Ассоциация Гимназий Санкт-Петербурга

Вид материала

Документы

Содержание Почему же образ Медеи «стал вечным» и не потерял актуальности даже в XX веке?

Подобный материал:

• Ассоциация гимназий санкт-петербурга воспитательные подходы и системы в современном, 7121.33kb.
• Правительство санкт-петербурга постановление от 30 ноября 2005 г. N 1829 о мерах, 618.27kb.
• Свирина Наталья Михайловна, д п. н, профессор, зав кафедрой педагогики Института специальной, 633.51kb.
• Закон санкт-петербурга, 284.47kb.
• Социологические организации Санкт-Петербурга и Северо-Запада, 1673.55kb.
• Правительство санкт-петербурга постановление от 6 декабря 2007 г. N 1582 о совете, 161.62kb.
• Утверждаю начальник гу «Санкт-Петербургская горветстанция», 2202.13kb.
• Правительство санкт-петербурга комитет по образованию распоряжение, 34.3kb.
• Стоматологическая Ассоциация России (стар) Стоматологическая ассоциация Санкт-Петербурга, 260.84kb.
• Закон санкт-петербурга, 695.71kb.

Библиография

1. Битов Андрей.Грусть всего человека// Октябрь. 1989. №3.
   
2. Дарк Олег. Мир может быть любой//Дружба народов, 1990. №6.
   
3. Коваленко А.Г. Литература и постмодернизм. М., РУДН, 2004.
   
4. Марутина И.Н. «Москва- Петушки» В. Ерофеева и «Школа для дураков» Саши Соколова в контексте русской литературы. Диссертация на соискание учёной степени кандидата филологических наук. М., 2002.
   
5. Мифологический словарь. М. Советская энциклопедия, 1991.
   
6. Программа элективного курса «Постмодернизм в русской литературе ХХ века». Оренбургский ИПК, 2005.
   
7. Соколов А.Г. Художественные особенности прозы Саши Соколова. b.ru/soch/sokolov/raznoe.phpl .
   
8. Соколов С. Школа для дураков. Спб. Симпозиум, 1999.
   
9. Толстая Т. Саша Соколов//Огонёк. 1988, № 3.
   
10. Цветков Алексей. Уроки Меркатора. Спб.Симпозиум, 1999.
    

Медея через века и страны

(от Еврипида до Л.Улицкой)

Сушкова Наталья, гимназия № 405


В мировой литературе и литературе каждого народа есть «вечные образы», которые во все времена интересны читателю. Один из таких образов – образ Медеи, персонажа древнегреческого эпоса «Аргонавты». Образ Медеи прошел через годы и столетия, через сознание многих народов от античности до наших дней, и нас до сих пор волнует судьба женщины, которую обстоятельства превратили в настоящую фурию, совершившую ужасающие поступки. Этот образ волновал многих поэтов и писателей, и каждый автор наделил сюжет о Медее своими деталями, дал свою оценку происшедшего.

Хотелось бы напомнить сюжет мифа о Медее. Медея – дочь колхидского царя Эета. Она влюбляется в аргонавта Ясона, предает ради него отца и родину, совершает множество злодейств и сбегает с ним в Коринф. Через несколько лет страшная трагедия постигает героиню: Ясон предпочитает ей дочь царя Коринфа, так как этот союз более выгоден, чем тот, который он заключил с чужеземкой. Охваченная яростью, глубоко оскорбленная и обиженная, женщина убивает невесту мужа, ее отца и собственных детей.

Многие древнегреческие поэты создавали свои трагедии на основе древних легенд и мифов. Героиню эпоса об аргонавтах не миновала эта судьба – трагедию о ней написал древнегреческий поэт Еврипид. Его последователем стал Сенека, в XX веке - Жан Ануй. Современная российская писательница Людмила Улицкая, назвавшая свой роман «Медея и ее дети», обратилась не к сюжету, а к духу мифа, использовав некоторые образы и мотивы античной трагедии.

В настоящей работе я исследовала «Медей» Еврипида, Сенеки, Ануя и Улицкой, чтобы выявить характерные черты этого античного образа в произведениях разных эпох, у каждого из перечисленных авторов. Также одной из моих задач является выяснение причины актуальности этого образа в XX веке, ведь, казалось бы, современные и античные герои далеки друг от друга, но Людмила Улицкая словно доказывает нам обратное.

Чтобы выполнить поставленные задачи и претворить в жизнь исследовательские планы, мне пришлось скрупулезно исследовать тексты и знакомиться с критическими материалами. Но я нисколько не жалею об этом, потому что я открыла в текстах тайны, которые практически невозможно постичь, просто читая текст.

Первую часть работы я проделала в прошлом году, исследуя трагедии Еврипида и Сенеки и сопоставляя их сюжеты и образы главных героинь. Я постаралась сделать тщательные разборы текстов, используя различные аспекты сопоставления: композиционным анализ, лексический анализ, пообразный анализ. Это первая часть моей работы.

