Первый институт корпоративного права Юрий Борисов

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7

бандиты

До 1993 года можно было в России делать приличные деньги вполне законно и даже честно, если не считать всеобщую неуплату налогов и связанную с этим двойную бухгалтерию. Бандиты, еще при советской власти «поднялись» с панели, где рэкитировали проституток, ларечников и уличных торговцев и внедрились в кооперативы, предлагая платную «защиту». Потом и про приличия о «защите» забыли и стали предпринимателей просто «крышевать». Сначала мелких, затем средних, а потом уже и крупных (таких, как, к примеру, Саянский алюминиевый завод, который был «вотчиной» вора по кличке «Татарин»).

1993 год стал водоразделом: либо делись с бандитами и «ложись под них», либо уходи из бизнеса.

Многие ушли.

Остались только те, кто очень любил деньги.

Предприниматели (особенно «красные директора») сами проложили дорожку бандитам к себе в кабинеты, облепив свои заводы десятками посредников, на которые они аккумулировали прибыль, выставляя основное производство убыточным, ибо поначалу бандиты предлагали свою «крышу» только тем, кто прятал наличные деньги от налоговой службы, и, соответственно, в интересах самих же директоров было не распространять эту информацию в правоохранительные органы. То есть, заставляли поделиться ворованным, по схеме «цеховик - общак», отработанной ими еще в конце 1970-х годов.

Потом, войдя во вкус, стали вымогать деньги и у тех, у кого было все чисто (правда, таких было мало). Несогласных избивали, отстреливали, взрывали в автомобилях, привязывали гранаты к дверным ручкам квартир, закладывали яд в телефонные трубки, крали с улиц и, приковав где-то к батарее отопления наручниками, «убеждали» с помощью паяльников и других нагревательных приборов. Начался в стране бандитский террор, как метод вхождения бандитов в легальный бизнес.

Очень многие бизнесмены под прессингом вышеописанных методов расстались со своими акциями если не бесплатно, то практически даром. Остальные в предельно короткий срок перековались в безжалостных «акул капитализма».

Не прекращалась и война между самими «ворами в законе» за передел сфер влияния. Наиболее активно отстреливались «лаврушники» - грузинские воры, которых в этом криминальном «ордене» при советской власти было подавляющее большинство.

Затем появились молодые «качки», «отморозки» и «беспредельщики», которых не интересовало ничего кроме добычи, даже «воровской закон», который постепенно подменили «понятия». От анархистской социалистической идеи «воровского закона» не осталось практически ничего. «Понятия» с самого начала были пропитаны буржуазностью.

Особняком в криминальный мир вошли «спортсмены», которые, впрочем, быстро переквалифицировались в «отморозков».

А вот в городе Армянск, в Крыму, руководил местной мафией аж бывший начальник милиции города. Это также был первый случай откровенного сращивания преступного мира и правоохранительных органов на постсоветском пространстве.

Такая пестрота криминального элемента обусловила всеобщую беспощадную войну между организованными преступными сообществами за кормящий ландшафт. Эхом аукалась и «крышуемым» бизнесменам.

Начиналась «эпоха красных пиджаков» - сращивания бандитов и бизнесменов, результатом которого появилось понятие «авторитетный бизнесмен». Политкорректное название легализовавшегося бандита.

Дани с предприятий показалось уже мало, и бандиты, покрутившись вокруг заводов, поняли: какие деньги может принести контроль над финансовым потоком предприятия, особенно, если оно экспортоориентировано. И для такого контроля не обязательно было иметь контрольный пакет акций, достаточно было иметь «своего» генерального директора, потому как российский генеральный директор, вопреки мировой практике, обладал удивительной законной возможностью – распоряжаться собственностью акционерного общества, не спрашивая собственников! Разве могли бандиты пройти мимо такой халявы? Тем более что власть тогда с ними практически не боролась, видимо, изначально считала их, как коммунисты при НЭПе, «социально близкими».

