Клетка без кода
| Вид материала | Документы |
| Непрерывная физическая жизнь |
- Клеточная инженерия Клетка, 255.38kb.
- Реферат по Биологии Тема: "Клетка", 468.71kb.
- Вантеев А, 865kb.
- Перечень применяемых кодов, 180.07kb.
- Название проекта, 26.73kb.
- Вопросы для Государственного экзамена, 72.4kb.
- Композиция и наследование. Лекция, 113.52kb.
- Кафедра Вычислительной Техники Расчётно-пояснительная записка, 484.99kb.
- Интегрированная среда программирования, 310.64kb.
- Реферат по курсу «Анатомия центральной нервной системы» Тема: «Строение нейрона и нервного, 92kb.
Нам не терпелось узнать про иное состояние: каково оно, как все происходило? Мать отвечала нам с расстановкой, медленным, тихим, спокойным голосом; слова словно сочились сквозь толщу горы и собирались в капельки на конце сталактита: <Когда я успокаиваюсь... Через некоторое время образуется, организуется целый мир, но это реальность другого рода, она... более конкретна. Почему более конкретна? Не знаю. По сравнению с ней материя кажется... непрочной. Непрочной, темной и невосприимчивой. И это нечто...> Мать рассмеялась. <А самое смешное, что люди думают, будто я сплю!.. Я уже почти не принадлежу старому миру; поэтому они говорят: "Она тронулась". Мне это совершенно безразлично!> Она рассмеялась, потом достала небольшую цветочную гирлянду, которую носила на запястье и называла <терпением>: <Вот терпение, тебе нужно терпение?> Она повесила ее нам на запястье: <Мне вечно говорят: терпение, терпение... Но окружающим оно тоже не помешало бы>.
<Я уже почти не принадлежу старому миру...>
Что произойдет в промежутке между этими двумя состояниями? Большая иллюзия Материи и... неведомая реальность.
Неведомое завтра
Трудно поведать, через какой ад прошла за эти три года Мать, и трудно сказать, куда вел, что готовил и что скрывал в себе Ее путь. График клинических наблюдений не дает представления о боли. Чувствовалось, как растет чудо, как оно становится почти ощутимым - нечто, полное непостижимого смысла: оно было здесь, мы к нему прикасались. Но что это было? У нас не хватало дерзости задавать Матери вопросы. Она, сидящая в неподвижности и иногда вскрикивающая от боли, сама стала немым, жгучим вопросом. Временами Она принималась смеяться, издеваясь над адским противоречием, живущим в Ней и вокруг Нее, и полагая, что только юмор или Любовь могут помочь Ей вынести это: <Любящее... молчание>. Казалось, что в мире нарастают боль и хаос, что как и в Ее теле, в мире (это такое же тело, переходящее - к чему?) обостряется противоречие. Однажды, почувствовав духоту этого мира, и взглянув на тело Матери, в котором читалось, ощущалось все убожество земли, сжатое угольным пластом, мы сказали: <Выход только один: твое тело должно излучать славу, чтобы все поняли: "Глядите какое оно, божественное!"> Она рассмеялась: <Ну да, это было бы очень удобно!.. Может, так и получится?.. Конечно, я ничего не имею против, только пусть это будет кто-нибудь другой, мне совершенно не хочется, чтобы это произошло со мной!> - <Понимаешь, - говорили мы, - мир дошел до таких нестерпимых страданий и болезней, что... кажется, МОМЕНТ настал?> - Она молча посмотрела на нас: <Я отказываюсь отвечать>. Ей нечего было ответить, ведь Она сама была вопросом, живым вопросом мира. <Ну посмотри, - настаивали мы, - уже есть тело, претерпевшее изменения. Оно же может дать человечеству реальную надежду. В тот день, когда Сила достаточно овладеет твоей Материей, ты сможешь передать ее другим телам, готовым ее принять?> - <А, но такая возможность уже есть. У меня постоянно появляются необыкновенные свидетельства. Все время, все время происходят маленькие чудеса>.
