Николай Довгай Утраченный свет
| Вид материала | Документы |
| Свои комментарии по поводу прочитанной Вами повести Николая Довгая «Утраченный свет» Вы можете оставить на его сайте Оставить свой комментарий на сайте Нечаянная встреча |
- Николай Довгай Маменькин сыночек, 1601.05kb.
- Новый Свет из Харькова. Ток "Новый Свет" Крым, Судак, Новый Свет *цена 2012, 91.24kb.
- Николай Довгай Друзья до гроба, 2157.76kb.
- Николай Довгай Записки Огурцова, 561.85kb.
- Митрополит Николай (Ярушевич), 2330.97kb.
- Положение о производственно-хозяйственной деятельности Социального молодежного комплекса, 57.81kb.
- Свет электромагнитная волна, 49.2kb.
- Ведущая: Все скорей сюда бегите, 65.94kb.
- Ведущая: Все скорей сюда бегите, 157.12kb.
- Вначале сотворил Бог небо и землю. Исказал Бог: да будет свет. Истал свет. Иувидел, 144.02kb.
4
Переулок покрыт белым, девственно-чистым саваном снега. От него веет покоем и умиротворением.
На снежном саване, перед своей калиткой, лежит в луже крови тетя Клава. На теле у нее 12 ран, нанесенных топором, но она все еще жива.
Первым Кощей зарубил своего брата, потом раскроил череп Рюмочке, а затем взялся и за мать.
Никто не верил, что он сможет это сделать. Но он все-таки сделал, как и обещал!
Кощею здорово-таки повезло в его дьявольской затее.
В ту ночь его брат был мертвецки пьян, и не смог оказать ему никакого сопротивления. Кощей ударил его, сонного, топором по голове, но не убил, а только ранил – убийца был до такой степени слаб, что едва сумел занести топор над братом. Но, как оказалось, все демоны ночи помогали ему в его кровавом деле.
От удара Шницель очнулся. Он привстал на колени, увидел над собой безумное лицо брата и занесенный над собой топор. Дико завыв, Шницель выставил руки, пытаясь защититься от повторного удара, однако было поздно: лезвие топора прошло сквозь растопыренные ладони и рассекло ему лоб. Шницель рухнул на пол мертвым. Горячая кровь брызнула на Кощея, и его окатила волна бурной пьянящей радости. Глаза убийцы дико загорелись, и он нанес еще несколько ударов по уже безжизненному телу. Затем, охваченный безумной яростью, саданул топором по голове и Рюмочку, но та «оттянулась» так «клево», что не почувствовала ничего. Удар пришелся ей по касательной, от височной части лба до подбородка, через всю щеку, оставив ужасный рубец. Тем не менее, Рюмочка осталась жива. Она пришла в себя уже в больнице, где ей сделали операцию, зашили рубцы, и спустя две недели она уже снова могла пить «назло всем мусорам и прокурору».
Расправившись, таким образом, с братом и его подругой, Кощей взялся за мать. Теперь он был в прекрасной боевой форме.
Несмотря на то, что баба Клава уже давно взяла привычку запирать дверь, ведущую в ее комнату, от своих бедовых сынков на засов, на этот раз эта мера предосторожности ее не спасла.
Услышав полный смертельного ужаса вопль своего младшего сына, она подлетела к окну, открыла форточку, и стала кричать, взывая о помощи. Однако подобные «концерты» уже ни для кого не были новостью – все хорошо понимали, что у Волковых опять пьянка и что там снова дерутся.
Между тем пролитая кровь влила в Кощея адские силы. Он взломал непрочную дверь и, размахивая топором, ворвался в спальню матери. Она заметалась по комнате, и Кощей стал гоняться за ней, пока бедная женщина не споткнулась и не упала. Кощей настиг свою мать и нанес ей несколько ударов топором по спине. Тетя Клава вскочила и побежала к окну, оставляя за собой кровавый след. Во время падения она потеряла очки и теперь была абсолютно беспомощна. Все же она сумела каким-то чудом вскарабкаться на подоконник. Она разбила руками стекла в двойных рамах и стала выползать в окно. Увидев, что жертва ускользает из его рук, убийца пришел неописуемую ярость и стал беспорядочно молотить ее топором по всему телу. Тетя Клава с хрипами и стонами вывалилась во двор и уже почти в беспамятстве поползла к калитке. Ни одна из полученных ею ран не была смертельной, и если бы кто-нибудь оказал ей помощь, она могла бы остаться живой.
