Вестник Православия. 1996. Том II
| Вид материала | Документы |
- Методология познания, 39.91kb.
- Тема международные отношения на современном этапе, 25.63kb.
- Избранное. Том Созерцание жизни М.: Юрист, 1996. 607, 149.5kb.
- Вестник №1/ 1996 из научной лаборатории развивающее обучение языку и проблема орфографической, 978.99kb.
- Выпуск №8. Вестник нло. Август 2009 Редактор: Тулин, 1748.57kb.
- Леонид александрович успенский богословие иконы православной церкви, 6612.67kb.
- Церковно-просветительская деятельность князя К. К. Острожского, 719.15kb.
- Научная литература «Вестник Московского государственного университета леса – Лесной, 1372.53kb.
- История и историки: историографический вестник. 2006. М., 2007. С. 319-343, 368.17kb.
- Развитие России во второй половине 19 века, 38.64kb.
| | Вестник Православия. 1996. Том II. № 3 (5) | |
Жизнеописание Преосвященного Владимира,
митрополита Киевского и Галицкого
(1848—1918 гг.) *
Память
25 января (7 февраля) — 1918;
в воскресенье после 25 января —
Собор новомучеников и исповедников Российских
Среди сонма выдающихся святителей и подвижников, украшавших Русскую Церковь в недалёком прошлом — во второй половине XIX — начале XX веков, ярко светит имя митрополита Киевского Владимира (Богоявленского).
Первый из священномучеников Русской Церкви новейшего времени в архиерейском сане митрополит Киевский и Галицкий Владимир в миру именовался Василием Никифоровичем Богоявленским.
Он родился 1 января 1848 года в семье благочестивого священника села Малая Моршка Моршанского уезда Тамбовской губернии.
Отличительной чертой характера будущего иерарха с раннего детства была исключительная скромность, переходившая в застенчивость.
Начальное и среднее образование он получил в Тамбове.
На всю жизнь остались у него светлые воспоминания детства, благодарность своим первым наставникам. По словам митрополита Евлогия (Георгиевского), уже в последний, киевский, период его жизни «он любил вспоминать детство, идеализировал семинарию, своих учителей, рассказывал, как, бывало, в ученические годы ватагой мальчуганов пробирались домой, в деревню, на пасхальные каникулы; шли с котомочками, с палочками, в половодье... Завидев родное село, кричали с торжеством: “Воду прошед, яко сушу, и тамбовского зла избежав!..”»
С детства хорошо знавший народную жизнь и вкусивший её трудности, Владыка Владимир всегда относился с чуткостью и пониманием ко всем проявлениям человеческих страданий, бед, искушений.
Закончив Тамбовскую семинарию, Василий Богоявленский отправляется в Киев, где в 1870 году поступает в Духовную Академию.
Нет сомнения, что киевские святыни оказали большое влияние на благочестивого юношу.
По окончании Академии в 1874 году В.Н. Богоявленский был рекомендован, как выдающийся студент, получивший звание кандидата богословия, для оставления на кафедре церковно-славянского языка и славянских наречий. Он должен был бы быть послан в заграничную командировку для усовершенствования в знаниях и затем отдаться учёной деятельности.
Но Промысел приуготовлял ему иной, более высокий путь служения Церкви и народу. В.Н. Богоявленский получил скромное назначение на должность преподавателя в родную Тамбовскую семинарию.
31 января 1882 года Василий Никифорович был рукоположён во священника и определён к соборной Покровской церкви города Козлова.
Вскоре он становится настоятелем приходской церкви. В том же году он получает набедренник, а в 1883 году назначается благочинным городских церквей города Козлова и награждается скуфьёй.
В Козлове он запомнился и как замечательный проповедник. Став благочинным, отец Василий был истинным отцом для козловского духовенства.
Снискав общую любовь, отец Василий в ней нашёл и утеху от тяжкого горя — потери жены и ребёнка. И во имя этой любви отдаёт всего себя на служение Церкви, принимая иночество с именем Владимира.
Постриг состоялся 8 февраля 1886 года. Уже на следующий день иеромонах Владимир был возведён в сан архимандрита и назначен настоятелем Троицкого монастыря в том же городе Козлове.
