Глубинное

Вид материала

Документы

Содержание Глубинное измерение йоги Глубинное измерение йоги :&>' Глубинное измерение йоги s&>' Глубинное измерение йоги :_9»

Подобный материал:

• Ценностей, 711.67kb.
• Программа заседаний секции «Комплексные геолого-геофизические исследования недр», 87.35kb.
• Рене Генон – Восточная метафизика, 258.18kb.
• Теоретико-методологические основания характерологической акмеологии а. А. Филозоп (г., 170.14kb.
• Курс предназначен студентам, знакомым с основами планирования и проведения эмпирического, 115.12kb.
• Эмоциональное выгорание педагога и психологическое здоровье ребёнка, 72.85kb.
• План проведения маркетингового исследования регионального it-рынка Анализ емкости рынка, 24.92kb.
• Конспект Меньшенина Дмитрия, 57.33kb.

59. Бхактийога: «Поклоняйся мне с любовью»

«Вам нужна только любовв...» «Битлз» и «дети цветов» 1960х гг, знали: любовь — это окружающий мир. Не мир конкуренции, апартеида, социальных проблем, шпионажа, саботажа, экономи­ческого прогресса и войн, а суть мира. Чтобы принять этот факт, нужно скинуть обыденную кожу, как сделали, до определенной степени, «отказавшиеся» двадцатьтридцать лет тому назад.

Разумеется, они были неисправимыми романтиками, протес­товавшими против «застегнутого на все пуговицы» менталитета старшего поколения. Но жаль, что их время и песни миновали, по­тому что нашей эпохе необходимы послания любви. Я не имею в виду пылкую увлеченность первокурсников, внезапный взрыв чувств, приторное добрососедство и даже идеалистическую лю­бовь между так называемыми духовными супругами «Нью Эйдж». Скорее, нам нужна любовь как выражение великой Реальности, принадлежащей нам всем без различия по праву рождения.

Освобождаясь от привычного представления о себе как об эго в оболочке плоти, прорубаясь через примитивный страх (бхайя), мы соприкасаемся с силой любви. Йога говорит, что неотъем­лемая суть нашей природы — блаженство (Ананда) или счастье, синоним любви. Однако любовь предполагает более активное участие, чем блаженство или счастье. Быть может, справедливо сказать, что любовь — практика счастья.


284

285

'&><. Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ


В индусской традиции бхактийоги подобная любовь на­зывается либо бхакти, либо преман. Она исходит не из уст и не из головы. Она берется из сердца, средоточия всего тела. Любовь струится из анахатачакры, центра сердца, в котором йог слышит «взлетающий» (анахата) звук, гул вечности, бессмертный резо­нанс Ом (1).

Любовь, или блаженство,— лучистая сила, которая бурлит и в присущей ей неизбывной полноте выплескивается из нас. Ког­да мы когото любим, наша любовь брызжет на все и на всех, а не ограничивается только любимым человеком. Мы обнимаем все, и эти любовные объятья заразительны. Любовь экстатична и по­рождает любовь. В этом заключен великий урок, однако мы редко усваиваем его, поскольку, разлюбив любимого, перестаем любить все и вся, даже себя. Жизнь снова выглядит тусклой или, по край­ней мере, не столь необычной, когда любовь или бьющее через край счастье наполняла ее живым трепетом, сообщавшим ей та­кую привлекательность.

Мало' кому в нашем обществе ведома такая любовь. Она тре­бует огромной глубины чувств, а чувства в современном стре­мительном, патриархальном мире часто поставлены вне закона. Чувства отличаются от эмоциональности. Чувство — практически расширенная форма ощущения прикосновения. Эмоции же суть местные нарушения в физическом теле,— это гнев, печаль, страх, горе, возбуждение, зависть, ревность, страсть и даже такие кажу­щиеся позитивными эмоции, как удовольствие, довольство собой, теплое отношение. Чувство превосходит их все подобно тому, как превосходит наш эгоцентризм и телесный образ. В чувстве мы выходим за пределы воображаемых стен мыслитела.

