Раскол и сектантство в русской народной жизни

Вид материалаДокументы

Содержание


От автора
Раскол и сектантство
Примечание цензора, иеромонаха Александра.
I. Искания правды.
Примечание цензора, иеромонаха Александра.
Стали у нас судии неправедные
Закон градской в конец истреблен.
Лихоимцы вси грады содержат
Социальные элементы в расколе.
Отчеты и жизнь.
III. Темные и светлые стороны раскола.
Очерки современного сектантства. Выпуск первый
Вместо предисловия.
2. Апостол Зосима.
Здесь, очевидно, ошибка: солдата, о котором идет речь в корреспонденции, зовут Сергеем Матвеевым Луневым.
II. На пути к сектантам.
О чем говорят в деревне.
IV. У батюшки.
Первые знакомства.
VI. Сютаевское евангелие.
...
Полное содержание
Подобный материал:
  1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   12

ссылка скрыта


Раскол и сектантство в русской народной жизни

С критическими замечаниями духовного цензора.

  

   От С.-Петербургского духовно-цензурного комитета печатать дозволяется. С.-Петербург, 8 октября 1904 г.

Цензор иеромонах Александр.

  

  

ОГЛАВЛЕНие.

   Стран.

   От автора. .................................................................................................. 3

   Раскол и сектантство в русской народной жизни. .................................. 5

   I. Искания правды. .................................................................................. 12

   II. Социальные элементы в расколе. ..................................................... 31

   Ill. Отчеты и жизнь. .................................................................................. 57

   IV. Темные и светлые стороны раскола. ............................................... 76


ОТ АВТОРА

  

   Вопрос о расколе -- сектантстве принадлежит к числу вопросов, еще слишком мало разработанных нашей литературой. Многие весьма важные стороны этого оригинального явления духовной жизни русского народа до сих пор еще остаются недостаточно выясненными. В виду этого попытка, имеющая целью осветить те или иные стороны раскола -- сектантства, указать и наметить причины, которые поддерживают его существование и даже способствуют его усиленно -- едва ли может считаться излишней.

   Руководствуясь этими соображениями, автор решился выпустить отдельным изданием журнальную статью, которая появилась в печати более двадцати лет тому назад по вопросу -- до сих пор еще в известной степени спорному -- о значении раскола -- сектантства в русской народной жизни 1).

   Автор отнюдь не претендует исчерпать этой брошюрой затронутый в ней вопрос, так как вполне, разумеется, сознает необходимость бСльшего обоснования и более детальной разработки выставленных в ней положений, что

  

   1) Эта статья под заглавием "Значение сектантства в русской народной жизни" первоначально была напечатана в январской книжке журнала "Русская Мысль" за 1881 год.

  

   IV

  

   он и намерен выполнить в одной из следующих работ, пользуясь тем обширным материалом, который собран им по вопросу о религиозно-этических движениях русского народа -- как путем занятий в разных архивах, так и путем непосредственного изучения сектантства в местах его наибольшего распространения.

   Что касается системы борьбы с расколом, разбору и критике которой в этой брошюре уделяется не мало места, то читатель не должен упускать из виду, что в данном случай речь идет о системе, имевшей место четверть века назад, когда во главе духовного управления стоял граф Д. А. Толстой.

   С тех пор многое, конечно, изменилось. Этим изменениям, если позволят обстоятельства, автор надеется посвятить особый труд.

  

   С.-Петербург,

   22 сентября 1904 г.

  

----------

  

Раскол и сектантство

в русской народной жизни.

------

  

   Знакомясь с результатами, достигнутыми нами в области изучения народной жизни, народного быта, разбираясь в массе материалов, собранных нами по этим вопросам, мы не можем не заметить некоторого рода узости взгляда и односторонности, с которыми относились мы до сих пор к делу изучения условий народной жизни. Пораженные видом народной бедности, периодическими голодовками, громадными цифрами недоимок, вынужденными переселениями и проч. и проч., мы кинулись изучать и исследовать условия экономического положения народа, высчитывать крестьянский бюджет, количество платежей и налогов, лежащих на мужицкой "душе", количество скота, лошадей, овец, приходящихся на крестьянский двор, исследовать заработки и промыслы; позднее мы занялись изучением поземельных отношений, состоянием крестьянской общины и т. д.

   Все это, конечно, как нельзя более естественно и понятно. Универсальное значение экономических условий в общем строе жизни каждого отдельного народа, тесная зависимость этого строя от состояния материального быта -- все это идеи, которые давным-давно уже стали

  

-- 6 --

  

   совершенно бесспорной, избитой азбукой истиной. А тем более, когда бедность народа доходит местами до нищеты, до вырождения и вымирания, когда целые обширные области, считавшиеся некогда "житницами империи", подвергаются всем ужасам хронического голодания, то понятно, что вопросы чисто экономического характера неизбежно приобретают преобладающее значение и сами собою выдвигаются на первый план. Но дело в том, что остановиться только на этом, ограничиться изучением только одних экономических вопросов -- значило бы сделать дело лишь наполовину. Нельзя упускать из виду, что, кроме нужд чисто материальных, кроме запросов желудка, у народа существуют и другие потребности, неудовлетворение которых отзывается на нем также крайне болезненно и печально.

