Андрей демченко квадрат смерти от

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ

Перед встречей с Аринштейном Воронов и Дугин поспорили, и весьма горячо.

- Очень подозрительный мужик, - сказал Воронов, - знаю я, какие черти водятся в этих тихих омутах. У нас на курсе был такой

студентик - Саша Худяков. Между прочим, комсорг факультета. Уж такой тихий, такой скромный... Водки не пил, с бабами - ни-ни! И вот поехали мы на картошку... Работали хорошо, руководство колхоза нам теленка подарило - кушайте, мол, помощнички дорогие, на доброе здоровье. Пригнали его прямо к нам - и оставили. Стоим мы вокруг этого теленка и думаем - кто же из нас его резать-то будет? И все, главное дело, на меня смотрят - я же каратэ занимался, кирпичи бил, доски... А я как представил себе, что надо это существо беззащитное ножом по горлу - у меня мороз по коже! И что ж ты думаешь - вызывается хлюпик этот, Худяков. Мне, говорит, только нож хороший нужен, острый... Уводит теленка - и во дворе столовой разделывает его, как заправский мясник! Я с Худяковым после этого даже разговаривать не мог... Вот тебе и тихоня. Я все думаю, кого мне Аринштейн напоминает? А недавно понял - комсорга этого...

- Да ладно тебе, Паша, - Дугин пожал плечами, - что это у тебя за параллели такие странные? Мало кто кого напоминает; а если даже и...

- Не скажи, - перебил Павел, - типажность - это вещь серьезная. Ты же сам маньяков видел? Ну, какие они - шумные, буйные, говорливые? Внешне - яркие, заметные? Нет уж! Аринштейн - вот типичный маньяк. Попиликает на скрипочке, а потом мальчика - бритвочкой...

- Да ну тебя... В отношении типажа ты, конечно, прав, но это не повод, чтобы подозревать Аринштейна больше, чем, скажем, Тоцкого.

- А я и не больше подозреваю... Просто мне кажется, необходимо на Аринштейна нажать, а может, и на пушку взять его. Тут нам надо вместе, чтобы твоя "корочка" сработала. Ты - лицо официальное... К тому же вдвоем - оно сподручнее: вопрос справа, вопрос слева, быстро, неожиданно, врасплох... Пасовать друг дружке, как на футболе.

- Ох, не сторонник я таких методов...

- Ладно, Вадим, хватит тебе! Я же не предлагаю тебе подлогом заниматься, кошелек в карман подсовывать, как Жеглов - Кирпичу. Просто нажмем чуть-чуть... Может, много и не надо будет, откуда ты знаешь?

- Черт с тобой, давай попробуем, - сдался Дугин, - но предупреждаю: если зарвешься - тормозну. Вот такие пироги с котятами...

Павел настоял на том, чтобы идти к Аринштейну без предупреждения, лишив его возможности подготовиться к разговору. Расчет был сделан верно: открыв дверь и увидев на пороге Дугина, который, опять же по настоянию Воронова, надел форму, Аринштейн явно растерялся. Он отступил на пару шагов и даже прислонился к стене. Когда Дугин и Воронов зашли в квартиру, хозяин только рукой показал, куда пройти, и сам поплелся следом, будто побитая собака.

В комнате было мрачновато; тишина нарушалась только стуком стоявшего на пианино метронома.

- Давайте не будем играть в прятки, гражданин Аринштейн, - тихо, но очень отчетливо произнес Воронов, понизив голос, - нам известно все.

Эта, в сущности, до смешного избитая фраза, каких полно на страницах любого заштатного криминального романа, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Аринштейн выпучил глаза, раскрыл рот, словно вынутая из воды рыба, да так и остался сидеть.

- Принесите ему воды, майор, - приказным тоном произнес Воронов (они с Дугиным заранее договорились о субординации, которую надо демонстрировать Аринштейну. Если человек в штатском командует майором милиции, можно представить, какого высокого уровня этот начальник).

Дугин принес с кухни чашку воды, Аринштейн одним махом осушил ее.

- Ну что, сами расскажете или все-таки начинать нам? - спросил Воронов.