Маленькие чудеса из нового воздуха... из пустоты.
Масса маленьких чудес, незаметно проходящих сквозь сеть и угольный пласт. Возможно, происходит <нечто>, о чем мы не подозреваем, потому что не умеем смотреть, куда следует. И чудесная <показательная> трансформация одного тела бледнеет перед чем-то гораздо более важным, глубоким и необратимым, тихо и мучительно рождавшимся для блага мира за криками тела, задавленного мрачным убожеством.
Эту тайну предстояло разгадать.
<Неизвестность> Матери.
Только сердце могло стать нашим проводником в потайных глубинах леса Матери... Вот <Иное состояние>, позволявшее Ей двигаться, дышать, видеть, слышать, - ежеминутное чудо, - а вот другое, присущее нам, смертельное и удушливое, и между ними - по man's land, которую Она непрерывно пересекала, нигде надолго не задерживаясь: <Это невозможно вынести дольше нескольких секунд>, - а оно продолжается и продолжается... В 365 днях, помноженных на три, таких секунд набежало немало. Может, по этим выложенным Ею ступенькам <маленькие чудеса> находили дорогу к земной поверхности? Строилась дорога, но что за дорога? Она ничего не знала, Она прокладывала дорогу и сама была дорогой. Она была жгучим вопросом, стоящим между ее началом и концом. Иногда от этой тайны захватывало дух: <Перед глазами как будто проходят все ракурсы видения мира, от самых отвратительных до самых чудесных: вот так [Мать вращала рукой, как в калейдоскопе], и каждый словно говорит: смотри, можно посмотреть так, а можно эдак... А Истина... Что истинно?.. Истинно все, в том числе и никому не известное "нечто". Прежде всего, я убеждена, что необходимость "видеть" вещи, осмысливать их - чисто человеческое свойство, принадлежащее переходному периоду. Он кажется нам долгим-долгим, но на самом деле он довольно краток. Само наше сознание - это адаптированный вариант сознания; а подлинное сознание - это что-то другое... Но что? Для моего тела решение состоит в том, чтобы обратиться к божественному. Не пытаться узнать или понять: пытаться БЫТЬ. И тогда [в этом "бытии"] проявляется огромная Сила: у одних проходят 6олезни (без моего внешнего вмешательства; я даже ни с кем не разговариваю, совсем ничего не делаю, а человек здоров), а для других это конец, они начинают путь с другой стороны. Но обе стороны теперь представляются такими близкими... И совершенно незнакомыми>. Тут-то и начинается загадка. <Другая сторона>, обиталище так называемых мертвых, была прекрасно знакома Матери, Она часто бывала там, где живые перемешаны с мертвыми: <Толпы>, - говорила Она. На клеточном уровне, для телесного сознания различия между двумя мирами не существует: <тот мир> - это наш мир, но с другой стороны сети нашего разума, разумной Материи. Но теперь такой знакомый <иной мир> стал будто незнакомым. Как это понимать? Что произошло? Какое изменение в структуре организма Матери явилось причиной того, что <тот мир> стал иным? Новое состояние, в котором пребывала Мать? Что это за состояние?
