Geum.ru

4 июля 1054 года, день, когда взорвалась одна из звезд в крабовидной туманности! Наши предки всё видели своими глазами

Вид материалаДокументы
18. Фульке размышляет.
19. Ученые собираются пробить время.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   17

18. Фульке размышляет.


Профессор Фульке в хорошем настроении. А почему бы нет.

Книга перепечатана отрывками во всех крупных научных журналах. Мировая общественность тоже не оставила незамеченным такое крупное событие в науке. Студенты и ученики пользуются книгой, как учебным пособием. Защищают дипломные работы. И это всё он. Он! Фульке Ян Карлович! А вот и он сам, бережно гладит золотое тиснение на обложке книги со своим именем. Письмо в комитет по номинации на премию Нобеля уже написано, и лежит на столе. Это не беда что письмо написал он сам, а не восхищенные коллеги. Уж больно как-то профессор затянул свою работу. Так что настоящих критиков вроде больше уже и нет. А самому профессору сейчас осталось только мелочь, лизнуть языком и заклеить конверт. Но Ян Карлович кабинетный работник. Пыль истории, невидимые следы ушедших людей, вот его стезя. Все комнаты и кабинет завалены какими-то бумагами и книгами. Поэтому не мудрено, что профессор тоже книгу написал. Если бы дом был завален инструментом, и гвоздями со шляпками то верьте мне, он бы не книгу написал, а смастерил бы что-нибудь полезное для братьев по разуму. Может, даже башмаки смастерил бы, если бы сапожником был. Хорошие башмаки - без мозолей. Такие, чтобы лет двадцать им сносу не было. Но двадцать лет это мало для Фульке. А поэтому и книга и письмо со скрытым смыслом. Фактически письмо это заявка человечеству на бессмертие своего имени в веках. А оттого и волнение, и робость в деле заклеивания конверта. Ян Карлович высовывает язык как проказник Альберт Эйнштейн на знаменитом фото и двигает им.

- ...Нобелевская премия можно сказать, в кармане. Осталось только лизнуть...лизнуть ...мать твою...языком! И заклеить конверт! - однако с исполнением задуманного возникает непредвиденная заминка.

- Лизнуть... Во рту что-то всё пересохло! И язык какой-то вялый? С белым налётом? У-у! Блин! От торжественности? Что ли? – профессор рассматривает язык в зеркало и пробует болтать им. Потом набирает воды из графина в рот и полощет горло.

- "Бля...бля...бля...бля!" - на столе стоит магнитофон, записывающий каждый шорох этих торжественных мгновений. Поэтому в тишине хорошо слышно как за стенами кабинета вслух размышляет его секретарша. Профессор так много узнал интересного об истории, как о науке, слушая болтовню именно своей секретарши. Особенно он удивился, когда узнал, что пробки, в греческих амфорах пролежавшие на дне моря тысячи лет, как древесина, совсем не изменили свои свойства. Вы только задумайтесь над этим с точки зрения профессора истории и простая фраза "глуп как пробка" приобретет совершенно иной смысл! Оказывается это, просто означает что "очень" надолго! И не говорит ничего плохого о самом материале. Поэтому Фульке прерывает упражнение с графином и прислушивается:

- ....вон у Пронкиной, её профессор тоже «написал»! Думала даже уволит! А нет! Повезло! Его ученик дождался, когда учитель-то книгу напишет! Да и откопал древний кувшин с трещиной! А потом доказал! Что в таких кувшинах только варвары - браконьеры пиво на охоту брали. А своей культуры там как не было, так и до сих пор нет! Аборигены кости мамонтов выкапывают, прямо с детства, как далекие предки, и на пиво туристам меняют! Уже более 3000 лет. Оказывается этот “тур” еще на египетских глиняных табличках иероглифами “туристам” рекламировали. А самого профессора в пух, и прах разгромили - свои же, ученички. Так он Пронкину снова принял на работу! Да! И уже четвертый год снова пишет! Эти? Как их? А, вот! Опровержения! Сам на раскопки теперь ездит! – на этом месте Фульке выключает магнитофон и, приоткрыв щелку в дверях еще шире, начинает слушать с повышенным интересом. Если вы себе представите артиста Игоря Угольникова в этой роли профессора, то сразу поймете что это за зрелище.

