Перевод с норвежского М. П. Дьяконовой Под редакцией М. А. Дьяконова Предисловие проф. В. Ю

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 39

последовать примеру последних, а потому пошли путем, указанным наиболее

счастливыми.

Разумеется, ширина этого пояса может подвергаться довольно значительным

изменениям, однако, по видимому, наилучшие шансы на быстрый проход обычно

представляет пространство между 175-м и 180-м градусами долготы. Во всяком

случае, входить в лед западнее этого не следует. Под новый год в полдень мы

находились на 62^o15' южной широты. Старый год истекал, и, в сущности говоря,

время прошло невероятно быстро! Этот год, как и все ему предшествовавшие,

принес свою долю удач и неудач, но самое главное заключалось в том, что к

концу его мы находились приблизительно в той части земного шара, где по

расчетам и должны были быть, и при том все были в добром здоровье. С такими

мыслями мы вечером за стаканом виски дружески простились с 1910-м годом и

пожелали друг Другу всяческого счастья в 1911-м.

В три часа утра в день нового года вахтенный начальник разбудил меня

известием, что показалась первая ледяная гора. Я вышел наверх, потому что

должен был посмотреть на нее. Действительно, далеко с наветренной стороны

плыла гора, блестя как дворец в лучах утреннего солнца. Это была большая,

плоская сверху гора типичной антарктической формы. Может быть, прозвучат

противоречием мои слова, что все мы. с удовлетворением и радостью

приветствовали это первое появление льда. Обычно ледяная гора меньше всего

радует моряков, но мы пока не думали о риске, встреча с внушительным

колоссом имела для нас иное значение, которое больше отвечало нашим

интересам: сплошные льды должны были быть недалеко! Все мы, как один,

жаждали войти в них. Это было бы чудесным разнообразием в нашей монотонной

жизни, которую мы вели уже так долго и которая мало-помалу начинала нам

надоедать. Уже одно то, что можно было сделать хотя бы несколько шагов по

льду, было для нас выдающимся событием. Не меньше мы радовались и

перспективе накормить своих собак настоящей пищей - тюленьим мясом, да и мы

со своей стороны не прочь были немного изменить свой стол.

Вечером и за ночь число ледяных гор возросло. При таком соседстве было

очень кстати, что дневной свет был у нас теперь круглые сутки. Лучшей погоды

и желать было нечего: погода была солнечная, ясная, со слабым, но неизменно

попутным ветром. В 8 часов вечера второго января мы прошли полярный круг.

Через несколько часов вахтенный в бочке сообщил, что впереди виднеется пояс

льда. Пока он, казалось, не мог создать нам сколько-нибудь значительной

помехи, льдины собирались в длинные полосы с широкими промежуточными

полыньями с открытой водой. Мы направились прямо туда. Наше положение было

тогда 176^o восточной долготы и 66^o30' южной широты. Лед сейчас же прекратил

всякое волнение; палуба судна опять сделалась надежной опорой, и после

двухмесячного беспрестанного упражнения в приобретении "морских ног" мы

снова наконец могли двигаться непринужденно. Уже одно это было для нас

праздником.

Утром на следующий день около 9 часов нам впервые представился случай

поохотиться. Прямо перед нами на льдине был замечен огромный тюлень Ведделя.

К нашему приближению он отнесся с презрительным спокойствием и даже не счел

нужным сдвинуться с места, пока не убедился в серьезности положения после

того, как в него влепили несколько пуль. Тут он сделал попытку добраться до

воды, но было уже поздно. Два человека забрались на самую льдину, и

драгоценная. добыча была нашей. Через четверть часа зверь лежал уже у нас на

палубе; сало с него было снято, а туша разделана опытными руками. Одним

ударом было обеспечено по меньшей мере 300 килограммов пищи для собак и

несколько кусков для людей. Ту же историю мы проделали еще три раза в

течение дня и получили, таким образом, свыше тонны свежего мяса и сала.

Стоит ли говорить, что в этот день на судне было настоящее обжорство!