Она пролежала на снегу, истекая кровью, около двух часов, прежде чем возвращавшиеся от Храпков подвыпившие гости обнаружили ее в застывшей луже крови. Они вызвали по телефону скорую помощь и милицию. Тетя Клава пробыла в больнице еще две недели и, так и не придя в сознание, ушла в мир иной.
Зарубив брата и мать, Кощей бросил топор и скрылся с места преступления – на соседнюю улицу, где и был задержан милицией.
Суд над ним был скорый и правый – Михаил Волков, беспартийный, 1946 года рождения, был приговорен к высшей мере наказания – расстрелу. Поскольку советская Украина в ту пору не вступила на светлый путь европейской демократии, тянуть с исполнением приговора не стали.
Так окончила свой земной путь семья Волковых. Никто не опечалился их кончиной, никто не сказал о них никаких добрых слов, а многие вздохнули с явным облегчением.
После этого двойного убийства дом Волковых пустовал около года, а затем в нем поселился их дальний родственник. К этому моменту в стране развернулась перестройка, вновь начали все ломать и крушить. Рухнул Советский Союз, для воров всех мастей настали золотые деньки.
Новый жилец занимался базарным рэкетом и, попутно, промышлял воровством бензина с нефтезавода. У него была кличка Слон. Рэкетир был острижен наголо, толстоморд, носил золотые фиксы и цепь на шее. Говорил в нос, угрожающе растягивая слова и расставляя пальцы веером, на уровне живота, чтобы выглядеть страшнее, чем он был на самом деле, как это принято у тех, кто хочет выглядеть слишком крутым. У Слона была молодая жена, трехлетний сын и автомобиль марки Форд Скорпион. На этом-то Форде Слон, обкурившись анаши, как-то раз уходил от милицейской погони, имея в бардачке пистолет, а в багажнике – партию краденого бензина. Вместе с ним в машине находились две девицы, которым это приключение казалось забавным. В лучших традициях американских вестернов, Слон вылетел с улицы Сорокина на площадь Корабелов, утопил педаль газа в полик, взлетел на мост через реку Кошевую и понесся на Остров. Но – не справился с управлением и врезался в столб, унеся с собой в могилу двух девчонок.
Вскоре вдова Слона продала дом. Нового жильца звали Степаном Ефимовичем. Он был пенсионером и разменял двухкомнатную квартиру, только чтобы прожить остаток лет в спокойствии, подальше от своего буйного сынка-наркомана, но это ему не удалось.
Степан Ефимович был близорук, глуховат и горбат. Он был далеко не дурак выпить и обладал добродушным флегматичным характером.
Покупая дом, Степан Ефимович сразу же почувствовал в нем какую-то гнетущую, зловещую атмосферу, однако, на свое горе, не придал этому обстоятельству большого значения. И вот, в первую же ночь, Степан Ефимович, несмотря на всю свою глухоту, явственно услышал какие-то стоны, стуки, скрипы и навязчивые голоса. К своему величайшему изумлению, он увидел (причем даже без очков!) как со стен на него глядят отвратительные рожи. Он понял, что дом полон нечистой силы, и что к добру это не приведет.
Как-то подвыпив на сон грядущий, новый жилец заснул с непотушенной сигаретой на кровати у окна. От окурка занялась занавеска, затем загорелась кровать, а потом полыхнул и весь дом. Вместе с домом сгорел и Степан Ефимович.
5
Капли дождя стекали по оконному стеклу, а в классе было сухо и уютно.
Ольга Гавриловна стояла у доски, в накинутом на плечи демисезонном пальто, и ее речь лилась, как удивительная сказка.
