Dialog of mentalities

Вид материала

Документы

Подобный материал:

• Михаил Васильевич Ломоносов сын России. Направляем Положение о конкурс, 55.99kb.
• Проблемам історії, теорії та інтерпретації давньої драми присвячені ґрунтовні праці, 121.98kb.
• Группа компаний “Диалог Плюс, 107.41kb.
• Стратегия и тактика зернового рынка – оценки рисков и потенциал развития директор ООО, 203.83kb.

Л.С. Рубинштейн

Понятие «память» является важной проблемой во многих научных областях – в психологии, физиологии, патопсихологии, психиатрии, философии, медицине и т.д. Как форма психического отражения может быть рассмотрена в трех взаимосвязанных аспектах: как свойство психики; как процесс и как результат.

В первом значении «память – это способность к воспроизведению прошлого опыта, одно из основных свойств нервной системы, выражающееся в способности длительно хранить информацию о событиях внешнего мира и реакциях организма и многократно вводить ее в сферу сознания и поведения» (Философский энциклопедический словарь, 2008, с. 475). Осуществляя связь между прошлыми состояниями психики, настоящим и процессами подготовки будущих состояний, память сообщает связность и устойчивость жизненному опыту человека, обеспечивает непрерывность существования человеческого «Я» и выступает, таким образом, в качестве одной из предпосылок формирования индивидуальности и личности (Там же).

Во втором значении память – психический процесс запоминания, сохранения и воспроизведения информации. Основными процессами памяти являются запоминание, воспроизведение и забывание (Философская энциклопедия, 1967). Главный из них – запоминание, которое определяет полноту и точность воспроизведения материала, прочность и длительность его сохранения. Под памятью понимается также результат этой формы психического отражения, закрепленного следовыми явлениями в центральной нервной системе, в ответ на внешнее или внутреннее воздействие на организм. Каждое переживание оставляет «след» в больших полушариях головного мозга, и память может действовать только в том случае, если создается связь между этим следом (бессознательным) и новым переживанием (образом восприятия). В этом аспекте память, по мнению английского философа Дж. Локка, представляет собой «кладовую идей».

Начало изучению памяти было положено в античности. Так, Сократ считал, что истина существует в душе с самого рождения, хотя разум не сознает этого, и разработал метод, который позволяет приблизиться к ее осознанию с целью нравственного совершенствования человека. Процесс познания у Платона выступал в виде припоминания того, что душа знала в своей космической жизни, но забыла при вселении в тело (Платон, 1970, с. 185). В процессе творческого поведения происходит актуализация тех неизменных знаний, которые существовали во всеобщей душе и душе художника, хотя до него никем не были осознаны и отражены в искусстве. Аристотель вводит понятие «нус» (всеобщий разум). В отличие от неизменной всеобщей души Платона, «нус» предстает в виде вечно изменяющейся культуры, в которую каждый человек, каждое поколение вносит свою лепту (Аристотель, 1927) (как бы коллективная память человечества обогащается за счет индивидуальной). Впоследствии эти гениальные догадки античных философов получили развитие в работах многих ученых XX в.

В XVII в. европейская философская мысль, исходя из идей Декарта, утверждавшего тождество сознательного и психического, обратилась к изучению феномена сознательной коллективной памяти. В дальнейшем изучением данного феномена занимались Э. Дюркгейм (2008, с. 209–244), М. Мосс, Л. Леви-Брюль и др., а также представители французской исторической школы «Анналов»: Л. Февр, М. Блок, А. Бергсон, Ш. Блондель,
Ф. Бродель и др.

Концепция бессознательного впервые была разработана также XVII в. Г.Лейбницем, идеи которого легли в основу последующих работ Д. Гартли (первая материалистическая теория бессознательного), Гербарта и, наконец, Фрейда, утверждавшего, что поведение человека и масс в основном определяется бессознательным.

В целом коллективная память рассматривается в двух аспектах: 1 – как содержание коллективного бессознательного, 2 – как информация, зафиксированная в культуре и нормах поведения. Первый аспект изучали сторонники психоанализа (К.Юнг, Э. Фромм (1992, с. 336–354) и др.) и трансперсональной психологии (С. Гроф, Р. Ассаджоли). Второй аспект преимущественно рассматривали представители французской социологической школы во главе с Э.Дюркгеймом.

Столь различные точки зрения объединяет признание того, что коллективная психика объективна, универсальна и является внешним фактором по отношению к индивидуальной. Ее важнейшим элементом служит коллективная память как механизм трансляции социокультурного опыта. Большинство исследователей при этом отмечают, что данный феномен имеет разные уровни. Последователь Дюркгейма М. Хальбвакс (2007) рассматривает память социальных институтов и коллективов – таких, как семья, религия, класс. К. Юнг (1994, с. 131–133) также изучает уровни коллективной памяти, но бессознательной, считая, что она объединяет лиц определенной группы, народа, расы и, наконец, всего человечества.

Действие механизма коллективной памяти идет в двух направлениях: от бессознательного к сознательному и от сознательного к бессознательному. М. Хальбвакс справедливо отмечает, что механизм памяти – это не просто перевод знаний из бессознательного в сознательное, а реконструкция прошлого при познании настоящего.

Наиболее известная концепция памяти была создана П.Жане, который подчеркивал, что изолированный индивид не обладает памятью, она формируется в результате принятия внешних правил, норм поведения и т.д. Но это не пассивный процесс, а активная переработка информации (Марцинковская, 2007, с. 219).

Таким образом, необходим синтез различных подходов к пониманию процессов коллективной памяти. Социальные факторы способствуют актуализации тех или иных архетипов, символизирующих ту или иную модель поведения, и определяют конкретную форму их проявления. В истории нации могут разыгрываться целые мифологические сцены. В то же время социальная среда служит источником формирования новых коллективных представлений, которые, в свою очередь, могут стать частью бессознательного. Личность является и объектом воздействия коллективной памяти, и субъектом ее развития. Коллективная и индивидуальная память как единство сознательного и бессознательного является важнейшей детерминантой социального поведения.

В настоящее время феномен коллективной памяти широко рассматривается в мировой литературе, и для его обозначения используются различные понятия: «социальная память» (Ю.А. Левада, В.А. Ребрин, Я.К. Ребане и др.), «коллективный мозг», «историческая память», «память человечества», «память мира». В отечественной науке и философии изучением данной проблемы занимается ряд современных исследователей (В.А. Колеватов, Б.С. Илизаров, А.В. Дахин и др.) (Социологический словарь, 2008, с. 326).

При господстве рационализма в сегодняшнем мире есть острая потребность улучшить контакт с тайниками социальной памяти (в том числе и ее бессознательными глубинами). Нарушение такого диалога может привести к «общественной амнезии». Как справедливо заметил Б.С. Илизаров, «общество, потерявшее социальную память, перестает ощущать себя субъектом истории, так же отдельный человек, потерявший память, теряет свою личность, свое «Я»» (Там же, с. 327).

