение в различных вариантах концепции евразийского единства. Последователи и противники этой идеи есть во всех странах. Интенсивно различные варианты евразийского сообщества разрабатываются и обсуждаются в России.

Само местоположение России определяет ее ведущую роль в объединительных тенденциях, сближении и интеграции государств Запада и Востока, с их различными политическими и экономическими системами, культурными традициями, религиями, уровнем жизни. Кроме того, и само время – новое тысячелетие – диктует новые подходы к определению места России и ее политики соседства.

Орлов А. Д. *

(Россия)

«Новая интеграция»: выбор интеграционной стратегии и взаимовлияние рынков труда


Известно, что СНГ рассматривался не столько как средство реинтеграции, сколько как форма «цивилизованного развода» бывших советских республик.

Однако даже через 15 лет после «развода» многогранные взаимовлияния настолько велики, что страны экс-СССР продолжают оставаться единой системой, результатом чего может стать как общая социально-экономическая катастрофа, так и общий подъем. В условиях глобального рынка внутренняя политика становится внешней, внешняя – внутренней.

Можно ли считать политику РФ в ближнем зарубежье успешной? Безусловно нет. Перед угрозой уже идущего де-факто вторжения НАТО на Украину и в Закавказье приходится признать, что это была политика отложенной катастрофы.

На первом этапе, «интеграция» СНГ стала выплатой обязательных контрибуций странам СНГ, за счет которых эти режимы стабилизировались, а многие из них подготовились ко вступлению в ЕС и НАТО.

Новый же курс Москвы на «монетизацию энергетических льгот» в пользу российского нефтегазового бизнеса, усиливший центробежные тенденции, в сочетании с новой миграционной стратегией ускоренного замещения населения РФ иммигрантами сделал отложенную катастрофу неизбежной.

В нашем докладе мы коснемся только одного аспекта грядущего системного кризиса – миграции и демографии. Краткосрочные и среднесрочные последствия миграционного ультралиберализма довольно очевидны и связаны с демпингом на российском рынке труда, и без того не страдающего избытком рабочих мест. Подробный авторитетный и взвешенный анализ влияния гипериммиграции на социально-экономические процессы в РФ был дан в докладе Центра социальной политики Института экономики РАН «Демография и экономика: можно ли сберечь народ России?», подготовленном к 100-летию известного отечественного демографа Бориса Урланиса коллективом под руководством И.В. Соболевой (2006) Цитирую: «Можно назвать, по крайней мере, следующие отрицательные последствия трудовой миграции для российской экономики: раз­рушение национального рынка труда, что проявляется в падении уровня оплаты труда в результате притока дешевой рабочей силы; в вытеснении россиян с рынка труда, что происходит, например, в строительстве и как следствие рост безработицы среди местного населения; снижение уровня социальных гарантий; ослабление профсоюзного и рабочего движения, что ведет к усилению пози­ций работодателя в отношениях с наемным классом; возрастание масштабов теневой деятельности вследствие бесконтрольности труда мигрантов; ухудшение качества работ».

Подчеркнем: речь идет уже не о дестабилизации, а о разрушении рынка труда, то есть необратимой деградации.

Помимо массовой безработицы и снижения средней оплаты труда мы наблюдаем вынужденный отказ семей от деторождения, поскольку даже при наличии у главы семьи постоянной работы появление ребенка автоматически отбрасывает семью за черту бедности. Цитирую: «Наличие нормальной регулярной занято­сти на протяжении полного рабочего дня не выступает гарантией получения достаточного дохода. В то же время наличие в семье даже одного ребенка существенно повышает риск бедности. Около половины бедного населения составляют «новые бедные» - полные семьи с детьми и работающими взрослыми. Таким образом, подры­ваются основы расширенного воспроизводства населения и жизне­способности общества в целом».

И еще: «…до половины бедных слоев (с душе­выми располагаемыми ресурсами до прожиточного минимума) представлено занятым населением. Такая ситуация, характерная для всего периода реформ, совершенно не типична для большинст­ва индустриальных экономик, где наличие оплачиваемой работы выступает достаточно надежной гарантией от бедности».

Демпинг на рынке труда порождает и такие следствия, как ставшая обычной возрастная и гендерная дискриминация работников.

Один из показателей давления гипериммиграции на рынок труда – отмеченная академиком Львовым аномально низкая доля заработной платы в структуре российского ВНП. Средний российский работник за доллар зарплаты производит 4,5 доллара ВНП, а американский работник - 1,4 ! Плюс рост и без того сверхвысокой дифференциации населения по доходам.

