Geum.ru

Философия. Притворись ее знатоком. Джим Хэнкинсон

Вид материалаДокументы
Уровни и метауровни
Дональду Дэвидсону
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8

УРОВНИ И МЕТАУРОВНИ


Слово или, точнее, приставка «мета» имеет первостепенное значение для всякого, кто стремится хоть чего-то достичь в философии. Она стала употребляться с тех пор, как Аристотель изобрел метафизику. Греческое слово «meta» буквально означает «с» или «после», и, таким образом, Аристотелева «Метафизика» включала те вещи, которые шли после его «Физики». Некоторые объясняют название тем, что метафизика глубже проникает в суть вещей, добираясь до самых важных, сокровенных истин. Это неправда.

А правда в том, что в первом стандартном издании трудов Аристотеля под редакцией Андроника с Родоса метафизика излагалась в томе, непосредственно следующем за «Физикой». Именно по этой причине, вкупе с тем обстоятельством, что никто не смог придумать сколь-нибудь вразумительное название для всей той мешанины из логики, теологии, эпистемологии и математики, которая и образует аристотелевскую «Метафизику», термин «мета» стал означать всякое исследование, затрагивающее вопрос более глубоко, нежели то исследование, которое ему непосредственно предшествовало.

Так, например, если вы займетесь метаматематикой (чего мы вам искренне не советуем), то будете изучать не сами математические теоремы и доказательства, а теоретические основания их построения и формальную структуру, которую они представляют. Аналогичным образом, метаэтика не говорит о том, как нам следует поступать, а изучает природу теорий, поясняющих это. Если употреблять слово «мета» с умом, оно может стать сокрушительным аргументом в философском споре.

Метаязык – это язык, на котором рассматривается структура другого языка, называемого объектным. В разговоре полезно заметить, что объектный язык часто содержится в метаязыке, но ни в коем случае не наоборот (что это значит – неважно). Так, например, то предложение, в котором мы только что упоминали метаязык, можно рассматривать как пример мета-метаязыка, а вот это самое предложение, в свою очередь... – короче, идея вам ясна. Тут открывается простор для бесконечного регресса, который на философском языке означает примерно то же самое, что подразумевает выражение «биться головой о стену». Альфред Тарский, занимавшийся логикой в Польше в годы между Первой и Второй мировыми войнами, когда, похоже, все логики были поляками (хотя обратного не наблюдалось), утверждал, что только постулировав теоретически бесконечную иерархию языков, мы можем полностью эксплицировать (хорошее словечко!) понятие истины применительно к обычному языку. Почему так происходит, понять очень трудно, и для этого требуется несколько лет напряженных размышлений – так и скажите, если вас спросят.

От Тарского легко перейти к американцу Дональду Дэвидсону (хотя понять его так же трудно). Он начинал как психолог-теоретик, но вскоре обнаружил, что теоретическая психология – вещь слишком простая, и переключился на философию. Дэвидсон развил и углубил концепцию Тарского, пытаясь с ее помощью приспособить теорию смысла к философии и естественным языкам. В разговоре не мешает выразить некоторое сомнение по поводу того, пригодна ли семантика Тарского для этой цели и насколько удачно развил ее Дэвидсон, но ни в коем случае не позволяйте втянуть себя в обсуждение деталей.

Попрактиковавшись, вы научитесь изобретать собственные метадисциплины – да и не только дисциплины, а и все мета-прочее. Возьмите за образец Дж.Э.Л.Оуэна, который любил хвастаться своим «мета-дневником» – листком бумаги с записью, напоминающей ему, куда именно он положил дневник. Однако нет никакого сомнения, что из всех возможных «мета», метафизика – самая главная.

МЕТАФИЗИКА


Метафизика говорит о том, что существует в действительности, в отличие от того, что просто существует (об этом говорит, естественно, онтология). Иногда люди опрометчиво называют вещи, составляющие предмет метафизики, основополагающей структурой мира, что делает метафизику похожей на физику элементарных частиц, хотя и не столь элементарной. В некотором смысле современная наука действительно вобрала в себя положения традиционной метафизики. Метафизика – вещь трудная, а если верить позитивистам, то и невозможная. Не случайно появляется все больше людей с университетским образованием, не имеющих о метафизике ни малейшего понятия. Вам, как человеку начинающему, достаточно самого общего представления о ней – главное, как всегда, иметь определенное мнение по этому предмету.

Есть ли Бог? Какова природа субстанции? Как образуются причинные связи? Куда девается весь транспорт по воскресеньям? Все эти и подобные им вопросы можно в широком смысле, слова назвать метафизическими, а это, помимо всего прочего, означает, что они не допускают однозначного ответа. Именно это не устраивало логических позитивистов – так называли кучку венских философов с дурацкими именами, которые приобрели известность в период между двумя войнами.

Говоря о метафизике (а лучше – вскользь упомянув ее), следует выбрать один из двух подходов. Либо со снисходительной улыбкой категорически отрицать существование данного предмета, ссылаясь на труды и философскую мысль позитивистов, либо заговорить о нем полушепотом, с видом человека, пытающегося приоткрыть завесу над непроницаемой тайной. В первом случае рекомендуем сослаться на Раннего Витгенштейна (см. ниже), во втором – на Позднего. Витгенштейн вообще очень полезен по той простой причине, что слышали о нем практически все, а читали его очень немногие; тех же, кто при этом что-нибудь понял, можно просто по пальцам перечесть.

Для знатока неоценимым является позитивистский принцип верифицируемости. Согласно этому принципу, мы можем постичь смысл любого высказывания только в том случае, если знаем, как доказать, что оно истинно. Если же сделать это невозможно, то, значит, высказывание бессмысленно. Не может не радовать тот факт, что этот принцип наносит сокрушительный удар по традиционной метафизике, а также всей прочей философии вместе с религией и экономикой, поскольку, как выясняется, все, что утверждалось, – бессмысленно.