Он откровенно и беззастенчиво брал Семена Марковича "на пушку", и этот прием, зачастую неэффективный, здесь сработал на все сто. Аринштейн встал, вновь опустился на стул, закрыл лицо руками, затих, а потом... всхлипнул. Дугин и Воронов переглянулись...

- Возьмите себя в руки, Семен Маркович, - Дугин по сценарию играл роль "доброго следователя", - поверьте, когда вы все

расскажете, вам станет легче. Сколько можно носить тяжесть на душе?

- Да-да, вы правы... - Аринштейн убрал ладони с лица; его глаза были красными от слез, - хорошо, я расскажу... Но вы должны мне верить.

- Говорите, Семен Маркович, - сказал "добрый" следователь; сыграв свою роль, Воронов как бы отошел в сторону, а на авансцену выступил Дугин.

- Это было всего один-единственный раз в моей жизни... Только раз, поверьте.

- Когда именно? - спросил Вадим.

- Три года назад... Ее звали Вера. Вера Жукова. Она... - Аринштейн запнулся и опустил голову.

- Говорите, прошу вас... - произнес Дугин и, улучив момент, обменялся с Вороновым недоуменными взглядами.

Помолчав еще с минуту, Аринштейн продолжил:

- Она была моей ученицей... Ей тогда не исполнилось и шестнадцати, а мне уже было пятьдесят шесть, - он сделал еще одну паузу, - я ей в отцы годился... Чего там в отцы... В дедушки! А она... Эта девочка, этот ребенок... Понимаете, - вдруг почти выкрикнул Аринштейн, - она влюбилась в меня!

- Успокойтесь, Семен Маркович, - вполголоса произнес Дугин,

- продолжайте, пожалуйста.

- Она тогда пришла ко мне... Мы занимались. Я вышел на кухню - буквально на пару минут, возвращаюсь - Веры нет. Я по квартире -

искать ее. Вхожу в спальню, а она лежит на диване... Обнаженная. И говорит: "Иди ко мне..." Ну скажите - какой мужчина устоит, разве такое возможно? Вы бы сами устояли? - не получив ответа, Аринштейн продолжал, - А у меня, как жена умерла, может, пару раз только и было, случайно. Ну, тут... - Аринштейн махнул рукой, - но только раз. Только один раз, поверьте! Она мне после этого: "Люблю вас, Семен Маркович!" А я ей так и сказал: "Я тебе в дедушки гожусь, ничего у нас быть не может... И не будет больше никогда." Так она даже таблеток тогда наелась, еле откачали. - Аринштейн тяжело вздохнул, а потом выпрямился, и глаза его как-то просветлели, - вот и все. Если хотите, можете ее спросить, Веру. Она подтвердит, слово в слово. Сейчас в консерватории учится... А больше мне рассказывать нечего... Арестовывайте.

Воронов и Дугин молчали, обескураженно глядя друг на друга. Первым нарушил молчание Воронов:

- Семен Маркович, арестовывать вас мы не будем. Дело давнишнее, притом полюбовное... Да ведь и от Веры Жуковой никакого заявления не поступало. Так что ответ за это вам держать только перед своей совестью. А нас другое интересует: ваше алиби в тот вечер, когда был изнасилован и убит Эдик Горячев.

- Да вы что... - Аринштейн побледнел, руки его опустились, - вы меня подозреваете? Думаете, я ребенка мог убить? Нет, вы не можете так думать, не можете... Я всю жизнь занимаюсь с детьми, вожусь с ними, как родной папа... Спросите их, хотите? Спросите! Их сотни, понимаете, сотни! - Аринштейн внезапно посмотрел прямо в глаза Воронову, его голос обрел твердость и силу, - клянусь вам прахом моей покойной жены, своей жизнью - я не имею никакого отношения к убийству этих мальчиков. Вот и все, больше мне сказать нечего.

МЕЖДУ ЖИЗНЬЮ И СМЕРТЬЮ

Вова Лапин был убит 15 июля; Эдик Горячев - в первой половине августа. Сейчас была уже почти середина сентября, а похвалиться успехами Дугин и Воронов пока не могли.