«Вот это, дети, древний город Рим, он лежит на берегу Тибра,– конец указки очертил на потрепанной карте мира маленький кружок. – Его основатели – Ромул и Рем, два брата, вскормленных в лесу волчицей, как гласит древняя легенда…
Тридцать пар детских глаз доверчиво смотрели на старую учительницу. Их сердца пока не были отравлены ложью, они не очерствели от меркантильных расчетов, не огрубели от разочарования и рутинных хлопот.
«А вот, дети, Африка. На ее северных территориях, там, где течет среди скал и песков желтый Нил, лежит древний Египет.
В Египте страной правили фараоны, считавшие себя наместниками Бога на земле. Жрецы же хранили мудрость бесчисленных поколений, терявшихся в седой глубине веков: они были столь сведущи в астрономии, что могли предсказывать затмение Луны!»
Старая добрая учительница… Тебя уже давно нет в живых, но твое Слово живет и поныне.
Загадочные пирамиды… Неразгаданный сфинкс… Над древней землей египтян плывет в небе грозный бог солнца Амон-Ра в своей огненной колеснице…
…Сколько же государств, сколько народностей сошло с арены истории, прежде чем мир стал таким, каким он стал теперь?
…Но всегда, во все времена, люди стремились к добру, гармонии и счастью.
…Люди пахали, влюблялись, слагали сонеты в честь своих любимых; они пели песни у ночных костров под мерцающим звездным небом; они рождались и умирали – а звезды продолжали сиять в непостижимой дали…
Всегда, во все века, несмотря на злобу, коварство, кровавые распри, люди тянулись к свету и правде. Ибо без света, без добра, без любви, человека ожидает забвение и мрак.
«Так не забывайте же никогда, что вы – дети солнца. Дети добра и любви. Мир наш прекрасен, когда он озарен лучами света, и мерзок, если в нем царствуют злоба и ложь…»
Среди прочих детских глаз выделялись мечтательные и как бы пронизывающие толщу времен глаза вихрастого мальчишки.
Этот мальчишка сидел за черной партой, выпрямив спину и сложив перед собой в рамку ладони. На груди у него, как и у всех ребят, алел пионерский галстук, а на нежных щечках были рассыпаны веснушки.
Этот мальчик был наивен и добр. Он любил рисовать, читать книги, играть в футбол и наивно верил во все то, о чем ему говорилось в школе.
Он верил, что в мире все просто, что в нем нет никаких конфликтов и драм. Что в нем живут добрые, хорошие люди, и что зло всегда в страхе трепещет перед добром. Этот малец верил в светлое коммунистическое общество – эдакое упрощенное, кнопочное царство изобилия и справедливости, где все одинаково умны, справедливы и добры.
Зазвенел звонок, и ученики шумной крикливой ватагой высыпали на школьный двор. Толстяк Витька Боровой толкнул белокурого мальчугана локтем в бок и закричал:
– Санька, гляди, радуга!
– Где? – встрепенулся мальчик.
– Вон! – звонко выкрикнул Витька. – Вон она!
И точно: огромная радуга выгнула в синем небе свою разноцветную спину. Она была так прекрасна! И воздух был так чист, так свеж!
А потом в центре внимания мальчишек оказался резиновый мячик. Они гоняли его по еще не просохшим лужицам, забыв о радуге и Египте. Счет в те и другие ворота уже исчислялся двузначными числами, а им все было мало и никак не хотелось прекращать игру.
Ближе к вечеру, наспех сделав уроки, мальчуган стоял у себя в комнате, в новой рубахе, которая ему особенно нравилась, и рассматривал себя в трюмо. Раньше он не придавал особого значения тому, как он выглядит, но теперь у него появилась веская причина заботиться о своей внешности. Вот потому-то он и стоял перед трюмо, и все пытался прилизать непослушный вихор, но тот слишком топорщился, и с ним ничего нельзя было поделать, и тогда мальчик бросил это бесплодное занятие, потому что ему надо было спешить.