Кому выгоден миф о «нехватке рабочих рук», которым, по сути, голословно обосновывается политика замещающей гипериммиграции? Только ли правительствам «несостоявшихся государств», экспортирующим свою социальную катастрофу? Ответ тривиален: российскому бизнесу, работодателям, сбивающим цену на труд и соответственно получающим сверхприбыли за счет снижения издержек на оплату труда. Фактически, мы имеем пролоббированный на государственном уровне завоз штрейкбрехеров. При этом все прямые, косвенные и отсроченные издержки импорта безработицы и бедности плюс их не менее опасные социально-демографические последствия ложатся на плечи граждан, живущих наемным трудом, и на бюджеты. И – будущие поколения.

Всего две цифры: по данным академика Львова, для ликвидации бедности в РФ требуется не более 10 млрд долл. в год, в то время как по явно заниженным данным ФМС только вывоз зарплаты трудовыми мигрантами превышает 20 млрд. Без комментариев.

Долгосрочные последствия гипериммиграции также довольно очевидны и еще более катастрофичны. Это либо медленное втягивание отдельных регионов в орбиту соответствующих государств – вплоть до потенциального раздела РФ на сферы влияния - я имею в виду Китай и его фактически официальную политику миграционной колонизации Сибири, Дальнего Востока и... государств СНГ.

Вторая группа среднесрочных и долгосрочных сценариев, связанных с ростом инокультурных этнических колоний с высоким уровнем рождаемости – это, безусловно, «косовская модель» кризиса – рост этнических колоний, нарастание социально-экономического кризиса (не забудем про рынок труда) и управляемые третьими странами этнорелигиозые конфликты с последующим разделом России и оккупацией третьими странами. Подчеркнем: «югославизация» России – официальное направление политики Запада в отношении РФ.

Итак, вот список последствий замещающей гипериммиграции для России: рост безработицы, снижение оплаты труда, снижение рождаемости среди коренных жителей РФ, резкое усиление межнациональных противоречий, связанных прежде всего с разными моделями воспроизводства коренного населения и этнических колоний, переход к социальной модели «третьего мира» (хроническая бедность), а в перспективе – раздел РФ.

Но что получают страны СНГ, использующие экспорт безработицы как способ латентного финансирования за счет РФ?

Тоже ничего хорошего. Консервацию социальной катастрофы, обесценивание неиспользуемых производительных сил, жилья и др. за счет массового оттока экономически активного населения в РФ, тотальная зависимость от денежных потоков, высылаемых колониями (диаспорами) с территории РФ, делающая «несостоявшиеся государства» заложниками стабильности российской экономики и социальной ситуации. Которую они сами же усугубляют своей стратегией «миграционного паразитирования» на экономике РФ.

Подчеркнем особо: найдя легкий способ экономической подпитки за счет эмиграции, многие сопредельные с РФ государства довели внутреннее производство до полного развала и самостоятельно выйти на еще советский уровень не способны по целому ряду причин.

Таким образом, проводимая в РФ на государственном уровне ультралиберальная миграционная политика, равно как и другие формы латентного финансирования постсоветского пространства не просто зашла в тупик, но чревата катастрофой, вплоть до «югославизации» и распада РФ.

Неизбежный выход для России – ужесточение иммиграционной политики, вплоть до японской модели «нулевой иммиграции» либо саудовской модели «нулевой натурализации».

В качестве минимальной меры защиты внутреннего рынка труда неизбежна общепринятая в мировой практике дифференциация иммигрантов по критериям желательности, в зависимости от социальных параметров, этнокультурной совместимости кандидата на въезд, а также от модели воспроизводства населения и других параметров страны происхождения.

Одним из общепринятых в мировой практике инструментов оптимизации миграции является введение критериев желательности, учитываемых при выдаче виз, разрешений на работу и гражданства ( рейтинговая система).

Принципом выбора критериев желательности должна быть реальная практика развития межнациональных отношений в различных государствах, в особенности – практика этнических и социальных конфликтов с участием иммигрантов и этнических колоний.

Само собой разумеется, что критерием желательности не может быть этническая, расовая или конфессиональная принадлежность человека как таковая. Однако следует видеть за деревьями лес и признать, что у каждой этнической общины можно выделить обобщенные социально-демографические характеристики, влияющие на краткосрочные и долговременные результаты миграционных процессов.

Что касается приема иммигрантов, то не будет большой натяжкой предположить, что ведущим комплексным критерием безопасности миграционной политики будет отсутствие тенденции к образованию этнически обособленных общин и анклавов, особенно склонных к росту и усилению культурного, а потом и политического обособления от социума принимающей страны.

Идеальным с точки зрения этнокультурной совместимости результатом иммиграции является их ассимиляция ( интеграция) в социум страны пребывания в течение 1-2 поколений и приобретение общей идентичности.

Максимально нежелательным – образование обособленной общины, не склонной к интеграции, враждебной или потенциально враждебной коренному населению.

Социокультурная обособленность (несовместимость) может оцениваться через предпочтительную склонность к образованию социальных связей с членами своей общины в сравнении со связями с членами аборигенного социума.

