Geum.ru

Каждая культура находится в глубоко символической связи с материей и пространством, в котором и через которое она стремится реализироваться

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3
§ 6. Отличие социологии от других общественных наук

Не в меньшей степени задача социологии отличается от задач таких генерализирующих социальных наук, как экономика, политология и право. Экономика также является генерализирующей наукой, поскольку она пытается обнаружить и сформулировать свойства, отношения и закономерности, которые повторяются во времени и в пространстве и являются общими для всех экономических явлений определенного класса. То же самое можно сказать, с соответствующими поправками, о любой другой генерализирующей социальной науке.

Социология отличается от таких дисциплин в нескольких отношениях. Прежде всего, каждая из этих наук имеет дело лишь с одной сферой социокультурного пространства экономика с экономическими отношениями, политика с политическими отношениями. Социология имеет дело по своим специальным направлениям со всеми сферами этого пространства. Например, экономика изучает хозяйственные структуры как инвариант общества; политология анализирует государство как особый тип общества; религиоведение исследует церковь как тип общества. Метасоциология исследует общество как род, с присущими ему свойствами и отношениями, которые обнаруживаются в любом обществе, будь то фирма, церковь, государство, клуб, семья и т. п. Другой пример: экономика имеет дело с производственными циклами и флуктуациями, политология изучает циклы и флуктуации в политической жизни. Социология же рассматривает циклы и флуктуации как родовой признак социальных явлений, возникающий практически во всех социальных процессах, будь то экономические, политические, творческие, религиозные, философские, в их взаимосвязях друг с другом. То же можно сказать о таких социальных процессах, как соревнование и эксплуатация, господство и подчинение, стратификация и дифференциация, солидарность и антагонизм. Каждый из этих процессов возникает не только в отдельных сферах надорганики, но практически во всех отсеках социокультурной жизни и, будучи таковым, требует изучения своего родового вида и связей между каждым отдельно взятым видом и другими специальными любой отдельной дисциплины. Оно требует существования особой науки, которая рассматривает родовые виды всех этих явлений и взаимосвязи между ними. Эта задача выполняется социологией…

 

§ 8. Социология как особая наука

Хотя социология является наукой генерализирующей, имея дело с целостным социокультурным пространством, это ещё не означает, что она занимается энциклопедическим исследованием всех социальных наук или что она составляет их философский синтез. Исследование общих и характерных свойств, отношений сходства социокультурных явлений предполагает такую же специализацию, как и изучение их уникальных или сегментарных черт и отношений. Несмотря на свою генерализующую природу, социология остается строго специальной наукой. Хотя президент или казначей фирмы имеет дело со всей компанией в целом, это не означает, что его работа не является специализированной или что он выполняет работу за всех сотрудников фирмы. По той же причине социология, изучающая целостное социокультурное пространство, не пытается выполнить миссию остальных социальных наук.

Как задача казначея или президента не является невыполнимой, так и задачи генерализирующих наук, таких, как физика и химия, которые имеют дело с регулярными свойствами и отношениями всего материального пространства, общая биология, которая изучает свойства и повторяющиеся отношения живого мира, или социология, которая делает то же самое, но по отношению к надорганическому миру, не являются невыполнимыми. Эти задачи вовсе не обязательно превосходят возможности отдельной науки. Возможно, они более трудны, чем задачи одной очень узкой специальности, но то, что они никоим образом не являются невыполнимыми, подтверждается самим фактом существования этих дисциплин.


Ковалев А.М. Ещё раз о формационном и цивилизационном подходах// Общественные науки и современность. — 1996. — № 1. — С. 97 — 104. —

ссылка скрыта


Всё чаще высказывается мысль о том, что формационный подход устарел, а ссылки на цивилизационный не дают ничего содержательного в методологическом отношении. С этим трудно согласиться. Невозможно отрицать, что в результате изменения орудий труда рано или поздно происходит изменение экономических, социальных и духовных отношений в обществе, т. е. того, что составляет структуру общественно-экономической формации. Точно так же вряд ли стоит отказываться от категории цивилизации на том лишь основании, что Тойнби и другие авторы в качестве её основного критерия выдвинули религиозные верования. Мне кажется, необходимо найти новый, материалистический, критерий категории «цивилизация».