- Пиво тоже берёт с собою! Эти кости мамонтов, наверное, как вобла сушенная, на пиво сразу располагают! Он и её брал тоже! Загорелая приехала. Рецептик даже мне написала, как загорать правильно надо! Только вот куда засунула я его, не вспомнить? Сказала, суточные тоже платил! – ну прямо монолог как у главной роли какой-нибудь, приходится и нам слушать вместе с профессором. Дослушав до конца, включительно и как шаркают тапочки уходящей из коридора секретарши, Фульке плотно закрывает дверь и снова включает магнитофон. Но, проделав парочку шагов туда и обратно около стола, откладывает письмо, и, выключив магнитофон, садится в кресло. Похоже, чужие мысли плотно засели у него в голове. Сначала он нервно стучит пальцами по подлокотникам, а потом, загибая пальцы, начинает перепроверять себя. Перечисляя доказательства!

- Первое! Секретарша наша дура?... Дура! - палец загибается без всяких колебаний.

- "Бля...бля...бля...бля!" – снова прополоскав горло профессор ставит графин обратно на стол.

- Второе! Я растянул бодягу на тридцать лет. Кто и хотел бы нагадить, так просто не дождались уже. Ха! - Ха! Сами в деканы выбились! А то и ... кхм! – профессор кашляет, вспоминая о скоротечности жизни.

- Третье! Так ведь можно и наврать всегда красиво! Пронкина могла загореть и не на раскопках. А? Мало ли кто её брал! С пивом-то! Это нашей дуре завидно! Эх? Точно уволю!- рука профессора уже тянется к пачке со стикерами, чтобы сделать важную заметку. Но в этот момент звонит мобильный телефон профессора рингтоном:

- Уважаемый Ян Карлович Вы позволите Вас потревожить?

- Блин! Не вовремя как-то, а! – колеблется профессор.

- Да уж, ладно, пожалуйста, дорогие коллеги! Всегда, пожалуйста! – надумав что-то, говорит Ян Карлович «бесплатному входящему» и нажимает кнопочки на своем телефоне, вызывая функцию автоответчика. В ответ звонящему на провод выдается «фирменное» сообщение, голосом самого профессора Фульке:

- «Абонент срочно вылетел! На получение Нобилевской премии! И временно не доступен. Оставьте свое важное и срочное сообщение за отдельную повышенную плату»! - после этого сообщения абонент на том конце связи сразу отключается. При этом профессор Фульке удовлетворенно, но и немного разочарованно констатирует:

- Значит и не очень «важно» и не очень «срочно»! А понтов-то? А понтов-то сколько сначала было? А?

- «Уважаемый Ян Карлович! Вы позволите Вас потревожить?» - ехидно кривляясь, Ян Карлович сам передразнивает свой собственный «автоответчик» из своего же телефона. Со стороны видно, что этот процесс каждый раз доставляет ему огромное удовольствие.

- А может у него тариф «жмотный»? Или сам «жмот»! Сейчас модно за «мобилу» платить поменьше! Ладно! Так на чем Мы остановились? – смотрит на пальцы, и сразу забывает о звонке.

- Четвертое! "Нобелевку" дают за новые открытия! А не за опровержения старых слухов! – при этом пальцы исправно продолжают сами загибаться.

- Пятое! Это же так, романтично! Звезда, упавшая с неба и роковое невезение с этим связанное. Ух! Это не хуже чем Герман и "пиковая" дама! Это покатит! Человечки обожают мистику, и когда другим хреново бывает! Никто не будет дерьмо ковырять, чтобы доказывать, что я не прав! - переходит на пальцы другой руки. Продолжая держать в кулаке уже использованную пять.