Источники:

Аристотель (1927). Поэтика / Пер. Н.И. Новосадский. Л.

Большая психологическая энциклопедия (2007). М.

Дюркгейм Э. (2008) Социология. Ее предмет, метод, предназначение. М.: ТЕРРА – Книжный клуб.

Марцинковская Т.Д. (2007) История психологии: учебник для студ. высш. учеб. заведений. М.: Издательский центр «Академия».

Платон (1970). Собр. соч. в 3-х т. Т. 2. М.

Социологический словарь (2008) / Отв. ред. Г.В. Осипов, Л.Н. Москвичев; уч. секр. О.Е. Чернощек. М.: Норма.

Философская энциклопедия (1967). М.: Советская энциклопедия. Т. 4.

Философский энциклопедический словарь (1983). М.: Советская энциклопедия.

Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого «Я» (2008). СПб.: Издательский Дом «Азбука-классика».

Фромм. Э. (2007) Анатомия человеческой деструктивности. М.: АСТ.

Фромм. Э. (1992) Душа человека. М.: Республика.

Хальбвакс М. (2007) Социальные рамки памяти. М.: Новое издательство.

Юнг К.Г. (1994) Проблемы души нашего времени. М.

Юнг К.Г. (1994) Психология бессознательного. М.

■

Новые информационные технологии и фантом памяти

Балонова М.Г.,

к.филол.н., доц., ВВАГС (Н.Новгород)

«Страница, которую вы читаете, не существует» – это парадоксальное сообщение Браузера прекрасно иллюстрирует проблему, о которой пойдет речь.

Культура прошлого была познана через артефакты (в узком значении этого термина). Благодаря материальной культуре последующие поколения узнают жизнь предшествующих эпох. Для сохранения традиций, передачи опыта и знаний продукты духовной культуры должны быть материально опосредованы – закреплены в обычае, ритуале, обряде.

Всемирная паутина в настоящее время является не только средой коммуникации, но и хранилищем огромного объема информации, составляя некий резервуар коллективной памяти. Вместе с тем виртуальность Интернета порождает вопросы, связанные с природой этой памяти. (Виртуальность мы понимаем как существующее, но не субстанциональное, в отличие от воображаемого, которое не существует, но которое также часто называют виртуальным.)

Первый вопрос касается сохранения этого знания (памяти) в будущем. Имея природу полубытия-полунебытия, для будущих поколений Интернет не является артефактом. Если секрет дамасской стали, казалось бы утраченный, был раскрыт благодаря памятникам материальной культуры, то цивилизация, забывшая цифровые технологии, не сможет подобрать ключ к электронному хранилищу информации.

Представим исследователей будущего, которые получат доступ к останкам нашей культуры. Перед их взором предстанут безмолвствующие ящики и панели неизвестного назначения. Тогда Малевич окажется пророком, и символом нашей эпохи действительно может стать его «Черный квадрат».

Второй вопрос – существует ли Интернет как целостное и познаваемое явление сейчас? Безусловно, как вещь-в-себе Интернет является целостностью. В данном случае этот термин означает вещи, как они существуют сами по себе, в отличие от того, какими они являются «для нас» – в нашем познании. Как «вещь для нас» Интернет является фрагментарно каждому пользователю. Возникает ситуация, которую можно охарактеризовать пословицей «За деревьями не видеть леса».

Интернет, с одной стороны, реальность и даже сюр-реальность, с другой, – его уделом является небытие. Это некий промежуточный вариант между тем и другим, который допустимо обозначить как «бытие-по-клику». Причем данное определение применимо не только к Интернету – оно может являться характеристикой и современной культуры в целом, и жизни современного человека в частности. События и люди являются в индивидуальный мир каждого по запросу (например, новости можно впустить или не впустить в дом и сознание, нажав кнопку на пульте; человека можно исключить из жизни, дав отбой на телефонной трубке и т д.)

Обретая мифологические черты, Интернет становится данностью, которую нельзя ощутить. Он существует фрагментарно, являясь по вызову, как дух-помощник. От него ждут ответов на все вопросы, и, если их не получают, считают, что недостаточно (неправильно) просили. Мифологическое мышление было охарактеризовано К. Леви-Стросом как бриколаж – всеобщее взаимное отражение, что, по сути, можно рассматривать как метафору всемирной паутины (в терминах постмодернизма Интернет возможно толковать как метатекст и гипертекст).

«В Интернете самое важное – слова и воображение» (Я. Вишневский). Существенным условием функционирования индивидуальной памяти является ее эмоциональный аспект. Эмоции и память, воображение и память – неразрывное целое. Но изменчивость, привнесенная в нашу жизнь НТП, постоянное появление технических новинок и усовершенствований приводят к тому, что они не могут быть полностью оценены и войти в духовный опыт, соответственно не фиксируются памятью как значимые события (предметы).

Обилие информации, содержащейся в сети, не позволяет умозрительно исчерпать и осознать тему; иллюзорная доступность любого знания для типичного пользователя Интернета обесценивает процесс его получения и делает неважным запоминание. Помимо этого, ресурсы, содержащиеся в www, окончательно отчуждены от творца. Отсутствие авторства (по крайней мере, зримого и признаваемого) провоцирует неуважительное отношение к чужому труду.

Под воздействием массовой культуры в целом и новых информационных технологий в частности формируется не память, а симулякр памяти. Его появление было подготовлено визуализированной природой искусства и, шире, культуры последнего столетия. Визуализация восприятия эпохи кино, телевидения и Интернета лишает человека необходимости и способности мыслить образно и нестандартно. Каждый день типичный потребитель продуктов массовой культуры бессознательно «блокирует» свою память. Сериалы, новости, литературные бестселлеры и т.д. строятся по определенному нарративу, шаблону. Реципиент вынужден, стремясь к сопереживанию и катарсису, намеренно «забывать» о заранее известном и (или) предсказуемом развитии событий.

Необходимо признать ценность Интернета в ряду прочих информационных технологий как одного из инструментов в руках человека, имеющего вектор приложения сил. Однако для большого числа пользователей сейчас всемирная паутина – не средство, а цель, перекрестные ссылки и пересекающиеся тропинки. И в отсутствие нити Ариадны (скрепов цели, смысла, памяти) «передвижение» по этому лабиринту можно расценивать лишь как метафорическое блуждание.

■

История и сохранение памяти

Борзых С.В.,

к.ф.н., доц., ТГАСУ (Томск)

These theses study a question of memory's preservation by the person and a society. They describe short background of the given problem. The total conclusion says that the history in its traditional understanding disappears (it is connected with prominent features of the present stage of development of mankind).