Новую свою должность архимандрит Владимир исполнял недолго, всего лишь несколько месяцев.
В октябре 1886 года он был переведён настоятелем первоклассного Антониева монастыря в Великом Новгороде.
Но Господь вёл своего избранника ко всё более и более высокому служению. Через два года с небольшим архимандрит Владимир был назначен викарием Новгородской епархии в сане епископа Старорусского. Хиротония, возглавленная митрополитом Санкт-Петербургским Исидором, состоялась в Александро-Невской лавре 3 июня 1888 года.
19 января 1891 года Преосвященный Владимир был назначен епископом Самарским.
Много забот и стараний Владыка положил на просвещение: устроил в Самаре “Алексеевское религиозно-просветительное братство”, которого сам был почётным председателем; открыл в городской думе бесплатные вечерние чтения религиозного содержания; обратил внимание на развитие и правильную постановку катехизических поучений; устраивал для любителей духовного просвещения чтения в залах семинарии.
Особенное внимание обратил он на церковно-приходские школы, относясь с отзывчивостью ко всяким их нуждам, духовным и материальным. Особо заботился Владыка о распространении церковных женских школ, зная, какую роль играет женщина в русской семье.
Много внимания он уделял и благолепию церковного богослужения. Много труда он посвятил церковному строительству: за время его короткого пребывания в Самаре выстроено до десяти новых храмов.
Но с особенной силой энергичная и самоотверженная деятельность Владыки проявилась в дни народных бедствий. Именно в это время в Самарской губернии разразился голод, но, по милосердному Промыслу Божию, Самаре был послан такой архипастырь, который делал всё, что возможно, для облегчения положения.
18 октября 1892 года Преосвященный Владимир был назначен экзархом Грузии с возведением в сан архиепископа Карталинского и Кахетинского. Само назначение на такой ответственный церковно-административный пост стояло в тесной связи с успешной архипастырской деятельностью в Самаре, заметно выделившей его из среды всего русского епископата.
Грузинским экзархатом Преосвященный Владимир управлял в течение пяти лет с небольшим.
Здесь от него потребовались новые усиленные труды. Духовное просвещение грузинского народа стояло на низком уровне. Владыка поставил задачей содействовать развитию и укреплению в крае просвещения и веры в духе Православной Церкви.
Как и всюду, где он появлялся, Владыка Владимир развил в экзархате энергичную созидательную деятельность. При нём было построено и возобновлено более ста храмов, открыто более трёхсот церковно-приходских школ и была устроена духовная семинария в Кутаисе...
Служение на Московской кафедре стало как бы апогеем архиерейского служения митрополита Владимира.
Здесь, на кафедре великих святителей Московских, в самом центре России, во всей полноте раскрылись его дарования. Здесь по Промыслу Божию он провёл наиболее долгое время своего служения, посвятив московской пастве четырнадцать с половиной лет.
По поводу его назначения Петербургский митрополит Антоний (Вадковский), хорошо знавший его с детства, писал в Казань ректору Духовной Академии Антонию (Храповицкому): “Назначен на Московскую кафедру новый, сравнительно молодой митрополит Владимир. Это назначение Москва, вероятно, встретит не без некоторого недоумения; но если Господь приведёт митрополита Владимира пожить там долго, то его чистая душа, его безукоризненная жизнь и ревность о Церкви стяжают ему постепенно такой же авторитет в Москве, каким пользовался митрополит Филарет”.
Назначение Высокопреосвященного митрополита Владимира в Москву состоялось 21 февраля 1898 года, а 28 марта того же года он вступил в управление епархией.
Митрополит Владимир прибыл в Москву с богатым духовным и административным опытом, приобретённым на предшествующих кафедрах. На всех этапах своего служения он руководился, прежде всего, идеей духовного возрождения церковной жизни.
Будучи Московским митрополитом, Владыка принимал участие в заседаниях Святейшего Синода; этой работе он отдавался со всей свойственной ему энергией. Когда же 2 ноября 1912 года Петербургский митрополит Антоний (Вадковский) скончался, то на его место был переведён митрополит Владимир с присвоением ему звания и прав первенствующего члена Святейшего Синода.