Мать продолжала: <Раньше воспоминания о прошлых жизнях, о ночных переживаниях были совершенно конкретны, так называемый невидимый мир тоже был конкретным - а теперь... Теперь все стало сном, все, все - лишь сон, скрывающий реальность... Реальность неизвестную, но ощутимую>. <Невидимый мир> и реальный мир стали равно призрачными?! Так где же мы? Прошлые жизни, путешествия вне тела, разные миры и планы сознания - и видимая Материя. Что происходило? <Ты спрашивал меня, - продолжала Мать, - что происходит, когда я вот так неподвижно сижу в молчании... Это и есть поиск истины, как таковой. Не нужно пытаться узнать ее или понять, все это неважно: быть - быть - быть... И тогда... [в Ее улыбке появилась нежность]... Тогда происходит очень любопытная вещь: в одно и то же время - не одно в другом и не одно с другим, но одно и другое одновременно: чудесное и чудовищное... Жизнь как таковая, как мы ее воспринимаем обычным сознанием, какой она кажется людям, предстает... такой чудовищной, что спрашиваешь себя, как выдержать хоть минуту, - ив то же самое время присутствует и другое: чудо. Чудо света, сознания, силы. О! Такая сила! Такая сила!..> И все это одновременно существует в теле. Неведомая Реальность лежит на дороге no man's land, и в ней отражается абсолютная боль и ужасное убожество нашего существования в угольном пласте. <Получается, что можно одновременно влачить мучительную, непонятную и абсурдную жизнь и... ощущать невыразимое чудо. Разумеется, я не могу сказать об этом никому, кроме тебя, не то меня сочтут помешанной>.
Третье состояние... соединяющее оба мира. Оно изменит сразу тот и этот мир. Новая, неведомая, невозможная Реальность. Почти непригодная для жизни. Невероятное смешение и непримиримое противоречие мучительного и чудесного, заключенное в теле.
Что все это означало? К чему вело?
Это было в 1971 году.
Мать не знала.
<Кажется, что я становлюсь другим человеком. Но не только это: я соприкасаюсь с другим миром, другим способом существования - я назвала бы его опасным. Как будто [Мать покачала головой]... опасным и чудесным. Кажется, что связь между тем, что мы называем "жизнью", и тем, что мы называем "смертью", меняется, полностью меняется...> Мать замерла в молчании, устремив свои широко открытые голубые глаза на желтую цизальпинию и последнее пристанище Шри Ауробиндо. <...Понимаешь, смерть не то чтобы исчезает (смерть в нашем понимании, какой мы ее себе представляем по отношению к жизни в нашем понимании): это не то, совсем не то. Она вместе с жизнью превращается... во что-то, пока незнакомое нам, что видится одновременно очень опасным и чудесным. Опасным, потому что малейшая оплошность влечет за собой последствия чудовищной важности... И чудесным>. Малейшая оплошность? Потерять нить в no man's land, которая... что? Которая наполняется новой неизвестной Реальностью? <Нам свойственно, - продолжала Мать, - желать, чтобы некоторые вещи оказались подлинными (те, которые нам нравятся), а некоторые исчезли [например, "смерть"]... Но это неправильно. Совершенно неправильно. Все становится иным. Иным>. Мать закрыла глаза, будто вслушивалась в странную новую "жизнь", не принадлежащую ни одному миру. <Время от времени на какой-то миг (очень краткий): волшебство. А потом незамедлительно ощущение... Опасной неизвестности. Вот. Так и проходит время>.
А если это был мир как он есть?
Если он проявлялся действительно так, <как он есть>?
Это было в 1972. Матери исполнилось 94 года.
<Тело болтается между двумя состояниями - тем, что люди называют жизнью, и тем, что они называют смертью. Болтается: ни живо, ни... [Она рассмеялась] ни мертво! Так вот, ни в одном, ни в другом, а между ними>. В
Третье состояние.
Но это новоявленное чудо, подобно, наверное, новому непривычному воздуху, давило на Нее с такой силой, что иногда у Нее все же вырывался крик: <Это ясно, все специально подстроено так, чтобы опоры не было ни в чем, кроме Божественного [конечно! Она буквально шагала в пустоте, не было ничего, кроме этого "нечто"], а что такое это "божественное", мне не говорится. Вот! Замечательно!..> В девяносто четыре года Мать перестала понимать, что такое <Божественное>! <Все остальное рушится, остается только - что? Нечто или Божественное - что?..> Она пристально вглядывалась. В Ее жилах, в Ее теле, в сердце чувствовался такой мучительный вопрос, что соседство с Ней просто обжигало. Мать продолжала: <Будто пытаются дать почувствовать, что разницы между жизнью и смертью не существует. Вот. Что это не жизнь и не смерть (ни то, что мы называем "жизнью ", ни то, что мы называем "смертью "), это... нечто. Нечто божественное. Или, вернее, наш следующий шаг к Божественному>.