Любое общество накапливает знания, только если удовлетворяет двум условиям. Первое состоит в наличии в социуме консенсуса по поводу возможности улучшения окружающего мира, как природного, так и человеческого. Второе заключается в доступности средств сохранения полученной информации. По сути, для увеличения как качества, так и количества знаний необходимы взгляд на мир как место приложения своих интеллектуальных усилий и письменность. Как видно из истории, оба эти условия соблюдались. Устная речь уступила письменной, а та, в свою очередь, на наших глазах, превращается в электронную.

Важно, однако, понять, к чему ведёт подобное положение дел и чем оно характеризуется. Прежде всего возникает вопрос о том, почему мир считался неудовлетворительным и настоятельно требовал своего преобразования. Ответить на него трудно. Предлагалось множество ответов – от пассионарности до протестантской этики. Однако источник самого живого адепта изменений ясен – это Запад. Выдумывать собственную теорию мы не собираемся, заметим лишь вкратце, что подобная установка имлицитно содержит в себе веру в собственные силы, которая распространяется на весь окружающий мир. Вместо этого мы сконцентрируемся на другом аспекте данного вопроса.

Если мир вокруг вас может быть и лучше, то это значит, что, во-первых, вас что-то в нём не устраивает и, во-вторых, предыдущие поколения не смогли или не сумели сделать его более удобоваримым. Первое следствие вынуждает людей искать согласия между собой. Действительно, каждый человек хочет исправить что-то одно, то, с чем он менее всего намерен мириться. Однако, в конечном счёте, возникает задача поиска консенсуса, т.е. согласования воль отдельных индивидов. Так как он имеется по одному параметру, его относительно легко найти и по поводу предполагаемого будущего. Второе следствие заставляет оценивать прошлое данного общества. Разумеется, подобные оценки могут значительно варьироваться, но со временем возникает общее мнение о том, что на него всегда можно положиться. И первое, и второе следствие приводят к тому, что будущее становится важнее настоящего. Прошлое располагает собственной ценностью, тогда как настоящее неудовлетворительно, а будущее ещё не наступило.

Значимость знаний здесь очевидна. Без информированности о прошлом и настоящем состоянии дел трудно, если вообще не невозможно договариваться и стремиться к будущему. При этом прошлое не поддаётся изменению, настоящее преобразуется лишь отчасти и только будущее абсолютно свободно. Отсюда возникает потребность сохранения именно прошлого. Во-первых, чтобы зафиксировать начало, а, во-вторых, чтобы сравнивать его с текущими достижениями. Существенно, что оценка прошлого не очень важна. Оно может восприниматься и как утраченный золотой век, и как тьма прозябания в невежестве – от этого ничего не меняется. И, наконец, последнее. Если появилась нужда в передаче опыта прошлого, то она мгновенно затрагивает и настоящее, которое, в силу особенностей протекания времени, тоже с неизбежностью становится прошлым.

Изобретение письма, безусловно, весьма поспособствовало дальнейшему развитию. Оказалось возможным сравнивать усилия разных поколений по преобразованию окружающей среды, вскрылись ошибки и просчёты, обнаружились закономерности и пра-
вила протекания многих процессов. В конечно итоге история помогла создать современный мир.

До сих пор люди полагались почти исключительно на собственную память. Разумеется, были накоплены огромные массивы информации, к которым можно было обратиться в случае необходимости, но человек по-прежнему считал в уме, заучивал стихи, помнил колоссальное количество различных сведений. Всё это изменилось после того, как в нашу жизнь ворвались электронные технологии. Сегодня люди всё больше полагаются на вспомогательные устройства. Эксплицитно это ведёт чуть ли не к исчезновению памяти как таковой, с её последующей заменой электронными дисками хранения информации. Но
так ли это?

Простые ответы здесь вряд ли уместны. Во-первых, необходимо отметить резкий рост количества информации, с которой сталкивается человек в современном мире. Это связано, прежде всего, с возросшей способностью её хранения. Раз можно больше запечатлеть, а знания являются непреходящей ценностью, то надо обязательно этим пользоваться. Во-вторых, мир виртуализируется, что нисколько не удивительно, если вспомнить предыдущую историю. Материальные носители данных уменьшаются, при этом увеличивая свой объём, который надо чем-то заполнять. И, в-третьих, информация стала как никогда доступна. И хотя её всё так же продолжают скрывать и засекречивать, в целом получение новых знаний не представляет собой огромной трудности. Всё это говорит о том, что человек ныне помнит ничуть не меньше, чем его предки. Мы забываем то, что в любой момент можно открыть и вспомнить, то, что не обязательно для выживания в данном обществе.

Вместе с тем налицо тенденция к тому, чтобы не помнить об уроках истории. Если индивидуальная память хранит по-прежнему столько же, сколько она хранила в прошлом, то коллективная память, напротив, ослабла и деградирует, что способствует повторению когда-то пройденных ошибок. Тому имеется несколько причин. Первая состоит в том, что современное человечество гораздо многочисленнее чем когда бы то ни было прежде. Судьбы отдельных людей запутанны и сложны, и их невозможно удержать и помнить все одновременно. На это обстоятельство накладывается и тугая сеть взаимодействий, что на порядок усложняет задачу хранения информации обо всех отношениях. Вторая заключается в открытости мира. Естественно, мы не можем знать обо всех на свете людях, но теперь мы в курсе жизни гораздо большего количества индивидов по сравнению с нашим прошлым знанием. Проводниками в чужие судьбы выступают средства массовой информации. Третья кроется в развлекательном характере современной западной культуры, подминающей под себя все прочие. Общепринятым местом стало жить исключительно сегодняшним днём, в который надо уложить событий и чувств по максимуму. Это заставляет забывать о прошлом ради наслаждения в настоящем. И четвёртая базируется на колоссальном росте возможностей человечества, прежде всего технологических. Прежние предостережения не срабатывают потому, что люди поверили в достигнутое всемогущество, в возможность предотвратить все напасти и беды.

Мир стремительно меняется. Скорость перемен возросла многократно. И оттого на обычную голову, которая в прошлом была занята перевариванием сравнительно скромного объёма информации, свалилась неподъёмная для её способностей ноша. И люди, и общество помнят ровно столько же, сколько они могли запомнить в прошлом. Но сегодня этот массив данных вмещает в себя небольшой отрезок истории, который, увы, не позволяет учиться на ошибках наших предков.

Это означает, что смысл современной глобальной истории меняется кардинально. Беспамятство распростёрлось над отдалёнными эпохами, которые кажутся незначительными и несущественными и ценность которых состоит лишь в том, что они привели людей в сегодня. Вместе с тем настоящее приобретает огромное влияние. Один день стал значить столько, сколько в прошлом стоили десятилетия. И, наконец, будущее наступило. Человек добился того, к чему он так долго и упорно стремился.