Собаки старались изо всех сил использовать благоприятный случай. Они

нажрались до того, что не могли больше таскать ног. Мы спокойно могли

доставить им это удовольствие. Что же касается нас самих, то, само собой

разумеется, мы более или менее знали меру, но все же наше меню получило

значительное подкрепление. У тюленьего ростбифа уже и раньше было много

страстных почитателей, а теперь он сразу приобрел еще новых. Суп, к которому

так кстати пришлись наши прекрасные овощи, удостоился, кажется, еще большей

похвалы!

В первый день нашего пребывания во льдах они были настолько разрежены,

что мы, собственно говоря, шли все время прежним своим курсом и тем же

ходом. В течение двух следующих дней дело шло не так гладко; полосы по

временам были довольно плотны, и потому приходилось делать по пути обходы.

Однако, сколько-нибудь значительной помехи мы не встретили; все время

попадалась открытая вода, так что можно было продолжать плавание. Днем

шестого января произошла перемена-полосы льда стали уже, а полыньи шире. В 6

часов вечера открытое море тянулось уже во все стороны, насколько хватал

глаз. Наблюдения этого дня дали нам место на 70^o южной широты и 180^o

восточной долготы.

Переход через пояс льдов был четырехдневной приятной прогулкой. Я

подозреваю, что многие из нас с тайной тоской вспоминали о плавании в тихих

водах среди льдин, когда волнение из открытого моря Росса снова дало "Фраму"

повод продемонстрировать свое искусство в качке.

Но даже и эта последняя часть пути прошла чрезвычайно благополучно.

Этот относительно еще мало исследованный фарватер не таил в себе ничего

ужасного, Погода оставалась изумительно хорошей; лучше она не могла бы быть

и в Немецком море во время летней прогулки. Ледяных гор почти не было.

Несколько совсем маленьких обломков-вот и все, что мы встретили за четыре

дня, которые нам потребовались для перехода через море Росса.

Одиннадцатого января около полудня сильный свет в южной части неба

возвестил нам, что мы уже недалеко от той цели, к которой мы так стремились

вот уже целых пять месяцев. В два с половиной часа дня мы увидели большой

ледяной барьер. Медленно поднимался он из моря, пока, наконец, не предстал

перед нами во всем своем пышном великолепии. Трудно описать впечатление,

производимое этой могучей ледяной стеной на наблюдателя, впервые

оказавшегося лицом к лицу с нею. Да и невозможно это описать, хотя легко

понимаешь, что такая стена в 30 метров высотой в течение многих поколений

считалась непреодолимым препятствием для дальнейшего проникновения на юг.

Мы знали, что теория о неприступности ледяного барьера давно уже

опрокинута. Существует брешь, ведущая вглубь неизвестного царства. И эта

брешь- Китовая бухта, - судя по имеющимся у нас описаниям, находится

приблизительно милях в ста к востоку от того места, где мы теперь были. Мы

изменили курс на истинный восток, и в течение двадцатичетырехчасового

плавания вдоль барьера у нас был прекрасный случай полюбоваться этой

гигантской постройкой природы. Не без волнения ожидали мы прибытия в

намеченную нами гавань. Каковы там условия? Не окажется ли там невозможной

высадка при сколько-нибудь сносных условиях?

Мыс за мысом проходили мы, но наш пытливый взор не встречал ничего,

кроме все той же неприступной отвесной стены. Но вот вечером двенадцатого

января стена, наконец, расступилась. Это соответствовало нашим сведениям,-мы

находились теперь на 164-м градусе западной долготы, на том самом месте, где

наши предшественники нашли доступ к барьеру. Перед нами был огромный

бухтообразный выем - настолько длинный, что из наблюдательной бочки не было

видно его конца. Но пока войти туда было совершенно невозможно. Бухта, была

забита громадными, только что вскрывшимися льдинами, - то был морской лед.

Поэтому мы прошли еще немного на восток, чтобы переждать ход событий.

На следующее утро мы вернулись обратно, и через несколько часов льдины

в бухте начали двигаться. Они выплывали в открытое море одна за другой.

