Geum.ru

А. Г. Гачевой и С. Г. Семеновой

Вид материалаДокументы
Австрии императрицы —
Подобный материал:
1   ...   20   21   22   23   24   25   26   27   ...   43
Александре II (1818—1881) и Мари Франсуа Сади Карно (1837—1894) — французском политическом деятеле, президенте Французской республики с 1887 г., убитом анархистом Казерио.

136 «Кто взойдет на гору Господню, или кто станет на святом месте Его? Тот, у которого руки неповинны и сердце чисто» (Пс. 23:3-4).

137 Речь идет об ответе Л. Н. Толстого на письмо И. М. Ивакина (см. выше примеч. 56).

138 Речь идет о последней встрече Н. Ф. Федорова и Л. Н. Толстого, имевшей место в 1897 г. В письме Н. П. Куткину от 1 августа 1907 г. Н. П. Петерсон так описывал ее: «Встретившись с Толстым в 1897 году на улице, Н<ико>лай Ф<едорови>ч сказал ему в лицо, — когда Толстой обратился к нему со словами: "а Вы все меня браните", — "не могу не бранить Вас, потому что пришел к полному убеждению, что ничего, кроме зла, Вы не желаете". Когда же Толстой стал оправдываться и предложил ему зайти куда-либо, где удобнее было бы говорить, — Николай Ф<едорови>ч возразил: "это чтобы спорить, — нет, я этого не хочу", — и на этих словах они расстались, чтобы уже не встретиться в этой жизни» (ОР РГБ, ф. 657, к. 6, ед. хр. 10, л. 2-2 об.). Этот же эпизод Н. П. Петерсон упоминал и в письме Л. Н. Толстому от 14 февраля 1909 г.: «И не прав ли был Николай Федорович, сказавший вам, — как он мне передавал, — во время последнего с вами свидания на Моховой, в Москве, лет 10-11 тому назад, что он убедился, наконец, что вы ничего, кроме зла, не желаете» (Н. П. Петерсон. Н. Ф. Федоров и его книга «Философия общего дела» в противоположность учению Л. Н. Толстого «о непротивлении» и другим идеям нашего времени, с. 106).

Приведем здесь еще одно воспоминание — Г. П. Георгиевского — уже о другом эпизоде, а именно: резком разрыве Н. Ф. Федорова с Л. Н. Толстым в 1892 г., поводом к которому послужило опубликование 14 января 1892 г. в лондонской газете «Daily Telegraph» статьи «О голоде» (статья была расценена Н. Ф. Федоровым как провокационная, вносящая вражду и смуту в общество в момент тяжелейшего народного бедствия, когда, по убеждению мыслителя, требовалось, напротив, единение и согласие в общем противостоянии голоду). Г. П. Георгиевский, присутствовавший при размолвке Толстого и Федорова, описывал ее так: «Вернувшись в Москву, Толстой поспешил зайти в Музей к Николаю Федоровичу.

Уже был четвертый час на исходе, и московские сумерки уже царили по залам и коридорам Музея. Солдаты уже затворили большинство ставней, и Николай Федорович пригласил меня, оставшегося с ним в каталожной, закончить занятия и уходить с ним. Едва мы повернули по коридору налево, как в глубине коридора я отчетливо увидел фигуру Толстого, торопившегося навстречу Николаю Федоровичу. Я передал Николаю Федоровичу свое наблюдение и сразу же был поражен неудовольствием, которого не скрыл Николай Федорович. Заложив руки за спину, он резко остановился, сказав:

— Что ему надо?

И сейчас же предупредил подходившего к нему Толстого вопросом:

— Что Вам угодно?

— Подождите, — отвечал Толстой, — давайте сначала поздороваемся... Я так давно не видал Вас.

— Я не могу подать Вам руки... Между нами все кончено...

Николай Федорович нервно держал руки за спиной и, переходя с одной стороны коридора на другую, старался быть подальше от своего собеседника.