Помнишь ли ты, как тот мальчик выскочил из дому и, стараясь остаться незамеченным, побежал на соседнюю улицу? Там, на соседней улице, мальчишки и девчонки играли в очень интересную игру.
Светлые детские игры… Они ушли далеко-далеко, их уже не воротишь, и вместе с ними навсегда ушло что-то светлое, дорогое из твоей души…
Та игра была довольно проста: поле в двадцать шагов длины, очерченное с двух сторон линиями – а в нем радостно визжащая детвора уклонялась от летящего мяча. Мяч бросали двое за линиями, из числа тех, кого уже «выбили», и если кому-то в поле удавалось поймать мяч, он получал право на «запас».
Но, конечно же, сама по себе, в тот вечер игра не так уж много значила для вихрастого мальчишки. Главным было то, что с ним прыгала девчонка с темными глазами и смешными косичками. Она была красивее радуги и загадочнее древнего Египта. Это для нее он ловил «запасы», это ради нее он стоял у трюмо.
Помнишь ли ты, как вы прыгали с этой девочкой, как смеялись, радуясь каждому мгновению жизни, и как счастливо бились ваши сердца? А когда вы смотрели друг на друга, заливаясь румянцем, переполненные доброты, сколько нежности светилось в ваших лицах!
Неужели ты все это забыл? Неужели совсем, соввес ничего не помнишь?
6
Это случилось давным-давно, когда он жил совсем на другой планете. Планета была прекрасна, а старик – весел и юн.
Однажды он шел со школы, весело помахивая портфелем, и вдруг услышал тяжко ухающие звуки похоронного марша.
Музыка играла рядом. Он ясно слышал, как жалобно ноет труба и, надрывая сердце, бухает барабан. А тарелки звенели с таким ужасающим лязгом, что казалось, будто ими бьют прямо у него в груди.
Пораженный, мальчик остановился. Он чувствовал, что сейчас, в эти минуты свершается нечто страшное, непоправимое – что-то такое, чего никогда не должно было бы происходить.
Как бы в подтверждение его предчувствий, из-за угла улицы выплыл гроб, обтянутый красным сукном. Он покоился на плечах четырех мужчин, и у каждого из них одна рука была обвязана белым полотенцем.
Когда процессия приблизилась, мальчик, посторонившись, взошел на бугор у обочины и заглянул в гроб.
Прошло несколько дней. Поздним вечером он лежал в своей кровати и никак не мог уснуть. Он уже давно забыл и думать о мертвеце, потому что его мир был слишком юн, богат красками, и покойник был в нем лишь досадной случайностью.
В его мире величаво текла сквозь пустыни река Нил, и в ее желтых водах дремали зеленые крокодилы, а на берегах рычали косматые львы. В нем лил весенний дождик и скакал резиновый мячик; там жили его приятели, учительница, мама с папой, а в его любимых книжках совершали свои подвиги отважные Гулливер и Робин Гуд.
Его мир был полон солнца, ветра, буйных свежих красок, в нем было просторно и радостно, и в этот поздний час, лежа в своей кроватке, мальчик чувствовал себя сказочным богачом.
Но, конечно же, самым большим сокровищем у мальчугана была его девчонка. Это ради нее он был готов переплыть океаны, пройти дремучие леса и победить огнедышащего дракона. А потом – разрушить его замок и освободить свою принцессу. Для того, чтобы совершать свои подвиги, мальчугану было нужно не так уж много: семиглавый дракон и меч.
Тихо всплыла луна, облила мертвенно-желтым светом ветви старого абрикоса. Мальчик посмотрел в окошко и стал сочинять новую сказку: что-то о волшебных плодах и говорящих птицах, сидящих на ее ветвях.
Так случалось уже не раз – старая сказка оканчивалась и начиналась новая. Убаюканный своими мыслями, мальчик уснул.