В середине 1990-х «кризис неплатежей заработной платы» совпал с массированной скупкой «пыли» у трудового коллектива, где невыплата зарплаты было дополнительным экономическим стимулом расстаться с акциями дешево, под угрозой «костлявой руки голода».

В качестве защиты многие директора аккумулировали акции трудового коллектива в собственный траст, который, как правило, оформлялся на независимое от предприятия юридическое лицо, где в учредителях трудового коллектива уже не было.

Так как процесс перехвата корпоративного контроля увлекал многих, то некоторые заводы меняли контролирующих их акционеров по несколько раз в году. Практически каждый раз силовым методом, тогда еще ничем юридически не прикрытым, силами собственного ЧОПа. И не важно было: сколько у захватчика на руках акций, главное – оседлать финансовый поток, который дает средства на скупку распыленных акций у рабочих.

ТОЛЛИНГ

Хотя советская власть и содержала дюжину внешнеторговых обществ, играть на бирже, даже сырьевой, собственным чиновниками не дозволяла. Боялась – необоснованно разбогатеют. Поэтому вокруг министерства Внешней торговли СССР постоянно крутились малоразборчивые западные бизнесмены, единственным достоинством которых было собственное место на бирже. Они за гарантированные 15 процентов комиссионных закупали на западных биржах все, что Советскому Союзу было нужно. Все стороны процесса это устраивало. Советские чиновники получали премии, ордена и продвижение по службе, зарубежные командировки, представительские суммы в валюте и подарки от фирмачей, а западный бизнес был очень доволен, так как плановая советская система давала возможность им с уверенностью смотреть в будущее и платила комиссионные по верхнее ставке – за надежность.

Развал СССР и ликвидация монополии государства на внешнюю торговлю, было крахом их дела.

Братья Рубен, которые для В/О «Разноимпорт» закупали глинозем (дефицит которого в советской алюминиевой металлургии достигал 60 процентов), первыми поняли, что «дело рук утопающих в руках самих утопающих» и побежали с предложениями о сотрудничестве по советским алюминиевым заводам, где запасов глинозема оставалось не больше чем на месяц. На непрерывном технологическом цикле!

Рубены предложили систему толлинга, что по-русски означает, всего лишь, работа на давальческом сырье.

В 1992 году вице-премьер Сосковец, в порядке исключения, сроком на один год разрешил систему толлинга от таможенных пошлин. Потом ежегодно это распоряжение правительства пересматривалось.^³⁴ Естественно: в пользу отмены таможенных пошлин.

По тому времени, когда квази-монетаристская политика государства лишила всю промышленность оборотных средств, это был глоток кислорода для всех алюминщиков. Довольны были все: и «импортные» трейдеры, и директорат заводов, и рабочие, которым вовремя платили зарплату, и местная власть, потому как ей платили налоги, которые шли на зарплаты учителям, врачам и милиции.

TWG поставляло в Россию глинозем, на сумму поставки забирала готовый металл, который реализовывала на Лондонской бирже металлов. От алюминия толлинг был перенесен и на другие отрасли промышленности, где наблюдался дефицит сырья и оборотных средств.^³⁵

Но все хорошее быстро кончается. Вывалив на мировой рынок огромное количество металла, который раньше поставлялся в советский ВПК, всего за год наши металлурги обрушили мировые цены.

Иностранные трейдеры решили переложить убытки на заводы.

В регионах начались проблемы с выплатой зарплат и налогами.

А чтобы иметь более прочное влияние на директорат трейдеры стали покупать небольшие пакеты акций предприятий, ровно столько, сколько необходимо для включения своего человека в совет директоров, в качестве «смотрящего».

Плюс стали кредитовать предприятия под поставки сырья.

Завод стал иметь только заработок с процесса выплавки металла, с которого надо было платить проценты по займам, которые брались металлом.

Такое закабаление даже рассматривалось наблюдателями как новый вид неоколониализма – работный.

Бунт младших менеджеров

В 1994 году произошли события, которые журналисты назвали «великой отечественной алюминиевой войной» и «бунтом младших менеджеров».