Каждый из мужчин "собачьей тусовки" упорно продолжал отрицать свою вину, а доказательств у сыщиков не было никаких. У Доценко действительно оказалось железное алиби - несколько мужчин и женщин, не имевших с ним никаких родственных связей, подтвердили: в то время, когда было совершено преступление, Александр находился в их компании. У трех других мужчин алиби не было, но отсутствие алиби в данном случае, понятное дело, отнюдь не являлось поводом арестовать человека по обвинению в изнасиловании и убийстве. А вот других улик не имелось, хоть ты разбейся. Да, Тоцкий оказался гомосексуалистом; ну и что с того? Да, Аринштейн фактически сознался в растлении малолетних, но какое отношение это имеет к данному делу? Ровным счетом никакого!

Однако самым негативным было, пожалуй, то, что не могло идти и речи о "подсадной утке". Никакие родители не согласятся, чтобы их чадо использовали в роли приманки для серийного убийцы. И хотя этот вопрос, наверное, все же как-то можно было бы решить, имелся другой, куда более серьезный. Если у маньяка, убившего Вову Лапина и Эдика Горячева, и существовал какой-либо триггер, то следствию он покуда был не известен. Маньяк реагировал на мальчиков в возрасте около 10 лет, это понятно. Но вот как быть с внешностью жертв? Проблема заключалась в том, что эта внешность была кардинально различной! Вова - худенький, для своих лет высокий блондин с длинными прямыми волосами, Эдик - маленький, полный брюнет с короткой стрижкой. Может быть, триггер надо было искать в схожести одежды? Нет, не было зацепок и здесь. На Вове были спортивный костюм и кроссовки, на Эдике - шорты, футболка и сандалии. Или маньяк реагировал на цвет одежды? Исключено... Костюм - синий, шорты - зеленые, футболка - красная...

Любой судебный психиатр знает, что свой триггер есть у каждого маньяка. Тут было два варианта: либо маньяк, как выразился Дугин, "неправильный", либо триггер есть, просто выявить его пока невозможно... Второе было, конечно, гораздо более вероятно. Надо было садиться вдвоем, запасаться чаем и сигаретами, отключать телефоны - и думать, анализировать, сопоставлять... Однако случилось так, что эти раздумия пришлось отложить на неопределенное время.

Вечером 17 сентября Воронову неожиданно позвонил Петр Смагин:

- Слушай, тут такое дело... Сынишка только что с улицы пришел, рассказывает то, что тебе будет интересно. Короче, базар есть... Сейчас подъехать сможешь?

- Буду минут через сорок.

Сын Смагина, Андрюша, рыжий веснушчатый мальчишка (весь в мать, неодобрительно бурчал Петр), начал было бормотать что-то невразумительное про Саньку Мариничева по кличке Маро... Мол, к Маро какой-то мужик приставал, в подъезд его затащил, но это Маро говорил, вот у него вы и спросите. Петр взял его за плечи, привлек к себе:

- Сын, я к тебе по таким делам раньше обращался? Я тебя часто просил друзей закладывать?

- Не было такого, - пожал плечами Андрюша, - вот я у удивляюсь, чего это...

- А если уж прошу, значит, действительно надо. С этим Маро я сам переговорю, он не обидится. Так что давай-ка к нему сходим. Он где живет?

- Да тут, близко совсем... Пап, только вы к нему без меня сходите, ладно?

- Ладно. Адресок давай...

- Нет, так не годится, - вмешался Воронов, - нам с тобой, Петя, к нему домой заходить нельзя. Там мать, отец... Начнутся расспросы,

что да как. Замкнется пацан - и ничего мы от него уже не узнаем. Это надо совсем по-другому делать. Ты давай-ка с нами, - обратился он к Андрюше, - вызовешь его во двор, Маро этого, а мы уж с ним потолкуем.

- Ладно... - с явной неохотой согласился мальчик.

Уже через десять минут он вместе с Мариничевым вышел во двор, где на скамейке сидели, покуривая, Воронов и Смагин. Маро был симпатичным мальчиком лет двенадцати на вид, с кудрявыми светлыми волосами, вел себя довольно раскованно, смело, даже дерзко, - словом, видно было, что никакие комплексы паренька не мучат.

