Гималайскими тропами
| Вид материала | Документы |
| 18 августа. Возвращение в Ришикеш. Джим Корбетт Придя к этому заключению, я сказал Ибботсону, что собираюсь провести свою последнюю ночь в Гарвале в махане на манговом дереве. Часть III |
- Мэрия Новосибирска Управление образованием Дворец творчества детей и учащейся молодежи, 620.44kb.
- Программа воспитания классного коллектива «окольными тропами к душе ребёнка: прогулки, 311.63kb.
- Урок литературы, русского языка, природоведения, обж "Васюткиными тропами", 84.31kb.
- Презентация книги «Природа Вологодской области», 131.93kb.
- Тропами горного Черноморья Ефремов, 4476.42kb.
- Уроки в 6 классе по теме: «выживание в условиях автономного существования человека, 64.16kb.
- Ржке ряда благотворительных фондов разработана и накануне праздника Великой Победы, 2225.19kb.
- Ричард Бах. Мост через вечность Порой нам кажется, что не осталось на земле ни одного, 3742.74kb.
18 августа. Возвращение в Ришикеш.
Пипалкоти. Гостиница окружена живописными горами со всех сторон. Кое-где они обрамляются струйками облачного дыма. Погода все не проясняется. Над горами - плотная пелена. Это утешает. Может, мы правильно сделали, что повернули назад. Утренняя трапеза. Кипятим котелок, разводим кашки, завариваем чай. Опять опаздываем к сроку, согласованному с Мишрой. Он давно уже подкатил своего коня ко входу. Как обычно, передаем наши 7 вещевых мешков на багажник, где их принимает наш управляющий.
Возвращение по известной дороге. Снова привычные атрибуты пути: обгоны, гудки повороты. Снова водитель делает знаки рукой обгоняющим в благоприятный момент. Благоприятный момент определяется тем, что дорога становится шире или возможно заехать на обочину. Мы уже совсем перестали реагировать на бездонные пропасти и крутые обрывы. Сегодня, кажется, даже настал момент, когда мы перестали реагировать на что-либо вовсе. Настолько много чудес, что восприятие не справляется. На одной остановке в чайном заведении к нам подошел молодой человек, который очень приветливо искал контактов. Он тоже ждал отправления своего автобуса. Узнав, что мы из России, стал поражать нас познаниями в русском языке. Его словарный запас был вполне сопоставим с арсеналом Эллочки-людоедочки. Он пытался помогать нам в заказе, произнося по-русски «черный чай» и т.п. Как ни странно, но в результате мы только запутались, поскольку уже довели до автоматизма мышление с использованием здешних названий. Разговаривать с приятным молодым собеседником не хватало энергетики. Было даже неудобно. Будь мы посвежее, мы бы не могли не оценить мастерства факира: в таких широтах извлечение русских слов будет, пожалуй, похлеще выманивая кобры из мешка при помощи дудочки. Факиров с кобрами тут уж всяко больше, чем русскоговорящих аборигенов. Он из Гоа. Связан с туристическим бизнесом. Там-то и набрался русских словечек. Извинялся, что здесь нет зеленого чая, и не готовят яичницу-глазунью. Ну, вот. Опять бизнесмен. А ведь как было бы славно встретить обычного индийца, увлеченного Россией. Увы.
Дорога значится как хайвей. Для горных дорог, встречаемых нами в последнее время она и вправду хороша. Достаточно широкая для того, чтобы встречные машины могли разъехаться. Обычной дороги фактически хватает на одну машину, и для разъезда применяются трюки. Здесь же можно ехать, не сбрасывая особо скорости на поворотах, всякую секунду ожидая появления оттуда встречной машины.
Правда, не всегда все гладко и здесь. Встречаются совершенно кошмарные участки. Часть дороги иногда завалена камнями, обрушившимися с горы. Или же край дороги обвалился. Тогда – привычная одноколейка. Несколько раз стояли в пробках. Чаще всего это связано с ремонтными работами. Но ничего особо существенного.
Проезжали снова Рудрапраяг. Место слияния Алакнанды и Мандакини. Здесь мы сворачивали по направлению к Кедарнатху.
Мишра показал место, где нашел свою погибель леопард-людоед. Там сейчас возведено какое-то заведение (вроде бы, гостиница), носящее имя Джима Корбетта – того самого легендарного охотника.
Джим Корбетт
«По возвращении в бунгало после моих десяти ночей засидки на манговом дереве мы с Ибботсоном обсудили наши будущие планы. Не только Ибботсон, но и я не мог далее оставаться в Рудрапраяге. Нам обоим отнюдь не хотелось покидать Гарвал на милость и управу людоеда, и все же ситуация так складывалась, что просто трудно было сообразить, как поступить.
На ум приходило и такое решение: для Ибботсона просить отпуск, а для меня аннулировать отъезд в Африку, бросить выгодное дело. В конце концов мы согласились отложить решение до утра следующего дня и тогда наметить линию нашего поведения.
Придя к этому заключению, я сказал Ибботсону, что собираюсь провести свою последнюю ночь в Гарвале в махане на манговом дереве.
Несколько дней как полнолуние прошло, и в долине было уже совсем темно. В десятом часу вечера я внезапно заметил человека с фонарем, отошедшего от убежища паломников и пересекавшего дорогу. Минутой или двумя позже он снова перешел через дорогу и, поровнявшись с убежищем, потушил фонарь; в тот самый момент собаки гуртовщика принялись бешено лаять. Не было никакого сомнения - собаки лаяли на леопарда, который, возможно, увидев человека с фонарем, сейчас спускался по дороге, направляясь к убежищу.