И если события будут разворачиваться в обозначенном уже направлении, история исчезнет, как пропадёт вместе с ней и чаемое будущее. Память, ограниченная продолжительностью жизни, физиологическими особенностями и давлением обстоятельств, но подкрепляемая существующими и грядущими технологиями, ограничится сохранением настоящего, что означает забвение прошлому и будущему. По сути, история в её традиционном понимании растворяется в повседневности, оставаясь уделом профессионалов.

Источники:

Анкерсмит Ф.Р. (2007) Возвышенный исторический опыт. М.: Европа.

Бурдьё П. (2007) Социология социального пространства. СПб.: Алетейя.

Гидденс Э. (2005) Устроение общества: Очерк теории структурации. 2-е изд. М.: Академический Проект.

Делягин М.Г. (2008) Драйв человечества. Глобализация и мировой кризис. М.: Вече.

Кожев А. (2006) Понятие власти. М.: Праксис.

Кропоткин П.А. (2002) Анархия: Сборник. Сост. и предисловие Р.К. Баландина. М.: Айрис-пресс.

Фромм Э. (2004) Бегство от свободы. Человек для себя. М.: ООО «Издательство АСТ».

Эко У. (2007) Полный назад! «Горячие войны» и популизм в СМИ. М.: Эксмо.

Элиас Н. (2001) Общество индивидов. М.: Праксис.

■

Диалог с прошлым: традиция и современность

Васильева Е.О.,

аспирантка, ВВАГС (Рыбинск)

Рубеж XX–XXI вв. ознаменован глубокими изменениями в структуре и содержании социального и гуманитарного знания. Переосмысление понятий «современность», «модерн», «традиция», «коллективная память» постепенно приводит к осознанию того факта, что традиционные формы социальной жизни не уходят в прошлое, а сосуществуют вместе с современной, индустриальной культурой. Цивилизация эпохи модерна не вытесняет традиционную культуру, а инкорпорирует, включает ее в себя. Исторический и культурный опыт масс и связанные с ним художественные образы и произведения занимают важное место в массовой культуре нашего времени. Тема отношения к традициям особенно актуальна для России из-за неординарности исторического момента, который переживает российское общество. В моменты реформ, перемен и кризисов внимание общества обращается к культурному наследию. В последнее время проблемы коллективной памяти, механизмы ее формирования и сохранения, а также передачи представлений о прошлом рассматриваются в концепциях многих исследователей. С их точки зрения, традиция предстает как явление социальной коммуникации, благодаря которой культурный опыт передается от поколения к поколению и от одного народа другим. Содержанием традиции может стать любой функциональный элемент культуры, в том числе и приемы художественного творчества. Современное искусство немыслимо без исследования особенностей его пространственной организации. Одним из факторов, активно влияющих на формы организации культурно-художественного пространства, и является феномен коллективной социально-исторической памяти и практики коммеморации. Являясь фундаментальным элементом различных социальных связей, коллективная память оказывает влияние на организацию различных видов социальных практик семьи, нации, этноса и др. социальных сообществ. По мнению Ю. Борева, автора работы «Законы динамики художественного процесса», современное искусство развивается всегда во взаимодействии с художественным наследием. Художественное наследие – все исторически непреходящее в культуре, созданной в предшествующие эпохи. Традиция – это память художественной культуры, это то наследие, которое живо сегодня, то прошлое, которое важно для современников (Борев, 1988, с. 345). В отечественной науке категория исторического сознания была проанализирована М.А. Баргом еще в 1982 г. Автор видел в нем культурную универсалию, категорию, которая определяет пространственно-временную ориентацию общества. Историческим время предстает только как единство прошедшего, настоящего и в известном смысле будущего. В 1990-е гг. представители немецкой школы исторической антропологии во главе с Яном Ассманном, который развил идеи социолога М. Хальбвакса о коллективной и социальной памяти, разработал теорию культурной памяти, понимая последнюю как непрерывный процесс, в котором социум формирует и поддерживает свою идентичность посредством реконструкции собственного прошлого (Ассман, 2004, с. 43). Автор обосновал возможности нового научного направления, предметом исследования которого является «история памяти». «История памяти» изучает то прошлое, которое осталось в воспоминаниях – в традиции (литературной, историографической, иконографической и т.д.). И цель изучения «истории памяти» – проанализировать традицию как феномен коллективной или культурной памяти. В мировой науке все чаще дискутируются вопросы о том, какие социально-исторические и культурные ценности, произведения искусства, знания, образцы поведения, элементы народного творчества должны быть сохранены и переданы последующим поколениям для сохранения и развития? Какая картина прошлого востребована сегодня? Таким образом, проблемы исторической памяти вызывали и продолжают в настоящее время вызывать интерес ученых различных областей гуманитарного знания. Это позволяет утверждать, что данный вопрос, занимая междисциплинарное положение, является одним из наименее изученных, особенно его социологический аспект.

Источники:

Ассманн Я. (2004) Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М. С. 368.

Борев Ю.Б. (1988) Эстетика. 4-е изд., доп. М.: Политиздат. 490 с.

■

Историческая память как прогностический ресурс

Воробьёв C.А.,

ВВАГС (Н.Новгород)

Today we have to explore Past and Present through the prism of Future. Objective necessity for scientific management for social development reqires multilevel theoretical grounds. Its upper level can be only social-philosophic theory of social development, which could be able to determine its sources, moving forses, functioning mechanisms. There are two most influential approaches to dynamics of social development in today social philosophy: studial (formational) and sociocultural (civilizational). The first views social development as eventual moving through several general stages by every (or majority of) social system. The second insists on the qualitative specific of definite social systems (cultures, or civilizations). Both approaches reflect different but closely connected sides of social (historical) development. Dynamics of spiritual social phenomena is far more inertial and cumulative than economy and technology. Cultural and civilizational features of social systems influence on historical process trough human practices, mental stereotypes, historical consciense and historical memory as special aspect, or focus of historical consciense, which has own regularities.


Направление общественного развития в современную эпоху все в большей степени становится вопросом осознанного выбора. Это требование обусловлено развертывающейся в последние десятилетия современной технологической революцией, которая повлекла за собой грандиозные социальные последствия. Параллельно растут и опасности технического и социального характера, многие из которых люди уже видели, а некоторые ощутили на себе.

В наше время мы вынуждены рассматривать прошлое и настоящее через призму будущего. В этой связи само будущее видится не как нечто фатальное, предопределенное, заданное извне, а как целенаправленный результат, который общество способно воплотить в действительность. Это требует все большего внимания к механизму принятия решений, формулирования целей, к оценке целей и средств.