Жадность и недальновидность владельцев TWG, привела к недовольству компрадорский менеджмент, который они ставили к руководству контролируемыми предприятиями. Им не нужно было развивать заводы, им была нужна только прибыль во всё возрастающих масштабах. На этой почве произошел раскол между «координаторами» рынка СНГ в TWG – братьями Черными.

Лев остался с Рубенами, Михаил возглавил бунт. Его поддержали Искандер Махмудов, Олег Дерипаска и Владимир Лисин.

Когда руководство TWG отказалось участвовать в конкурсе за государственный пакет акций Саянского металлургического завода, Дерипаска выкупил этот пакет сам, затем произвел дополнительную эмиссию и размыл блокирующий пакет TWG до 14%. Он, наверное, был первый. Потом этот трюк с разводнением капитала повторили практически все.

Кроме того, Махмудов и Дерипаска, в том же году, устав от бандитов, поставили на «чекистов». Создали мощнейшие службы безопасности из бывших офицеров КГБ, военных разведчиков и ментов, и стали преследовать на «своей территории» бандитов сами. На это ушло несколько лет, но Татарин удрал из Хакасии в Грецию, а в Екатеринбурге – бандитской столице России – криминал к миллениуму выше бензоколонки уже никуда не лез.

Только в Красноярске алюминиевая война закончилась патом. Но Анатолий Быков все больше позиционировал себя как предпринимателя. Достаточно сказать, что он первым в стране стал рабочим платить приличную зарплату – 12 тысяч рублей в 1998 году.^³⁶ Быков настолько чувствовал себя хозяином Красноярского края, что начал менять губернаторов^³⁷, но обломался на генерале Лебеде. Поводив с Быковым хороводы в детских садах, Лебедь осознал, что для заплат учительских ему нужны налоги с КрАЗа, точно также как и Валериану Зубову. И Лебедь, смирив гордыню, пошел на поклон в Кремль и «закрыл» Быкова.

Пока тот сидел в СИЗО, Красноярский алюминиевый завод поменял собственников. Лев Черной и Василий Анисимов получили за свои акции от Романа Абрамовича и Бориса Березовского $500 миллионов^³⁸. Сидящий в тюрьме Быков остался ни с чем^³⁹. Ему было сказано, что заплатили за всех. Потом его пакет акций в 28% размыли до 14%, и он был согласен получить за них хоть что-то^⁴⁰.

Кстати, слияние 75 процентов алюминиевых активов страны в единую структуру «Русский алюминий» в феврале 2000 года было первым дружественным слиянием в стране^⁴¹, хотя и весьма специфическим с точки зрения рыночной классики. Да и произошло это после серии ожесточенных «алюминиевых войн».

Именно «младшие» менеджеры TWG и составили тот костяк крупных промышленных магнатов, которые сейчас определяют лицо отечественной металлургии и угольной промышленности.

С 1997 года начала набирать силу тенденция к консолидации в отечественной промышленности. Наиболее распространенной формой консолидации корпоративного капитала в России того времени явились вертикальная интеграция, которая поначалу диктовалось необходимостью обезопасить бизнес от захвата, путем создания сырьевого голода, а впоследствии желанием выйти на более высокие переделы. Результаты такого объединения, как правило, проявляются значительно позже, нежели при горизонтальной интеграции. Примеры – концентрация капитала горнодобывающих, металлургических и машиностроительных компаний, к которым в последние годы присоединяются еще и электроэнергетические активы. («Русал», «Интеррос», ЛНМК, НТМК, УГМК, Российская медная компания, Евраз, СУАЛ, ВСМПО-Ависма и др.). Наиболее крупные промышленные структуры были созданы в России именно вертикальной интеграцией в конце 1990-х – начале 2000-х годов.

Кризис 1998 года облегчил тенденцию возможностью скупить крупные пакеты акций у обанкротившихся банков предельно дешево.