Вскоре проход был свободен.

Войдя в бухту, мы тотчас же убедились в том, что здесь есть полная

возможность произвести высадку. Оставалось лишь выбрать место получше.

¶НА БАРЬЕРЕ§

Четырнадцатого января, на день раньше намеченного срока, мы дошли до

великого таинственного явления природы - ледяного барьера. Была решена одна

из труднейших задач нашего путешествия - доставлены на место работы

здоровыми и невредимыми все собаки. В Кристиансанде мы приняли на судно 97

собак. Теперь число их возросло до 116, и все они могли быть использованы

при нашем окончательном походе на юг.

Следующей большой задачей, которая нам предстояла, было найти

подходящее место на ледяном барьере для нашей станции. Моим намерением было

завезти все - провиант и снаряжение - как можно дальше на барьер, чтобы

застраховать себя от неприятной возможности отдрейфовать в Тихий океан, в

случае если барьеру вздумается "телиться". Поэтому я считал расстояние в

десять миль или 18,5 километров от края барьера достаточным. Но уже судя по

первому впечатлению от окружающих условий, показалось возможным избежать в

значительной мере такой длинной и утомительной перевозки. Вдоль внешнего

края барьер представляет плоскую ровную поверхность. Здесь же, в основании

бухты, условия были совсем иные. Будучи еще на борту "Фрама", мы могли легко

заметить, что со всех сторон поверхность была очень неровной. Большие

возвышенности с долинами шли во всех направлениях. Самая большая

возвышенность тянулась на юг в форме высокого куполообразного хребта, высоту

которого над горизонтом мы определили примерно в 140 метров. Но следовало

предположить, что этот хребет продолжал повышаться еще дальше за пределами

нашего зрения.

Поэтому наше первоначальное предположение, что эта бухта обязана своим

происхождением лежащей под ней земле, невидимому, оправдывалось. Не

понадобилось много времени, чтобы пристать к крепкой кромке льда,

выдававшейся от барьера в море километра на два. Все было приготовлено уже

давно. Бьоланд привел наши лыжи в полный порядок. И каждый из нас заботился

теперь о своей паре. Лыжные сапоги примерялись уже давно и много раз то с

одной, то с двумя парами чулок. Конечно, оказалось, что лыжные сапоги были

слишком малы. Я считаю положительно невозможным найти такого сапожника,

который сшил бы просторную обувь. Но, куда ни шло, с двумя парами чулок нам

всегда удавалось справиться, не отходя далеко от судна. Для более же далеких

поездок у нас были, как я уже рассказывал, парусиновые сапоги.

Из остального снаряжения для. этого первого похода я упомяну лишь

альпийские веревки. Они тоже давно уже были готовы. Длиной они были около 30

метров и сделаны из очень тонкого, нежного как шелк волокна, особенно

пригодного для холодов.

После обеда на скорую руку четверо из нас отправились в путь. Эта наша

первая вылазка была обставлена весьма торжественно. От нее зависело многое.

Погода была самая прекрасная. Тихо, солнечно. На чудесном светло-голубом

небе всего лишь несколько тонких перистых облачков. Воздух был пропитан

теплом, которое чувствовалось довольно сильно даже и на этой бесконечной

ледяной равнине. На ледяном припое, насколько хватал глаз, лежали тюлени -

большие жирные горы мяса - пища, которой хватит на многие годы и для нас и

для собак.

Поверхность снега была идеальной. Лыжи легко и свободно скользили по

свежевыпавшему рыхлому снегу. Но мы после длинного морского пятимесячного

плавания были не совсем "натренированы" и потому не могли идти хорошим

ходом. Через полчаса ходьбы мы дошли до первого важного пункта - соединения

между морским льдом и барьером. В нашем мозгу постоянно рисовалось это

соединение. Как оно выглядит? Быть может, это высокий крутой край льда, на

который нам с большим трудом придется при помощи талей поднимать свои вещи?

Или же это большая опасная расщелина, которую придется далеко обходить?