- Шестое! Ну а кто? Ну, кто знает, как дело было на самом деле. Таких фантазеров как я раз... и обчелся. Это ещё как постараться надо чтобы “звезду” к роковому невезению приплести. А? Интерпретация! Вот в чем тут штука! На этом вся наука держится! Каждый пашет на своей борозде. Как говорит моя секретарша:

- «старый конь...» Э! «... и не суётся в чужой огород»!

- "Бля...бля...бля...бля!" - снова берёт за горло графин рукой с одним загнутым пальцем.

- Седьмое! Секретарша, точно дура! Это какой такой - «старый конь»? Это я что ли? Старый? А она значит «борозда молодая»! ...подруга загорелая приехала? ... Это она специально говорит так, чтобы я позлился! Забыла, что суточные сама ежемесячно у меня получает? – тут он замечает, что из графина больше ничего не вытекает на озорной высунутый язык.

- Ух-ты? Во-как! Вода кончилась? – крутит пустой графин в руке на трёх пальцах, как бывало крутил играючи булаву пудовую сказочный богатырь Добрыня Никитич!

- Восьмое! Сейчас я попрошу эту дуру принести воды? Нет! Вдруг графином по башке съезжу! Нет! Так заклею! Я сам могу! Мо-гу!!! - трёт виски двумя большими пальцами. При этом очень напоминает оленя со сломанными рогами. Так как держит пальцы одной руки всё еще растопыренными, со счетом на котором остановился.

- Девятое! Я заклею этот конверт! Я заклею этот конверт! Я заклею этот конверт! Я заклею! Заклею! Клею! Клею? Тьфу ты! Блин! Не заклеивается! Обслюнявился только весь! - открывает глаза и, вытираясь салфеткой, загибая последний палец, говорит:

- Десять! Пускай сама заклеивает! Пока еще не уволена! И пошлю... и пошлю всех раскопщиков ...тоже загорать! Если такие найдутся!

И громко кричит для секретарши:

- Отправьте письмо душечка! И не забудьте милочка заклеить конвертик. И что-нибудь перед обедом успокоительное? Рюмочку с коньячком что ли? И лимончика?

- А свой язык надо тренировать! Аа-а! Хотя бы Чупа-Чупсом! - отмечает для себя профессор, останавливаясь напротив зеркала и снова осматривая высунутый язык.

Секретарша берёт брезгливо в руки обслюнявленный конверт, отрывает защитную бумажку на липком слое и легко заклеивает конверт.

В кабинет секретарша уже заранее пришла с коньяком. Все-таки стаж, тридцать лет! Знает, как доводить любое дело до конца.


19. Ученые собираются пробить время.


На полу стоит пара носилок времен великой отечественной войны. Диван «запрещен» уже третий день. Рядом запас "сухого" пайка, наполовину съеденный. Сухари уже точно пробовали грызть. Противогаз тоже есть, но только он один и висит со стороны оптимиста. Им пользуются, когда желудок Сени протестует против перловой каши с “суб” тушенкой или макарон "с соей по-флотски". Все эти ужасы предназначены только для одного. Добиться беспрекословной дисциплины. Солдат не должен рассуждать. Этот догмат принят на веру и не требует доказательств. И если командир прикажет прыгать в окно с третьего этажа, то хороший солдат не должен сомневаться ни секунды, разве что в какое именно окно нужно сейчас прыгать, и у кого нужно завтра подписывать обходной лист. Для этого и суровый график и искусственные "лишения". А вот ещё и ... Ладно, потом доскажу! А сейчас звенит будильник.

Оптимист толкает Сеню.

- Я спать хочу! - морщится Семен и отворачивается. Но оптимист настойчив, он смотрит в висящий на стенке график подготовки к полету "ВРЕМЯНАВТОВ", потом на часы и беспощадно стаскивает с Сени одеяло. Сеня садится и начинает бормотать любимое заклинание:

- Я ... – но видит выражение лица оптимиста и сразу быстренько заканчивает: - ...писать хочу!

Оптимист находит в графике подготовки пальцем нужную строчку и, подняв брови, удивленно соглашается.