Чувство (свободное чувство) — колесница для силы любви. Та­ким образом, бхактийога представляет собой дисциплину возвы­шающего «я» чувства, сопричастности к миру в целом. Неслучайно санскритское слово «бхакти» происходит от глагольного корня «бхай», означающего участвовать. Через любовь и с любовью мы участвуем в великой Жизни, которую учителя бхактийоги назы­вали Божественной Личностью. Эта трансцендентальная Лич­ность, пурушауттама, есть универсальная душа, порождающая все живое.

Быть может, «дети цветов» интуитивно улавливали коечто из этого. Однако их «йога» была бессознательной. Ей недоставало

самопознания, дисциплины и отречение от того, что чистый взгляд определяет как нереальное, или ложное, в себе. Без позна­ния себя, самодисциплины и отречения не может быть йоги. Так, бхактийога содержит элементы джнанайоги (пути проводящей различия мудрости), кармайоги (пути возвышающего «я» дей­ствия) и саньясайоги (пути отречения).

В начале «Бхактисутры» («Афоризмов Любви») легендарный мудрец Нарада замечает, что бхакти — не форма вожделения, поскольку заповедует дух отречения (ниродха) (2). Отречение он толкует как посвящение всех поступков человека, как мирских, так и религиозных, Божественной Личности. Черезэтот акт жертвен­ного отречения достигается состояние единения с Божеством.

Подобная полная мысленная сосредоточенность на посвя­щении себя лучше всего иллюстрируется духовной страстью пас­тушек к богочеловеку Кришне. Согласно легенде, пастушки (гопи), некоторые из которых были замужем, исполнялись великого желания, когда Кришна играл на своей флейте (3). Подобно Пест­рому Флейтисту, он завлекал их, отрывая от повседневных обязан­ностей, и притягивал к себе. И когда пастушки окончательно влюблялись в него, их сердца пребывали с богочеловеком даже в его отсутствие. История о Радхе, самой любимой пастушке Кришны, повествует, как она прилепилась к нему, словно девушка в любовном недуге, а он подогревал ее страсть долгими отсутстви­ями. История эта представляет собой прекрасную аллегорию игры души и высшей Реальности, которая опять и опять являет себя во всем своем блеске, заставляя нас томиться все большим желанием божественного слияния. Любовные мистики средневе­кового христианства, а именно святой Бернар из Клерво, святая Тереза Авильская, святой Иоанн, оставили нам захватывающие описания этой дивной работы, совершаемой в глубинах челове­ческой души.

Таким образом, любовь — не просто временный взлет, ощуще­ние подъема. Ее необходимо культивировать в качестве по­стоянного духовного настроя. Мы должны любить, даже когда чувствуем себя ущемленными, уязвленными, сердитыми, скучаю­щими или угнетенными,— особенно в эти моменты. Бхактийога есть постоянное приложение нашей способности чувствовать ко всем жизненным ситуациям. Даже в худшие мгновения мы обяза­ны проявлять любовь, или глубокое уважение, ко всем прочим.


286

287

*&>< Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ Zisfc'


Пусть жизнь состоит из взлетов и падений, горных пиков и глубоких ущелий — мы должны постоянно стремиться к тому, что открывается на краткий миг с вершины.

От нас не требуется постоянно и повсюду ходить «радост­ными», по крайней мере, не в тот период, когда мы еще не до­стигли просветления. Собственно говоря, даже просветленные могут испытывать печаль, хотя им под этим чувством всегда до­ступен мощный поток блаженства. Точнее, он постоянно с ними вне зависимости от мгновенных состояний, в число которых, как следует из классических и современных описаний, могут входить раздражение, гнев, горе.