Такие мысли невольно приходили нам в голову. Так или иначе, это огромное и

страшное чудовище должно же было противодействовать нам!

Таинственный барьер! Все без исключения отчеты, начиная от дней

блаженной памяти Росса и до самого последнего времени, относились к этому

замечательному образованию природы с боязливым почтением. Постоянно между

строк можно было прочесть одно и то же: "Тш, тише, тише, - это таинственный

барьер!"

Раз, два, три - небольшой прыжок, и мы на барьере.

Мы с улыбкой переглянулись. Конечно, все мы подумали об одном и том же:

чудовище начало терять часть своей таинственности, ужасающее - часть своего

ужаса, непонятное стало вполне понятным.

Мы проникли в свое царство без единого удара мечом. В этом месте

ледяной барьер был около шести метров высотой, а переход между ним и морским

льдом совершенно заметен сугробами снега, так что подъем был в виде

небольшого совсем пологого склона. Это место не могло служить нам никаким

препятствием.

До сих пор наше продвижение вперед совершалось без помощи альпийских

веревок. Мы знали, что на морском льду нам не встретится скрытых

препятствий. Но как будет обстоять дело на барьере, - это другой вопрос. Мы

все считали, что лучше связаться альпийской веревкой до того, как

привалиться в трещину, а не после этого, и потому при дальнейшем продвижении

вперед двое передних связались веревкой.

Мы пошли в восточном направлении по небольшой долинке, образуемой

"горой Нельсона" с одной стороны и "горой Ренникена" - с другой. Но мои

уважаемые читатели не должны удивляться таким громким названиям и

представлять себе какие-нибудь ужасной вышины горы, между которыми мы шли.

"Гора Нельсона" и "гора Ренникена"-это просто-напросто два старых тороса,

образовавшихся в те стародавние дни, когда огромные ледяные массы

беспрепятственно скатывались вниз с ужасающей силой, и наконец в этом месте

встретили более могущественное препятствие, схватившее в свои лапы,

разбившее их и остановив шее их дальнейшее продвижение. Это, вероятно, было

чудовищное столкновение, настоящее светопреставление. Но теперь все было

кончено. Мир - печать бесконечного мира покоилась на всем. "Нельсон" и

"Ренникен" были только старыми ветеранами, вышедшими на пенсию. Если

рассматривать их как торосы, то они были, огромны, и их верхушки поднимались

в высоту больше чем на 30 метров. Поверхность вокруг "Нельсона" здесь, в

долинке, была совершенно занесена снегом, тогда как на "Ренникене" все еще

виднелся шрам,- глубокая трещина или дыра. Осторожно мы приблизились к ней.

Неизвестно было, какой она глубины и не находилась ли она в незаметном

соединении через долину с "Нельсоном". Но этого не оказалось. При ближайшем

исследовании выяснилось, что у этой глубокой расселины прочное, занесенное

снегом дно. Между поросами дно было совсем ровное, и оно явилось прекрасным

лагерным местом для собак.

Вместе с капитаном Нильсеном я выработал своего рода программу

проведения работ, и в ней было сказано, что собак нужно будет как можно

скорее перевести на барьер, где они и будут находиться под наблюдением двух

человек. Для этой цели мы и выбрали указанное выше место. Старые торосы

довольно ясно рассказывали историю этой местности. Поэтому нам здесь нечего

было опасаться каких-либо помех. Кроме того, отсюда мы видели наше судно и

могли поддерживать постоянную связь с находившимися на нем, что было очень

удобно.

