Geum.ru

Клетка без кода

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   5   6   7   8   9   10   11   12   ...   16


Удастся ли Ей найти место, где происходит слияние земных противоречий, где смерть примиряется с жизнью? Место, где они, соединяясь, превращаются во что-то новое, в искомое третье состояние. В том состоянии трансформация будет совершаться не индивидуальным волевым усилием, а станет естественным следствием определенного способа жизни или способа дыхания. Как у аксолотля в новой среде. Лет за сорок до этих событий, в 1930, Мать говорила: <Истинно то изменение сознания, которое изменит физические условия в мире>[19].


Угольный пласт


Затем последовали сильные удары.


Поистине, направленное уничтожение.


Как будто прямо в Ее теле открывался переход.


Первым ударом стал уход в августе 1970 Ее личной помощницы, верно прослужившей много лет. Годом раньше Она потеряла своего улыбчивого казначея Амриту, затем Павитру, главного секретаря, одного из тех немногих, на кого можно было опереться. Она становилась все более одинока перед лицом заговора. Весь август 1970 года Ее тело боролось со смертью. Опять повторился кризис, случившийся в 1968, а до того в 1962 году: <Опыт тела, предоставленного самому себе...> Искать выход, как всегда, должно было тело. Каждый раз его заставляли забыть все, что оно успевало приобрести. Нужно было найти место, где все уже есть. Мы до сих пор слышим Ее прерывающийся голос (у Нее было поражено легкое, и Она все время кашляла): <Если я буду об этом помнить, когда все кончится, мне будет что рассказать. Только я не уверена, что запомню...> И спустя несколько дней: <Это маленькое тело - лишь точка, ощущающая, что через нее идет огромная сила, а оно такое жалкое, ни на что не способное, ничего не выражающее. И в то же время в нем сосредоточена огромная сила! Иногда ему с трудом удается ее выносить, понимаешь? Все переживается в сто раз сильнее... К тому же у меня болят ноги. Двадцать четыре часа в сутки никакого отдыха. Будь моя воля, я бы закричала... Ужасно... И тогда, в ту ночь я говорила себе: это и есть ад. Ужасно, ужасно. Не понимаю, почему мне пришлось пройти через это... Наверное, потому, что смерть - не выход! Кошмар>. Она подходила к той точке, где смерть уже не была выходом. Потому что в Ее теле больше не было места смерти, забвению, когда <закрываешь глаза> и уходишь - куда идти? Она была в совершенном сознании, каждая клеточка Ее тела была совершенно сознательна, никакого <другого мира>, забвения, места, куда можно было бы уйти, не существовало. Как это объяснить?.. <Это такой кошмар, мне хочется сказать: молись за меня>. Господи...


Один из учеников, наделенный замечательными способностями ясновидения, в определенный момент увидел то, что отметили мы: <Мать опускалась и опускалась, все глубже погружаясь в землю, а потом словно вошла в угольный пласт. Вокруг Нее был свет, но нить, связывающая Ее с поверхностью, была очень сильно натянута: тоненькая ниточка проходила сквозь этот пласт. Иногда связь прерывалась, нить исчезала - и Мать попадала в беду>. Она подходила к логову смерти. Полное удушье. Ив то же время вокруг Нее ощущалась огромная, почти что сокрушительная Сила, которая росла по мере того, как слабело Ее тело. <У меня было чувство, что я - это вся боль мира. Не знаю, как сказать. Ощущение тяжести еще не ушло. Что-то мешает дышать свободно. И я осознала (это было ужасно), какие физические страдания перенес Шри Ауробиндо. Это было мучительнее всего [на глазах у Матери стояли слезы]... Наша физическая бесчувственность рядом с этим, и физические мучения, которые перенес он. Это было тяжелее всего>. Шри Ауробиндо прикоснулся к тому месту, находясь в окружении маленьких упрямых аксолотлей. Теперь Она это понимала. А они <лечили> его в соответствии со справочниками. <Но разве эти земные страдания, - говорили мы Матери, - существуют не для того, чтобы вызвать высшее Сознание вниз?> - <Да, конечно. Я говорю себе то же самое и пытаюсь это найти. Нужно кое-что найти...> Она замолкала, тяжело дыша, как будто задыхаясь: <Все так, есть место, где тревога ощущается так сильно... И постоянно. Оно здесь [Мать проводила черту на своей груди]. Здесь. А выходить наружу как бы запрещается...> Она больше не могла покинуть тело. <Меня будто принуждают что-то отыскать>. - <Мы победим, милая Мать>. - <Да. Понимаешь, я абсолютно уверена, что мы это преодолеем, но... Настал ли момент? Меня мучает это сомнение>.