Сначала собаки лаяли в сторону дороги, но через некоторое время, повернувшись, стали лаять в мою сторону. Совершенно очевидно, что теперь в поле зрения леопарда попалась спящая коза и хищник залег. Собаки прекратили лай в ожидании того, что зверь выдаст себя каким-нибудь новым движением. Я знал, что людоед здесь, мне также было известно, что он воспользовался моим деревом, чтобы скрадывать козу. Вопрос, который мучил меня в эти так долго тянувшиеся минуты, заключался в том, обойдет ли он козу и убьет одного из паломников или же наоборот- сначала убьет козу, и тогда у меня появится возможность сделать выстрел.
В течение всех ночей, проведенных мной в засидке на дереве, я устраивался, принимая такую позу, которая позволила бы мне разрядить ружье, двигаясь как можно меньше и в минимум времени. Расстояние между маханом и козой составляло двадцать футов, но ночь была очень темной, еще темнее казалось под густой листвой дерева, так что мои глаза, сколько я их ни напрягал, не могли ничего разглядеть даже на этой короткой дистанции. Поэтому я их закрыл и сконцентрировал свое внимание только на слухе».
Ружье, к которому был прикреплен маленький электрический фонарик, я направил в сторону козы и только начал подумывать, что животное - если предположить, что это был людоед, - добралось до убежища и сейчас выбирает себе жертву среди людей, как раздался шорох от стремительного движения у подножия дерева и вслед за этим резкое тиньканье колокольчика козы. Нажав кнопку электрического фонарика, я увидел, что мое ружье нацелено на плечо леопарда, и, не сдвинувшись ни на йоту, нажал курок... и только я это сделал, фонарик потух».
«Леопард из Рудрапраяга», 1926-1926 г.
До невозможности эффектное место и Девпраяг. Здесь рождается Ганг слиянием Бхагиратхи и Алакнанды. К истоку Бхагиратхи мы держали путь, но пробирались к ущелью через горы окольными путями, минуя Девпраяг. Теперь мы открыли и это удивительное место.
Далее от Девпраяга горы пошли на убыль, все более напоминая гигантские холмы.
И вот Ришикеш. Здесь Ганг выбирается на равнину. Наконец-то нам удалось преобразовать в рупии очередную порцию наших денежных знаков. Разбогатев, мы посетили железнодорожный вокзал Ришикеша, где обнаружился прямой поезд до Агры. Нам он понравился, хотя отправлялся только завтра днем в 2:20. До того времени нам оставалось коротать время в Ришикеше, чему, признаться, все были рады.
Поселившись в гостинице, зажатой стоянкой рикш и автобусной станцией, мы распрощались с Мишрой. Он со свойственной ему непроницаемостью принял свои 11 400 рупий и даже собирался дать сдачу. Нам показалось, он остался доволен.
Захотелось попробовать Ришикеша. Команда разделилась. Котаня, Лена, Оля, не нашли в себе сил двигаться на поиски фуникулера, связывающего равнину с достопримечательным храмом на горе. Мы же туда отправились. Вернее, думали, что отправились туда. Рикша, как и все рикши, убедил нас, что отвезет всякого туда, куда тот пожелает. Да хоть и на фуникулер. Довез же в действительности до висячего моста через Ганг и указал следовал в направлении его руки. Мы попытались это сделать. Перейдя по мосту на другой берег, мы оказались в местности, плотно насыщенной храмами, выстроившимися вдоль набережной. Храмы – красочные, аккуратные. По всей береговой линии – ступени к воде. Не массово, но периодически на ступенях наблюдались фигуры тех, кто совершал омовения в священной реке или просто пребывал возле.
Нам в порыве своего любопытства не удалось развернуться в полную ширь. Мы забрели на территорию одного из ашрамов, где в сладкой неге паслись счастливые и просветленные посетители. В прелестном саду во дворе этого заведения в клетках находились цветные скульптурные изображения различных сцен из жизни божественных персонажей земли индийской. Пальмы и фонтаны еще более способствовали расслаблению. Мы подумали, что фуникулер искать незачем. Тут к Гаури подошел немолодой господин в национальной индийской одежде. Он целеустремленно принялся рассказывать Гаури о том, какие моменты запечатлены в скульптурных композициях. Боря, пробурчав, что эту историю он уже знает, избегнул экскурсии. Гаури же держалась до конца. А конец не заставил себя ждать. Встреча завершилась пожеланием рупий. Увы, мы не первый раз сталкиваемся с тем, что проявления внимания к нашему бледнолицему брату заканчиваются так банально.
После мы резко вспомнили, что пора отведать чего-нибудь съестного. Вскоре мы обрели нирвану в нисходящих потоках кондиционера. Почему-то в итальянском ресторанчике. Молодой человек с видом, полным достоинства, принес заказанные пиццы. К этому времени женская часть, потеряв терпение в ожидании счастливого момента, переместилась в лавку сувениров, расположенную здесь же в ресторанчике. Не исключено, что изматывание голодных посетителей является умышленным приемом для пробуждения в них интереса к покупкам. Одна Таня активно исследовала ассортимент слонов, а другая – всяких бранзулеток. Молодой человек со своими важными манерами забыл про суп и два салата. Когда его уличили в его забывчивости, он растерялся и улыбнулся.
Часть III