— Объясните, Николай Федорович, что все это значит? — спрашивал Толстой, и в голосе его тоже послышались нервные нотки.

— Это ваше письмо напечатано в "Daily Telegraph"? — Да, мое.

— Неужели Вы не сознаете, какими чувствами продиктовано оно и к чему призывает? Нет с Вами у меня ничего общего, и можете уходить.

— Николай Федорович, мы старики, давайте хоть простимся...

Но Николай Федорович остался непреклонным, и Толстой с видимым раздражением повернулся и пошел...

На другой день в Музее с удивлением все узнали, что Толстой, выйдя из Музея, пошел на Тверской бульвар к Директору Румянцевского Музея В. А. Дашкову, который жил в своем доме, рядом с домом обер-полицмейстера, и принес ему жалобу на Николая Федоровича, за грубое и невежливое обхождение с ним» (Г. П. Георгиевский. Л. Н. Толстой и Н. Ф. Федоров. Из личных воспоминаний // Четвертые тыняновские чтения. Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1988, с. 63-64).

139 Федоров имеет в виду следующие слова Христа: «Вы слышали, что сказано древним: не убивай; кто же убьет, подлежит суду» (Исх. 20:13). А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему: "рака" [пустой человек. — Сост.], подлежит синедриону; а кто скажет: "безумный", подлежит геенне огненной» (Мф. 5:21-22).

140 Обе цитаты — из статьи «Не убий» (Толстой. 34, 202-203).

141 «Он предлагает детский, глупый и лживый проект всеобщего мира, — пишет Толстой о Николае II, — в то же время делает распоряжения об увеличении войск» (там же, с. 204).

142 См. примеч. 13 к «Статьям о разоружении и умиротворении» — Т. II наст. изд., с. 479.

143 Чертков Владимир Григорьевич (1854—1936) — публицист и общественный деятель, близкий друг Л. Н. Толстого и издатель его сочинений. Скобелев Михаил Дмитриевич (1843—1882) — генерал от инфантерии, герой русско-турецкой войны 1877—1878 гг. (успешно командовал отрядом под Плевной, затем дивизией в сражении при Шипке-Шейново). Участвовал в завоевании Средней Азии (Хивинский поход 1873 г., Ахал-текинская экспедиция 1880—1881).

144 По указанию Т. Г. Никифоровой, речь, по всей вероятности, идет о Степане Андреевиче Берсе (1855—1910), брате С. А. Толстой, правоведе, служившем судебным следователем. См. его «Воспоминания о гр. Л. Н. Толстом». Смоленск, 1894.

145 Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 51 (копия рукой Н. П. Петерсона — к. 3, ед. хр. 4, лл. 142—144). Эта и следующая заметки Федорова написаны по поводу толстовского «Ответа на определение синода от 20-22 февраля и на полученные мною по этому случаю письма» (авторская дата «Ответа» — 4 апреля 1901 г., опубликован в № 22 «Листков "Свободного слова"» за 1901 г.). Разбирая определение Св. Синода «о противохристианском и противоцерковном лжеучении» Толстого, в котором констатировался факт его отпадения от Церкви, писатель соглашался с тем, что «отрекся от церкви, называющей себя православной», и вновь повторял свои упреки в ее адрес: «...я убедился, что учение церкви есть теоретически коварная и вредная ложь, практически же собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающее совершенно весь смысл христианского учения» (Толстой. 34, 247).

146 Так, по свидетельству Толстого, назвал его один из прохожих 25 февраля 1901 г., в самый день опубликования синодального определения: «Вот дьявол в образе человека» (там же, с. 247).

147 Эпизод, приводимый Н. П. Петерсоном, описан в шестой главе «Воспоминаний» Л. Н. Толстого, специально посвященной Татьяне Александровне Ергольской (1795— 1874), троюродной тетке писателя, о которой он говорил как о человеке, имевшем «самое большое влияние» на его жизнь (там же, с. 366, 369).