Потом Матери стало лучше. Она опять стала упорно ходить по своей комнате вдоль и поперек, кашель прекратился... Опять началось нашествие народа. <Если бы в такие ужасные дни я могла заняться очищением этого мира... Но ничего, мне все равно>.


Только Она еще не нашла <нечто>.


Через пять месяцев передышки обрушился второй, еще более сильный, если это возможно, удар. Необходимо было прийти к тому месту, где происходят перемены. На этот раз у Матери парализовало левую ногу (возможно, из-за тромба). Мы увидели Ее только через полтора месяца: <Меня приковал к постели паралич ноги, в нижней части от колена до пятки. Сразу становишься беспомощной, невозможно ничего делать!.. Нога понемногу отходит. Сначала был полный паралич, она была холодная, как лед. Никакого кровообращения. Это не просто паралич! По крайней мере, последние три недели днем и ночью, двадцать четыре часа в сутки меня мучила постоянная, неутихающая боль: как будто разрывало на части... Вот эту [правую ногу] тоже чуть не свело, но в тот день, когда это случилось, я собрала все силы и долго-долго ходила, чтобы она осталась у меня...> Она будет ходить до самого конца. <Можно сказать, это был сплошной стон. Это продолжалось долго. Несколько недель. Я не считала. Потом, потихоньку, иногда стали наступать периоды затишья, когда нога переставала ощущаться. И только два или три дня назад опять стало все в порядке. Но это... Целая мировая проблема! Мир состоял из одной боли и страданий с одним большим вопросительным, знаком: почему?.. Я испробовала все, что делают в таких случаях: пыталась почувствовать удовольствие от боли, убрать чувствительность, переключиться на что-нибудь другое... Я перепробовала все - ничего не помогало! В физическом мире, как мы его знаем, что-то еще закрыто от божественной вибрации. Оно и является причиной всего на свете зла. Не ощущается божественное сознание. И при этом существует масса вымышленных (но очень явных в ощущении) вещей, а оно, единственно подлинное, не ощущается>. Тут мы подходим к основному вопросу: похоже, вся боль мира, реальная боль (паралич - не шутка и не фантазия) держится только на ложном сознании Материи. И это самое главное, потому что сознание можно изменить. Вполне вероятно, что нельзя изменить смерть, рак или паралич, но сознание изменить можно.


Необходимо изменить сознание Материи.


Необходимо изменить вибрацию Материи.


Истинная вибрация способна изменить все, включая смерть.


Разве сознательный, прозревший аксолотль не сказал бы, что его подземный мир - это ложная среда, реальная ирреальность? Темная иллюзия. Но только в нашем случае подлинная Среда уже существует. Мы находимся внутри нее. Она здесь.


Надо сказать, что за год до того, в 1969, Мать уже переживала сходный опыт, который мы тогда не поняли до конца. Те же физические мучения и боли вернулись в 1970. Внезапно из них, подобно свету, возникло <нечто>, и физически изменило все. Боли как не бывало. Как будто буддийский опыт Иллюзии нашел воплощение в теле - только тут иллюзия разрушается не в высшем сознании, в то время как тело обречено на страдания, она разрушается в теле. Необходимо разрушить иллюзию в теле. <Никогда, никогда, - говорила Мать, - ни разу оно не испытывало такой непрерывной и сильной боли, как в этот день, о!.. Отчуждение, злоба, жестокость, страдания, и отсюда все болезни, разложение, смерть - распад (все это части единого целого). Мой "опыт" заключался в там, что я осознала нереальность всего этого... Мы как будто живем среди нереальной лжи, и стоит из нее выйти, как все это исчезает без следа. Вот что действительно страшно! Всего того, что кажется нам таким реальным, конкретным, чего мы так боимся, не существует. Нас окружала ложь. Почему? Как? Что это?.. и наконец, после всего этого - блаженство. Тогда фьюить!.. Ложь рассеивается. Как будто того, что внушало нам такой ужас, никогда и не было>. Что-то, находящееся в теле, лишает реальности зло, смерть, разрушение. <Все так называемые искусственные способы выхода из тела, - добавляла Мать, - включая Нирвану, ничего не стоят. Начиная с тех идиотов, которые убивают себя, чтобы "покончить" со своей жизнью; это самая большая из глупостей, начиная с самоубийства и кончая Нирваной (кто-то воображает, что можно "уйти") - все это ничего не стоит. Уровни разные, но все никуда не годятся. И когда все кажется бесконечным адом, вдруг... Всего лишь другое состояние сознания, больше ничего - и ад оборачивается светом, величием, красотой, счастьем, добротой... Так просто: вот, смотри. А потом раз! Появляется и хоп! Уходит...> Мать задумалась: <Это и есть рычаг?.. Не знаю. Но СПАСЕНИЕ ФИЗИЧЕСКОЕ, не умозрительное, а физическое. Я хочу сказать, что это не уход: это находится здесь. Отсюда ведет только одна дверь, а другой нет, нет выбора и других возможностей, есть только одна дверь: высшие Врата. Чудо из чудес. Все остальное... невозможно. Она не прикрыта и не спрятана, ничего подобного: она здесь. Почему? Что мешает нам жить иначе? Не знаю. Все ЗДЕСЬ. Здесь. А все прочее, в том числе и смерть, обращается ложью, то есть тем, чего нет>.