Это совершилось 23 ноября 1912 года.
Ровно три года продолжалось служение архипастыря на кафедре Петроградской митрополии. Само по себе ответственное и чрезвычайно трудное служение в столице для митрополита Владимира было сопряжено с особенными неприятностями и огорчениями, заботами, которые обусловливались исключительными событиями того времени.
В конце его пребывания на Петроградской кафедре против него ополчилась группа лиц, которая приобрела тогда преобладающее влияние на направление церковно-общественной жизни в русском государстве.
Свойственные митрополиту Владимиру прямолинейность и твёрдость поведения вызывали порой против него раздражение. Известен случай, когда митрополит Владимир просил личной аудиенции у императора Николая II, на которой изложил своё мнение относительно отрицательного влияния при Дворе деятельности Распутина...
Кончилось тем, что митрополит Владимир попал в немилость и был удалён из Петрограда в почётную ссылку в Киев, куда был назначен митрополитом на место скончавшегося митрополита Флавиана (Городецкого).
О переводе Владыки Владимира в Киев митрополит Арсений вспоминал: «В ноябре 1915 года состоялся неожиданный перевод его в Киев, о чём Владыка сам поведал мне первому: “Таким образом, я поистине митрополит Всероссийский, как занимавший все митрополичьи престолы”». При назначении митрополита Владимира в Киев за ним было сохранено звание первенствующего члена Святейшего Синода и соединённые с этим званием права.
22 декабря 1915 года митрополит Владимир приехал в Киев для официального вступления в управление новою своею епархиею, с которой он был связан давними узами, как питомец Киевской Духовной Академии. Киевская паства на первых порах окружила своего нового первосвятителя искренним сочувствием, видя и ценя в нём опального и гонимого за правду архиерея.
Митрополит Владимир на этот раз недолго оставался в Киеве. После праздника Богоявления Господня он поспешил 7 января 1916 года выехать в Петроград для участия в заседаниях Святейшего Синода.
В Петрограде он проводил большую часть всего последующего своего пребывания на Киевской митрополичьей кафедре. А с открытием Всероссийского церковного Собора 15 августа 1917 года, будучи его почётным председателем, он жил большей частью в Москве.
Киевский период в архиерейском служении митрополита Владимира был самым тяжким и самым мучительным.
В ноябре 1917 года в Киеве организовался комитет по созыву всеукраинского церковного собора, который быстро преобразовался во “временное правительство” для всей украинской православной Церкви.
Митрополита Владимира было решено не допускать в Киев.
В ответ на эти самозванные действия 24 ноября состоялось общее многолюдное собрание союза приходских православных советов Киева, постановившее всеми силами протестовать против самочинной антиканонической попытки создать автокефальную украинскую церковь. Вместе с тем, собрание признало “пребывание Киевского митрополита вне Киева в такое тревожное время нежелательным явлением”.
После прибытия патриаршего представителя в лице кавказского митрополита Платона, который был специально уполномочен руководить приготовлениями к украинскому церковному собору, положение митрополита Владимира в этом отношении значительно облегчилось.
7 января он после Литургии и молебна на Софийской площади сказал открывшемуся украинскому церковному собору приветствие, которое закончилось молитвой к Богу о ниспослании благословения на труды собора. На другой день, открывая деяния собора в зале религиозно-просветительского общества, митрополит Владимир произнёс вдохновенную речь, в которой призывал членов собора к осторожной, серьёзной и вдумчивой работе в духе любви и единения со всей православной восточной Церковью вообще и в особенности со Всероссийской Православной Церковью. Забаллотированный в качестве кандидата в председатели собора, он потом единогласно был призван почётным председателем его.
22 января начался ружейный и орудийный обстрел Киева со стороны Дарницы. К вечеру 23 января большевики овладели Лаврой, и тогда в ней начались такие дикие насилия и проявления варварства, перед которыми бледнеют известные нам из древних летописей сказания о грабежах и насилиях, производившихся монголами во время разорения Киева и Лавры в 1240 году.