- Здрасьте, дядь Петь, - бойко начал он, присев на лавочку, - чего это вы ко мне...

- А, так это тебя Маро зовут, - Смагин протянул ему руку, - а я и не знал.

- Пап, так я, может, пойду... Вы тут сами... - Андрюша чувствовал себя явно не своей тарелке. Смагин-старший посмотрел на Воронова.

- Пусть идет, - сказал Павел.

Когда Андрюша завернул за угол, Воронов достал пачку сигарет, достал три, одну протянул Смагину, другую - Маро. Пацан аж глаза от удивления вытаращил.

- Это... Мне?

- Тебе. Да ладно, будто я не знаю, что ты куришь. Кто из вас в таком возрасте не балуется...

- Ну, спасибо, - Маро привычным жестом размял сигарету (явно привык с отечественным, подумал Павел, на импортные-то денег поди достань), закурил. Смагин только головой покачал, хотел что-то сказать, но Павел незаметно подмигнул ему, и он осекся. Пацан все равно дымит, как паровоз, думал Воронов, зато начало для продуктивного общения уже положено. Что называется, "есть контакт"...

- Саша, - сказал он, - я следователь, занимаюсь поисками маньяка. Человека, который за два месяца убил уже двоих ребят - Вову Лапина и Эдика Горячева. Думаю, что ты сможешь мне помочь найти этого убийцу.

Маро чуть не выронил сигарету, так задрожала рука... С минуту он молчал, судорожно затягиваясь и клубами выпуская дым, а потом, запинаясь, проговорил:

- Так это что же... Вы думаете, это был он?

- Саша, - произнес Воронов, положив руку на плечо мальчика, - я прошу тебя повторить то, что ты рассказывал сегодня своим приятелям. Только гораздо подробнее. Меня интересуют все мелочи, понимаешь? Все до одной.

- Нет, нет, я не могу, - Маро нервничал ужасно, - я не буду.

- Почему?

- Не могу, и все.

- Значит, ты хочешь, чтобы маньяк убивал опять? Хорошо, не говори... Это твое право. Но только ты учти, что смерть следующего ребенка будет на твоей совести. И всех будущих жертв этого

маньяка - тоже. А их может быть много. Десять... Двадцать... Неужели ты сможешь спокойно жить, зная об этом?

Мариничев торопливо курил, засыпав пеплом все брюки.

- Дайте, пожалуйста, еще сигарету... - попросил он. Получив ее и затянувшись, Маро, казалось, принял решение.

- Дядь Петь, - сказал он твердо, - только вы, пожалуйста... В общем, я не хочу, чтобы вы слушали.

Смагин вопросительно посмотрел на Воронова. Тот быстро кивнул.

- Ладно, - сказал Смагин, - и, обратившись к Павлу, добавил, - если что, звони.

Когда Смагин вышел со двора, Воронов посмотрел на Мариничева и тихо сказал:

- Сань, я понимаю, что такое рассказывать тяжело, неудобно. Но меня стесняться не надо. Во-первых, мне по своей работе всю жизнь приходится слушать самые откровенные рассказы. Сам понимаешь - если бы люди не доверяли следователям своих тайн, то мы не смогли бы поймать ни одного преступника. А во-вторых, что мне ты рассказываешь, что вот этой лавочке - одно и то же. Как она никому не расскажет, так и я не расскажу.

- Ну ладно... - Маро кивнул, - в общем, с самого начала. Вчера вечером это было. Мы с пацанами на гитаре играли - вон там, в соседнем дворе. Как стемнело, я домой пошел... Иду - там гаражи и дом какой-то.

- Показать сможешь?

- Конечно, смогу! На этом доме труба кирпичная - высоченная такая...

- Ну, давай дальше...

- Как раз когда мимо этого дома проходил, слышу, зовет меня кто-то...

- Как, по имени?

- Нет. Как же он сказал... "Слушай, паренек, у меня тут беда, ты бы не мог мне помочь?" Кажется, так.

- Что за голос? Ты мог бы узнать?

- Не знаю... Голос как голос.