Объективная необходимость научно обоснованного управления общественным развитием требует многоуровнего теоретического обоснования. Его верхним, предельно общим уровнем должна быть социально-философская теория общественного развития, позволяющая определить источники, движущие силы, механизмы функционирования и развития общества, дать адекватную оценку его современного состояния, возможных перспектив и желательных направлений дальнейшего развития. Современные социальные науки, к сожалению, пока не в состоянии дать адекватный ответ на этот вызов. Постмодернистский отказ от «метанарративов» и вакханалия «образов» (национальных, социальных, «исторических» и т.д.) прошлого, настоящего и будущего создают эффект дымовой завесы, скрывающей край пропасти.

Любая теория должна выполнять триединую функцию описания-объяснения-предсказания. Но социальные теории, даже будучи ненаучными и ошибочными в своих основаниях, овладевая умами людей, способны стать самостоятельными факторами общественного развития, изменяющими его первоначальные направления. Проблема также осложняется тем, что для социальных процессов характерна неразрывная, хотя и противоречивая связь объективных и субъективных, материальных и идеальных факторов. Более того, по мере исторического развития значение идеальных, субъективных факторов неизмеримо возрастает, усложняется их связь с объективными, материальными факторами.

Формулирование социальной теории неизбежно осуществляется (осознанно или неосознанно) через призму интересов и ценностей познающего субъекта и соответственно искажается. Выбор идеальной (или, по крайней мере, приемлемой) «точки отсчета» в данном случае может быть объективно оценен лишь по прошествии опыта реализации положений теории на практике, но и эта оценка почти никогда не бывает бесспорной. Избежать абсолютного релятивизма и вытекающего из него агностицизма в социальных науках возможно лишь опираясь на «фундаментальные социальные константы» (термин В.В. Налимова – см.: Налимов, 1993). Такой бесспорной и абсолютной константой, по нашему мнению, является выживание человечества. Именно оно в ХХ в. было поставлено под сомнение его собственной деятельностью.

В современной социальной философии сложились два наиболее влиятельных подхода к механизмам динамики общественного развития – стадиально-формационный (в щироком смысле) и культурно-цивилизационный (см. подробнее: Чумаков, 2006, Шулындин, 2001). Первый подход рассматривает общественное развитие как последовательное прохождение каждой социальной системой (страной, этносом, регионом и т.д.) некоторых стадий, имеющих свою качественную специфику. Второй подход предполагает, что развитие социальных систем («цивилизаций», «культурных типов» и т.д.) на всех стадиях имеет свою качественную определенность. Названные подходы традиционно противопоставляются друг другу. В то же время необходимо признать, что они по-своему адекватно отражают различные стороны динамики общественного развития. Можно согласиться с тем мнением, что для получения достаточно полной и действительно научной картины реального исторического процесса необходимо применение диалектического метода, который требует соединения противоположностей, какими являются формационный и цивилизационный подходы, причем такого соединения, основой которого выступают некоторые объективные факторы исторического развития (см.: Шулындин, 2001. С. 4).

В качестве основных механизмов формационно-цивилизационного взаимодействия можно выделить, во-первых, ускорение темпов общественного развития при сохранении определенных преемственных черт и, как следствие, увеличение количества точек
«формационно-цивилизационного резонанса», которые во все возрастающей мере возникают не только в ходе развития отдельных цивилизаций, но и в ходе взаимодействия между ними.

По нашему мнению, важнейшим фактором увеличения темпов общественного развития является его кумулятивный (аккумуляционный) характер. Под кумулятивным характером развития мы понимаем накопление результатов деятельности общества в ходе исторического развития. Конечно, это накопление не происходит подобно «складированию» всего произведенного человеком, а является совокупностью сложных процессов «снятия» существующих результатов деятельности в их более высоких формах, деструкции существующих форм и, в значительной степени, длительного сохранения старых форм наряду с возникновением новых.

Процесс аккумуляции результатов человеческой деятельности необходимо отличать от преемственности социально-исторического развития. Под последней, по нашему мнению, можно понимать устойчивое воспроизводство отдельных черт социальных систем на качественно различных этапах исторического развития. В этом отношении кумулятивность и преемственность как характеристики механизма формационно-цивилизационного взаимодействия следует рассматривать как противоположные и в то же время находящиеся в состоянии непрерывного взаимодействия. Если кумулятивность выступает как механизм ускорения изменения формационных характеристик, то преемственность в большей степени характеризует цивилизационное измерение исторического процесса.

Еще одним механизмом является неравномерность развития различных сфер общественной жизни. Аккумуляция результатов человеческой деятельности в разных сферах общества имеет свою специфику. Если в материально-производственной сфере развитие носит более или менее дискретный, «скачкообразный» характер (в особенности это касается производственных отношений как формы развития производительных сил, а также политико-правовых институтов), то развитию элементов духовной жизни общества в значительно большей степени присуща инерционность и преемственность. Следствием сближения материального и духовного производства при возрастающей роли последнего является перенос действия некоторых закономерностей развития духовной жизни на материальную, в первую очередь рост кумулятивности.

В еще большей степени преемственность характерна для глубинных пластов социальной психологии. Культурно-цивилизационные характеристики влияют на исторический процесс через деятельность людей, прежде всего через соответствующие стереотипы мышления и деятельности, которые нередко концептуализируются в понятии менталитета.

Еще одним важным ресурсом (фактором) динамики социально-исторического развития является историческое сознание как совокупность идей, взглядов, представлений, чувств, настроений, отражающих восприятие и оценку прошлого во всем его многообразии, присущим и характерном как для общества в целом, так и для различных социально-демографических, социально-профессиональных и этносоциальных групп, а также отдельных людей, и историческая память как особый срез, состояние или качественная характеристика («фокус», в терминологии Ж.Т. Тощенко) исторического сознания (Тощенко, 2000). Историческая память, вопреки расхожим релятивистским представлениям, лишь отчасти можно признать «социальным конструктом», т.е. de facto объектом манипуляции. Она подчиняется также (и, видимо, в большей степени) определенным механизмам самоорганизации (см. об этом, например: Кармадонов, 2007)

Источники:

Налимов В.В. (1993) В поисках иных смыслов. М., Издательская группа «Прогресс», с. 131.

Чумаков А.Н. (2006) Метафизика глобализации. Культурно-цивилизационный контекст. М., «Канон+» РООИ «Реабилитация».

Шулындин Б.П. (2001) Исторический путь России в аспекте цивилизационного и формационного подходов// Социально-гуманитарные знания. №2.

Тощенко Ж.Т. (2000) Историческое сознание и историческая память: анализ современного состояния// Новая и новейшая история. №4.

Кармадонов О.А. (2007) Социальная память и социализация // Социология. №2.


■

Сохранение исторического центра русских городов –
условие поддержания преемственности в культуре

Глухова Т.И.,

к.ф.н., доц., НФ УРАО (Н.Новгород)

The centers of Russian cities are fundamental bases of Russian culture. The destruction of cultural base not only undermines the means of people’s identification with national culture, but also impedes cultural reproduction of traditional traits.

The distraction of Russian historical centers is the example of complicated sociocultural processes in society and discrepant cooperation of national and world cultures.