Чтобы не повторять ошибок тех сторонников цивилизационного подхода, которые рассматривают историю человечества как конгломерат изолированных цивилизаций и отрицают понятие прогресса, за основу развития следует брать не те или иные разновидности человеческого потенциала (цивилизации или поколения) как самодовлеющие единицы, а всё человечество как некий природно-социальный организм, состоящий из отдельных подструктур. Этой мыслью пронизана «Русская идея» В. Соловьева, который писал: «Раз мы признаем существенное и реальное единство человеческого рода... мы должны рассматривать человечество в целом как великое собирательное существо или социальный организм, живые члены которого составляют различные нации».

Аналогичная идея содержится у О. Тоффлера, размышлявшего о прогрессе как цветении дерева со многими ветвями, устремленными в будущее, как о многосторонности и богатстве человеческих культур, которые служат мерой этого прогресса.

При подходе к человечеству как единому целому, как своеобразному природно-социальному организму развитие цивилизаций, их старение и гибель не означают движения по замкнутому кругу, а предстают как отмирание в рамках живого общественного организма одних его частей и их как смена другими, более молодыми, жизнеспособными и активными.

Следовательно, для того чтобы выявить повторяемость в развитии человеческого сообщества, за основу развития следует брать не одни орудия труда, которые в разных природно-демографических условиях могут дать различный социальный эффект, и не одно народонаселение (Мальтус) или географическую среду (Монтескье), а нечто более фундаментальное, не сводимое к первым трём. В качестве такой фундаментальной основы развития человечества я рассматриваю способ производства общественной жизни как некую совокупность человеческого потенциала, социальных условий и природной среды.

Использование этой категории позволяет создать единую концепцию исторического прогресса, включив в неё цивилизационную теорию Тойнби, формационную теорию Маркса, а также положительные исследования Мальтуса и сторонников географического направления, устранив тем самым их односторонность и ограниченность. Ибо общественная жизнь представляет собой нечто единое и целостное, включающее в себя человека, социальные и природные условия его жизни.

Рассматривая общество как единый природно-социальный организм, в основе которого лежит способ производства общественной жизни, можно подойти и к определению истории. История есть саморазвитие человеческого потенциала в процессе преобразования природы и совершенствования орудий труда, последовательное распространение достижений в ходе смены индивидов, поколений и этнических общностей, смена синтезирующих все эти процессы социальных институтов (общественных формаций).

Концепция способа производства общественной жизни даёт, во-первых, теоретическое обоснование различия цивилизаций как разновидностей человеческого потенциала, обладающих некоторыми общими признаками, которые могут существовать как в «вертикальном» (преемственном), так и в «горизонтальном» (наличествующем) плане. Во-вторых, эта концепция позволяет рассмотреть проблему разлома цивилизаций с более фундаментальных позиций, не сводя её к религиозным или иным, менее существенным, признакам и причинам. В-третьих, данная концепция позволяет наметить пути разрешения глобального кризиса современной цивилизации.

До последнего времени внимание большинства социологов было обращено на различие человеческих общностей в вертикальном, т. е. формационном, плане.

Теперь, с учетом всех составляющих исторического процесса, возникает необходимость углубленного анализа человеческих общностей ещё и в горизонтальном плане. В самом деле, поскольку производство орудий труда является определяющим моментом человеческой жизнедеятельности, общество развивается от одной общественной формации к другой, более высокой. А поскольку оно состоит из разных человеческих популяций, функционирующих в неодинаковой природно-демографической среде, возникают цивилизационные различия. Образно говоря, формационные различия — это как бы возрастные, а цивилизационные — видовые. Ниже будет показано, что различия, связанные с природно-демографическими условиями жизни общества, могут носить более фундаментальный характер, нежели вытекающие из уровня развития материального производства.