Став самостоятельными, «молодые менеджеры» сразу проявили тяготение к собиранию родственных активов, причем сразу все. Это обусловило жестокость межкорпоративных войн в алюминиевой, медной, сталелитейной и угольной промышленности. Битва шла не на жизнь, а насмерть. Иногда буквально. И вертикальная интеграция была поначалу всего лишь защитой бизнеса.

Как показывает большинство этих конфликтов, выиграли только те, кто мог идти на компромисс. (например, Козицын - Махмудов в УГМК, Дерипаска - Абрамович в «Русский алюминий» и т.д.) Потому, как практика показала, что достаточно было объединить два основных предприятия отрасли, как остальные сами уже лепятся под это слияние как на магнит, хотя по каждому активу велась кропотливая работа, где были применены практически все методы: как из арсенала западных рейдеров, так и доморощенно изобретенных оригинальных методик, часто даже более эффективных, чем западные.^⁴²

Эта тенденция была в чистоте проверена на создании «Русской медной компании» в 2003-2004 годах, когда Игорь Алтушкин, объединил в своих руках поставки медного лома, Карабашмедь и Кыштымский медеэлектролитный завод, то практически за полгода его группа выросла до 14 предприятий.^⁴³ Если верно была выбрана начальная консолидация, то дальнейшая вертикальная интеграция растет как снежный ком.

Олигархические войны показали важность временного фактора, не только в пиаре, но и в «развитии бизнеса»^⁴⁴: если не удается блицкриг, то впереди перспектива многолетних судебных тяжб с неизвестным исходом. Поэтому «маски-шоу», изобретенные Павлом Федулевым в середине 1990-х годов в Свердловской области, применялись наиболее активно. Каждая сторона, а отличие от бандитских захватов середины 1990-х озаботилась легитимностью своих действий. Перед штурмом на руках в обязательном порядке были решения суда, физическая защита правоохранительных органов, штурмовая группа ОМОНа^⁴⁵, и, естественно, на всю катушку использовался административный ресурс.

В марте 2002 года Джаллол Хайдаров, в надежде отжать Качканрский ГОК обратно, двумя чартерами десантировал в екатеринбургском аэропорту Кольцово около 500 вооруженных табельным оружием дагестанских милиционеров и ЧОПовцев из Москвы, бронированный «Мерседес», киносъемочную группу центрального телевидения и двух депутатов Государственной Думы.^⁴⁶ В Качканар они не попали, потому как – такое вот совпадение – на единственной дороге среди горной тайги потерпел аварию тепловоз, перекрыв ее полностью. Штурмовики из баковского «Мая», количеством 50 бойцов, пытались из города Серова прорваться в Качканар тайгой на лыжах, но были выбиты службой безопасности комбината и местной милицией.

Несостоявшиеся захватчики, упершись в тепловоз, провели на опушке леса у дороги общее собрание акционеров в своей редакции (естественно под телевизионную камеру) и убрались обратно в Москву.

Руководство ГОКа было постоянно начеку, после того как съемочная группа НТВ в феврале 2000 года, в два дубля, снимала как баковский, хорошо уже подвыпивший «пролетариат в разлив и на вынос», который, прибыв, вместе с телевизионщиками, автобусами из Серова, изображал штурм «возмущенных рабочих комбината» здания мэрии города. Вторым дублем, заставив ничего не понимающих и насмерть перепуганных четырех милиционериков стрелять в воздух, телевизионщики погрузились и уехали. День был субботний, здание мэрии было пустое. Но по НТВ этот сюжет представили как «второй ленский расстрел»^⁴⁷.

Главной особенностью захватов времен олигархических войн, когда отстроились все сегодняшние крупные корпорации, была скупка кредиторки и продавливание черед суд «своего» арбитражного или конкурсного управляющего, благо Федеральный закон «О банкротстве» в редакции 1998 года, полностью отстранял собственника от увлекательного процесса банкротства его предприятия. Все решал комитет кредиторов. Часто сам силовой захват был нужен только затем, чтобы в короткий период нарастить кредиторскую задолженность на свою «прокладку» и захватить контроль в комитете кредиторов. Дальше всё уже было «делом техники».