Тут, наконец, рвется пелена и все проясняется: это следующий шаг, будущее состояние человеческого сознания, состояние, в котором преображаются и жизнь, и смерть. <Подлинное сознание бессмертия>. Оно разрушит смерть, потому что смерти не существует, есть нечто другое, где два мира сплавляются в третье состояние. Больше нет двух сторон, с ними кончено. Появилась no man's land, и мы идем к ней.
Вот это и росло в теле Матери: неизвестное завтра. Преображение двух миров. Постоянное <маленькое чудо>. Теперь становится очевидным, что трансформация тела - лишь побочный эффект: этот воздух изменяет все, все становится другим. Смерть наступает по желанию или по неумению следовать за движением прогресса; трансформация - неизбежное и естественное следствие нового способа дыхания. Это уже не жизнь и не смерть, а что-то... что-то божественное.
Божественная жизнь на земле.
Бессмертное сознание в теле перекраивает тело по своему бессмертному подобию. То, что находилось на самом верху или в самой глубине Материи под угольным пластом, переместилось сюда. <Все красоты, которые наблюдаешь наверху, выходя из тела, - пустяки! Это пустяки, в них нет конкретной реальности, поэтому здесь они кажутся смутными. Мир был создан для другого. Высшее обретает совершенство на земле, в земной материи>.
Не нужно уничтожать смерть и украшать жизнь. Нечто совершенно другое превратит в чудо оба этих кошмара.
Неизвестное завтра.
Оно там, в воздухе, им нужно дышать.
Настоящая мутация смерти.
Маленькая светлая клеточка, прошедшая долгий путь мучений со времен первой Материи, таит в себе последний ключ от двери, за которой соединяются два мира.
Материя творит чудо в самой себе.
Вечный странник обретает вечность в теле, полноту в точке.
Мы готовы. Час настал.
Мы не можем дать определения этому Часу, мы не способны описать это состояние, но Мать однажды ухватила его и дала ему имя. Она назвала его <так>, случайно, мимоходом, не раздумывая, потому что Она жила теми вещами, на которые ярлыки вешают потом, а Она творила им имена (раз уж мы не можем обойтись без них): <Вот что я поняла: религии терпят неудачу из-за своей разобщенности; каждая из них хочет, чтобы ее адепты поклонялись ей в ущерб всем другим; и все знания терпят неудачу, потому что претендуют на исключительность; и человек потерпел неудачу из-за своей исключительности. Новое сознание исключает разделение. Глубоко понимать и духовное, и материальное и найти точку их слияния... Вот что дает настоящую силу. И тело вынуждено постигать эту науку самыми радикальными методами...> Невозможное противоречие, служившее источником подлинной силы, иного состояния. Она добавила: <Человечество немедленно должно совершить новый шаг - отказаться от исключительности. Люди говорят: это - да, а то - нет: то и это, и еще то, и то, и то, все сразу. Нужно обладать достаточной широтой и гибкостью, чтобы соединить все. Именно на это я натыкаюсь сейчас и все время, во всех областях - во всех областях и в том числе в теле. Тело привыкло говорить: то, а не это, то или это... Нет-нет: и то, и это. Не правда ли, между жизнью и смертью есть существенная разница. Отсюда все и проистекает. А сверхжизнь (дурацкие слова, но все же), сверхжизнь - это и жизнь, и смерть вместе>.
Сверхжизнь.
Сверхчеловеческое состояние.