148 Цитата из «Ответа на определение синода...»: «Прежде чем отречься от церкви и единения с народом, которое мне было невыразимо дорого, я, по некоторым признакам усомнившись в правоте церкви, посвятил несколько лет на то, чтобы исследовать теоретически и практически учение церкви [...], строго следовал, в продолжение более года, всем предписаниям церкви, соблюдая все посты и посещая все церковные службы» (там же, с. 247).

149 В начале 1880 х гг. Антон Григорьевич Рубинштейн (1829—1894), пианист, композитор, дирижер, музыкальный и общественный деятель, к тому времени создавший целый ряд ораторий на сюжеты Священной истории («Потерянный рай», «Вавилонское столпотворение» и др.), публично выступил с идеей реформы этого жанра, которую он вынашивал более 25 лет. Большое письмо композитора было опубликовано тогда в немецком журнале «Vor den Kulissen» («Из-за кулис») и вскоре перепечатано в журнале «Музыкальный мир» (1882, № 1). В этом письме, ставшем своего рода творческим credo композитора, Рубинштейн говорил о своей неудовлетворенности жанром оратории, главную слабость которой он полагал в «отсутствии сценического действия», в «неподвижности форм, как музыкальных, так и в особенности поэтических». Будучи убежден в глубокой воспитательной и одухотворяющей силе «библейских сюжетов», Рубинштейн выдвинул идею создания особой «художественной формы», которую назвал «духовной оперой» («надобно [...] пересадить ораторию с концертной эстрады на сцену; не надобно более рассказывать и петь, надобно представлять») и соответственно — «духовного театра», своего рода нового «храма для искусства», который мог бы существовать параллельно со светским, но со своими правилами организации и постановки: «Так, в моем воображении представляется театр, на котором исполняются в хронологическом порядке выдающиеся моменты обоих Заветов, конечно, с художественными требованиями большого масштаба. Как события, так и личности обоих Заветов настолько величественны, красивы и поэтичны, что изображение их на сцене с помощью всех искусств не преминуло бы заслужить благодарность публики (народа), заинтересовало бы скептиков и, может быть, обезоружило бы и православных, для великого большинства которых театр представляется в виде "lieu de perdition" (место разврата (франц.). — Сост.)» (цит. по: В. Баскин. А. Г. Рубинштейн (1829—1894) // Наблюдатель, 1994, № 3, с. 115-117).

Духовная опера, которая должна возбуждать в слушателях особые чувства и настроения, писал далее Рубинштейн, требует и создания «особого музыкального стиля»: в ней следует использовать «более широкие формы композиции, обилие полифонии, более возвышенную декламацию, чем в опере светской»; нужно также исключать столь распространенные в последней любовные сюжеты (там же, с. 117).

A. Г. Рубинштейн явился не только теоретиком нового жанра, но и его создателем: им были написаны духовные оперы «Суламит», «Моисей» и «Христос», кроме того, переработаны и превращены в духовные оперы оратории «Потерянный рай» и «Вавилонская башня». Велась работа над духовными операми «Каин и Авель» и «Песнь Песней».

Духовная опера «Христос» (соч. 117), замысел которой вызревал давно, была закончена Рубинштейном в 1893 г. Ее либретто было написано немецким композитором и либреттистом Г. А. Бульгауптом.

В России из-за духовной цензуры А. Г. Рубинштейн не имел возможности поставить свои духовные оперы. Первое сценическое представление «Моисея» состоялось в Праге летом 1892 г. Первое концертное представление духовной оперы «Христос» — 21 мая (2 июня) 1894 г. в Штутгарте (оркестром дирижировал сам А. Г. Рубинштейн), а первое ее сценическое представление — уже после смерти композитора: 13(25) мая 1895 года в Бремене, где составилось специальное общество для постановки его духовных опер. Об этих представлениях сообщалось в русской печати. Кроме того, в целом ряде статей о творчестве композитора, которые были напечатаны в 1894—1895 гг. в связи с его кончиной, говорилось и о его разработках в области «духовной оперы» (см., напр.: «А. Г. Рубинштейн в своих духовных операх» // Музыкальная газета, 1896, сентябрь).