При таком подходе вполне корректна качественная физическая аналогия с пределом взаимной растворимости жидкостей, когда слабая энергия взаимодействия разнородных молекул по мере роста концентрации примеси приводит к разделению однородного раствора на обособленные фазы.

Этнокультурная совместимость иммигрантской общины с принимающим социумом может быть оценена эмпирически – например, по относительному проценту межэтнических браков или отсутствию этнически обособленных мест проживания в данной стране или в достаточно близких к ней странах.

Возможен и другой подход – оценка частных показателей совместимости, таких как конфессиональная и близость языка и культуры (цивилизационная принадлежность), наличие в прошлом и настоящем этнических конфликтов, что, в принципе, дает аналогичный результат.

Следующий критерий желательности – потенциальная мощность миграционного потока (миграционной экспансии), определяемая численностью населения и рождаемостью в стране-эмитенте (то есть абсолютным приростом населения).

Следует отметить, что факторы нежелательности взаимно усиливают друг друга.

Данная система критериев желательности иммигрантов (ужесточение режима, максимальная совместимость и умеренная рождаемость) фактически положена в основу новой миграционно-демографической доктрины Евросоюза, США и Канады и в таком качестве может рассматриваться как образец для РФ.

Альтернативы полному приближению российской миграционной политики к практике стран «восьмерки» нет.

Напомним, кстати, что одной из первых и весьма эффективных антикризисных мер «Нового курса» Франклина Рузвельта был мораторий на иммиграцию, отмененный только Джоном Кеннеди. (Один из результатов «Нового курса» – «бэби-бум», приостановленный войной и продолжавшийся вплоть до правления Кеннеди).

Естественный вопрос: как компенсировать нашим соседям утрату ставших привычными денежных потоков, связанных с экспортом безработицы в РФ?

Ответ первый: компенсация. Непосредственная компенсация в виде прямой адресной гуманитарной помощи из России. О масштабах прямых и косвенных потерь мы уже говорили. Не проще ли возобновить дотирование СНГ в качественно новом формате - в форме прямой и политически обусловленной гуманитарной помощи, осуществляемой российскими государственными структурами и НПО, а также через межгосударственные проекты и целевые программы в экономике и гуманитарной сфере.

Важно, что переход от латентного дотирования к прямой адресной поддержке принципиально поднимет авторитет и влияние РФ.

Такая политика прямого управления дотациями (а чаще – кредитами) через НПО, международные институты (МВФ, МБРР), правительственные агентства (USDA USAID) широко используется странами НАТО, в том числе на территории РФ и Украины.

Подчеркнем: прямая гуманитарная поддержка соседей может и должна быть политически обусловленной – в частности, неразмещением иностранных военных баз и определенными гарантиями для русской диаспоры и бизнеса.

При этом эффективность затрат на «новую интеграцию» - прямую экономическую поддержку стран СНГ по принципу «закрытие внутреннего рынка РФ труда в обмен на эффективную экономическую поддержку» следует оценивать, исходя как минимум из прямых экономических потерь, связанных с неконтролируемым демпингом на рынке труда РФ.

Однако самый перспективный путь выхода из тупика дезинтеграции - смена курса от «окончательного развода» к новой интеграции, предполагающей системную программу экономической помощи и далее - совместное восстановление и модернизацию экономик.

Возможен ли не просто отказ от латентного финансирования, заявленный руководством РФ в ходе «газовых войн» с Белоруссией и Украиной, а достижение действительно взаимовыгодных результатов?

Безусловно да. Получение взаимной выгоды возможно в случае задействования ныне неиспользуемых производительных сил периферии СНГ и восстановления несырьевого сектора экономики стран Содружества в рамках совместных проектов - как межгосударственных, так и коммерческих. Помимо прямой выгоды, эти проекты создадут социальный эффект – полноценные и стабильные рабочие места. О возможностях такого развития говорит не только опыт Советского Союза, но и многочисленные экономические объекты, возведенные в целом ряде стран мира не безвозмездно, а на сугубо коммерческой основе. Почему модель отношений с Индией 60-х годов , не может работать в условиях Киргизии или Таджикистана?

Однако главным результатом «новой интеграции», оправдывающим любые затраты, будет предотвращение катастрофических системных последствий тупиковой макроэкономической и социальной политики Москвы, сочетающей отказ от экономической поддержки СНГ и политику открытого рынка труда в условиях нарастающего кризиса несырьевого сектора экономики РФ.

Пора уходить от ложной альтернативы кнута и пряника, поскольку лучший путь соседства – путь совместного развития.

Маркарьян С. Б. Иммигранты в Японии: проблемы адаптации. Ассоциация Японоведов.  ссылка скрыта


Полыхаев И. Японская иммиграционная политика.  ссылка скрыта

Лозанский Э. Д. Этносы и лоббизм в США: о перспективах российского лобби в Америке. М.: Международные отношения, 2004.


Бурдуков П., Орлов А. Демография как продолжение политики иными средствами ссылка скрыта. 1997.