The protection of Russian historical centers is necessary condition of development of national culture, forming youth national identity, maintenance of generation’s continuity and cultural development.


Центр города – это исток его истории, через него можно чувствовать течение времени; он дает основания для культурной идентификации личности. Историческая среда старых кварталов несет в себе элементы бытия как уклада, традиций и мудрости предков. Старые здания хранят красоту и непоказной комфорт. Уходящий город, насыщенный образами, ассоциациями, поэтичен, магически притягателен.

Воспоминания человека о разных периодах жизни живут в памяти за счет жизнеспособности старых улиц города. Когда человек идет по знакомым улицам, он ощущает нечто близкое, понятное, родное; то, что составляет его социокультурное окружение и расширяет границы настоящего социального опыта через память о жизни многих поколений людей, живших на одной с ним территории.

Присутствие в пространстве города памятников истории и культуры позволяет акцентировать внимание на значимых событиях жизни города, ориентировать на непреходящие ценности. Именно старина оказывается привлекательной не только для россиян, но и для иностранцев.

Наш город – Нижний Новгород – по характеру мещанский, жили в его центре в основном люди среднего достатка. Это доказывает тот факт, что значительная часть улиц имела деревянную архитектуру.

Сегодня город стремительно меняется. Однако в динамике современных процессов должно быть место устойчивости, без которой немыслима жизнь человека. Стабильность его ощущениям придает история, прошлое, отраженное в памятниках материальной культуры, которые олицетворяют дух людей и человеческие отношения.

Быстрым цивилизационным изменениям в быту современные люди не придают принципиального значения. Но изменение внутреннего строя культурных идентификаций у многих вызывает сопротивление.

Сейчас в городе ощущается «борьба противоречий» в архитектуре, и, как следствие, в мироощущении горожан. Утверждающиеся дихотомии: деревянный – каменный, низкий – высотный, традиционный – цивилизационный, отечественный – иностранный, скромный – вызывающе навязчивый (рекламный), тихий – скоростной и пр. – усиливают напряжение в восприятии городского ландшафта.

Процесс развития российских городов в русле глобализационных процессов остановить сложно, но еще можно регулировать процесс сохранения исторических ценностей, имеющих непреходящее значение.

Во многих странах мира есть традиции сохранения памятников истории и культуры. В них сложились понятия «старого», «среднего» и «нового» города. «Старый» – это средневековый город, «средний» – периода буржуазных отношений, «новый» – это современный город с застройкой в духе экспериментальных форм. Во многих европейских городах сохраняются старинные дома, улицы и кварталы, жить в которых считается престижным сегодня.

Люди испытывают чувство особого удовлетворения, пребывая в зданиях, которые существуют не одно столетие. Ценность их в том, что они относятся к подлинной, а не воображаемой исторической реальности. Надо уточнить, что утилитарные возможности этих зданий постоянно совершенствуются их пользователями.

В заповедных зонах русских городов должно вестить компенсационное строительство на месте объектов, пришедших в негодность. Разрушительному действию времени должны противостоять усилия реставраторов. В нашем городе есть примеры перестройки улиц, когда старый дух сохранен в новых формах. Это необходимое условие развития города, так как с исчезновением старых зданий город теряет свое неповторимое лицо.

Для нормальной жизнедеятельности людей изменения должны быть естественными. В русских деревнях еще сохраняется обычай строительства нового дома при сохранении внутри него старого до тех пор, пока изменения не будут завершены. Новые конструкции при этом только совершенствуют прежнее строение, но не изменяют его коренным образом, хотя внутренняя инфраструктура здания может меняться. Такое строительство было связано с пониманием общности интересов в архитектурной застройке деревни, поселка, улицы города. В этом проявлялся общинный характер русской жизни.

К изменениям в центре города различные группы жителей относятся по-разному. Коренные жители стремятся к сохранению привычных условий. Мигранты среднего достатка встраиваются в сложившуюся структуру окружающей среды. Обладатели высоких социальных статусов и экономических возможностей, ориентированные на искусственное следование западным образцам, легко перекраивают территорию города, создавая в нем закрытые микрорайоны, торговые зоны, гостиничные комплексы.

В городе создается негуманная среда, проявлениями которой являются: формирование диссонирующей градостроительной среды из набора самодостаточных построек; отсутствие архитектурно-градостроительной преемственности в предлагаемых проектах преобразований города; несовместимость новых планировочных систем, ориентированных на крупномасштабное строительство, с исторически сложившейся застройкой города; отсутствие полноценных дворов даже у элитных домов; ухудшение условий проживания в ранее построенных домах; стремительное сокращение озелененных пространств; негативные последствия «воспитания средой» подрастающих поколений; варварское отношение к старой застройке города.

В новых микрорайонах не создается культурной инфраструктуры, среды, которая способствовала бы превращению их в полноценные городские пространства. Доказательством этому служит то, что все значимые общественные праздники и мероприятия проходят в центре города. Жители, особенно молодежь, со всех концов города едут отдыхать в центр. Здесь находятся основные музеи, памятники истории, культуры и архитектуры; и именно здесь оказывается значительный объем социокультурных услуг.

Будущее Н.Новгорода, как и других российских городов, зависит от результатов градостроительных преобразований, изменения социально-экономических условий жизни и среды жизнедеятельности большого количества людей. По принятой в городе «Концепции сохранения объектов культурного наследия» предполагается сохранение памятников истории, культуры и архитектуры; образцов традиционной культуры центра города – его духовного ядра.

Но сегодня многие культурные ценности находятся в недостойном состоянии. «Реконструкция» музеев – художественного, историко-архитектурного – является преступлением против культуры. Передача музеев в частные руки может привести не только к перестройке зданий, но и исчезновению их коллекций. Темпы преобразований и разрушения старых кварталов города чудовищны. Еще совсем недавно тихие, уютные, тенистые улицы вытесняются наступающими громадами новостроек.

В связи с этим обратим внимание на необходимость сохранять то, что еще можно сохранить. Тем более, что в городе есть заинтересованные люди, предлагающие проекты сохранения его старой застройки и включения ее в музейные комплексы. Создание нового неизбежно требует разрушения старого – это закономерно. Но когда старое жизнеспособно и имеет культурное, просветительское, воспитательное значение, ему нужно помогать развиваться. История и сохранение национальных традиций заслуживают внимания и усилий.

Еще раз контраст в культурной жизни города подчеркнем обращением к фотовыставке «Старый Нижний. Дома. Улицы. Дворы» (2006) в художественном музее. Уходящая жизнь города отражена в прекрасных работах фотографов Станислава Яворского, Николая Машкова, Алексея Будникова, Александра Ивасенко, Владимира Зайцева, которые запечатлели его красоту, теплоту и художественность, обращаясь к тонким деталям повседневного быта внимательных к своей скромной жизни людей – нижегородских мещан.