Другая среда, где такого просто не существует.


Мать приближалась к ключевому пункту: к средоточию Лжи и страданий - к угольному пласту. Полное противоречие. Аксолотли на последнем издыхании. И тут... Чудо, блаженство. Рычаг. Нечто, меняющее вибрацию Материи, меняющее все - даже смерть: разрывающее замкнутый круг аксолотлей.


<Произошло значительное изменение, - отмечала Мать после несчастий 1970 и 1971 годов, - но про это трудно говорить... Тело уже не то, что прежде; правда, оно готовится к другому сознанию, потому что его реакции, его состояние полностью изменились. Я прошла период полного безразличия, когда мир ничего не значил для меня. А потом из этого потихоньку выросло что-то вроде нового восприятия... Его становление еще не завершилось. Но я заметила, что все так называемые катастрофы, злоба, неудачи, затруднения приходят именно тогда, когда могут помочь, и таким образом, что могут помочь. Ведь природные физические вещи, принадлежащие старому миру, соответствующие старому способу бытия, образу действия, - ими невозможно было управлять иначе, как посредством болезней... Не могу сказать, что это не было интересно>. Мать была верна себе: Она изучала феномен. После долгого молчания, во время которого Она смотрела прямо перед собой, Мать заметила: <Мир в ужасном состоянии>. Он тоже находится в угольном пласте. <Но, - возразили мы, - я никогда так явственно не ощущал, что теперь это близко, совсем близко!> - <Да, совсем близко... Я думаю, что кое-что было сделано в общем направлении - это не было делом одного тела или одного человека, думаю, что-то было сделано для подготовки Материи к восприятию... Это придет. Не знаю, сколько месяцев или лет понадобится, чтобы все прояснилось>.


Мало-помалу все прояснилось.


Ее тело подготовилось к новому переходу.


Или к новому состоянию.


Состоянию сознания, которому предстоит изменить физический мир и физическую природу, в котором разрешится вечное противостояние жизни и смерти, страданий и блаженства, бегства на небо, в Нирвану и земного тления. Настоящая новая эволюция.


Физическое спасение.


Очевидно, что физическая трансформация будет естественным, непроизвольным следствием этого состояния, подобно тому как аксолотль, пробудившись ото сна в черной тине, естественно и самопроизвольно превращается в амблистому.


XVI


СВЕРХЖИЗНЬ


Эта книга, как и все дело Матери, является дерзанием. Гораздо благоразумнее, без сомнения, было бы молчать, как Шри Ауробиндо, но что делать? Мы делаем попытку. Наше дерзание состоит в том, что мы продолжаем прислушиваться к тихому голосу иного мира, мы сражаемся с лесом Матери, подобно тому как Она сражалась с неизвестностью.


Там кроются все секреты, но им нет имени - какой формулой описать Амазонию? Там можно бродить, затеряться, пойти в любую сторону - и все будет наполнено смыслом. Рядом с Матерью нас не покидало чувство, что Ей постоянно сопутствует Сезам. Она умела находить его в каждой вещи, в каждом пустяке, все служило Ей подсказкой. Любая страница, любая строчка Агенды может стать ключом к великим Вратам: для этого необязательно даже понимать, достаточно просто ухватиться за тихую вибрацию, которая, прорывая все внешние оболочки, открывает новый мир: так раскат смеха взрывает самые безнадежные пошлости и самые темные противоречия.


Мы не можем прочитать, что там.


Мать была истинным Открывателем.


Каждую минуту своей жизни, любое обстоятельство Она использовала для открытия. До конца. Она никогда не придавала вещам окончательный смысл, потому что тот состоит в движении. Ничто не устанавливалось определенно и бесповоротно, всегда оставался еще один шаг. Она шла по пустоте, из которой на каждом шагу что-то загадочным образом возникало. Что-то живое, новое, будто Она взрывала динамитом старую корку.