Вооружённые толпы людей врывались в храмы, вламывались в жилища монахов днём и ночью, стреляли над головами смертельно перепуганных стариков, производили неописуемые литературно осквернения святынь, избивали стариков, грабили что только попадалось под руку; останавливали монахов днём во дворе, заставляли их раздеваться и разуваться, обыскивали и грабили, издевались и секли нагайками; хватали оказавшихся в то время в Лавре посторонних, особенно военных, предавали их жестокой смертной казни... Подобные насилия происходили в течение всего дня 24 января, когда со стороны города доносился сильный орудийный гул.
Такими насилиями и открытыми угрозами — всех монахов перебить и перерезать или всех их собрать в один корпус и взорвать на воздух — Лавра и все живущие в ней были совершенно перепуганы.
Митрополит Владимир наружно казался спокойным, крепился, мужался, хотя по временам начал обнаруживать нервное беспокойство. До 23 января он жил в верхнем своём помещении и, оставаясь большею частию один, продолжал вести обычный, регулярный образ жизни, занимаясь даже литературным трудом.
С раннего утра 25 января начались новые насилия и грабежи в Лавре... Лавра оказалась в полном осадном положении. Запрещено было даже звонить в колокола...
Вечером того же дня, в начале седьмого часа, в экономические (северные) ворота Лавры вошли пять вооружённых людей.
Все они накануне того дня (24 января) обедали в лаврской трапезе. Руководитель их, бывший тогда в матросской фуражке, остался недоволен чёрным хлебом, какой был подан им к обеду, бросил хлеб на пол и сказал: “Разве я свинья, чтобы есть такой хлеб?” Монах-трапезник заметил на эти слова его следующее: “У нас, господа, лучшего хлеба нет, какой нам дают, то мы и подаём”. Вслед за тем матрос встал, за ним поднялись солдаты и пошли из трапезной, причём матрос, обращаясь к монаху, сказал: “Больше вы митрополита не увидите”.
25 января после шести с половиной часов вечера на парадном ходе митрополичьей квартиры раздались три резких звонка, и в открытую дверь вошли пять вооружённых солдат во главе с матросом. Матрос спросил: “Где Владимир-митрополит? Мы желаем с ним переговорить”. И, не ожидая ответа, четыре солдата пошли прямо наверх, а один сел на диван в передней. Швейцар закричал вслед солдатам: “Митрополит не наверху, а нанизу, пожалуйте сюда”. Солдаты возвратились и направились за швейцаром к келии архимандрита Амвросия.
...Через пять минут митрополит с солдатами вышел из своего помещения. Митрополит был возбуждён и, проходя мимо епископа Феодора и архимандрита Амвросия, обратившись в их сторону, сказал: “Вот, они хотят уже расстрелять меня”, — и при этом развёл руками. Следовавший за ним матрос грубо закричал: “Иди, не разговаривай! Кто тебя будет расстреливать? До коменданта пойдёшь”.
Швейцар подал митрополиту комнатную лёгкую рясу, и он пошёл с убийцами наверх.
Поднявшись на первую площадку лестницы, ведущей в верхний этаж, митрополит остановился и, обращаясь к сопровождавшим его убийцам, сказал: “Ну, господа, если вам угодно расстрелять меня, расстреливайте здесь же, на месте, — я дальше не пойду”. Матрос на это заметил грубо: “Кто тебя расстреливать будет? Иди!”
В запертой спальне убийцы оставались с митрополитом пятнадцать-двадцать минут. Что там происходило, осталось неизвестным...
Митрополит Владимир вышел из своей спальни, окружённый тремя солдатами, в рясе, с панагиею на груди и белым клобуком на голове.
Келейник Филипп встретил его в передней и хотел подойти к нему под благословение. Матрос оттолкнул его от митрополита, грубо заметив: “Довольно кровопийцам кланяться, кланялись, будет...” Но келейник решительно стал подходить к митрополиту, который и сам приблизился к нему, благословил его, поцеловал и, пожав руку, сказал: “Прощай, Филипп!” Вслед за тем митрополит вынул из кармана платок и вытер слёзы. По словам того же келейника, митрополит был спокоен, будто он идёт на обычное служение Литургии...