Со свойственным Ей юмором Она продолжала: <Что за название "сверхжизнь"! Мы все время напираем на что-то одно: свет или тьма... ("тьма", наконец...) Ах! Какие мы еще дети!> Конечно, можно было бы сказать <сверхсмерть>! Но ключ-то находится как раз в этой самой <тьме>, которую отвергали, переделывали, пытались побороть святые и врачи, полицейские, законники и моралисты. Во мраке угольного слоя, в абсолютном противоречии заключена Сила, соединяющая два мира и обращающая их в ТО, ЧТО ЕСТЬ.
<Свет во тьме>.
Будущее состояние Материи. Божественная бессмертная Материя.
В 1953 у одной девочки было очень странное видение. Ничего в нем не поняв, она записала его по-английски в школьную тетрадь. Эта тетрадь попала к нам в руки и открылась на странице с записью, датированной 5 января 1953 года: <Я видела Мать, сходившую с Балкона. Дверь была приоткрыта. Там стоял Павитра. Он попросил у Матери "послание". Мать протянула ему рисунок со словами: "Тут Жизнь и Смерть. Можете выбрать, что хотите. Спасется тот, кто сумеет соединить обе двери". На рисунке было два дома и красивые зеленые деревья. В деревьях я увидела две двери: они были разделены и закрыты>.
Обе двери суть ОДНО.
В теле.
Это высшие Врата.
XVII
НЕПРЕРЫВНАЯ ФИЗИЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ
Но чудо Матери не закончилось.
Настоящее чудо, наверное, только начинается.
Мы нашли красивый ярлычок <сверхжизнь>, и, как полагаем, все готово - этот воздух, легкий, свежий, уже окружает нас - тех, кто умеет дышать (и даже тех, кто дышать не хочет), - но процесс может растянуться на века. Очевидно и неизбежно, что сверхжизнь станет следующим этапом существования вида, это так же неотвратимо, как превращение ящерицы в человека. Перемена воздуха и окружающей среды перестроит все структуры. Можно предположить, что начало каждого этапа эволюции выглядит не слишком многообещающим: маленький золотистый лишайник, уцепившийся за голый булыжник; немногочисленные и немного сумасшедшие люди, почему-то заполонившие всю землю. Но можем ли мы ждать века? Во времена Карла Великого и Людовика Святого еще можно было ждать столетиями, но потом жизнь приобрела странное ускорение - техника тут не при чем - внутреннее ускорение, как будто нас затянуло в воронку, где в три счета происходят перевороты, превращения, разрушения, почва, созданная наукой, законами и моралью, уходит из-под ног и мы бредем как бы в пустоте, бесконечно придумывая разные нелепости. Очевидно, что цель нашего пути не рассчитана на века. Это даже не наше устремление: нас куда-то влечет. Нужно быть слепыми, чтобы не понять, что Супраментальное или Сверхжизнь, можно называть это как угодно, уже на пороге, не то, чтобы даже на пороге, а в крови, в жилах, в клетках. Этому сопутствует масса маленьких странностей, которые при ближайшем рассмотрении можно обнаружить повсюду, и они выглядят еще более странно. Мир кишит маленькими чудесами, встречами, случайностями, как будто сквозь угольный пласт пробились странные сигналы. Можно сказать даже, масса перепутанных сигналов. Как маленькие зверьки в лесу: сначала все тихо, а потом начинается движение. Только нам еще не знакома такая тишина, не имеющая ничего общего с медитацией: это тишина Материи, молчание тела и глаз. Мы говорим: <Ох! Вот это гранит, а это зубная боль, это скорпион, а это моя нога на тротуаре, а это... как обычно>, - миллион оптико-физиологических ярлыков, закрывающих реальность, мешающих разглядеть абсолютное чудо каждой вещи. Окружающие вещи несут в себе бесчисленное множество информации. <Они не нашли, не нашли истинного пути! - восклицала однажды Мать [по поводу молодежи]. - Потому что не в разуме путь. Зачем рваться во всякие недоступные места: это прямо здесь. Просто сейчас старые привычки и общая бессознательность создают некое покрывало, мешающее видеть и чувствовать. Нужно... снять его. Оно везде, везде и всегда. Оно не появляется и не исчезает: оно есть всегда и на всем. Наша глупость мешает видеть. Нет никакой нужды уходить куда-либо>. Разумеется, корова и человек, глядящие на один и тот же луг, видят разные вещи. Нужно по-иному посмотреть на земной луг. Приподнять покрывало разума.