В. А. Кожевников в примеч. к письму 116 (Т. IV наст. изд., с. 304) сообщал об интересе Федорова к замыслу Рубинштейна и в частности к духовной опере «Христос». По всей видимости, в мечте Рубинштейна о духовном театре Федоров находил переклички с собственной идеей религионизации художественных форм, с представлением об искусстве, вдохновляющемся обетованием обожения. Такое искусство уже не может удовольствоваться прежней системой тем и сюжетов, оно предполагает коренную переоценку ценностей. Не случайно Федоров говорит об ограниченности литературы Нового времени, в целом оставившей за пределами своего внимания евангельские темы и образы, полные глубокого жизнетворческого смысла (Т. III наст. изд., с. 489). Идеей священного искусства будущего, раскрывающего перед людьми путь к благобытию, рисующего проект должного, совершенного состояния мира, искусства гармонизирующего и преображающего как внешнюю действительность, так и «вся внутренняя» человека, пронизаны заметки Федорова о задачах живописи, музыки, литературы. Он писал о духовно-воспитательных возможностях колокольного звона, о «музыке, соединяющей людей в один хор, в одном общем деле» (Т. II наст. изд., с. 154), выдвинул проекты нравственно-образовательной росписи школ-храмов и кремлевских стен и т. д. И проект «духовного театра», призванного, по замыслу А. Рубинштейна, представлять в живых музыкальных и драматических образах ключевые события Священной истории, по всей видимости, рассматривался Федоровым именно в перспективе «всеобщего дела», в свете его идеи литургического синтеза искусств, противопоставленного вагнеровской «музыкальной драме» как «изображению гибели мира», служащего задаче воспитания в совершеннолетней вере, преодоления губительного разрыва между храмовым и внехрамовым. Разумеется, сам Рубинштейн не ставил перед создаваемой им новой формой такой всеобъемлющей задачи. Напротив, подчеркивал, что его духовная опера служит не задачам церковно-религиозным, а прежде всего искусству как таковому, раскрытию новых его возможностей.

150 Владимир Сергеевич Баскин (1855—1919) — музыкальный критик и журналист, автор ряда статей и очерков о русских композиторах, в том числе и о А. Г. Рубинштейне: А. Г. Рубинштейн. М., 1886; А. Г. Рубинштейн (1829—1894) // Наблюдатель, 1894, № 3, с. 96-122 (в последней статье речь, в частности, шла и о духовных операх композитора).

151 Источник цитаты не установлен. В Обераммергау на Страстной седмице ежегодно давалось драматическое представление, посвященное последним дням жизни Спасителя, его Распятию и крестной смерти.

152 Печатается по: OP РГБ, ф. 657, к. б, ед. хр. 66, лл. 2-3 об. (копия рукой Н. П. Петерсона — к. 3, ед. хр. 4, лл. 207-208). Ранее опубликовано как часть письма к В. А. Кожевникову: Сочинения 1982, с. 638-639. Ср. начало данной заметки с заключительными строками письма 239.

153 Мари Жан Антуан Никола Кондорсе (1743—1794) — философ-просветитель, один из родоначальников теории «прогресса». В своем сочинении «Эскиз исторической картины развития человеческого духа» утверждал, что в ходе развития общества будет увеличиваться срок жизни человека («если не до бесконечности, то до неопределенной длительности») и даже появится возможность достижения физического бессмертия. Для Федорова бессмертие без воскрешения невозможно ни физически, ни нравственно.