На лестнице митрополиту подали шубу, галоши и палку. Он всех вместе благословил и сказал: “Прощайте!”
Один из лаврских монахов видел, как убийцы вели митрополита через двор к экономическим воротам.
Митрополит шёл окружённый солдатами. Впереди всех шёл матрос. Подойдя к углу Великой церкви, солдаты закурили папиросы.
Митрополит, дойдя до главного входа в Великую церковь, остановился, обратился ко храму и стал молиться. Идя далее, он напевал что-то про себя.
Дойдя до экономических ворот, он снова остановился, обратился к иконе святителя Николая и, перекрестившись, поклонился. Привратник — монах Софроний — открыл обе половинки ворот и пропустил митрополита и его убийц, скрывшихся в ночном мраке.
Через несколько минут после того два лаврских монаха, стоявших во дворе и делившихся между собой своими впечатлениями по поводу случившегося, услышали сначала четыре, а через полминуты — ещё два выстрела.
После первых четырёх выстрелов один из монахов сказал другому: “Это Владыку расстреливают”. Подошедший к ним в это время третий монах заметил: “Для убийства столько выстрелов слишком много...”
Впоследствии оказалось, что убийцы отвели митрополита Владимира от лаврских экономических ворот шагов на тысячу, свернули с дороги, ведущей из Лавры в город, на несколько шагов влево и там на небольшой полянке среди крепостных валов расстреляли свою жертву... Акт медицинского осмотра тела убиенного митрополита показывает, что архипастыря-мученика расстреливали разрывными пулями и кололи острым холодным оружием.
По словам одного случайного очевидца мученической кончины митрополита Владимира, убийцы привезли последнего к месту расстрела на автомобиле. Когда убийцы вывели митрополита из автомобиля и остановились на площадке, то архипастырь-мученик обратился к своим убийцам с такими словами: “Что, вы здесь меня хотите расстрелять?” Один из них сказал: “А что же? Церемониться с тобою?” Тогда митрополит попросил у них времени помолиться Богу. Один из убийц сказал: “Но только поскорее”. Митрополит воздел руки кверху и сказал: “Господи! Прости мои согрешения — вольные и невольные и приими дух мой с миром”. Потом он благословил крестообразно обеими руками своих убийц и сказал: “Господь вас благословляет и прощает”. И после этого, когда митрополит не успел опустить рук, послышались три выстрела, и митрополит упал. Убийцы подошли к митрополиту и уже в лежачего сделали несколько выстрелов.
Имеется и другое свидетельство, идущее будто бы от одного из убийц, о том, что когда митрополита расстреливали, то он благословлял своих убийц...
Святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси, сказал: “Мы глубоко верим, что эта мученическая кончина Владыки Владимира была не только очищением вольных и невольных грехов его, но и жертвою благовонную во очищение грехов великой матушки — России”.
Митрополит Арсений (Стадницкий) о священномученике Владимире добавляет: «...Он кровью оросил служение Русской Церкви. И ничего не уступил из своего долга. И на нём исполняются слова Тайнозрителя: “Буди верен до смерти и дам ти венец живота”».
* * * * * * *
Тропарь священномученику Владимиру,
митрополиту Киевскому и Галицкому, глас 2:
Веру православную непорочно соблюд, /
подвигом добрым во святительстве подвизался еси, /
священномучениче отче Владимире, /
и убивающим тя рекл еси: /
Господь да простит вас. /
Сего ради уготовася ти венец правды от Христа, Бога нашего, /
Егоже, яко имеяй дерзновение, моли //
оправдание даровати нам в День Судный.
Ин тропарь священномученику Владимиру,
митрополиту Киевскому и Галицкому, глас 2:
Веры православныя непорочный блюстителю /
и заповедей Христовых усердный исполнителю, /
священномучениче Владимире, /
Христа всем сердцем возлюбив, /
паству твою добре упасл еси, /
незлобиво мученическую смерть приял еси. /
Сего ради в вечной славе пребывая, //
моли спастися душам нашим.