Традиционно бхактийога укрепляет энергию чувств человека таким образом, что все его (или ее) порывы восходят прямо к Богу. Для многих из нас, воспитанных в крикливой светской культуре, это трудно понять, а тем более выполнить. Нам гораздо легче любить конкретные создания, чем некого абстрактного Бога. Кроме того, в прошлом очень часто одни люди пренебрегали или плохо обходились с другими людьми во имя ложного поклонения Богу. Нельзя достичь Бога, ступая по покалеченным телам, гони­мым мыслям или разбитым сердцам своих собратьев. Стремление к просветлению, к познанию Бога, не должно также быть эгоис­тичным, предпринимаемым только ради себя действием. Практи­ка любви обязана быть универсальной. Мы непременно должны любить, причем не слепо, а со всей доступной глубиной.

Однако в обращении любви на других ограниченных условно­стями существ заключена некоторая опасность: мы можем спутать любовь и духовность с «деланием добра» или проявлением обыч­ной социальной моральности. Если наша любовь к другим истин­на, мы должны видеть в них и откликаться на то, что реально и вечно, светло и блаженно. Как наставлял своих учеников мудрец Яджнавалкья более трех тысяч лет тому назад, мы любим других не за богатство, личные качества или красоту, а ради трансценден­тального «Я» (атмана), которое одинаково во всех нас.

Что входит в практику бхакти? Прежде всего она ни в коем слу­чае не подразумевает абстрактной любви к другим людям. Лю­бовь — не просто дивное чувство, которое мы испытываем по от­ношению к другим. Это не просто доброта или благожелательные мысли. Мы имеем полное право не доверять человеку, который по­стоянно заверяет нас в своей любви, однако, как правило, ничем

не проявляет ее по отношению к нам или к другим. Однако недо­верие не означает, что этого человека нужно отвергнуть или иным образом проявить нашу нелюбовь.

Любовь демонстрируется действием. Однако она не столько де­монстрация действием, сколько само действие. Можно всю жизнь сидеть в комнате и с любовью размышлять о других людях, но нам никогда не проявить любовь к ним. Если мы не делились активно любовью, мы не любили. Дух бхактийоги ярко светил в матери Те­резе из Калькутты. Каждый день своей жизни она активно делилась любовью с мужчинами, женщинами и детьми, отвергнутыми ши­роким обществом. Разумеется, нам необязательно ехать в Калькут­ту или ухаживать за прокаженными, однако, если мы хотим стать бхактами, практикующими любовь, совершенно необходимо впи­тать нечто от того духа, которому мать Тереза посвятила жизнь.

Дело в том, что мы не столько неспособны, сколько боимся любить. Больше всего мы страшимся, что нас не полюбят в отве* или совершенно отвергнут. Конечно, никто не гарантирует, что самоотдача в любви вызовет.ответное чувство в других, хотя лю­бовь заразительна.

Чтобы любовь не угасла под натиском окружающего нас отсут­ствия любви, она должна быть очень сильной и присутствовать постоянно. Кто станет отрицать отсутствие любви в том, что нас окружает? Это проявляется в необдуманных замечаниях, мол­чании невпопад, безвкусных шутках, агрессивных движениях, без­различии к чужой боли, неумении слушать понастоящему, погоне за оргазмом в ущерб ласкам,— в любых способах, которыми мы бессознательно раним друг друга изза невежества, невнимания или острого нежелания вести себя породственному

Необходимо попытаться понять те бездушные способы, каки­ми мы преграждаем путь любви. Нужно ощутить собственную привычную бесчувственность, чтобы любовь смогла занять свое место в нашей жизни в качестве притягательной силы. Если вам кажется, что вы уже любите, исследуйте свою жизнь более тща­тельно. Просто невероятно, насколько мало, оказывается, мы дей­ствительно любим, если проанализировать все наши действия и отношения. Однако без осознания недостаточности любви нельзя выйти за рамки этого состояния.