Что же взлетит на воздух теперь?


Мать оставит после себя не Евангелие и не учение, не твердую платформу, Она оставит решительную пробоину в броне нашего привычного способа жизни и видения, Сезам, только и ждущий, чтобы его заметили.


Эволюция подводит нас к последнему Сезаму Материи.


Два состояния материи


Пробоина очевидным образом нарушает всю логику и привычный ход событий. Мать понятия не имела о том, куда Она идет, не знали этого и мы. Поэтому самое лучшее, что можно было сделать - это продолжать <клинические наблюдения> в надежде, что позже удастся вывести какую-нибудь кривую. После тех ужасных дней проявилось нечто новое, но что это было - <об этом ничего нельзя сказать>, - чем было зерно лотоса, понимаешь, только увидав цветок. Будущий мир поймет Мать. <В этом состоянии ничего не понять. Знаешь, единственное, что мне остается - это предаться божественной воле... Быть Тобой, это все. Делай со мной все, что Ты хочешь... Чувствуешь себя как над пропастью, один неверный шаг - и ты летишь вниз. Все кажется иным, все видится иначе. Меняется природа отношений, меняется природа всех вещей, но как, каким образом? Будто стоишь на грани... Или балансируешь между огромной силой (огромной, я это ощущала) и полным бессилием. Знаешь, будто находишься в подвешенном состоянии между самым чудесным и самым, отвратительным. Примерно так. Не знаю, лучше бы об этом не говорить. Я даже не знаю, куда иду - к трансформации или к концу>. Этого Она так и не узнает. <Мне ничего не говорят>. И что такое трансформация? Сначала отвратительное прежнее состояние, а потом... Пустота меж двух миров. Или что-то настолько новое, что невозможно распознать - иначе оно не было бы новым! Вечно одно и то же: на узнавание требуется много времени. <В обычных условиях телу присуща некая стабильность, благодаря которой оно чувствует себя комфортно, может заниматься чем угодно, и его как будто нет: мы не ощущаем тело, нам не надо специально поддерживать его в... скажем так, благополучном состоянии. Это инструмент, работающий автоматически. Но в моем нынешнем состоянии тело, едва оно перестает ощущать опору в божественном, становится жалким. Теряя АКТИВНУЮ концентрацию, оно чувствует себя самым плачевным, образам. Это становится ужасным...> <Божественное> - вот иное состояние, иной автоматический режим, чудесным образом поддерживающий это тело, заставляющий его двигаться, дышать; но едва тело покидает Божественное, моментально наступает удушье, и это вполне естественно, поскольку старые законы утратили силу. При возвращении в клетку в действие вступали законы смерти. А Мать была одновременно там... и не там. И в старом, и в новом мире. Шаг в одну сторону, шаг в другую. Мучение и блаженство. Жизнь и смерть. <Не знаю, насколько это характерно, но атмосфера насыщена самыми абсурдными внушениями [повсюду, всегда и везде мысли о катастрофе], и они исчезают, только когда в теле появляется АКТИВНАЯ концентрация...> Отравленный воздух, угольный пласт. Удушье и легкий воздух; жизнь и смерть в каждом вздохе. Как это понять? Каждую минуту, каждую секунду приходилось преобразовывать воздух, привычный старому виду, в атмосферу будущего; или умереть или действительно отправиться в блаженство, уйти прочь из этой дурацкой истории"... Не знаю, то ли это присуще только одному телу, то ли так будет со всеми. Оно, естественно, сознает, что это период трансформации, но... это очень тяжело>. Мать, задыхаясь, создавала новую воздушную среду для всех, кому тоже стал невыносим старый воздух. <...Время от времени на несколько секунд проявляется... "пример" того, что должно быть, что будет (когда - не знаю), но лишь на несколько секунд. Это замечательно, но... Забавное ощущение: кажется, что вступаешь... на окраину, но чего - неизвестно>.