Кондак, глас 4:
Образ Христова милосердия являя, /
покров и защищение пастве твоей был еси, /
святителю отче Владимире, /
в кротости страдания приемля, /
безбожных мучителей, благословляя, простил еси. /
Темже и нам испроси у Христа Бога //
дух мирен и велию милость.
Святитель Феофан, Затворник Вышенский *
Память 10 (23) января — 1894
Подвижник веры и благочестия епископ Феофан Затворник оказал глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества. Своим молитвенным созерцательным подвигом, чистотою сердца, целомудрием и благочестием, сохранённым от юности, святитель Феофан стяжал дар опытного постижения святоотеческой аскезы. Этот опыт он — богослов и экзегет — изложил в своих многочисленных творениях, которые могут рассматриваться чадами церковными как практические пособия в деле христианского спасения.
Мирское имя Преосвященного Феофана было Георгий. Он родился 10 января 1815 года в селе Чернавское Орловской губернии, где отец его, Василий Говоров, был священником. Кроме Георгия у Василия Тимофеевича и его супруги, Татианы Ивановны, были еще три сына и три дочери. Говоровы вели примерную семейную жизнь и оба отличались глубокою религиозностью и сердечною отзывчивостью к людям. В том же духе они старались дать воспитание и своим детям, заботливо следя за их нравственностью.
Когда Георгию минуло 8 лет, его отдали в Ливенское духовное училище. Получив основательную домашнюю подготовку, мальчик учился очень хорошо и вёл себя с примерною скромностью. В 1829 году Георгий Говоров в числе лучших учеников был переведён в Орловскую духовную семинарию. Здесь, так же, как и в училище, он резко выделялся из среды своих товарищей не только серьёзностью занятий, но и примерным благонравием. В последних классах семинарии с большею ясностью стали определяться и склад ума Говорова, и черты его нравственного характера.
По окончании семинарии в 1837 году Говоров, как лучший из воспитанников своего курса, отправлен был на казённый счёт для дальнейшего образования в Киевскую Духовную академию. Ещё в семинарии он решил как можно серьёзнее заниматься изучением богословских предметов и строго хранить чистоту своей души и непорочность сердца.
Насколько непоколебимо и прочно было в нём это решение, видно из того, что ещё за год до полного окончания академического курса он подал прошение о пострижении в монашество. 15 февраля 1841 года, когда ему минуло всего 26 лет, он принял постриг с именем Феофан.
В 1841 году, уже в сане иеромонаха, Феофан в числе первых закончил академию и был удостоен степени магистра богословия. По выходе из академии молодой магистр первоначально посвятил себя учебно-воспитательной деятельности, последовательно проходя должности: ректора Киево-Софиевского духовного училища, затем инспектора Новгородской семинарии, а потом бакалавра и помощника инспектора Санкт-Петербургской Духовной академии.
К тому времени нашим правительством окончательно был решён вопрос об учреждении в Иерусалиме Духовной миссии. Иеромонах Феофан давно горел желанием посетить святые места Палестины, лично ознакомиться с положением Православия на Востоке.
Штат этой вновь образованной Русской духовной миссии состоял всего из четырёх лиц: её начальника архимандрита Порфирия, иеромонаха Феофана и двух воспитанников Санкт-Петербургской семинарии — Соловьёва и Крылова. Шесть лет пребывания в Палестине были для иеромонаха Феофана временем неустанного труда по изучению религиозной жизни Востока, чему особенно благоприятствовали неоднократные поездки членов Миссии за пределы Палестины — в Сирию и Египет.
По возвращении в Россию иеромонаху Феофану, возведённому в 1855 году в сан архимандрита, суждено было потрудиться на поприще того же духовно-учебного ведомства, вплоть до ректорства Санкт-Петербургской академии, а до этого назначения ещё раз побывать на Востоке уже в качестве настоятеля Посольской церкви в Константинополе. В это вторичное посещение Востока (1856—1857 годы) архимандрит Феофан имел случай войти в самое близкое общение с Афоном, не раз посещая тамошние монастыри и изучая на месте жизнь афонских иноков.
В 1859 году архимандрит Феофан после столь частых и неожиданных перемещений с места на место был наконец призван к епископскому служению на Тамбовскую кафедру, а в 1863 году ему дана была в управление более обширная и многолюдная епархия — Владимирская.