Мы должны любить конкретно, так сказать, отдавать свою любовь определенным людям. И начать вполне можно с дома,

ю Глубинное измерение йоги


288

289

Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ :&>'


с собственного супруга, детей и, не в последнюю очередь, ро­дителей. Оказывается, что иногда их любить очень просто, а иногда практически невозможно. Настоящая любовь — великая дисциплина, поскольку мы должны любить стабильно, постоян­но, невзирая на то, отвечают нам любовью или нет. Другими сло­вами, мы должны любить вопреки собственным пристрастиям, т. е. вопреки эго. Мы должны просто позволить любви занять свое место в нашей жизни в качестве преображающей силы. Ключевое слово здесь «позволить». В этом состоит дисциплина бхактийоги.

Если мы действительно любим, то обнаруживаем, что наша любовь конкретна, но не ограничена определенными людьми. Нельзя путать духовную любовь с чувством влечения, дружбы, сексуальностью или милым поведением. Настоящая любовь не знает довольства и границ. Пожалуй, справедливо сказать, что мы способны любить либо всех, либо никого. Бхакти охватывает все. Она сияет сквозь нас и без всякого различия изливается на дру­гих. Ее реальный «объект» — сам Бог, который является и ее ис­точником. Таким образом, любовь безусловна. Это интимное объ­ятие всего и вся во всей полноте. Как комментировал психолог Джон Уилвуд:

«Когда наше сердце открывается к другому человеку, мы испыты­ваем мгновение безусловной любви. Обычно люди воображают, что безусловная любовь — высокий или далекий идеал, который невозможно или, во всяком случае, сложно осуществить. Однако, хотя этот идеал сложно применить к повседневной практике, его природа проста и ординарна: открытие другому человеку и ответ его чувствам без всяких оговорок» (4).

Любовь не является чемто, что можно «делать». Выражение «заниматься любовью» бессмысленно, поскольку взаимоисключа­юще. Мы лишь «занимаемся» стискиванием тел и доведением нервной системы до пылающего состояния. Однако любовь в этом может участвовать, а может и нет. Это состояние, которое в нас либо истинно, либо не истинно. Если оно истинно, мы мо­жем лишь любить всех и каждого, вне зависимости от того, отвеча­ют ли нам благодарностью, дружбой или сексуальным поведени­ем. Истинная любовь ничего не просит в ответ, хотя всегда

стремится повториться в других. Таким образом, величайшая на­града для человека, практикующего дисциплину любви,— это дру­гой человек, загоревшийся той же любовью и понесший этот дар дальше, остальным.

Любовь, как я уже говорил, имеет мало общего с тем, чтобы быть приятным и милым. Скорее, любовь является как сияющая сила, выходящая за рамки меньшего «я» и достигающая туда, где кончаются меньшие «я» других. Когда это сияние в нас истинно, мы можем испытать побуждение к действиям, которые, согласно обыденным стандартам, никак не могут считаться приятными. Как писал французский эссеист Мишель Монтены «Тот любит мало, кто любит по правилам». Ему вторит святой Августин, ска­завший: «Люби и делай, что хочешь».

Пребывать в любви не означает, например, невозможность расстроиться изза когото, хотя даже в гневе нам не захочется забыть другого, отомстить или иным образом выразить себя. Христиане вспомнят предание из Нового Завета, когда Иисус су­рово обошелся с менялами в иерусалимском храме. Буддисты тут же приведут в пример предание об известном тибетском учите­ле Марпе, который был скор на гнев, хотя и достиг просветления. Эти два факта кажутся несовместимыми, если не знать, что гнев Марпы был направлен на благо учеников, ради их просветления. Он так сурово обращался с Миларепой и другими учениками лишь потому, что любил их и хотел наставить на путь открытия ультимативной Реальности. Так, Миларепа сегодня знаменит как величайший йог Тибета.