- И правда есть такое! Ну-ка иди, пописай Сеня быстренько! - и сам себе делает наставление вслух.

- Это надо убрать, это может все испортить! В самый критический момент приспичит Сэмчику, как по графику! И всё! Сливай бочку с мёдом! И никакого дегтя, чайная ложечка, чистенькая в буфете лежит! - и он вычеркивает этот пункт во всех клеточках графика красным карандашом.

- Тут я недоглядел! Да! Памперсов в запас не забыть бы купить! – оптимист делает шаг назад, и вновь любуясь графиком, сплевывает, криво ухмыляясь.

- Тут я недоглядел! - говорит Сеня, в это время, выходя из туалета, опасливо оглядываясь, на следом за ним вдогонку весело выбегающий ручеёк.

- Он всё время куда-то на сторону смотрит! Как маленький! - пробует оправдаться Сеня, под вопросительным взглядом оптимиста.

- Маленький? Ну да! А надулил-то, вон как! Как среднестатистический! – уточняет оптимист. С интересом, наблюдая за ручейком уверенно устремляющемуся через порог комнаты. Но потом, очнувшись, строго добавляет:

- Сэм! Мы не на даче с девочками! - для убедительности оптимист мотает головой, указывая на швабру с тряпкой.

- Здесь нельзя смотреть на сторону, ... никому! И ему тоже! - говорит назидательно оптимист и, заговорчески озираясь по сторонам, добавляет:

- Только вперед!- указывает направление для Сени, а сам

бросается к ящику письменного стола и что-то ищет, озираясь.

- Или на зад! - добавляет рассеянно, при этом думая о чем-то своем.

- Как на зад? - настораживается Сеня. Не правильно трактуя родной язык, при этом он, рискуя свернуть шею, пытается зафиксировать свой зад шваброй у стены, чтобы получше осмотреть его.

- Какой зад! Сэм! Какой? Вечно у тебя фантазии в голове, и детство в ж...! – в этом месте оптимист обрывает свою фразу с любопытством наблюдая за манипуляциями швабры и Сени. Заметив, что за ними наблюдают, Сеня засмущавшись оставляет в покое швабру, и определённо осторожно спрашивает:

- А может, ты один махнёшь? А? Ну, как Гагарин в космос? Он ведь там тоже один был? - но не получив ответа, вздыхает и начинает покорно складывать вещи в мешок. Ночной горшок, валенки, вантуз, игрушки, зонтик! Но его перехватывает суровая рука друга и наставника.

- Ты что удумал? А? Паршивец!- с возмущением говорит оптимист.

- Ты ещё швабру положи! – и оптимист дополнительно с оскорбительным намеком стучит по стенке.

- Туда вообще, надо голым лететь! Го-лым! Это ты понимаешь? Понимаешь? Чтобы инфекцию не занести! Это же полет во времени. Ты хотя бы знаешь, что может случиться? Знаешь? – оптимист снова стучит по стенке, пока свободно блуждающий взгляд Сени снова не сфокусируется на ней.

- Ты что фантастики не читал? Помнишь Бредбери? Они на машине времени в прошлое мотанули! На сафари! И там, в «мелозоях» он на бабочку наступил, а здесь сразу! Хлоп! И президентству хана! – оптимист рисует пальцем невидимые комментарии со стрелочками к своим словам на стенке.

- Ты что тоже хочешь, чтобы президентству «хана» приключилась? – на всякий случай интересуется политическими взглядами своего компаньона оптимист.

- Бред... Бред! Какой-то слышал! - Сеня задумывается, что-то перебирая в голове, и спрашивает:

- Это как Кеннеди что ли? - жестами имитируя в своих руках прыгающий автомат, и попадание разрывной пули в голову.

- Это как Грише! - отрезает оптимист, жестом намекая на жуткое оскопление.

- Распутину? - ужасаясь, догадывается Сеня.

- Явлинскому! - оптимист пристально вглядывается между глаз Сени, пытаясь разгадать, откуда такая напряженная и плодотворная работа мозга.