Отсюда долинка уклонялась несколько к югу. Отметив вехой место, где

должна была быть поставлена наша первая палатка, мы стали продолжать свои

исследования. Долинка ровно повышалась и, достигала гребня хребта в 30

метров. С этой возвышенности можно было прекрасно обозревать всю долинку, по

которой мы прошли, и другие окрестности. К северу барьер тянулся ровно и

одинаково, невидимому, не встречая никаких препятствий, и оканчивался на

западе круто - обрывавшимся мысом "Манхюэ", который служил восточной

границей внутренней части Китовой бухты и образовывал небольшой удобный

изгиб, где мы и нашли место стоянки для своего судна. Вся внутренняя часть

бухты повсюду была окружена льдом, льдом и только льдом - ледяным барьером,

куда мы ни глядели, белым, белым и синим, синим. Позднее на этом месте,

наверное, можно будет наблюдать поразительную игру красок. Все говорило об

этом. Гребень возвышенности, на котором мы стояли, был неширок, - я думаю,

метров 200; во многих местах снег с него был совершенно сметен ветром, и

обнажался голый синий лед. Мы прошли по нему и направились к Фермопильскому

ущелью, тянувшемуся от гребня в южном направлении и после совсем небольшого

спуска переходившему в большую ложбину, окруженную со всех сторож

возвышенностями - настоящую котловину. Обнаженная возвышенность, по которой

мы перешли, прежде чем спуститься в котловину, была порядочно-таки

растрескана; но трещины были узки и почти совсем занесены снегом, поэтому

они были не опасны. Котловина производила уютное и приятное. впечатление и,

что всего важнее, казалась безопасной и надежной. Этот участок, за

исключением нескольких маленьких с то г о об разных холмиков, совершенно

плоский и без трещин.

Мы продолжали идти дальше и вышли на возвышенность, очень слабо

поднимавшуюся к югу. Вершина ее, насколько хватал глаз, была ровной и

гладкой. Однако, этого было недостаточно. Мы прошли еще немного вдоль по

хребту в восточном направлении, не находя, однако, места, которое было бы

особенно пригодно для наших целей. Наши мысли вернулись к котловине, как

наиболее защищенному месту из всего виденного нами.

С вершины, на которой мы теперь находились, была видна на юге

юго-восточная и внутренняя часть Китовой бухты. В противоположность той

части припоя, где мы ошвартовались, во внутренней бухте был, по-видимому,

довольно торосистый лед. Но ближайшее исследование этой части должно было

быть нашей последующей задачей. Котловина нам всем понравилась, и мы

единодушно решили выбрать ее своим будущим местопребыванием.

Итак, мы повернули кругом и пошли обратно. Выйти на равнину по

собственному следу было легко, и это не заняло много времени.

Исследовав хорошенько местность и обсудив все возможности, мы решили,

что участок для постройки дома нужно искать на небольшой возвышенности,

поднимавшейся к востоку. Как будто бы это место было наиболее удобным. Мы не

ошиблись. Вскоре мы убедились, что выбрали самое лучшее место, какое мог

предложить нам барьер. На том месте, где должен будет стоять дом, мы

воткнули лыжную палку и затем отправились домой.

Приятная новость, что нам удалось-таки найти подходящее место для дома,

была, конечно, встречена с большим удовольствием по всей линии. Каждый в

душе ужасался, думая о длинной и утомительной перевозке грузов по ледяному

барьеру.

На льду царило большое оживление. Куда ни обернись, повсюду виднелись

большие стада тюленей-крабоедов Ведделя. Большого морского леопарда, изредка

попадавшегося нам на дрейфующем льду, здесь не было видно. За все наше

пребывание в Китовой бухте мы не видели ни единого экземпляра его. Не видели

мы никогда и тюленя Росса. Пингвины показывались не очень часто, только

изредка то тут, то там можно было встретить отдельные экземпляры, но тем

ценнее были для насте немногие, которых мы видели, - почти все пингвины

Adelie. Пока мы занимались постановкой судна на швартовы, с воды вдруг

поднялась стая пингвинов штук в 10 и села на лед. С минуту они изумленно

озирались. Им не каждый день приходилось встречать людей и корабли. Но,

невидимому, изумление скоро сменилось желанием посмотреть, что такое тут

происходит. Они форменным образом следили за всеми нашими движениями. Только

время-от-времени они сердито хрюкали и прыгали по льду. По видимому, их

Blog

Перевод с норвежского М. П. Дьяконовой Под редакцией М. А. Дьяконова Предисловие проф. В. Ю