Все менялось. Дело не только в том, что тело не дышало по-старому, не подчинялось привычным законам движения, колеблясь между двумя способами дыхания и существования, каждый из которых, впрочем, был вполне физическим, поскольку речь шла о теле: физический способ, ведущий к смерти, и другой, физический же, способ, о котором не было известно ничего, кроме того, что это было подлинное дыхание, свежий воздух и автоматизм, обуславливающий точное и бесперебойное функционирование, <оно>, благодаря которому <это продолжается>, - изменилось даже Ее восприятие мира. Со стороны казалось, что Мать живет в другом мире, но тут-то и была загадка: тот мир был физическим не в меньшей мере, чем физические законы. Она видела тот же физический мир, но жила в нем иначе; там как будто действовали другие физические законы, дающие другое видение и другое существование, заключенное в этом. Может, сквозь оболочку старого вида проглядывали новый вид и новый мир? Как бабочка в куколке - вот бабочка, а вот куколка, и оба состояния вполне материальны. <Любопытно: на вид одно и то же, а так по-разному, - говорила Она. - Я ем, и вдруг все, что окружает меня, исчезает из сознания. Спустя немало времени я замечаю, что по-прежнему сижу с ложкой в руке!.. Непрактично!> - <А что происходит, когда ты отсутствуешь?> - спрашивали мы. - <О! Это интересно. Только я не "отсутствую", это не... Я не вхожу ни в какой транс: я бодрствую, вижу, действую, слышу других... Все время. И забываю, забываю, что такое "материальная жизнь". Тут вдруг мне о ней напоминают. Я не выхожу из нее, но... Она проявляется по-другому>. Мать задумчиво посмотрела на нас: <Я и правда думаю, что физический мир меняется. Наверное, это станет заметно через несколько сотен лет, потому что видимые для обычного сознания перемены наступят не скоро. Но контакт [Мать ощупала воздух вокруг себя] как будто... создается чем-то иным>. Уже проявляется мир бабочки, воздух будущего вида; быть может, он и послужит образованию будущего вида, мы вдыхаем его, и он исподтишка приучает наши клетки к новому способу существования, дыхания, видения. Медленно и незаметно идет трансформация. Мать с улыбкой добавила: <Время от времени что-то говорит мне: молчи! Мне приходится сдерживаться, иначе окружающие подумают, что я схожу с ума>. А мы настаивали: <То есть меняется не видение физического мира, а качество субстанции?> - <Ну конечно! Дело не в манере видения. Не знаю... Это странно. Самое удивительное то, что все остается ФИЗИЧЕСКИМ! Раньше я постоянно выходила во внешние состояния (они все мне известны, у линя был опыт, опыт сознательной жизни), но теперь с этим покончено. Сейчас... Физическое как будто раздваивается>.


Два мира, один в другом.


Второй этаж физической реальности.


Можно задаться вопросом, кто или что обладает этим видением или ощущением иной физической реальности, поскольку не исключено, что речь идет просто об ином <способе видения>, присущем <ясновидящим>, ведь бабочка видит иначе, чем гусеница. Но в нашем случае самое интересное то, что бабочка сидит в теле гусеницы. Это не было зрением нового вида или специфическим зрением Матери: видело тело, клетки, материальное сознание видело Материю, но иначе, и жило в ней тоже иначе. Не за пределами Материи, не в Материи другого рода: Материя осталась той же самой. Однажды Мать сделала замечание, объяснившее для нас очень многое: <Телесному сознанию, бодрствующему во время сна тела, мир как таковой (внешний мир) всегда представляется грязным и мрачным. Это вечные сумерки - поскольку плохо видно - и грязь. Это не мнение и не ощущение: это материальный факт. Следовательно, телесное сознание уже осознает мир... подчиняющийся иным законам>. Сознание Материи, тела, не забитое догмами Разума и внешними органами чувств, подчиняющимися законам Разума - сознание, не покидающее тело, когда засыпает все остальное, когда все остальные органы восприятия отключаются, становятся слепы и глухи; сознание, которое можно сравнить разве что с сознанием мертвеца, - видит и ощущает мир иначе, и не только видит иначе, но и подчиняется иным физическим законам, доступным для нас разве что под гипнозом или в других аномальных состояниях, потому что разумная суперструктура прячет их. Мать перешла на уровень клеток и в результате иначе увидела материальный мир, а тело, страдающее от тяжести лет, сердечных приступов и наплыва людей, подпало под власть удивительных законов.


Физическое как будто <раздваивается> на старую субстанцию мира разума с ментальным видением и ментальными законами и иное. Теперь мы начинаем понимать странности Ее постоянных колебаний от уровня поверхности, где Ее ждало удушье и смерть, к иному, клеточному уровню: <Каждую минуту: хочешь жизнь - хочешь смерть, хочешь жизнь - хочешь смерть... Каждую минуту тело оказывается на грани смерти, а потом чудесным образом приходит спасение. Это необыкновенно. Необыкновенно. И при этом постоянное ощущение всего, что происходит в мире, как будто все... связано>.


Универсальный клеточный уровень.


Два состояния Материи.