Дети же из компьютерного клуба «Intel» демонстрируют последствия градостроительной политики в городе и нашего отношения к культурному наследию. Они считают (показателен коллаж Олега Потолкова «Небоскребы на Волге»), что «мы не хуже американцев», и на берегу Волги строят, пока виртуально, небоскребы. Но душа русского человека просит уединения, тишины и покоя, созерцания и размышлений, что очевидно в поддержании традиционного быта в деревнях и в воссоздании его в музейной и фольклорной форме или в интерьере жилища в городах.

Сохранение исторического центра русских городов – необходимое условие развития русской национальной культуры, формирования национальной идентичности молодежи, поддержания преемственности поколений, культурного развития страны. Молодежь, оторванная за период после «перестройки» от патриотического воспитания, при знакомстве с памятниками архитектуры может узнать много нового о своей родной культуре и проникнуться ее духом.

■

Историческая память
как основание созидательной интенции

Грехов А.В.,

д.ф.н., доц., НижГМА (Н.Новгород)

Historical memory – a social and cultural phenomenon, determining the vector of public development. Historical memory is objective in regard to historical process, but subjective in the interpretation of past and present events. The usage of historical memory by the subjects of history hyperbolizes its possibilities: historical memory is capable to orient historical process in the direction of progress or regress. The leading criterion of functioning of historical memory in favour of progress is the motif of historical subjects to creative actions, in favour of regress – to destructive actions.


Исторический процесс, как составная часть общечеловеческой эволюции, – деятельностное единство бытия и сознания, причем в исторической идентификации приоритет отдается бытийной стороне, т.е. со-бытиям, фактам, явлениям, процессам. Сознательной деятельности индивидов и масс отводится ведомая роль; при этом не отрицается предназначение сознания активно, а в переломные эпохи сверхактивно, участвовать в качественных реконструкциях исторического процесса, придавать ему прогрессивную или регрессивную направленность.

Эпистемологическим продуктом диалектического единодействия бытия и сознания является историческая память, которая одновременно есть феномен сознательной деятельности человека, осуществляющего преобразование окружающей его среды – естественной и искусственной. Способность исторической памяти абстрагироваться от своей феноменальной данности, создавать социокультурные представления, образы-муляжи зачастую способствует формированию девиантного исторического сознания, искаженного видения не только прошлого опыта, но и настоящего, и будущего.

Повинна ли в этом сама историческая память? Нет, поскольку историческая память, коллективная и индивидуальная, объективна в отражении прошедших событий, но она же субъективна в преломлении их на события реальные. Приходится примириться с посылкой, что историческая память имеет противоречивые отношения с социально-поли­тическими процессами: определенными акторами и коммуникаторами политических интересов она используется сознательно в качестве средства для достижения запрограммированных целей. Функционирование феномена исторической памяти в социокультурных трансформациях отрицает бессубъектность последних. При всех признаваемых существованиях детерминированности социоэволюционных процессов фактор антропосоциальности в периоды радикальных «исторических развилок» становится наиболее значимым и существенным.

В данном ракурсе линейный исторический процесс можно считать поступательным, прогрессивным, однако способность Человека влиять на него, видоизменять, перенаправлять исторический маршрут не исключает вектор регрессивного развития человеческой цивилизации и человеческой культуры. Складывается парадоксальная ситуация: развитие техники и технологии, т.е. цивилизации, безусловно, прогрессивно, но развитие этики, нравственности, ценностных установок, т.е. накопления культуры, более способствуют регрессу. Мораль не успевает соответствовать технологии. Иначе, откуда бы появились в двадцатом столетии антигуманная идеология фашизма, расовой, социокультурной неполноценности, а в цивилизованном двадцать первом столетии – идеология «золотого миллиарда», западной глобализации?

Сознательное обращение человека/социальной группы к феномену исторической памяти в совокупности с устоявшимися в традиционном социуме нравственными и аксиологическими постулатами способствует прогрессивному продвижению общества. И наоборот, забвение, фальсифицированная эксплуатация исторической памяти в совокупности с популистскими или утопическими сентенциями ведет общество по пути регресса.

Современный финансово-экономический кризис в российском государстве наступил на волне невиданного в отечественной исторической практике двадцатилетнего периода перманентного реформирования. История не знает подобных случаев; даже печально известная Смута длилась не более 15 лет. Почему такое произошло? Ответов много, но один из них сокрыт в политизированно-конъюнктурном использовании постсоветскими реформаторами феномена исторической памяти, а именно: в повороте ее в плоскость искусственного потребления или манипуляционного функционирования.

В частности, на рубеже восьмидесятых-девяностых годов двадцатого века наиболее популярные в советско-российском населении общественно-политические и литературно-художественные журналы «Огонёк», «Новый мир», «Знамя» развернули публицистическую деятельность от популяризации нравственно-оптимистических достижений Отечества в сторону гиперболизации негативно-качественных сторон жизни советского общества. Этот поворот регулятива «историческая память» в заданный ракурс привел к забвению выдающихся заслуг собственных предков, к искусственному разрыву преемственности социокультурного прогресса, к утере этнокультурных достижений и благ, к вестернизации отечественной культуры, а, в конечном итоге, к деградации и депопуляции российского народа. Данное умозаключение не этично опровергать, поскольку его подтверждают реальные факты современных «достижений».

По мнению многих исследователей, Российская Федерация справедливо относится к развивающимся странам, к странам «третьего мира». К сожалению, нынешнее развитие России нельзя назвать даже догоняющим, поскольку иссякают необходимые для этого ресурсы – демографические, здоровьесберегающие, интеллектуальные, образовательные, технологические и пр. Гуманитарный кризис в стране, как следствие либеральных реформ, «выдвинул» Россию по индексу социогуманитарного развития (ИСГР) на 164-е место в мире (Бушуев, 2008, с. 152). Низкое место России обусловлено малыми рождаемостью и продолжительностью жизни, а также высокой суицидностью. Современное российское общество находится в крайне противоречивом отношении к важнейшим показателям общественного прогресса.

Существует мнение: в ходе исторического развития духовные достижения предшествующих поколений объективируются, накапливаются и одухотворяюще действуют на цивилизацию (Киселев, 2009, с. 5). Феномен исторической памяти опровергает данное утверждение, поскольку накопление духовных ценностей – явление избирательное, субъективное. Концепция самоорганизации человеческого общества не учитывает фактора воздействия Человека на эволюционные процессы.

Объективное отношение к исторической памяти – основание сохранения, накопления и преумножения общечеловеческих, гуманистических, национально-традиционных, нравственных начал, способствующих творчески-созидательной деятельности человека, прогрессу, т.е. позитивному смыслу истории.

Источники:

Бушуев В.В., Голубев В.С., Зволинский В.П., Тарко А.М. (2008) Индексы социогуманитарного развития: Россия и мир // Общественные науки и современность. №2. С. 143–155.

