А. Г. Гачевой и С. Г. Семеновой
| Вид материала | Документы |
| Не-делание есть всеобщее жизнеразрушение, а дело есть всеобщее воскрешение. В. С. Борисов. Адреса Н. Ф. Федорова — |
- Предлагаем вашему вниманию отрывок из труда «Талисманы и амулеты», созданного известной, 71.8kb.
- А. С. Грибоедова «Горе от ума» Учитель Iквалификационной категории моу сош №12 г. Данилова, 52.23kb.
- Реферат культура древней руси, 376.51kb.
- Владимиром Васильевичем Вериным (Саратов); заслуженной артисткой рф, зав кафедрой вокального, 28.73kb.
- Е. Ю. Семеновой Заключение на проект федерального закон, 27.82kb.
- Рабочая программа по дисциплине Специальный класс Органа по специальности №0501 «Инструментальное, 281.25kb.
- И общество: проблемы и перспективы развития материалы II международной научно практической, 282.08kb.
И мы не можем не надеяться, что событие это найдет, наконец, достойного ценителя и станет началом для нас новой жизни: и тогда явится уже не повесть, не поэма, а быль о том, как дети, т. е. сыны и дочери крестьян-мордвинов, построили школу с помощью своих отцов, родных и духовных (священника и учителя) и особенно с помощью тех двух мужей, которых можно назвать восприемниками, крестными отцами церковной школы, а именно: церковного сторожа (запасного унтер-офицера) и того великого мужика, который ходил по избам, просил, умолял о содействии и, наконец, достиг цели. Да будет имя его благословенно от ныне и до века! Это — второй Каразин, ибо и первый Каразин также на коленях умолял украинское дворянство о пожертвовании на устройство университета; но качимский мужик даже больше, чем Каразин, потому что этот мог быть образцом только для немногочисленного сословия, а качимский мужик будет образцом для всех крестьян, т. е. для большинства русских. Превознося работу детей и содействие к построению школы мужика, мы вовсе не желаем, конечно, умалить заслугу священника и учителя, от коих и стало известно о детях и крестьянине.
В соединении слабых сил детей на построение школы нельзя не видеть великой цели, ими без сомнения чувствовавшейся и сознававшейся и которая соединяла их на добровольный труд. Здесь — не бесцельный труд Золя, а, вместе, и сильнейшее опровержение толстовского не-делания самим делом, опровержение из искренних и чистых — в эти по крайней мере трудовые минуты — детских сердец.
Кризис современного жизневоззрения, так ярко описанный автором вопроса о не-делании и деле*, есть переход от того возраста человечества, в котором верят, что все создано для человека, что ему остается только всем пользоваться, ибо он — царь мира, призванный к наслаждениям, и притом — только для себя. Кризис этот есть переход от того возраста, в котором верят, что само бессмертие есть даровая привилегия, принадлежащая человеку по праву рождения. Но это и есть переход в иной возраст, в котором только труду приписывается право на обладание чем бы то ни было, и притом — труду общему, совокупному, где счастье признается возможным для людей не в отдельности, а только в полной их совокупности. Это переход из возраста, считающего весь мир созданным для земли, а землю для человека и приписывающего миру безукоризненный строй и совершенную гармонию. Это вступление в тот возраст, в котором, наоборот, убеждаются, что в действительности в мире, каков он пока есть, беспорядок, дисгармония, расстройство и зло далеко не отсутствуют и даже настолько присутствуют, что, строго рассуждая, гармония, лад, строй, целесообразность в мире пока — скорее требование, запрос самого существа человеческого, нежели мировая реальность. Таков смысл перехода рода человеческого из одного возраста в другой, перехода, так болезненно выражающегося в кризисе современного мировоззрения и жизнепонимания. Для дальнейшего движения в этом направлении необходимо признать, что отсутствие всего сейчас указанного в мире есть вина самого человека, а внесение во всё гармонии, лада, строя должно быть задачею человека. Он должен поставить себе это в труд; и труд этот будет не бесцельный, ибо обращение слепой силы в управляемую разумом будет и целью, и средством. Человек сделает эту силу не слепою, а целесообразною. Человек, сознательно управляя силою, зависимость от которой он теперь чувствует и вне себя, и в самом себе, обратит внешнюю силу в орудие созидания и воссозидания, а внутреннюю силу своего организма (питание и пр.) в процесс строения и устроения своего тела, которое, как скоро оно будет построено самими нами, не может уже быть смертным. Рождение же детей будет обращено в воссоздание, в воскрешение отцов. В этом-то и состоит замена бесцельного труда трудом целесообразным.