- Высокий, низкий? Звонкий, хриплый... Приятный, или, может, скрипучий, резкий... Какой он?

- Обычный голос... Как сказать? Ну, может, приятный. А вот низкий или высокий... Скорее высокий. Оборачиваюсь - вижу мужика.

- Так, Саша... Вот здесь вспомни все до самых мелочей. С твоих слов составят фоторобот, по которому милиция будет искать маньяка.

- Ну вот как сказать? Самый обычный мужик, ничего в нем такого нет...

- Давай, помогать буду. Возраст?

- Может, лет двадцать пять. Или больше.

- Сколько мне лет?

- Вам? Вам, наверное, пятьдесят.

Да, подумал Воронов, которому недавно исполнилось тридцать семь, проблема... Сбывались самые худшие его предположения: свидетель из Маро был никудышный. Собственно, ни на что другое Павел рассчитывать и не мог: известно, что хуже описания внешности человека у детей получается только оценка его возраста...

- Ну ладно, - Воронов вздохнул, - какой он хоть из себя? Высокий?

- Встаньте, пожалуйста, - попросил Маро, - кажется, он гораздо ниже вас.

- Покажи рукой... - так, подумал Воронов, выходит, рост того человека около ста семидесяти сантиметров, - а он толстый или худой?

- Нет, не толстый, это точно. Можно сказать, средний такой. Ну вот - как вы примерно.

- Во что был одет?

- Джинсы на нем были... Темные. Может, темно-синие или черные... Кроссовки - не помню, какие... И курточка такая... Коротенькая.

- Ветровка?

- Ну да, курточка, говорю...

- Цвет?

- Тоже темный, а какой - не помню. А, еще вот что, - Саша обрадовался, что вспомнил важную деталь, - кепочка на нем такая была.

- Какая именно?

- Ну, у меня тоже такая есть... Сейчас все ходят. С длинным козырьком.

- Бейсболка, что ли?

- Ну да... Тоже темная.

- Особые приметы были? Может, картавил он как-нибудь, шепелявил, хромал? Или какое-нибудь движение часто делал? Не помнишь?

- Нет, ничего такого не было. Нормальный он...

- Так, поехали дальше.

- Он сказал, что у него мама болеет, надо за лекарствами сходить, а одну ее оставить нельзя. Я, говорит, только на секундочку выбежал. Пойдем, говорит, ко мне, я в этом подъезде живу, дам тебе рецепт бесплатный, - мама инвалид, ей лекарства бесплатно полагаются, - ты сбегаешь в дежурную аптеку, возьмешь лекарства. А когда принесешь, я тебе денег дам... Пятьдесят рублей.

- И ты поверил?

- Ну, не знаю, - Маро немного помолчал, - а что тут такого-то?

- Неужели ты не слышал про маньяка?

- Слышал... Да только... Ну, в общем, не похож он на маньяка. Он такой... Говорит тихо, вроде как стесняется. Разве бандиты такие?

- Ладно, дальше рассказывай.

- Заходим в подъезд, - я впереди, он сзади. Идем быстро... Поднимаемся на третий этаж... И тут я оборачиваюсь... Не знаю, чего это вдруг я обернулся. Вижу, а у него в руке что-то вроде дубинки, вот как у милиционеров, только, наверное, раза в два короче. И смотрит он на меня как-то страшно, глаза круглые стали. Ну, тут я и понял все... Тут про маньяка и вспомнил... - Маро опустил голову и замолчал.

- Саша, надо рассказывать дальше. Понимаешь, - надо.

- Да понимаю... В общем, я испугался и говорю: "Дяденька, не надо меня убивать... Если хотите, я сам все, что надо, сделаю... Хотите, разденусь?" - и тут начал брюки расстегивать... Ух, как же противно все это рассказывать, - Сашу вдруг словно передернуло, - ну, в общем, я хотел... Да чего тут говорить, боялся я, что убьет... И тут такое получилось... Короче, мужик этот, маньяк, вдруг побледнел, как полотно, и мне показалось, что даже задрожал, назад отпрыгнул, чуть не грохнулся - и все смотрит, как я ширинку расстегиваю... А у меня то ли руки дрожали, то ли молнию заело, этого уж я не помню... Страшно было очень. Ну вот; и как только я брюки снял, а потом трусы снимать начал, он даже крикнул, охнул так, будто что-то страшное увидел... А потом повернулся - и вниз по лестнице как дернет! Только дверью внизу шарахнул - и все... Тихо стало. А я стою, брюки спущены... Если честно, я даже плохо помню, чего тогда думал. Жутко было, а вроде бы и радовался, что живой остался.