Человечество развивается по принципу «куста»: отдельные ветви прорастают, развиваются и затем отмирают, им на смену приходят новые. Каждый стебель всемирного человеческого веера, обладая родовыми признаками, в то же время отличается специфическими особенностями, которые требуют самого пристального внимания и исследования.

Эти специфические признаки человеческих популяций присущи им как бы «от рождения», подобно индивидуальным особенностям каждого человека. Такими «наследственными» особенностями человеческих популяций являются численность, жизнеспособность народонаселения, психологический склад составляющих их индивидов и т. п. В ходе исторического развития эти названные мною «наследственными» признаки могут претерпевать изменения в зависимости от состояния окружающей природной среды, которая оказывает существенное влияние на воспроизводительную способность населения, порядок его расселения, духовный облик. Природная среда оказывает также влияние на характер создаваемой той или иной человеческой популяцией так называемой второй (искусственной) природы, которая, в свою очередь, не может не оказать воздействия на особенности данной популяции.

По-видимому, прогресс в истории — это не только переход от одной общественной формации к другой, но и развитие многоединства исторического процесса посредством утверждения и смены различных цивилизаций.

Из концепции способа производства общественной жизни вытекают как формационный подход Маркса, так и цивилизационный Тойнби в качестве частных случаев. Цивилизационное своеобразие существовавших в истории человеческих обществ, особенно расположенных в разных регионах земного шара, находило яркое выражение на всех этапах общественного развития. В последнее столетие на него не обращалось должного внимания ввиду всеобщего увлечения формационным подходом. А ведь ещё в древности признавались глубокие различия египетской, китайской, индийской, греко-римской и др. цивилизаций.

Итак, человек адаптируется к окружающей природной среде, как естественной, так и созданной им самим. Его адаптация к искусственно созданной природе порождает разного рода социальные структуры (формы собственности, классы, политические, духовные институты и т. д.), образующие в конечном счете тот или иной способ производства материальных благ, ту или иную общественно-экономическую формацию. Формы такой социальной адаптации раскрыты Марксом.

Адаптация к естественной природе порождает этническое и расовое своеобразие, различные способы производства общественной жизни в целом и различные линии мирового развития — экстенсивную, интенсивную, смешанную, замедленную и т. д. (Составляя части единого целого, выше охарактеризованные компоненты способа производства общественной жизни подчиняются закону соответствия, обладая в то же время по отношению друг к другу относительной самостоятельностью. Они развиваются неравномерно, соответствие между ними нарушается, сопровождаясь всевозможными кризисами и социальными катаклизмами.)

Европейский и азиатский способы общественного производства — это, по сути дела, разные формы адаптации природно-социального организма к различным условиям окружающей среды. В одном случае такая адаптация осуществляется прежде всего путем своеобразного наращивания естественной природы искусственной средой, созданной самим человеком, т. е. интенсивно. В другом же случае природно-социальный организм адаптируется к среде преимущественно своей численностью и организацией, без сколько-нибудь заметного развития орудий труда, иначе говоря, экстенсивно (с. 98 — 100).


Ионов И. Н. Теория цивилизаций и эволюция научного знания// ОНС. — 1997.  — № 6. — С. 118 — 135. — ссылка скрыта  

Большое значение для интерпретации места теории цивилизаций в постнеклассической науке имеет теория синергетики, играющая сейчас роль сквозной междисциплинарной теории. Синергетика описывает процессы самоорганизации в сложных неравновесных системах, которым свойственно спонтанно переходить с одного уровня сложности на другой, более высокий. При этом они проходят через особые моменты, так называемые точки бифуркации, в которых неравновесность и непредсказуемость будущего системы достигает максимума и затем преодолевается.

К неравновесным системам принадлежат, в частности, общество и культура. Ю. Лотман писал, что всякая культура проходит в своем развитии точку бифуркации, в которой как бы происходит взрыв, «вспышка еще не развернувшегося смыслового пространства. Оно содержит в себе потенциально все возможности будущих путей развития. Важно подчеркнуть, что выбор одного из них не определяется ни законами причинности, ни вероятностью — в момент взрыва эти механизмы полностью отключаются. Выбор будущего реализуется как случайность... Доминирующим элементом, который возникает в итоге взрыва и определяет будущее движение, может стать любой элемент системы, или даже элемент из другой системы, случайно втянутый взрывом в переплетение возможностей будущего движения. Однако на следующем этапе он уже создает предсказуемую цепочку». Такими «точками бифуркации» в истории были эпохи Возрождения, Реформация, социальные революции и т. п. , т. е. они совпадают с представлением Рюзена об «образцовом времени» истории — кайросе.