Любовь учителя к ученику является особой формой любви, которую просветленный адепт испытывает ко всем людям. Долг учителя выполнен, когда ученик пробуждается к той же ин­тенсивности любви. Однако вне зависимости от того, направ­ляется наша духовная практика живым гуру или нет, мы всегда сталкиваемся с одним и тем же «невыполнимым» требованием: пребывать в любви при любых обстоятельствах. Очень долго мы будем лишь сознавать собственную невозможность от­вечать этому требованию. Но это не должно лишать нас муже­ства, потому что каждое мгновение открывает новые возмож­ности проявлять любовь. Нужно превратиться в глупцов, пробующих снова и снова обнять Бога в форме отдельных людей и вещей.


290

291

*<а>< Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ S&>'


60. Степени Любви

В бхактийоге имеет значение только любовь (бхакти, преман) к Божеству. К другим людям, как к творениям Бога, следует от­носиться с любовью, но никогда не Превращать их в исклю­чительный объект любви. Бог, Божественное, должно стать тем, что протестантский теолог Поль Тиллих называл «основной заботой».

Существуют различные степени любви и поклонения. На­писанная в IX веке «Бхагаватапурана» выделяет девять стадий, которые были сформулированы Дживой Госвамином, великим последователем вишнуизма Гаудии XVI века, в «Шатсандарбхе» («Шести составляющих») следующим образом:

1. Выслушивание (шравана) имен божественной Личности. Каждое из сотен имен освещает отдельное качество Бога. Вы­слушивание их создает благоговейный настрой во внимательном слушателе.
   
2. Пение (киртана) хвалебных гимнов в честь Бога. Подобные песнопения, как правило, имеют простую мелодию и сопровожда­ются игрой на музыкальных инструментах. Пение опятьтаки представляет собой форму медитативного напоминания о Боге и может привести к экстатическому прорыву.
   
3. Постоянная память о Боге (смарана), любовное медитатив­ное перебирание качеств божественной Личности, зачастую в че­ловеческом воплощении (например, в виде прекрасного пастуха Кришны).
   
4. «Служение у ног» Бога (падасевана) как часть ритуального поклонения. Ноги традиционно рассматриваются как средоточие магической и духовной силы (шакти) и милости. Если есть живой учитель, самоподчинение часто выражается поклоном в ноги гуру. Служение у ног Бога понимается метафорически, как внутреннее объятие Бога во всех его проявлениях.
   
5. Ритуальное исполнение (аркана) предписанных религиоз­ных обрядов, особенно тех, которые включают ежедневную цере­монию перед домашним алтарем, на котором установлено изоб­ражение (мурти) избранного божества (иштадевата).
   
6. Простирание (вандана) перед образом Бога.
   
7. «Рабское служение» (дасия) Богу, которое выражается в ин­тенсивном стремлении поклоняющегося пребывать в обществе Господина.
   

8. Ощущение дружбы (сакхия) с Богом, представляющее со­бой более тесную, мистическую форму единения с Богом.
   
9. Самопожертвование (атманиведана), или экстатическая самотрансценденция, через которую поклоняющийся входит в бессмертное тело божественной Личности.
   

Эти девять стадий ясно и четко раскрыты в «Бхактираса амритасутре» («Океане бессмертной сути поклонения») Рупа Госвамина. Они образуют часть лестницы, по которой сознание поднимается к все более пылкому почитанию и, через это, к еди­нению с Богом. Вступивший на путь любви (бхактимарга) всегда поклоняющийся (бхакта), любящий Божество как любимого. Это подразумевает непреодолимую пропасть между неизмеримой безмерностью Бога и человеческой душой (джива), которая есть лишь частичка (ану) Божества,— гипотеза, вполне отвечающая христианской мистической доктрине «душевной искры».