Итак, мы можем теперь сказать, что такое не-делание и что такое дело? Не-делание есть всеобщее жизнеразрушение, а дело есть всеобщее воскрешение.
Примечания
1. «Доением небесных коров» называли дождь; так называли это явление наши, общие со всеми народами арийского происхождения, предки, веровавшие, что и человек жертвоприношениями принимает живое участие в этом доении, в произведении дождя.
2. Крайнее легкомысленное отношение ученых и особенно художников к крестьянскому делу и к той именно его области, которая еще недоступна труду и доступна пока лишь молитве (моления народа о дожде, к чудотворным иконам, крестные ходы по полям), можно видеть из нижеследующего места одной из статей, составляющих обращение неученых к ученым по вопросу о небратстве (одну из глав этого обращения составляет и настоящая статья)41. В этой статье между прочим говорится: «изображая пороки, последствия розни, небратства, художники не имеют в виду примирения, а лишь усиливают вражду. Вот один из этюдов картины под названием «Чудотворная икона», которая сама составляет часть обширной картины «Крестный ход». Этюд этот — «Протодиакон» (Репина), выражение бесконечной животности в глазах коего критик (Стасов) находит «просто великолепным». Восхищался, конечно, и сам художник, создавая это произведение. Но как понять это восхищение при виде такого падения человеческой природы, и притом в школе, которая не признает искусства для искусства? Впрочем, в оправдание художнику, написавшему «Протодиакона», нужно сказать, что автор, как и его ценители, не только протодиаконскую и русскую, но и вообще человеческую природу не признает своею, сродственною, собратскою. Он, очевидно, другого, нечеловеческого, а особого, художнического естества, призванного обличать, карать наши пороки. Если казнить, быть палачом зазорно, то казнить словом, предать вечной казни в картине или книге — почетно и даже заслуживает высших почестей! И вот уже 60 лет, как нас бичуют, бьют, бьют по голове, по груди, по чем попало, называют нас собакевичами, маниловыми, ноздревыми, коробочками, землю нашу темным царством, города — Глуповыми, поселян — подлиповцами; бьют так, что в нас не осталось ничего здорового. «И по чем еще вас бить?» — спрашивают эти гордые пророки... А мы, всегда забитые, никогда не признававшие своего достоинства, взываем к ним: «да, мы гадки, отвратительны сами себе, но скажите же, наконец, что нам делать?» Но эта школа бичевания для бичевания, гордая своими открытиями наших пороков больше, чем Колумб открытием Нового Света, ничего не умеет и не желает найти, кроме порока. Судя по одному этюду «Протодиакон», можно себе представить, что такое весь этот «Крестный ход», ход, конечно, суеверов, изуверов и невежд. Эта школа, которую признают оригинальною даже те, которые ничего самобытного в России не находят, и вся оригинальность которой в том лишь и заключается, что она ничего, кроме порока, в России не видит (нужно, впрочем, заметить, что самобытности русских пороков не отвергали и крайние западники), — школа эта, называющая себя народною, частью даже вышедшая из среды народа, сумела, однако, под влиянием прочно привившейся к ней так называемой «культурности» до того забыть свое родство с народом, что, судя по ее произведениям, она не понимает уже, что явления чудотворных икон вызываются такими страданиями, против которых нет пока другого средства, кроме чуда. Да откуда и явилось бы такое средство, когда те, на помощь которых в этом случае позволительно было бы рассчитывать, если и заботились о чьих-либо нуждах, то о нуждах фабричных, а не поселян? Современное искусство совершенно согласно с современною наукою: наука — только критика, а искусство — только обличение; наука указывает на суеверия, а искусство обличает их и карает. Но у народа существуют не суеверия, а средства, признаваемые наукою суеверными; поэтому против этих средств и критика, и обличение будут бессильны до тех пор, пока фиктивные средства не будут заменены действительными; а пока действительных средств нет, не только картина, но и никакие гонения не искоренят средств суеверных. Так называемая русская литература, называющая наше царство «темным», наши города — «Глуповыми» и т. п., не есть ли только «Россика», т. е. сочинения иностранцев о России, а не подлинных сынов русского народа...»