Сопоставив эти произведения, я пришла к таким выводам:

У Еврипида «на первый план все больше стал выступать отдельный человек, «как мера всех вещей» - и собственного благородства, и величия, и собственного страдания». Новаторство Еврипида, на мой взгляд, состоит в том, что он привносит в традиционную греческую трагедию такие черты, которые делают ее трагедией сердца, - черты психологизма: к ним литература будет потом идти двадцать пять веков. Я согласна с А. Боннаром, утверждавшим, что «Еврипид открывает область трагического в человеческом сердце, трагизм страстей, ведущих нас и губящих нас». Ведь у Сенеки трагедия состоит лишь в кровавом злодеянии, совершаемом фурией Медеей. У Еврипида помимо этой «внешней» трагедии, существует еще и трагедия внутренняя – драма человеческого сердца, которому приходится переступать через собственную любовь к детям во имя своей гордости и достоинства.

Героиня Сенеки, страсть, ненависть которой сметает все на своем пути, более прямолинейна. «Медея» эпохи Римской империи вобрала в себя все специфические черты этих времен. Это была эпоха правления кровавого императора Нерона. Под влиянием исторических событий Сенека создает свою Медею, страсть, ненависть которой принимает дьявольский размах, разрушает все на своем пути. Для Сенеки героиня с ее гипертрофированным чувством злобы и всепоглощающей ненависти – это воплощение духа времени. Дьявол, который жил в Медее, мог быть выпущен наружу только в Римской империи.

Вторая часть моей работы – это исследование пьесы Жана Ануя «Медея». Цель – определить характерные этого черты образа, вышедшего из-под пера французского драматурга 40-х годов XX века. Я пока еще не рассматривала это произведение в деталях (это предстоит мне в будущем), а только познакомилась с ним обзорно.

Но уже сейчас можно сказать об отличиях ануевской «Медеи» от предшествующих. Драматург всячески старается снизить, перевести в бытовой план слова и поступки своих персонажей, поэтому персонажи больше напоминают людей 40-х годов ХХ века, чем героев античности. «Цельность и страстность» натуры ануевской Медеи опираются на безжалостность, на не знающую компромисса жестокость. Никакие боги, ни рок, ни судьба над ней не властны; она «из расы тех, кто судит и решает, не возвращаясь более к принятым решениям». Эгоцентризм Медеи лишает ее способности дать хоть какую-то нравственную оценку своим поступкам. Среди бунтующих героинь Ануя (Антигона, Жанна д’Арк) Медея – единственная убийца. Ее нежелание принять доводы рассудка и здравого смысла свидетельствует о «порочной одержимости идеей своего права на другого человека».

Третья часть моего исследования - это анализ романа Л. Улицкой «Медея и ее дети» и его связей с античным оригиналом. Созданный в 1996 году роман - один из ярких примеров мифотворческого направления русской литературы. Сюжетной и композиционной основой произведения являются связанные друг с другом судьбы семи женщин – представительниц большой семьи, «поселившейся в незапамятные времена на родственных Элладе Таврических берегах».

Однако этот роман не совсем точно вписывается в ряд произведений, сопоставляемых мной, так как образ «заново сотворенной» Медеи практически не имеет общих черт с Медеей античной и героиней Ануя. Я буду рассматривать роман Улицкой как своего рода палиндром (palyndromos – бегущий обратно, возвращающийся), «перевертень» античного сюжета, потому что героиня Улицкой не только не лишает своих родственников жизни, но, наоборот, объединяет вокруг себя многочисленных братьев, сестер, их детей и внуков. Однако у романа реминисцирующее название, которое ассоциируется у читателя с античным сюжетом, с Медеей-детоубийцей. Эта связь не только дает Улицкой возможность нарисовать свой образ Медеи – хранительницы семейного очага, но и позволяет мне правомерно включить произведение в ряд исследуемых.

Еще одна причина этому - мифологические образы и мотивы, приверженность к которым выражается в своеобразной структуре сюжета, композиции, в придании особого значения родственным связям, в мистических происшествиях, роковой неподвластности человека собственной судьбе. Об этих античных нотах говорю непосредственно в четвертой части своей работы.

С моей точки зрения «Медея и ее дети» - своеобразная «реабилитация» Медеи античной: как будто Медея Улицкой уже познакомилась с судьбой Медеи античной и не повторяет ее, объединяя вокруг себя детей, пусть не своих, окружая их ореолом любви, а не ненависти.

Почему же образ Медеи «стал вечным» и не потерял актуальности даже в XX веке?

Возможно потому, что Медея была первой личностью в античной литературе, решающей свою судьбу самостоятельно, вопреки року. А возможно потому, что герои современных произведений живут здесь и сейчас, но также «проигрывают» в своих судьбах, как античные герои, повторяя «вечные» сюжеты.


Библиография


1. Еврипид. Медея. Калининград: «Янтарный сказ», 1997.

2. Сенека. Медея. Калининград: «Янтарный сказ», 1997.