154 Определение Св. Синода не было анафематствованием Толстого. Оно было прежде всего «свидетельством об отпадении его от Церкви» (Толстой «отторг себя сам от всякого общения с Церковью православною», а потому «Церковь не считает его своим членом и не может считать, доколе он не раскается и не восстановит своего общения с нею»). В определении выражалась надежда на вразумление «графа Толстого», и заканчивалось оно молитвой: «да подаст ему Господь покаяние в разум истины» («Вера и Церковь», 1901, № 3, с. 362-363). Однако Л. Н. Толстой в своем ответе Синоду объявил синодальное определение «умышленно двусмысленным», обвинил его в клевете и «подстрекательстве к дурным поступкам», поскольку оно вызвало, «как и должно было ожидать, в людях непросвещенных и нерассуждающих озлобление и ненависть ко мне, доходящие до угроз убийства и высказываемые в получаемых мною письмах» (Толстой. 34, 246 ).

155 Речь идет о Н. Ф. Федорове (см. выше примеч. 138).

156 Федоров имеет в виду следующую фразу Л. Н. Толстого из «Ответа» Синоду: «Мне надо самому одному жить, самому одному и умереть (и очень скоро), и потому я не могу никак иначе верить, как так, как верю, готовясь идти к тому богу, от которого исшел» (Толстой. 34, 252).

157 Ср. у А. С. Пругавина: «О судьбе второй пары сапог, сработанных Толстым (в 1884 г. — см. в дневнике Л. Н. Толстого за этот год запись от 28 марта / 9 апреля: "Фет пришел заказывать сапоги" (Толстой. 49, 74). — Сост.), существовал такой рассказ. Он подарил эту пару своему давнишнему приятелю поэту Фету. Тот был очень доволен этим подарком, но заявил, что, конечно, он никогда не будет носить этих сапог, а поставит их в витрину, под стекло, и затем пожертвует в музей, как "необыкновенное и замечательное произведение" графа Л. Н. Толстого...» (А. С. Пругавин. О Льве Толстом и о толстовцах. Очерки, воспоминания, материалы. М., 1911, с. 106). См. также примеч. 10 к разделу «Приложения» «И. М. Ивакин. Воспоминания (фрагменты)».

158 Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 9, ед. хр. 48. Заметка написана не ранее середины августа 1901 г. (упоминается проект Станоевича, изложенный в статье В. Е. Рудакова «Борьба с градом» («Новое время», 15(27) августа 1901, № 9140); описание этого проекта см. в статье «Об обращении оружия, т. е. орудий истребления, в орудия спасения» — Т. II наст. изд., с. 279-280). Ниже в заметке Федоров вновь вспоминает ответ Л. Н. Толстого на письмо И. М. Ивакина по вопросу об атмосферической регуляции и книжном обмене. ...Не давать этих игрушечек, этих кружочков — Федоров имеет в виду отрицание Л. Н. Толстым уплаты налогов, являвшееся частью учения о непротивлении. ...Почему он, считая себя поклонником Христа, запрещает отдавать эти кружочки тому, чей они носят образ — Федоров обвиняет Толстого в непоследовательности, ссылаясь на следующий евангельский эпизод: на вопрос фарисеев «позволительно ли давать подать кесарю, или нет?» «Иисус, видя лукавство их, сказал: что искушаете Меня, лицемеры? Покажите Мне монету, которою платится подать. Они принесли ему динарий. И говорит им: чье это изображение и надпись? Говорят ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак, отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:17-21).

159 Мф. 8:20; Лк. 9:58. Истолкование двух этих фрагментов Четвероевангелия дано Л. Н. Толстым в VI главе работы «Соединение и перевод четырех Евангелий»: «Для человека, живущего духом, нет дома. Животные имеют дома, но человек живет духом и потому не может иметь дома. Иисус говорит, что у него нет места, определенного ему. Для исполнения воли Отца не нужно определенного места, оно везде и всегда возможно» (Толстой. 24, 419-420). Ср. также «Краткое изложение Евангелия» (там же, с. 861, 864).

160 Федоров перечисляет убийства государственных деятелей, два из которых упоминаются Л. Н. Толстым в статье «Не убий»: Австрии императрицы — возможно, речь идет о дочери австрийской королевы Марии-Терезии — Марии-Антуанетте, жене Людовика XVI, казненной 16 октября 1793 г. по приговору Конвента; короля Италии — Гумберта I (см. выше примеч. 123); президента Америки — Уильяма Мак-Кинли (1843—1901), повторно избранного в 1900 г. президентом Северо-американских соединенных штатов и убитого анархистом Чолгошем в 1901 г.