Иностранный инвестор

Иностранный инвестор в России - это: портфель, гринмейл, фармацевтика, нефть и табак. Его интересует биржевая спекуляция; товар, прибыль от которого формируется за пределами России; или повседневные товары народного потребления, работающие как пылесос для кошельков простых российских граждан^⁴⁸.

В конце 80-х годов прошлого века появилась возможность участия иностранного бизнеса при ограниченном государственном контроле и широких льготах в виде совместных предприятий, которые были моментально созданы во всех отраслях народного хозяйства: от мелкооптовой торговли до энергетических проектов, многие из которых, особенно в обрабатывающей промышленности давно почили в бозе. И не для того они создавались, чтобы поднимать российскую экономику, а для того, как сказал Бжезинский, чтобы обеспечить: «новым русским сатурновы круги обмена рубля на доллар».

О том, что у нас уже в 1991 году в СССР произойдет буржуазная квази-демократическая революция - ещё при Горби - на западе и не мечтали. Ставка была сделана на длительную эволюцию и конвергенцию. По Сахарову.

С начала 1990-х годов у иностранных инвесторов появилась возможность вкладывать свои деньги непосредственно в приватизируемые предприятия.

Иностранный инвесторы получили необходимые законодательные гарантии и допуск на российский фондовый рынок.

Западные банки и фонды моментально вложились в миноритарные пакеты наших предприятий и приготовились получать дивиденды. Но от интервенции прямых инвестиций их отпугнула начавшаяся бандитская война всех против всех.

Иностранцев, пытавшихся разбогатеть на России, убивали тоже. В России стало небезопасно и любой инвестор, кроме портфельного спекулянта, который играл в ГКО, удрал с российского рынка.

Правда, после дефолта 1998 года, когда получивший, наконец, корпоративный контроль хозяин разогнал от проходной бандитов, которых прикормил у предприятия «красный директор», иностранный инвестор попытался, было, снова войти на отечественный рынок корпоративного контроля, но все «сладкие» места уже были заняты отечественными олигархами, которые на поверку тоже оказались, как один, «иностранными инвесторами», потому что все активы у них были запаркованы на оффшорки, и их финансовые потоки шли через оффшорные банки.

Условия игры были все 1990-е годы для всех одинаковыми, но американцы обиделись. Они ожидали преференций, а получили облом. И устроили BONY-скандал, целью которого было показать, что они, в любой момент, могут признать лежащие в американских банках деньги наших миллиардеров не легитимными. Это была прямая акция устрашения. По принципу: умному - достаточно. А что посадили всяких там Гурфинкелей, так они для американцев тоже русские.

На этом фоне произошло «слияние» British Petroleum и Тюменской нефтяной компании (ТНК), которое пиарили, как самые большие инвестиции в российский рынок – аж $6 миллиардов. На самом деле никаких инвестиций не было. Просто британская компания British Petroleum, зарегистрированная в Лондоне и британская же компания TNK International, зарегистрированная на одном оффшорном британском острове (коих там с десяток), создали из своих русских активов британско-британское СП на российской территории. Активы приобретались обменом акций TNK International на акции British Petroleum. И где тут инвестиции в Россию? Да еще на $6 миллиардов? А уж если учесть, что всё было построено ещё в СССР…

Государство поддержало эту сделку, но потом одумалось и поняло, что таким образом может потерять контроль над сырьевыми потоками, и утратить в России центр образования нефтяной прибыли от которого зависело наполнение бюджета страны. Михаил Ходорковский этого не понял и попал под раздачу - рукавички шьет.

Раскол «ЮКОСа», и перехват контроля над «Юганскнефтегазом» ООО «Байкалфинансгрупп» на аукционе с «Газпромом», методом LBO, многие считают классической рыночной рейдерской атакой, проведенной абсолютно законными и рыночными методами. Ну, с некоторым применением административного ресурса, но не большего даже, чем у мистера Люиса (герой у Ричарда Гира в кинофильме «Красотка»). В данном случае «Байкалфинансгрупп» действовал как «белый» рейдер. А «Роснефть» выступила уже как «добросовестный приобретатель». Тем более, что поглощение данного актива было исключительно враждебным^⁴⁹.