Семь лет архипастырского служения последовательно на двух кафедрах — сначала в Тамбове и затем во Владимире — были для Преосвященного Феофана временем его неутомимых забот о благе своих пасомых. Он неустанно совершал богослужения, произнося каждый раз глубоко назидательные поучения; часто ездил по епархии, возобновлял храмы и всей полнотой любящего сердца жил со своими пасомыми, отечески заботясь об их благе и спасении. Всегда ласковый, приветливый, он со всеми — какого бы сана, положения и возраста кто ни был — обращался с примерным благодушием и величайшею кротостью. Если же по справедливости ему, как епархиальному начальнику, нужно было наказать кого-то выговором, то он поручал это сделать ключарю собора, как бы боясь нарушить тот закон любви, которым он неуклонно руководился в своей жизни и пастырской деятельности.
Служение Преосвященного Феофана в святительском сане, благодаря высоким личным качествам, обещало дать много добрых плодов Святой Церкви. Но ему, как епархиальному архиерею, неизбежно приходилось заниматься совсем не сродными его сердцу делами. Поэтому всё сильнее и настойчивее стала утверждаться в нём мысль об удалении на покой от дел епархиального управления и об избрании для себя такого места жительства, где бы он беспрепятственно мог отдаться молитве и богомыслию. Ещё в бытность свою на Тамбовской кафедре он облюбовал себе такое место — Вышенскую пустынь, о которой не раз говаривал: “Нет места лучше, как Выша”. Сюда-то и устремилась мысль святителя, когда он задумал окончательно удалиться от многих не близких его созерцательной душе обязанностей по епархиальному управлению.
Когда в 1866 году в Синоде было получено от Преосвященного прошение об увольнении “на покой” простым иноком в Вышенскую пустынь, присутствующие члены Синода невольно пришли в недоумение и, не зная, как поступить с этой просьбой, прежде всего просили первенствующего члена Синода митрополита Исидора частно переписаться с просителем и узнать, что заставляет его принять такое решение.
В своём ответном письме Преосвященный Феофан объяснил, что под словом “покой” он совсем не имел мысли о ничегонеделании, а что, и по увольнении от епархиальнаго управления, желает так же неленостно трудиться для Православной Церкви, но только “иначе”, а именно посредством своих ничем внешним не отвлекаемых трудов по изъяснению Священного Писания. При этом святитель с полною откровенностью признаётся, что он давно лелеял в своей душе мечту посвятить себя исключительно духовным подвигам и созерцательной жизни в тиши уединения. Приняв во внимание такое объяснение, Святейший Синод уважил просьбу Преосвященного, и он был назначен настоятелем Вышенской пустыни.
Прибыв в Вышу, Преосвященный Феофан прежде всего сложил с себя должность настоятеля пустыни, предпочитая всё время оставаться здесь в простом звании инока. Первые шесть лет пребывания в пустыни святитель-инок посвятил как бы подготовке себя к тому высокому подвигу, к которому намерен был с течением времени перейти, заключив себя в затвор. Он наравне с братиею постоянно ходил в церковь на все монастырские богослужения. В воскресенья и праздничные дни сам служил соборно с архимандритом и монашествующими. Поучений, однако, не произносил, но самое служение его пред престолом Божиим, по свидетельству вышенских иноков, было для всех живым поучением.
В 1872 году святитель Феофан своими руками устроил у себя в келиях малую церквицу, отделив для неё часть наибольшей из комнат — гостиной, где и стал совершать все церковные службы совершенно один, без сослужащих. Наложив на себя великий подвиг строгого затвора, он, кроме настоятеля пустыни архимандрита Аркадия, своего духовника игумена Тихона и келейника, никого уже не принимал. 10 лет святитель-затворник служил Литургию в своей келейной церкви по воскресным и праздничным дням, а в последние 11 лет ежедневно. На вопрос одного из ближайших своих почитателей, как он служит Литургию один, святитель ответил: “Служу по служебнику, молча, а иногда и запою...” Но если смолк живой голос святителя для лиц, имевших когда-то личное и непосредственное общение с ним, то ещё плодотворнее стал он влиять на людей своими богомудрыми творениями и ответными письмами. Кто бы ни обращался к нему за советом и разъяснениями по вопросам духовной жизни, он никому не отказывал в своём письменном руководстве.