- А может, тогда в будущее полетим? - обрадованный своей идеей говорит засмущавшийся Сеня, и рисует на стенке только одну жирную стрелочку, но зато в другую сторону. В широких шортах с лямочкой через плечо и пуговичкой спереди. Круглых роговых очках. В общем, ожидать от такого можно чего угодно, даже после усиленной подготовки. Поэтому оптимисту и приходится постоянно всё объяснять.

- В будущее уже летают! Те, кто бабки наваривает! На инвестициях! Понял? Ну, те, кто стаб-фонд раздувает! На «будущее» деньги откладывает! Они-то знают, что никакого будущего не будет. Только помалкивают о своем открытии! - и, останавливаясь, снова пристально смотрит на Сеню. Тот поеживается и, стараясь не встречаться глазами с взглядом оптимиста, говорит:

- А зачем же нам-то в прошлое тогда? А-а? Может мы тоже, помалкивать будем?

- В генофонде твоей прабабушки поправим, что-нибудь с твоим мочевым пузырем и мозгами! - кривляется, не выдерживая, оптимист. У Сени при этом вытягивается лицо от обиды.

- Шучу я! Шучу! Успокойся! Есть задумка одна! – оптимист примирительно обнимает за плечо Семена.

- Ты куда все бумаги бабушки-то засунул? Наследничек! А? – Семен начинает дискомфортно напряженно морщить лоб.

- В макулатуру их не сдал часом? – пытается помочь Сене оптимист.

- Я в макулатуру весь картон из гаража еще на первом курсе сдал, а их точно оставил! – задумчиво отвергает подозрения Сеня.

- Тогда они где-то здесь и должны быть! – делает верное заключение оптимист, театрально очерчивая рукою всё пространство вокруг. И экспериментаторы начинают поиск в окружающем их хаосе, и каждым своим действием, увеличивая его видимые масштабы.

- Слушай Сэм! А ты где бумагу на подстилку для мыши берешь? – так просто, без всякого умысла вдруг спрашивает оптимист. И почувствовав по воцарившейся тишине что-то не ладное, оборачивается и смотрит на Сеню. По выражению его лица оптимист сразу понимает, в чем дело.

- Похоже, что тайну родового проклятия Гребешковых мы так и не узнаем! Правнучек помог? Да? – сурово делает заключение оптимист.

- Тут еще одна бумажка осталось! – говорит Сеня, быстро извлекая из-под стола старинную коробку для хранения соломенных шляпок.

- А ну-ка покажи! – командует оптимист, и друзья начинают рассматривать старый газетный листок.

- По «не нашему» все написано! – сразу делает замечание Сеня. И воспользовавшись поглощенным вниманием оптимиста, незаметно устраивается посидеть на «запрещенном» диване. Но оптимист не замечает, ни его слов, ни дивана. Он с недоумением смотрит на фотографию в газете.

- Сэм, а у вас в роду близнецов не было? – наглядевшись на фото, с интересом спрашивает он Сеню.

- Не было! У нас в роду все только писались...- но оптимист обрывает Сеню на полуфразе.

- Да знаю я! Знаю я всё! – говорит он, переворачивая пожелтевший листок и выставляя его перед Сеней как зеркало.

- На! Полюбуйся! – предлагает оптимист.

- А ... откуда? – искренне удивляется Сеня, хорошенько всматриваясь и узнавая самого себя.

- У пра-пра-бабушки лично узнавать будешь, когда за интервью к ней полетишь! – искусно подыгрывая Сениному удивлению, говорит оптимист.

- Ты почитай, может и здесь чего написано? Раз уж умный такой! – раскусывая издевательство оптимиста, предлагает Сеня, переворачивая «зеркало» обратно на сторону оптимиста.

- Да тут «немецким» всё написано! – вглядываясь в буквы, говорит оптимист.

- А ты как-то мне рассказывал, что в школе вас немецкому языку учили! А? – задает вопрос на «вшивость» Сеня, намечая поубавить немного авторитета у оптимиста.