Чудо здесь, повсюду.
Но, что интересно, феномен, если всмотреться, как будто умножается, словно ожидает лишь знака, чтобы заговорщицки вылезти из всех углов. И тогда... непонятно, почему эти непомерные свинцовые века не могут растаять в одно мгновение, если мы всмотримся в них. Возможно, в этот момент нас охватит неукротимый смех, или волшебство заставит нас окончательно расстаться с человеческой оболочкой. И так, внезапно, мы окажемся у цели.
Тут-то, наверное, и откроется последняя тайна Матери.
Потому что она никуда не делась.
Лес Матери полон тайн.
Только на него надо смотреть открытыми глазами тела.
Иной физический воздух
Постепенно Мать соединяла в своем теле обе двери.
Мы говорим <сверхжизнь>, как будто это уже раз и навсегда установленное и зафиксированное новое состояние, несколько необычное, разумеется, но определенное и имеющее название. Однако для Матери не было ничего заранее известного, остановиться было не на чем, перед Ней неизменно разворачивалась опасная и подвижная неизвестность, и было неясно, куда ведет Ее это растущее противоречие: в сторону жизни, в сторону смерти, или сверхжизни и сверхсмерти, или... Понятно было лишь то, что это состояние создавало необходимые условия для трансформации тела, но когда должна произойти эта трансформация? Она не могла ждать века (даже если могла Она, не могли другие), и какой она будет?.. Мать продвигалась вперед в неведении, испытывая то страдания, то блаженство, переживая распад и трансформацию, странным образом похожую на окончательный распад. Все это переживалось в ясном, светлом, все видящем и понимающем сознании, а сами явления подробнейшим образом изучались с научной точки зрения. Нам остается лишь продолжить таблицу клинических наблюдений (точнее, лабораторный журнал) в надежде усмотреть здесь некую кривую - нас интересует эта кривая, она наша, в ней тайна нашего будущего. Здесь открывается наша дорога. Позже вдоль нее выстроятся телеграфные столбы, мы легко пойдем по ней и скажем: <Как это просто!> Или, может быть, даже: <Смотрите, это и есть эволюция!> Аминь. Если только не разучимся вешать ярлыки и не научимся видеть живое чудо.
Феномен противоречия был ясен и определен, причем в мучениях: <Поистине, в прежнем состоянии были смерть и страдания. А в другом состоянии они стали казаться совершенно... нереальными. Вот>. И это не было психологической <нереальностью>, фантазией <свободного>, витающего в облаках сознания, нет: физически уходит боль, физически прекращаются сердечные приступы, и смерть не может прийти. <Когда я сижу вот так, молча и неподвижно, полностью отрешившись от мира, все хорошо. Малейший пустяк может вывести из этого состояния, и тогда я чувствую... будто умираю. Это необыкновенно!> На самом деле, никаких <будто> не было - мгновенное удушье. <Мне кажется, для того чтобы 6ыть услышанной, мне надо поднять непосильную тяжесть. Такое впечатление, что говорить надо очень громко, очень громко, чтобы меня услышали. [И вправду Ее голос будто пробивался сквозь толщу многочисленных слоев.] Словно масса... Знаешь, будто я нахожусь под землей и должна кричать, чтобы меня услышали на поверхности>. Подземелье находилось снаружи - это наше старое состояние, в котором приходилось разговаривать, объяснять, решать глупые проблемы... <И нужно приложить усилие - серьезное усилие. На тебя как будто наваливается масса коричневатого землистого цвета. Как будто меня закопали и приходится кричать>