- Так, ясно, - пробормотал Павел, хотя на самом деле не понимал абсолютно ничего, - ты вот что скажи, Сань, ты можешь того человека узнать? Ну, к примеру, среди нескольких других?

- Не знаю... Наверное, смогу.

- Тогда мы с тобой вот что сделаем...

ОПОЗНАНИЕ

Вечером следующего дня "девятка" Воронова остановилась неподалеку от школьного двора, где собиралась "собачья тусовка". Рядом с Павлом сидел Дугин, сзади - Саша Мариничев.

- Значит, так, Санек, - давал Воронов последние инструкции, - смотри внимательно. Я не могу сказать точно, здесь ли тот человек, но это вполне возможно. Сложность в том, что он может быть одет совсем по-другому... Упаси Господь - не показывай виду, что пытаешься кого-то узнать, глазами туда-сюда не шныряй. Все это надо делать очень тонко, по-хитрому. Ты сейчас настоящий сыщик, понял?

Саша кивнул. Было видно, что нервничает он сильно, но старается держать себя в руках.

- И вот еще что важно, - сказал, оборачиваясь к Саше, Дугин, - если опознаешь того мужика - виду не подавай, не вздумай.

- Я понимаю, что нельзя...

- Одно дело - понять, а другое - не показать, что опознал... Суметь скрыть это. Постоим, поговорим, потом в машину вернемся, тут все и расскажешь. Смотри, не подведи, мы на тебя надеемся...

Расчет Воронова был прост: коль скоро маньяк здесь, в "тусовке", то, даже если мальчик не опознает его, то он опознает мальчика. В этом случае преступнику будет крайне трудно не выдать себя хоть как-нибудь - взглядом, жестом, интонацией. Более того: поняв, что опознан, маньяк может впоследствии начать "дергаться", делать неверные шаги.

Сегодня "кворум" в школьном дворе был полный. Подходя к "собачникам", Воронов окинул их беглым взглядом - и на пару секунд впал в транс... На Тоцком была темная ветровка, черные джинсы, бейсболка и кроссовки. Обернувшись на своих спутников, Павел заметил, что эта деталь не ускользнула ни от Саши, ни от Вадима. Глазами показав Саше - мол, спокойно, - Воронов сделал еще несколько шагов вперед и, приветливо улыбаясь, громко произнес:

- Привет честной компании! Как гуляется?

- А, граждане начальники... - как ни в чем не бывало воскликнул Смагин, - Что нового, как успехи? Душегубца-то своего - изловили, нет?

- Душегубец - это не карась, чтобы его так легко изловить можно было, - парировал Воронов, - но работа идет, и в конечном итоге преступник, как говорится, получит по заслугам. Не так ли? -

внезапно обратился он к Тоцкому. Тот казался абсолютно невозмутимым.

- Надеюсь, что все будет именно так... - спокойно ответил Тоцкий.

- А это что за мальчишка, милый такой? - Вика Серова подошла к Мариничеву, ласково обняла его за плечи, - Вот прелесть! Тебя как зовут?

- Саша, - произнес тот, сильно смутившись.

- От тебя, Саша, наверное, в классе все девчонки без ума? Скажи честно!

Маро лишь плечами пожал... Даже в сумерках было видно, что он залился краской.

Ну и Вика, подумал Дугин, у нее что, совсем крыша поехала? Уже на пацанов кидается...

- Это племянник мой, - сказал Воронов, - он собачками интересуется. Родители щенка хотят купить; я, правда, отговариваю... Ведь это же такая морока!