- Да у нас все время «училка» в декрете была! Вместо нее бывший полковник «танкист» немецкий язык преподавал! – решает «отмазаться» оптимист, раз такие наезды на него пошли.

- Что-о, танкист и языка не знал? Давай-давай! Заливай! – начинает Сеня натурально заводить оптимиста.

- Ты чё! «Танкист» это прозвище у него такое. Он же был «настоящий полковник»! Он же только байки нам травил, как бабам «хенде-хох» делать! – решается, наконец открыть правду оптимист.

- У нас французский язык тоже кавалерист преподавал! - соглашается принять мировую Семен.

- Бывало, рубанет указкой! «Рже-же ля фам!» - что-то прорывается из памяти у Сени.

- Ладно, давай вместе разбираться! Хватит спорить! – предлагает оптимист перейти к делу.

После совместных усилий и воспоминаний когда стрелка на часах сделала два полных круга, они готовы всё подытожить.

- Короче! Всё ясно как божий день! Миллиардер один утонул на корабле, что в океане к айсбергу на встречную полосу выскочил! Давно это было! - Сынок-то у того миллиардера был ученый «натурал»! Вот! Пропал без вести! В Африку поехал обезьянок линейкой измерять... – оптимист водит по газетной вырезке и находит:

- А! Вот: - "... натуралист намеревался дополнить знания науки о приматах!" - оптимист прижимает нужное место в газете ногтем и останавливается, потеряв мысль.

- Так он натурал или натуралист? – замечает нестыковку в поступающей информации Сеня.

- Если обезьянок только изучать, то разницы никакой вроде и нету! А если... Ужас! - только и может вымолвить оптимист, представляя себе эту картинку прямо на пальме. При этом глаза фокусируются на кончике носа и брови сами приподнимаются. Заинтересовавшийся Сеня, подталкивает локтем забуксовавшее сознание в следующий абзац.

- Ну-ну! Блин! Давай! Давай же! Дальше-то что было?

- Ну да! - встрепенулся оптимист.

- Собака-то след взяла! Но только до пальмы, а дальше ни-ни! Только хвостом виляет! Видимо влез натуралист на пальму и ... пропал мужик!

- Пальма такая высокая была? - живо интересуется Сеня. И сразу выдвигает более прозаическую версию.

- А может обезьянки- шоколадки?

- Да нет! Всех незамужних и гулящих обезьянок допросили. Тут так и написано – «фройлен нихт»! Пропал и всё! А вот шоколадка у него и правда в заднем кармане была! Точно! Так и написано. Вместе с линейкой! Эх! Видно его бедолагу самого этой самой линейкой и поделили! А шоколадкой закусили! Приматы дополнили свои знания о науке! - шевелит губами оптимист, с опаской поглядывая на потолок.

- Ну, хорошо? А нам-то, с какого бока эти пальмы? - переходит к главному Сеня, не обремененный такой фантазией и сопереживанием натурала как оптимист.

- Сынок-то, у него - ну, вылитый ты! И заболевания у него, такие как у тебя! Недержание мочи и... фобия! - наконец приходит в себя оптимист. Но Сеня, заподозрив неладное, сразу уточняет, не откладывая это на потом:

- А? Это какая такая фобия? А? Позвольте узнать?

- Какая - какая? Думаешь, я название помню! Их вон как собак не резанных. Вон в памятке призывникам посмотри! Если хочешь! Или телевизор смотри, там на всех каналах «про ЭТО» показывают! - огрызается оптимист, указывая на портативный телевизор.

- Нету у меня памятки призывника! Я некондиционный! Меня и в армию по этому не возьмут! - не без гордости говорит Сеня и включает «пультиком» телевизор.

- Сейчас всех брать будут! Даже балалаечников талантливых! Министр обороны сам по «телеку» сказал! – упрямо бубнит себе под нос оптимист. При этом, указав на телевизор, он и всё внимание Сени переключает тоже на него. И через секунду Сеня уже полностью поглощен происходящим в студии шоу.

- "Как в старину называли рекрута оказавшегося непригодным к воинской службе?" - как завороженный Сеня повторяет вопрос вслед за ведущим на "Поле Чудес" и, перелезая через диван, делает громче звук телевизора.