3. Согласно с этим, можно сказать также: пока существует городской Запад, в сельской России будет голод. Сделавшись городом, и Россия может избавиться от голода; но где же то село, которое будет доставлять ей зерно, оставляя себе мякину?..* Если Россия хочет быть Святою Русью, то, не делаясь городом, не отнимая ни у кого хлеба, чтобы не голодать самой, она и всех должна спасти от голода. В этом и заключается самобытность России, это и есть объединение в труде познания слепой силы или же всеобщая воинская повинность, чрез всеобщее обязательное образование переходящая от борьбы с себе подобными к регуляции слепой силы, носящей в себе голод, язвы и смерть.
4. Отрицательная заповедь есть требование отречения от чего-либо во имя ничего; и не удивительно, что такие заповеди неисполнимы, так как почти всякий ничему предпочтет хоть что-нибудь.
5. Существенное свойство человека, которое отличает его от животных, состоит в обращении всего (а не кое лишь чего) дарового в трудовое, эволюции — в действие сознательное, слепо происходящего — в разумно творимое, рождаемого — в воссозидаемое, в чем и заключается дело. Человек — не царь природы, а существо обделенное, и все богатство его заключается в его лишениях, недостатках, в его бедности; что животным дано даром, то человек должен выработать трудом, и область дарового для него все более сокращается и требует расширения трудового, т. е. нравственного. Самое питание, составляющее совершенную противоположность труду, требует от человека большого труда; что для животного, пасущегося, напр<имер>, на злачном поле, — простое питание, еда, то для человека есть только жатва, которой предшествовало много труда; да и после жатвы, чтобы дойти до еды, требуется и еще много труда. И только тогда, когда все, как в человеке, так и вне его, станет делом труда, т. е. когда все даровое обратится в трудовое, когда слепая сила, вносящая вражду, будет управляема разумом, только тогда не будет пожирания... При таком значении труда можно ли сказать, как это объявил Толстой, что труд — так же не добродетель, как питание. Напротив, труд и есть всеобщая добродетель, которая внесет в мир согласие, любовь...
6. Когда в тот же 1891 г., в год страшного вопроса, появился проект подоходного налога, предлагавший облагать лишь тех, которые получали не менее двух тысяч рублей в год, получавшие менее и гораздо менее этой суммы не хотели остаться обойденными, не хотели быть устраненными от участия в помощи голодающим, и потому явился проект, хотя и не напечатанный, который предлагал присоединить к обязательному налогу добровольный, т. е. такой, который дал бы возможность всем принять участие в общем деле. И проект этот имел целью не помощь лишь голодающим, не временное лишь значение; по мысли, в него вложенной, он должен был составить первый шаг к обращению всего принудительного в добровольное, к переходу от юридико-экономического общества к нравственному, от несовершеннолетия рода человеческого, которое выражается в юридико-экономических отношениях, к его совершеннолетию, которое может найти свое выражение только в братском объединении всех сынов человеческих для дела всеотеческого, настолько возвышающего участвующих в нем, что оно сделает их неспособными увлекаться мануфактурными игрушками и ради них забывать о своих обязанностях в общем для всех деле. Общество же людей, которое не может жить без надзора, общество, держащееся карами наказаний, нуждающееся в суде, конечно, не может быть названо совершеннолетним. Может быть, проект о добровольном налоге писался одновременно с толстовским призывом к отказу от уплаты податей? Но что же ближе к христианству, опять спросим мы: добровольный налог или же отказ от платежа податей?.. И в пользу кого издает Толстой свои указы о неплатеже податей? В пользу ли тех, кои не могут платить, или тех, кои платить могут?.. Богатые, не платя податей, соответствующих своему богатству, до сих пор хотя слабо, но все-таки сознавали свою неправоту, теперь же они могут считать себя оправданными Толстым.
7. Исследования и наблюдения над внутренними явлениями и наружными их проявлениями, над наружностью и внутренними свойствами дадут возможность по первой (по наружности) судить о последних; и эти исследования и наблюдения должны привести к тому, что чужая душа не будет уже такими глубокими потемками, как ныне; души не будут взаимно чуждыми, и наружность не будет так обманчива. Тогда сделается возможным сближение людей по внутренним душевным свойствам, станет возможною психическая группировка, т. е. психический подбор людей, которые могут жить вместе без раздора и даже не могут жить врозь, не чувствуя неполноты и недостаточности. Это — задача прикладной психологии, психологии низшей, хотя и не индивидуалистической только, но и коллективной; и только такое приложение и дает смысл всесторонним психологическим исследованиям. Общая же и высшая психология дает основание для объединения отцов в общем деле воспитания сынов и для объединения сынов в труде восстановления жизни отцов, причем первые, находя в себе сыновнее, а последние, находя в себе отеческое, могут, согласно первосвященнической молитве Спасителя, сказать: «мы в вас и вы в нас», и в этих выражениях не будет уже ничего мистического.