- Ой, и не говорите, - вставила Вика, - гулять по три раза в день, хоть дождь, хоть снег, хоть болеешь... Пищу отдельно готовить. Прививки эти... Дорого все сейчас к тому же. Ты, Сашенька, сначала хорошо подумай, прежде чем собачку брать.

- Да ладно тебе, - вмешалась Федотова, чей грозный "кавказ" с самого начала разговора ластился к мальчику, - ведь собака - это друг надежный... Да и защитник - еще какой! Гуляли бы те два

пацана с такими собачками, как Руслан, - она кивнула на "кавказа", - так, небось, и близко бы этот маньяк не подошел...

Аринштейн, по обыкновению, молчал; угрюмое молчание хранил и Доценко. Оба держались в сторонке. Тоцкий, наоборот, явно демонстрировал желание принять участие в разговоре. Он подошел поближе и с интересом спросил:

- А если на самом деле - как расследование-то? Продвигается? А то район весь в страхе, по вечерам пацанов на улицах совсем не видно...

- Вот и хорошо, что не видно, - ответил Дугин, - целее будут.

- Ну что вам сказать, - Воронов покачал головой, - если честно, то пока - что называется, тишина. Правда, это тишина, что называется, пограничная... Она в любую секунду может быть нарушена стрельбой.

- Надежда хоть есть? - поинтересовался Тоцкий.

- Надежда умирает последней, - сказал Воронов, - простите мне эту банальность, но больше сказать нечего.

- Ну что, Саня, - обратился Дугин к Мариничеву, - поглядел на собачек? Какая порода понравилась?

- Не знаю, - выдал Маро свой любимый ответ, - может, вот эта, - он показал на "кавказа".

- Правильно, мальчик, - расплылась в улыбке Федотова, - это настоящий пес.

К машине шли молча. Когда сели и закурили (в том числе и Дугин, который, что называется, только баловался), Воронов быстро спросил:

- Ну?

- Не было там этого мужика, - выдохнул Саша.

- То есть как это "не было"? Ты уверен?

- Не было, говорю.

- Погоди-ка... А Тоцкий? Ну, тот, который был одет точно так же, как маньяк? Не он?

- Нет. Тот, который на меня напал - ниже ростом, это я точно говорю... И голос у него не такой грубый.

- Саша, ты внимательно рассмотрел каждого? Ты не ошибаешься?

- Нет... - Мариничев явно устал, сказалось нервное перенапряжение.

Воронов со вздохом повернул ключ в замке зажигания. Напрасно он тешил себя надеждой на чудо; ведь видел, что и мальчика не узнал ни один из "собачников". А если и узнал, то проявил редкое самообладание и выдержку... Сыграл свою роль, словно первоклассный актер.

Сашу отвезли домой, рассказали матери с отцом, что к чему, и на всякий случай строго-настрого велели провожать Сашу в школу и встречать после нее. Про вечерние гуляния мальчику предлагалось пока что забыть вовсе...

- Не обойтись нам, старина, без хорошего психоаналитика, вот что я тебе скажу... - сказал Воронов, садясь за руль машины.

- Да я и сам хотел это предложить...

- Ну, давай, я этим займусь. Есть у меня один специалист, Борис Штерн, очень интересный человек; он магистр белой магии...

- Ого!

- Да-да, это тебе не просто так, а к тому же он и психолог блестящий. Только вот прежде чем к нему ехать, надо нам с тобой сесть и провести анализ деятельности всех маньяков... Попробовать сделать обобщения.

- Ух ты, - Дугин аж присвистнул, - ты представляешь, что это за работа?

- Еще бы... Но без этого нам н обойтись. Понимаешь - у всех у них есть триггер, - значит, должен он быть и у нашего. Я тут что подумал - а может, у него триггер не один? Может, он на совокупность триггеров реагирует? Или, к примеру, триггер все же один, только состоит он из нескольких компонентов? В общем, меня интересуют место и время преступлений, которые совершали маньяки. Статистикой заняться надо.

- Ну что ж... Надо так надо, - вздохнул Дугин, - значит, завтра и засядем, - и, конечно же, завершил разговор своими любимыми пирогами с несчастными детенышами кошек...

Blog

Андрей демченко квадрат смерти от