- Откуда я знаю как? Негодяй! Вот как! – первое что приходит в голову говорит оптимист, машинально тоже подключаясь к популярной игре. Но, опомнившись, сразу переключается на прежнюю тему.

- Так представляешь, деньги-то, наверное, до сих пор нетронутые так и лежат! И даже проценты наверно приличные «натикали»! - таинственно доверительно сообщает оптимист Сене.

- Грибочки домашние принесли! Сейчас две шкатулки будут! - уточняет Сеня, разделив свое внимание поровну с оптимистом и телевизором: - А лежат-то где? На дне?

- Это не Титаник ли часом? А? Так там Келдыш с Тарантино всё уже переворошили! - продолжает Сеня. Видя, что оптимист не отвечает - добавляет:

- Как бомжи помойку! Более шестидесяти раз...по кабелю прямо со спутника...

- А ты-то, откуда знаешь? - между прочим, интересуется оптимист, стимулируя напряженную работу своего мозга растиранием макушки.

- По «телеку» показывали... в новостях...- говорит Сеня и как доказательство начинает щелкать пультиком ДУ по всем каналам но, вспомнив что-то сразу снова возвращается на первый канал. На экране телевизора в самом “разгаре” дарят подарки на “Поле чудес”!

- Вот смотришь... и не слышишь... не хрена! Не Тарантино, а Бикамерон! А деньги в банке лежат. Наследников-то точно нету! - разводит руками оптимист, и снова натыкается на вырезку с фотографией из старой газеты.

- Бикамерон? Это... Он что би...? Он же там вроде с Би- Каприо на Титанике был? - выдает Сеня, одновременно наблюдая с вожделением как ведущий уже разодетый в дорогие халаты пробует домашние разносолы и запивает всем что только может гореть.

- Ладно, это потом в энциклопедии посмотрим «кто на кого»? Сейчас главное вот это! - важно выговаривает оптимист и снова показывает Сене фотографию в газете.




- Подожди - подожди! Тут не так всё просто! Это тебе не так просто «как стать миллионером»! Это игра не только для эрудитов, но и ...интеллектуалов! - не успевает Сеня закончить свою мысль, как ведущий Леонид Аркадьевич радостно кричит, поздравляя игрока.

- "Сектор плюс! Откройте, пожалуйста, первую букву!" - Сеня заинтриговано зависает на половине дивана с открытым ртом.

- "А что значит, по-вашему, не подходит для службы в армии?" - допытывается у игрока ведущий:

- "Может он не нравится командиру?"

- "Может у него не все дома!" - предлагает свою версию игрок.

- "Ваша буква?" - без колебаний требует Леонид Аркадьевич.

- "Буква Р!"

- «Нет такой буквы!» - и ход переходит к следующему игроку.

- Вот дура! А? Ну, дура!!!! Всего семь букв в слове. Четыре уже открыты. Первые две "Н" и "Е"! Куда здесь "Р" пихать? Куда? А? Следующую букву надо было по алфавиту гнать! Букву «С» надо! - Сеня вовсю увлечен интеллектуальной игрой.

- В общем, так! - пробует возобновить обмен информацией оптимист. Но Сеня машет рукой, отмахиваясь от него как от назойливой мухи. Пока ведущий, наконец, радостно не подтверждает правильный ответ:

- "Ну, негодяй! Негодяй! Ну не годится он!" - Леонид Аркадьевич пользуется тем, что его все видят на экране, а он зрителей у экранов не видит. Он думает, что эта игра интеллектуальная, но силу интеллекта никто не измеряет, считают только рейтинги. Поэтому Сеня как стоит посреди дивана, так и падает ничком. Оптимисту остается только удобней поправить ему ноги и дать отхлебнуть из стакана воды.

- Кто-кто? - приходя в себя, переспрашивает Сеня.

- Негодяй! - веселится оптимист. Подкладывая под голову подушку.