161 Федоров имеет в виду студенческие волнения, к которым его отношение было резко отрицательным. Близкое высказывание см. в начале статьи «Забастовки и Конференция мира» — Т. II наст. изд., с. 314.

162 Федоров имеет в виду ответ иудеев, приведших Христа на суд к Пилату, на его слова: «возьмите Его вы и по закону вашему судите Его» (Ин. 18:30-31).

163 Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 6, ед. хр. 69, л. 4—4 об. Ранее опубликовано как фрагмент письма к В. А. Кожевникову: Сочинения 1982, с. 639-641. Заметка важна приводимыми в ней фактами, свидетельствующими о заинтересованном отношении Л. Н. Толстого к идеям Н. Ф. Федорова в первые годы знакомства с ним.

164 Данный эпизод имел место в 1880 х гг., но не ранее 1884 г., поскольку Психологическое общество при Московском университете возникло только в этом году. Троицкий — см. примеч. 119 к «Отечествоведению» — Т. III наст. изд., с. 611. Буслаев — см. примеч. 2 к письму 43. Позднее, комментируя этот эпизод, А. К. Горский замечал: «Что касается домысла Федорова, будто Толстой излагал проф. Троицкому и прочим московским психологам учение о воскрешении нарочно в смешном виде, то, конечно, об этом не может быть и речи. Это всецело плод позднейшего раздраженного отношения учителя к обманувшему его надежды и изменившему ученику. Федорову легче думать, что он в сущности ничего не потерял в Толстом, что Толстой и прежде лишь в шутку приближался к его заветным мыслям. На самом деле, разумеется, ни о какой шутке, ни о каком оттенке насмешки над самим учением, ни об "улыбке" Л. Н. Толстого в подобного рода выступлениях думать не приходится» (А. К. Горностаев (А. К. Горский). Перед лицем смерти. Л. Н. Толстой и Н. Ф. Федоров, с. 16). Вывод Горского о серьезности отношения Толстого к идеям Федорова подтверждается и высказываниями самого писателя: см., например, письмо к В. И. Алексееву от 15-30? ноября 1881 г.: «Он составил план общего дела всего человечества, имеющего целью воскрешение всех людей во плоти. Во-первых, это не так безумно, как кажется. (Не бойтесь, я не разделяю и не разделял его взглядов, но я так понял их, что чувствую себя в силах защитить эти взгляды перед всяким другим верованием, имеющим внешнюю цель)» // Толстой. 63, 80-81; письмо И. М. Ивакину от 12 ноября 1891 (Толстой. 66, 85). См. также заметку Федорова «В конце сентября 1881 познакомился с Толстым...» (Т. IV наст. изд., с. 48); запись И. М. Ивакина от 5 июля 1885, в которой он приводит следующее мнение Льва Николаевича о центральном пункте учения Федорова: «...с философской точки зрения его построение правильно, он прав, ставя человечеству такую задачу, если только отодвигать ее исполнение в бесконечность времени» (Т. IV наст. изд., с. 519). Небезынтересно и свидетельство Н. Н. Черногубова, вспоминавшего о фразе Л. Н. Толстого: «…если бы у меня не было своего учения, я был бы последователем учения Николая Федоровича!» (цит. по: А. К. Горностаев (А. К. Горский). Перед лицем смерти. Л. Н. Толстой и Н. Ф. Федоров, с. 6) — об этом высказывании Толстого как адресованном самому Федорову упоминает и Н. П. Петерсон («Толстой [...] говорил ему самому, что был бы последователем его учения, если бы не имел своего» // Н. П. Петерсон. Н. Ф. Федоров и его книга «Философия общего дела» в противоположность учению Л. Н. Толстого «о непротивлении» и другим идеям нашего времени, с. 74).

165 Лев Павлович