Временами, идя по дороге любви, вдохновенный йог может ощущать оторванность от Божества. В такие моменты глубокое желание сообщает энергию, все большему углублению любви, ко­торая преодолевает преходящее ощущение оторванности (вира ха). Однако когда любовь превращается в высшую любовь (пара бхакти), душачастичка перестает ощущать себя изолированной от Бога или чегонибудь еще; скорее, она все воспринимает как Бога. Подобная зрелая любовь полностью избавляет от чувства фрагментированности «я», присущее обычному эго. Хотя бхакта воспринимает Божество как «иное», эта отделенность не похожа на ту, которую мы ощущаем в подверженной условностям реаль­ности. Связь между Богом и посвятившим себя ему аналогична связи волн с океаном.

В бхактийоге поклоняющийся ощущает растущую страсть (рати) к Господу, которая помогает рушить один за другим искус­ственные барьеры, стоящие между человеком и Божественной Личностью. Некоторые школы средневековой бхактийоги, по­добно христианским любовным мистикам, сравнивали эту страсть с эротической любовью. Так, например, в «Гитаговинде» Джайядевы Кришна и пастушки (гопи) изображены в виде игри­вых любовников, которые флиртуют, ласкают друг друга, целуют­ся и доводят свою любовь до завершения.

Усиливающаяся любовь поклоняющегося находит свою куль­минацию в видении космоса, проникнутого, насыщенного


292

293

_г

Георг Фойерштейн

ГЛУБИННОЕ ИЗМЕРЕНИЕ ЙОГИ :_9»


и наполненного Божеством. Подобное видение захватило и при­вело в трепет принца Арджуну, как описано в знахменитой один­надцатой главе «Бхагавадгиты». Свидетельствуя божественную славу Господа Кришны, Арджуна в экстазе восклицает:

«О Бог, в твоем Теле я узрел божества и все виды существ, Господа Брахму, сидящего на троне из лотоса, и всех пророков и божественных змей! (11.15).

Повсюду я видел тебя, [кто есть] бесконечная Форма с множе­ством рук, животов, ртов и глаз. Я не мог увидеть в тебе ни конца, ни середины, ни начала, о Всеобщий Господь, о Всеформенный! (11.16).

Я узрел тебя в венце, с палицей и нимбом — множеством ал­мазов, пламенеющих по краям. Ты грозен с виду, ибо ты безмерен, весь из бриллиантового свечения солнечного огня (11.17).

При созерцании великой Формы твоей со многими устами и глазами, многими руками, бедрами, ступнями, животами и страшными клыками, о сильномогучий [Кришна], миры подчи­няются, как и я (11.23).

Извергающими пламя устами ты слизываешь и поглощаешь целые миры. Наполняя всю Вселенную своим блеском, сверкают твои внушающие трепет лучи, о Вишну (11.30).

Скажи мне, кто ты, внушающая трепет Форма. Приветствую тебя! О первейший Бог, смилуйся! Я хочу знать тебя, как прежде [в человеческой форме], ибо не постигаю твоего [безграничного] творчества (правритти)» (11.31).

Арджуна был еще не готов оторваться от крепости эго и сме­шаться с Возлюбленным. Не был готов к смешению, которое навеки подняло бы его над мирскими заботами и исполнило глубочайшие желания его сердца. Его неочищенные мысль и сердце были неспособны выдержать свободу жизни столь близ­ко к Источнику, где бхакты ликуют в полном подчинении себя божественной воле.

Судьбой Арджуны было послужить инструментом Бога в реши­тельный момент человеческой истории, одновременно искупая свою карму. Его учитель, богочеловек Кришна, излил на Арджуну драгоценные духовные учения, чтобы помочь встретить свое предназначение и одновременно послужить божественной цели.

Говоря от имени познания Бога, Кришна дал Арджуне и всем по­тенциальным почитателям следующее торжественное обещание:

«Думайте обо Мне, предавайтесь Мне, жертвуйте Мне, покло­няйтесь Мне,— это приведет вас ко Мне. Истинно обещаю вам это, потому что вы дороги Мне»

(«Бхагавадгита», 18.65)