КОММЕНТАРИИ
Статьи и заметки о Ф. М. Достоевском, Л. Н. Толстом, В. С. Соловьеве»
Четвертый том «Собрания сочинений» Н. Ф. Федорова практически полностью, за исключением некоторых статей, заметок, писем, подготовлен на основе рукописных материалов. Его главные разделы: «Статьи и заметки о Ф. М. Достоевском, Л. Н. Толстом, В. С. Соловьеве», «Асхабадская полемика», «Статьи и заметки разного содержания», «Письма». Практически все статьи и заметки, за редкими исключениями, относятся к 1890—1903 гг., письма — к 1873—1903 гг. Кроме того, в том включены материалы, дополняющие разделы «Статьи о разоружении и умиротворении» и «Библиотеки и музейно-библиотечное образование» (ТТ. II и III наст. изд.), а также обширное «Приложение», включающее материалы лиц из окружения Н. Ф. Федорова. Текстологические принципы подготовки статей и заметок изложены в преамбуле к комментарию к Т. III наст. изд., писем — в преамбуле к разделу «Письма».
Четвертый том «Собрания сочинений» Н. Ф. Федорова подводит итог десятилетней работы над современным научным изданием наследия мыслителя. Помимо всего корпуса ранее публиковавшихся сочинений, в собрание вошли фактически все разысканные к настоящему времени в московских архивах статьи, заметки и письма Федорова. Из бумаг Федорова, хранящихся в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (далее — ОР РГБ), остаются неопубликованными лишь единичные черновые наброски — часть из них касается начала работы над «Супраморализмом» (перечень см. в примеч. 105 к «Статьям философского содержания из III тома "Философии общего дела"» — Т. III наст. изд., с. 682), другие в основном представляют собой краткие (в несколько фраз) конспекты прочитанных книг и статей, библиографические записи и т. д.). Несколько писем Федорова, обнаруженных в Российском Государственном архиве литературы и искусства (далее — РГАЛИ), также представлены в данном томе.
Следующим этапом работы над выявлением новых, неизвестных текстов, а также материалов к биографии мыслителя может стать, помимо исследования московских архивов, архивный поиск в тех городах России, в которых в разное время жил Федоров. Такой поиск в Шацке, Тамбове, Одессе в свое время был проведен В. С. Борисовым, который нашел свидетельство о крещении Н. Ф. Федорова (оно позволило уточнить год рождения мыслителя и имя его матери, считавшееся неизвестным), а также ряд других важных документов. В Воронеже архивный поиск проводился А. Н. Акиньшиным, разыскавшим, в частности, письмо Н. Ф. Федорова к художнику Л. Г. Соловьеву. Что касается обширного собрания материалов к неосуществленному прижизненному изданию сочинений Н. Ф. Федорова, обнаруженного И. А. Савкиным в Рукописном отделе Института русской литературы (далее — РО ИРЛИ), то с этим собранием предстоит отдельная исследовательская работа: сличение машинописных копий, сделанных при жизни Н. Ф. Федорова, с текстом посмертного издания I—II тт. «Философии общего дела», с газетными публикациями в газетах «Дон», «Асхабад» и др., с автографами статей и заметок, хранящихся в ОР РГБ, выявление тех статей и фрагментов, которые отсутствуют в московском архиве, и их публикация (в настоящем собрании по ксерокопиям, предоставленным И. А. Савкиным, опубликовано три статьи).
Поскольку работа над I—IV томами «Собрания сочинений» Н. Ф. Федорова велась в течение десяти лет, и не одновременно, а последовательно по томам, — круг исходных материалов постоянно расширялся от тома к тому, ясней становились некоторые страницы жизненной и творческой биографии мыслителя, появлялись новые подробности истории создания отдельных работ, уточнялся ряд данных комментария. Все это вызвало необходимость дать в итоговом томе свод уточнений и дополнений к «Собранию сочинений». Он помещен в конце тома вместе с перечнем замеченных опечаток. В итоговом томе «Собрания сочинений» представлено и несколько неучтенных и новонайденных текстов Н. Ф. Федорова, а также новые материалы лиц из окружения мыслителя.