Киселев Г.С. (2009) «Тайна прогресса» и возможность истории // Вопросы философии. №2. С. 3–19.

■

Проблемы формирования «нового человека»
в глобальном мире

Гущина Е.И.,

к.ф.н., доц., ИПК ВВАГС (Н.Новгород)

На протяжении всей истории человечества люди мечтали об идеальном типе человека. Все религии уделяли большое внимание высоким моральным качествам людей.

Древние философы утверждали, что «человек – мера всех вещей».

Великие гуманисты эпохи Возрождения и Просвещения произвели революцию в сознании передовой части европейских обществ. Подготовленные их идеями буржуазные революции проходили под лозунгами «свободы, равенства и братства» людей.

И. Кант разработал проект идеального вечного мира между людьми и государством, который может быть достигнут воспитанием и просвещением.

Ж. Мишле также убеждал политиков в важности просвещения и воспитания людей. «В чем первая задача политики? Воспитание. А вторая? Тоже воспитание. А третья? Опять-таки воспитание. Я слишком хорошо знаю историю, чтобы верить в силу законов, если их введение недостаточно подготовлено, если люди заблаговременно не воспитаны так, чтобы любить законы, хотеть их иметь. Не столько законами укрепляйте принцип законности, прошу вас, сколько воспитанием: сделайте так, чтобы законы были приемлемы, возможны; воспитайте людей и все будет хорошо» (Мишле Ж., 1965, с. 161).

Социалисты-утописты, а затем марксисты утверждали, что изменение общественных отношений, ликвидация частной собственности изменит природу человека, материальные потребности будут постепенно заменены духовными и культурными потребностями, будут созданы условия для всестороннего гармоничного развития личности.

В ХХ в. в развитых странах Европы и Америки, в странах социализма были достигнуты ощутимые результаты по улучшению социального положения человека, повышению его образовательного и культурного уровня.

Однако проблема воспитания «нового человека» оказалась более сложной, чем это представлялось прежде. И либеральная и советская модель оказались в кризисе. Общеизвестны признаки деградации западной культуры, морали, этики: вседозволенность вместо свободы, превращение пороков в добродетель, разрушение семьи, наркомания, распространение ВИЧ-инфекции и т.п.

К этому надо добавить сознательно реализуемые государством и бизнесом PR-технологии формирования «одномерного человека», «зомби», послушно проглатывающего примитивные стандарты интересов, потребностей, поведения. Информационные технологии, быстрое развитие сети Интернет сделали преобразование человеческого сознания прибыльным и массовым бизнесом.

Широкое распространение «западных ценностей», образа жизни в условиях глобализации вызывает неоднозначную реакцию в странах Азии, Африки, Латинской Америки. Часть элиты, молодежь всецело поддерживают западную мораль, культуру. Но большинство населения их не приемлет, отстаивая свои национальные традиции и уклад жизни. Радикальные слои категорически отвергают западные ценности, считая их «злом», сатанизмом и объявляют «джихад» Западу.

Инициаторами формирования новых человеческих качеств выступили участники экологических движений, социал-демократы, представители церкви, создатели Римского клуба.

Еще в 70–80 гг. ХХ века они отметили возрастающий разрыв между достижениями научно-технического прогресса и развитием социальной среды, а также человека. Гигантский прогресс в науке, технике, экономике обернулся угрозами для выживания человечества: разрушением окружающей среды, социальной деградацией большинства населения Земли, кризисом практически во всех сферах жизни человека.

«Остановить и повернуть вспять этот стремительный бег навстречу гибели может только Новый Гуманизм, основанный и направленный на культурное развитие человека, или, иначе говоря, существенное улучшение человеческих качеств всех жителей пла-
неты» – утверждал создатель и первый президент Римского клуба А. Печчеи. (Печчеи А.,
1985, с. 228).

В многочисленных документах ООН важнейшим фактором устойчивого развития мира провозглашается развитие человека. Первый принцип Декларации ООН Рио-де-Жанейро по окружающей среде и развитию 1992 г. провозглашает: «Забота о человеке является центральным звеном в деятельности по обеспечению устойчивого развития. Люди имеют право жить в добром здравии и плодотворно трудиться в гармонии с природой» (Политическая мысль…, 1999, с. 536).

По линии ООН, региональных и общественных организаций в последние десятилетия приняты и реализуются программы сохранения окружающей среды, преодоления бедности, развития систем образования, здравоохранения, компьютеризации «бедных» стран. Но радикальных перемен в формировании качественно нового человека не происходит.

Социальная деградация усиливается не только в странах Азии, Африки и Латинской Америки, но и в развитых странах.

Индекс развития человеческого потенциала, отслеживаемый ООН, понизился не только в развивающихся странах, но и в России, постсоветских государствах и в странах Восточной Европы. Не удастся сократить до 2015 г. вдвое масштабы крайней нищеты в мире, как это планировала ООН. В мире более 1 млрд неграмотных, миллионы людей живут в трущобах, заражены ВИЧ-инфекцией, туберкулезом, малярией и т.п. Углубляется кризис культуры, морали, этики.

Совершенно очевидно, что необходима новая модель социального развития, «революция в сфере сознания, в области экономики и политических действий» (Ширак Ж., цит. по Вебер А., 2007, с. 17).

Естественно, что либеральная рыночная экономика не в состоянии уменьшить социальное неравенство, реализовать принцип социальной справедливости, социальной ответственности государства и бизнеса, избежать глобальных экономических кризисов.

Новая мотивация человеческой жизни, преодоление культа материального потребления, гедонизма, разрушение индивидуальности человека нереальны в условиях либеральной рыночной экономической и социальной модели. Основы новой морали развития мира выдвигаются многими общественными движениями, но в официальной политике правящей элиты они выражены слабо.

Необходима новая политика государства в сфере образования, воспитания, культуры, морали, этики и т.п. Мораль, нравственность влияют на людей сильнее Конституций и законов. У всех народов, несмотря на их различия, очень много общего в моральных ценностях, понимании справедливости, достоинства и прав человека.

Признание этих ценностей, воспитание всех людей в духе культуры мира, справедливости, отказа от насилия, государственное и общественное регулирование СМИ, реализация программ просвещения и воспитания создадут основы устойчивого, безопасного развития мира.

Источники:

Мишле Ж. (1965) Народ. М.: Нация.

Печчеи А. (1985) Человеческие качества. М.: Прогресс

Политическая мысль второй половины ХХ века (1999). Пермь.

Вебер А. (2007) //Свободная мысль. №5. С. 17.

■

Теория социально-исторической памяти:
философия, социология, история,
политические, экономические, юридические науки

Дахин А.В.,

д.ф.н., проф., ВВАГС (Н.Новгород)

In the field of humanitarian sciences