3. Ярхо В.Н. Конец античной греческой трагедии. М.,1969.

4. Грималь П. Сенека. М.: Молодая гвардия, 2003.

5. Радциг С.И. История древнегреческой литературы. М.: «Высшая школа», 1977.

5. Боннар А. Греческая цивилизация. Минск: «Беларусь», 1994.

6. Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки. М.: «Мысль», 2002.

7. Кун Н.А. Легенды и мифы Древней Греции. М.: «Эксмо-пресс», 2001.

8. Бутромеев В. Всемирная история в лицах. М.: «Олма-пресс», 2000.

9. Улицкая Л. Медея и ее дети. М.: «Вагриус», 1996


«Политическое лидерство и личность Наполеона Бонапарта, его образ в русской литературе XIX века»

Григорьева Надежда, 11 класса «А» гимназия № 587


Маленький человек в неизменном сером сюртуке и треуголке – генерал, консул, император. Он обладал феноменальной памятью и работоспособностью, острым умом, военным и государственным гением, даром дипломата и артиста, обаянием, располагавшим к себе людей.

Наполеон – целая эпоха во всемирной истории. Он совершил государственный переворот, сосредоточил в своих руках абсолютную власть, значительно расширил территорию империи, завоевав большую часть стран Западной и Центральной Европы.

Личность Наполеона Бонапарта заинтересовала меня и потому, что она является актуальной для настоящего времени: сейчас наша страна находится в поисках путей развития, и в этой ситуации роль политического лидера особенно значима.

• Сознательное участие индивида в политике делает его способным изменить свою политическую роль и свое положение: активный член какой-либо организации может выделиться и стать профессиональным политиком; став профессиональным политиком, он, благодаря своим собственным умениям и талантам, из-за политической ситуации стране или по другим причинам, имеет возможность завоевать политическое лидерство.
  
• Попытки осмыслить феномен политического лидерства восходят еще к глубокой древности. Различных исторических точек зрения существует много (Плутарх, Геродот, Макиавелли, Ницше и др.), однако подавляющее большинство современных историков и политологов не согласны с точкой зрения, недооценивающей автономию и активность политических лидеров, их воздействие на общество.
  
• Несмотря на неоднозначную характеристику понятия политического лидерства различными политологами, существует общность исходных позиций (Жан Блондель, Даунтон, Эдингер и др.)
  
• Создать единую, универсальную концепцию лидерства невозможно, потому что это явление невероятно многообразно по своим проявлениям и, к тому же, зависит от исторических эпох, типов политических систем, особенностей лидеров, их конституентов и многих других факторов.
  
• Для правления императора Наполеона характерны различные определения лидерства, для его личности – разные образы лидера, а природу его лидерства можно успешно трактовать по всем существующим теориям. Таким образом, феномен политического лидерства действительно неоднозначен и многогранен и не признает каких-либо четких рамок или классификаций.
  
• 20-е годы XIX века - расцвет романтизма в русской литературе. Наполеон – одинокий, отвергнутый, непризнанный – идеально подходил под образ романтического героя. Так его воспринимали Александр Сергеевич Пушкин (стихотворения «Наполеон», «К морю») и Михаил Юрьевич Лермонтов (стихотворения «Наполеон», «Наполеон (Дума)», «Св. Елена», «Воздушный корабль», «Последнее новоселье»). Таким образом, восприятие Наполеона как романтического героя было обусловлено периодом господства романтизма в русской культуре.
  
• Война 1812 года – нападение Наполеона на Россию и поднятие национального духа – всё-таки послужила толчком к переоценке личности Наполеона русскими писателями XIX века. Образ одинокого страдальца отвергли, например, А.С.Пушкин (эпизоды «Евгения Онегина», «Пиковой дамы», стихотворение «Герой») и М.Ю.Лермонтов (стихотворения «Поле Бородина», «Бородино», «Два великана», «Валерик»). Этот образ отверг и князь Андрей Л.Н.Толстого (эпизод на Праценских высотах). Но эта переоценка также была обусловлена развитием русской литературы, которая постепенно начала переходить от романтизма к реализму.
  
• Писатели, родившиеся после 1812 года, продолжили развенчание личности, бывшей когда-то одной из самых популярных в Европе, да и во всём мире. Это раскрывается на примере романа «Преступление и наказание» Федора Михайловича Достоевского, а также «Севастопольских рассказов» и «Войны и мира» Льва Николаевича Толстого. Эти писатели не оставили Наполеону ни крупицы от того величия, которым обладал он, и император превратился в мелкого, тщеславного, эгоистичного и жестокого человечка, губящего миллионы людей и подчиняющего жизнь своим собственным прихотям.
  
• Кто-то может оценивать фигуру Наполеона Бонапарта отрицательно, кто-то – положительно, но столь частое обращение к его образу (существующее, кстати, и по сей день, тому пример книга Эдварда Радзинского «Наполеон. Жизнь после смерти») свидетельствует о величии и значимости этого человека и в литературе, и в политике, и в нашей всемирной истории.