Частная переписка святителя с его многочисленными корреспондентами была для него как бы только “подельем”, как он нередко выражался. Главная же и наиболее существенная его цель при трудах писания состояла в том, чтобы обогатить нашу богословскую и аскетическую литературу сочинениями и переводами святоотеческих творений. В них у нас чувствовался большой недостаток. И святитель-подвижник том за томом выпускал свои учёные труды, так что во время затвора им напечатано было свыше трёх тысяч печатных листов.
В чём состояла и как протекала собственно внутренняя, духовная жизнь святителя в течение 22 лет затвора, не было доступно наблюдению лиц посторонних и для всех осталось сокровенной тайной. Единственным живым свидетелем, с которым подвижнику по необходимости приходилось иметь некоторое личное сношение, был его келейник Евлампий. Но обязанности последнего ограничивались очень немногим. Каждый день по особому условному стуку он являлся из своей комнаты, помещавшейся в нижнем этаже покоев Владыки, чтобы подать ему чашку кофе и обед, который в скоромные дни состоял из одного яйца и стакана молока, а в четыре часа вечера принести чашку чаю, чем и ограничивалось дневное пропитание подвижника. На обязанности того же келейника лежала забота — с вечера приготовить всё нужное для совершения святителем ранней Литургии, а именно: просфоры, красное вино, ладан и прочее.
В последние годы у святителя-затворника от постоянных и напряжённых занятий письменными работами стало падать зрение, но он продолжал по-прежнему трудиться. Всё в том же строгом порядке было распределено у него время. Только с 1 января 1894 года, за пять дней до кончины святителя, этот ежедневный порядок его жизни несколько расстроился. Не всегда в определённое время святитель давал условный знак о времени чая или обеда.
Накануне праздника Богоявления, чувствуя слабость, Владыка попросил своего келейника помочь ему пройтись по комнате. Тот провёл его под руки несколько раз, но немощный Владыка, утомившись, отослал его, а сам лёг в постель. Однако на другой день, в храмовый праздник своей келейной церкви в честь Богоявления Господня, он ещё в силах был отслужить Божественную Литургию и кушал чай, но к обеду не давал условного знака долее обыкновенного. Келейник, заглянув в рабочий кабинет святителя и увидев, что он сидит и что-то пишет, не захотел его беспокоить. Окончив письмо уже около двух часов пополудни (Владыка обычно кушал в час), епископ Феофан подал знак. Келейник, услышав стук, принёс ему обед. Но обычная порция оказалась велика: святитель вместо целого яйца скушал только половину и вместо целого стакана молока выпил только полстакана. Не слыша стука к вечернему чаю, келейник снова заглянул в комнату затворника. Это было в пятом часу вечера. Владыка лежал на кровати, глаза его были закрыты, левая рука спокойно лежала на груди, а пальцы правой сложены как бы для архиерейского благословения... Тихо подойдя к койке, келейник увидел, что Преосвященный труженик почил о Господе...
Кончина святителя последовала на семьдесят девятом году его жизни 6 января 1894 года.
Торжественное отпевание почившего совершено Преосвященным Иеронимом, епископом Тамбовским, в Казанском соборе Вышенской пустыни. Мощи святителя были положены в правом Владимирском приделе этого храма.
Канонизация святителя Феофана состоялась на Поместном Соборе Русской Православной Церкви 1, посвящённом 1000-летию Крещения Руси.
Сейчас мощи святителя Феофана, Затворника Вышенского, покоятся в храме преподобного Сергия Радонежского (село Эммануиловка Рязанской области, недалеко от Выши). В том же храме находится чудотворный образ Казанской (Вышенской) Божьей Матери.
Святитель Феофан, посвятив себя поискам пути к Вечной жизни, показал этот путь и последующим поколениям в своих богословских трудах.
Жив дух святителя, живы его наставления.
* * * * * * *