Он проснулся от ощущения чего-то гнетущего, жуткого. Сердце тоскливо ныло. В комнате было темно. Стояла плотная тишина. В ней ему чудилась чья-то мерная монотонная поступь. Казалось, она исходила из недр Вселенной, но тяжкие, неторопливые шаги были рядом – по-видимому, кто-то неведомый, мрачный пришел за ним.
Это было так страшно, что у него похолодело в груди. Мальчик закрыл глаза, и перед ним вдруг предстала ужасающая картина: отливающее желтизной, восковое лицо мертвеца!
Он так ясно увидел перед собой этот заострившейся нос, и эти выпуклые губы и впалые застывшие щеки! И таким невыносимым спокойствием веяло от этого лица, что хотелось кричать!
Страшная мысль пронзила его: неужели и он умрет? Неужели и его когда-то положат в гроб, и он будет лежать в нем, со спокойным восковым лицом и ничего, совсем ничегошеньки не видеть и не слышать?
Как же так!
По-прежнему будет светить в небе солнце, расти трава, щебетать птицы и, как ни в чем, ни бывало, будет течь древний Нил, а его… не будет?
Грудь сдавило так, словно он уже лежал в сырой земле.
Неужели и в самом деле ничего, совсем ничего нельзя поделать?
Неужели придет время, и этот мир, этот прекрасный солнечный мир погаснет?
Мальчик всхлипнул, но не заплакала, а заскулил, как щенок. И этот жалобный звук как-то сам собой сложился в слова: «Мамочка! Мама!» И тогда в комнату вошла мама и спросила: «что с тобой, сыночек?»
– Мам, я не хочу умирать!
– Кто же тебе сказал, что ты умрешь?
– Но ведь все же люди когда-нибудь умирают? – всхлипнул мальчик. — Значит, и я умру, мама! А я не хочу умирать!
Мягкая, пахнущая яблочным пирогом рука легла на его лобик, погладила сына по ершистой головке.
– Спи, мой мальчик. Ты никогда, никогда не умрешь.
К ночи похолодало. В воздухе запахло морозцем. Тихо, задумчиво начал падать первый в этом году снег.
Парень с девушкой шли по переулку. Под ногами у них похрустывал тонкий ледок. Он обнимал ее за талию, а она, прижимаясь к нему, хохотала.
Около покосившегося забора они увидели на земле человека. Он лежал на спине, запрокинув голову, похожую на печеную грушу и, казалось, что-то высматривал в небе. Заметив его, парень насмешливо сказал:
– Смотри, Алла! Дедушке стало плохо. Дедушка прилег байки-бай!
– Бедняга,– хихикнула девушка.
В вечерней тиши были слышны их удаляющиеся шаги.
Тускло светили уличные фонари. На свету, словно мотыльки, кружили снежинки. Они падали на валявшуюся около столба кепку, ложились на тело старика. Но старик уже не мог чувствовать ничего.
Об авторе этой книги
Довгай Николай Иванович
Член Межрегионального Союза Писателей Украины,
гл. редактор электронной Литературной Газеты Путник.
г. Херсон
Свои комментарии по поводу прочитанной Вами повести Николая Довгая «Утраченный свет» Вы можете оставить на его сайте
Нечаянная Встреча.
Оставить свой комментарий на сайте Нечаянная встреча
(Нажмите CIRL и щелкните ссылку)
Похожие по теме книги:
Друзья до гроба, скачать бесплатно
(Нажмите CIRL и щелкните ссылку или картинку)
Черная косточка, скачать бесплатно
(Нажмите CIRL и щелкните ссылку или картинку)
С другими произведениями автора Вы можете ознакомиться на сайте Литературной газеты Путник
(Нажмите CIRL и щелкните ссылку или картинку)
Литературные проекты Николая Довгая
Нечаянная встреча
(Нажмите CIRL и щелкните ссылку или картинку)
Литературная газета Путник
(Нажмите CIRL и щелкните ссылку или картинку)
Портал Литературной газеты Путник
(Нажмите CIRL и щелкните ссылку или картинку)
Форум Литературной газеты Путник
(Нажмите CIRL и щелкните ссылку или картинку)
Николай Довгай