Кроме того, иностранный инвестор ассоциируется в России с гринмейлом. С этим видом корпоративного шантажа познакомил российских предпринимателей ученик «великого и ужасного» Айкена - Кеннет Дарт, человек, отказавшийся от американского гражданства.

В настоящее время, оправившийся от российских потрясений в 1990-е годы^⁵⁰, Кеннет Дарт снова проявился в России. Его инвестиционный фонд Dart Management стал владельцем 6% акций «дочек» РАО ЕЭС: ОГК-3 и ОГК-5. Как видно, Дарт снова разыгрывает свою, ставшую уже классической схему, когда он покупает акции компаний, собирающихся переходить на единую акцию, заставляя их потом выкупать у него акции по цене намного выше рыночной, угрожая в противном случае заблокировать сделку.

В 1997 году, в России, Dart Management уже покупал примерно по 10% акций «Юганскнефтегаза», «Самаранефтегаза» и «Томскнефти». В тот момент ЮКОС и его «дочки» переходили на единую акцию. Дарт потребовал выкупить у него эти ценные бумаги $750 миллионов, что означало для него почти десятикратную прибыль.

Ходорковский отказал.

Дарт начал судебное преследование ЮКОСа. Он обвинял ЮКОС в покупке нефти у «дочек» по заниженным ценам, в недоплате зарплаты работникам предприятий, в недоплате налогов в региональные бюджеты^⁵¹, в том, что ему, владельцу 10% акций, не дали собрать общее собрание акционеров и т.п.

Доходило и до судебных приставов. Зимой 1999 года они блокировали деятельность одного из предприятий ЮКОСа - ОАО «Томскнефть».

Практически одновременно с этим представители Дарта снова предложили ЮКОСу выкупить у него этот пакет акций.

Контрударом со стороны Ходорковского стал коронный российский трюк с разводнением капитала – дополнительная эмиссия акций, которая размыла долю Дарта вдвое. После этого, по сведениям от источника близкого к руководству ЮКОСа в те годы, ЮКОСу все же пришлось заплатить отступные - $150 миллионов. Но это «всего лишь» удвоило вложенный Дартом капитал.

Кеннет Дарт, естественно, представляет потенциальную угрозу гринмейла для РАО «ЕЭС России», однако у энергохолдинга достаточно средств для корпоративной защиты, в том числе и административного ресурса.

Отбилась же от Дарта ВСМПО в конце 1990-х с меньшими ресурсами!

В настоящее время в России развелось множество отечественных последователей Кеннета Дарта. Самыми изобретательными из которых являются «Атоммет» и «Минфин». В нашей стране гринмейл понятие более емкое, чем на западе. Оно соединяет в себе, кроме корпоративного шантажа, еще и действия, как, например, корпоративная разведка или понуждение общества к совершению юридически значимых, но не нужных для него, действий. Гринмейл в России используется не только для того, чтобы заставить компанию-цель выкупить ценные бумаги, принадлежащие гримэйлеру, зачастую он становится частью юридической схемы, применяемой одной компанией при недружественном поглощении другой корпорации.

Однако в некоторых случаях корпоративный шантаж является и способом защиты своих прав мелкими акционером, и методом защиты компании-цели от агрессора. Никто же не безгрешен!

Действия гринмейлера, по своей сути, есть злоупотреблением правом. Однако в российском законодательстве четкого определение понятия «злоупотребления правом» отсутствует. По этой причине статья 10 Гражданского кодекса «Пределы осуществления гражданских прав» практического применения не находит. А посему, практически невозможно разграничить корпоративный шантаж миноритария, защищающего таким образом свои законные права, ущемленные менеджментом, и начало недружественного поглощения со стороны компании-агрессора.

Blog

Первый институт корпоративного права Юрий Борисов