- Я вот сразу так и подумал! Как только на тебя посмотрел! - с гордостью за свой интеллект говорит он. При этом он милостивым жестом разрешает «больному» немного полежать на диване и хорошенько успокоится после такого стресса.

- Так что же делать? Что? - задает исконно русский вопрос Сеня, при этом обреченно рыская взглядом в поисках ответа по стенам гаража-лаборатории.

- На бездарных миллионеров будем переучиваться! Их-то точно в армию не призывают! - уверенно говорит оптимист, снова возвращаясь к своей идеи.

- Мы поедем на передачу «Как стать миллионером»? К Максиму Галкину на Первый канал? – Сеня останавливает взгляд на лице оптимиста. Однако выражением лица оптимист отвергает этот самый простой способ стать миллионером, чем очень огорчает Сеню.

- Некогда нам как девкам SMS – ками с Галкиным переписываться! Настоящие герои всегда идут в ...

- В обход? – подсказывает услужливо Сеня, всё еще надеясь, что всё будет, как и у Сердючки «ха-ра-шо»!

- ..напролом! Понял? Как идут герои! – говорит оптимист и у Сени внутри всё сжимается.

- Прямо на Титаник и завалимся! За «бабками, куда бабка» указала, к миллионеру этому! А на кой хрен мы машину-то времени изобретали тогда?

- ... !? – у Сени сжимается еще больше.

- Не с-сы Сеня! – оптимист замечает, что другу требуется поддержка.

- Главное с этими баночками для анализов никто и не будет возиться! Когда мы на Титанике объявимся! В те времена еще допинг контроля не было, а о генетической экспертизе даже... – Сеня стучит по стене, напоминая оптимисту, что про экспертизу, и про Бредбери, он всё хорошо помнит.

- Вот и хорошо! – соглашается удовлетворенно оптимист, и излагает созревший уже план по существу.

- Да! А ты на шею ему сразу - бац. И повисни! Здравствуй папа! Слезы! Визг! И бананчики в руках - свежие! А ты в шортиках и в шапочке пробковой и с линеечкой в руках. Мол, папа всё у меня хорошо, только шоколадка немного растаяла! Завещание на всякий случай подпиши мне? Мол, мало ли чего! Папа! Снова ведь в Африку уезжаю срочно! Обезьянки на пальме ждут... и дирижабль уж сильно ветер на корме треплет, боюсь оторвется. Он на радостях быстренько и подпишет, даже не читая. А в завещании мы твоё имя напишем. И айда - сразу обратно! Да не бойся, я буду рядом! - Сеня поджимает губы и смотрит под потолок, что-то взвешивая в уме.

- А что, я думаю, это сработает! Мой папа на меня тоже без слез смотреть не мог! Подпишет! - бодро говорит свое резюме Сеня.

- Ну, вот и хорошо! – радостно говорит оптимист, достигнув единодушного согласия всех концессионеров. Но, понимая насколько согласие «хрупко» и что малейшая оплошность может всё разрушить, он решает ослабить прессинг на «новобранца» первопроходца.

- Начинай Сенечка входить в роль! Линеечкой помаши! На диванчике полежи! А я пока займусь подготовкой исходных данных для компьютера. Тут ведь точность нужна. Чуть правее, чуть левее и в ледяную Атлантику, ух! - оптимист поеживается, представляя такой исход.

- Но мы же не дураки, мы все на «флэшечку»! Мол, так и так, на кораблик нам! А, как и куда ты сам подумай, на-то ты и лицензионное программное обеспечение! Ваське хакеру за "лицензию" всю стипендию за пол года вперёд отдали. Так-то! - вставляет Флэш-драйв и нажимает "Enter". Берет в руки плакат с рекламой фильма "Титаник" и мечтательно говорит:

- Вот и мы с тобой Сеня! Вот так на носу обнявшись, появимся! Завещание чик - чирик! И ни какого вмешательства в ход истории! Никаких бабочек! А то деньги пропадают - там! А мы без них пропадаем - здесь!

И слышит за своей спиной:

- Я боюсь.

- Не с-сы Сеня!