При составлении комментария к «Собранию сочинений», особенно при комментировании рукописных статей, мелких заметок, писем, встала задача выявления круга чтения Н. Ф. Федорова. В этом направлении авторами комментария были сделаны лишь первые шаги, поскольку круг чтения мыслителя-энциклопедиста был необычайно широк, и эта тема еще ждет своего исследователя. По мере возможности был осуществлен выборочный просмотр журналов и газет, которые регулярно читал или мог читать Федоров: «Русская мысль», «Русское обозрение», «Русский вестник», «Вестник Европы», «Исторический вестник», «Русский архив», «Русская старина», «Новое время», «Русские ведомости», «Московские ведомости», «Русское слово», «Правительственный вестник», «Дон», «Асхабад» и т. д. (в основном за 1890—1903 гг., поскольку большинство статей и заметок II—IV тт. относятся именно к этим годам). Это дало возможность обнаружить целый ряд материалов, которые явились для Федорова толчком к разработке отдельных сюжетов статей, заметок, писем, и хотя бы отчасти восстановить тот общественно-политический и литературно-философский контекст, в котором рождалась его мысль. В комментариях некоторые редкие и труднодоступные материалы приводятся полностью или в извлечениях, в других случаях дается их резюме. Кроме того, конспективность и фрагментарность изложения, свойственная ряду черновых заметок мыслителя, вошедших в III—IV тт. наст. изд., в определенных случаев требовала содержательного комментария, при составлении которого мы, в частности, опирались на аналогичные суждения Федорова из его крупных работ.
Так же как во II—III томах, комментарии к IV тому в ряде случаев отсылают к комментариям к предыдущим томам «Собрания сочинений». При этом названия разделов приведены полностью, названия же некоторых работ даны в сокращении:
«Записка» — «Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т. е. немирного, состояния мира и о средствах к восстановлению родства. (Записка от неученых к ученым, духовным и светским, к верующим и неверующим)».
«Собор» — «Вопрос о восстановлении всемирного родства. Средства восстановления родства. Собор».
«Выставка» — «Выставка 1889 года, или наглядное изображение культуры, цивилизации и эксплуатации, юбилей столетнего господства среднего класса, буржуазии или городского сословия, и чем должна быть выставка последнего года XIX века или первого года XX, точнее же, выставка на рубеже этих двух веков; что XIX век завещает XX? (К проекту юбилейной столетней выставки)».
«Статьи о Л. Н. Толстом» — «Возможно ли братство? При каких условиях оно возможно и что для этого нужно (По поводу Л. Н. Толстого)», «Толстой и братское единение», «"He-делание" ли или же отеческое и братское дело?»
«Музей» — «Музей, его смысл и назначение».
В сокращении также даются некоторые, наиболее часто цитируемые, издания и публикации:
В. С. Борисов. Адреса Н. Ф. Федорова — В. С. Борисов. Адреса Н. Ф. Федорова // Философия бессмертия и воскрешения. По материалам VII Федоровских чтений. Вып. 1. М., 1996, с. 251-255.
В. А. Кожевников. — В. А. Кожевников. Николай Федорович Федоров. Опыт изложения его учения по изданным и неизданным произведениям, переписке и личным беседам. Ч. 1., М., 1908.
Достоевский — Ф. М. Достоевский. Полное собрание сочинений в 30 ти тт. Л., 1972—1990 (цифра курсивом после фамилии указывает том, следующая за ней цифра — страницу; аналогичным образом оформлены ссылки на Полн. собр. соч. В. С. Соловьева, Л. Н. Толстого, а также на собрание писем В. С. Соловьева).
Контекст 1988. — Из материалов к третьему тому «Философии общего дела» Н. Ф. Федорова//Контекст 1988. М, 1989, с. 278-351.
Соловьев — В. С. Соловьев. Собрание сочинений в 10 ти тт. СПб., 1911—1914; тт. 11-12, Брюссель, 1969—1970.
Соловьев. Письма — Письма Владимира Сергеевича Соловьева. Т. I—IV. СПб., 1908—1923.
Сочинения 1982. — Н. Ф. Федоров. Сочинения. М., 1982.
Сочинения 1994. —Н. Ф. Федоров. Сочинения. М., 1994.
Толстой — Л. Н. Толстой. Полное собрание сочинений в 90 тт. М.—Л., 1928—1964.
Н. Ф. Федоров и его воронежское окружение — Н. Ф. Федоров и его воронежское окружение (1894—1901): Статьи, письма, воспоминания, хроника пребывания в Воронеже (Сост., подгот. текста, вступ. ст. и примеч. А. Н. Акиньшина и О. Г. Ласунского). Воронеж, 1998.