Они соотнесены с неким идеалом в будущем, который в теории синергетики именуется «аттрактором», а у Рюзена придает кайросу характер утопии. Именно в этих точках стихийно определяются ценности культуры и цели дальнейшего развития общества, отталкиваясь от которых, человек формирует свою ценностную систему и цели деятельности, реализуют (или не реализуют) свои возможности различные теории истории, выступающие как проекты исторического развития. Именно из факта выбора, свершившегося в точке бифуркации, исходит представление об историческом детерминизме, закономерностях в истории. Происшедший выбор определенным образом организует восприятие человеком истории, формирует тот «световой конус», в котором высвечивается образ «своей» собственной, имеющей смысл, связной, понятной, родной истории. Хотя выбор исторической альтернативы в точке бифуркации происходит стихийно, факт выбора, став исторической реальностью, требует от историка, чтобы прошлое ретроспективно оценивалось, исходя именно из этого факта. В итоге вместо реальной картины непредсказуемого развития неравновесной культурной или социальной системы мы получаем картину детерминированного линейного развития, которую привыкли называть историей.

При этом теории истории, принадлежащие к разным этапам развития науки, сосредоточивают своё внимание на разных фазах этого процесса. Для теории истории классической науки имеет значение только сам факт выбора, происшедший в точке бифуркации. Он один считается явлением «объективным», ибо это — свершившееся в истории событие, обусловившее перспективу дальнейшего развития и возможности для понимания развития предшествующего. Всё остальные влияния, соперничавшие в точке бифуркации и оставшиеся нереализованными, потенциальными, как бы не существуют, их предпосылки не фиксируются в историческом исследовании. Теория получается цельной, ибо в зоне линии, проходящей через точки бифуркации, логическое и историческое едины. Эта линия указывает направление процесса, который привел, в частности, к возникновению той самой логики, которой мы пользуемся. Это создает в классической теории истории иллюзию объективности и «закономерности» линейно-стадиальных исторических схем.

Неклассическая наука сосредоточивается на процессах, предваряющих точку бифуркации и идущих в ней самой, акцентирует внимание на случайности выбора и большом влиянии внешних культурных воздействий на факт выбора. Это позволяет ей устранить из исторической теории представление об исторической закономерности, необходимом линейном развитии и даже о причинности в истории. Это период господства «теории факторов» и исторического релятивизма. В рамках этих взглядов любое увеличение разнообразия системы перед точкой бифуркации является позитивным, ибо может стать предпосылкой скачкообразного увеличения сложности системы. Лотман, в частности, приравнивал эту тенденцию к приращению информации системы за счёт её энтропии. Заимствованию чужих ценностей придается ценностный характер, так как в рамках неклассической науки (по крайней мере, обществоведения) информация автоматически ассоциируется с благом, а энтропия — со злом. Отсюда — идея самоценности исторического в его противопоставлении логическому, ибо подлинно историческое — это история до «точки бифуркации», за которой знание приобретает характер власти, ограничивающей сложность системы заданным уровнем.

При этом и классическая, и неклассическая историческая наука рассматривают синергетический подход как своё собственное достояние. И сторонники этих подходов действительно имеют на это право. Множественный характер «точек бифуркации» в истории, особенно истории локальной, позволяет историку, в зависимости от его мировоззрения, помещать себя во временной отрезок, либо предшествующий, либо следующий за «точкой бифуркации». В каждом из этих случаев он выполняет позитивную программу: либо способствует реализации до конца уже «исторически признанного» проекта, либо работает на создание условий для реализации следующего проекта, на расширение возможностей для выбора из максимально большего числа «спящих альтернатив» (С. 130 — 132).