   Это -- потребности просыпающейся мысли, потребности чувства и сердца, жажда умственной, духовной деятельности. С другой стороны нельзя забывать и той старой, избитой истины, что всякого рода явления текущей жизни, в том числе и экономические бедствия, с их голодовками, нищетою, вымиранием и проч. -- все они, без всякого сомнения, разумеется, оставляют глубокие, неизгладимые следы в характере народа, в настроении его духа, влияют на его энергию, на склад и строй его воззрений, на развитие в нем новых верований, новых учений и т. п.

   Между тем эту-то именно сторону народной жизни мы совершенно упустили из виду, всецело отдавшись изучению крестьянского бюджета и хозяйства. Занявшись исследованием вопро-

  

-- 7 --

  

   сов о том: в чем живет мужик, сколько он получает, сколько проживает, что он ест, во что одевается, -- мы совсем забыли справиться: что он думает? во что он верит и во что не верит? Каковы его надежды, взгляды, его заветные думы, желания и стремления, как он относится к тем или другим явлениям современной, скользящей мимо его, жизни, как, наконец, отражаются на нем разные события и условия окружающей его действительности и т. д. и т. д.

   Мне не зачем напоминать здесь историю нашего знакомства с народом, так как она, без сомнения, слишком свежа у всех в памяти. Все помнят, конечно, услуги, сделанные в этом отношении нашими славянофилами, но помнят и их ошибки, их односторонность, помнят те груды сборников народных песен, былин, пословиц, преданий, поговорок, сборников, которые были единственным результатом этого изучения; помнят затем "западников", сведших изучение народной жизни на исследование экономического быта народа и обогативших литературу рядом прекрасных исследований о производительных силах и средствах народа... Несмотря на это, духовная, религиозно-нравственная, интеллектуальная жизнь народа осталась и, нужно сказать, остается до сих пор очень мало известною.

   Из всех проявлений умственной жизни русского народа, не имеющих прямого отношения к экономическим вопросам, до сих пор удостоился, систематического изучения лишь один вопрос, это именно -- народное обычное право. Благодаря инициативе покойного Н. В. Калачова,

  

-- 8 --

  

   русское географическое общество обратило внимание на необходимость изучения народных юридических обычаев и издало весьма подробную, прекрасно составленную программу для собирания сведений по этому предмету. Без сомнения, разработка этого вопроса имеет большое серьезное значение для практической жизни, но опять-таки ясно, конечно, само собою, что остановиться на этом и опочить на лаврах -- невозможно.

   Необходимо обратить серьезное внимание и заняться тщательным изучением всех других сторон, всех других проявлений духовной, интеллектуальной жизни русского народа. К числу этих вопросов мы причисляем вопрос о расколе или сектантств. Скажем более. Этому вопросу, в виду его особенного значения, мы отводим одно из первых мест среди других вопросов интеллектуальной народной жизни.

   Во избежание недоразумений, считаем необходимым заметить, что под словом раскол мы разумеем совокупность всех вообще религиозно-этических и религиозно-бытовых протестов и разномыслий русского народа. Таким образом, под именем раскола мы разумеем не только раскол старообрядчества, но также и все те секты, которые нашими духовными писателями называются обыкновенно "ересями" и которые обыкновенно выделяются ими из понятия о расколе1). К числу "ересей" духовные писатели,

  

   1) Примечание цензора, иеромонаха Александра. Слова "ересь", "секта" и "раскол" до сих пор еще не получили точного определения в нашей богословской науке и гражданском законодательстве. Тем не менее почтенный автор едва ли поступает правильно, сближая наших раскольников (старо

  

-- 9 --

  

   как известно, относят, во-первых, разные мистические секты, в роде хлыстов, скопцов, и проч., и, во-вторых, секты рационалистические, в роде молоканства, духоборства, штунды и т. д.

   Культурная, умственная жизнь каждого народа начинается прежде всего в сфере религиозных вопросов, наиболее для него близких и важных. Пробудившаяся мысль начинает подвергать критике догматы, принятые некогда бессознательно и усвоенные чисто механически. Но раз началась поверка религиозных тезисов, возникла потребность в более сознательной ассимиляции их, к ним, в сознании народа, так или иначе примешиваются все те социальные, бытовые тенденции и стремления, до понимания которых он успел возвыситься, и которые возникли в нем под влиянием общего строя окружающей его жизни.

   Раскол это -- целый религиозно-бытовой культ, выработанный и созданный историческим процессом русской народной жизни. В нем самым поразительным образом перемешиваются идеи и стремления чисто религиозные с вопросами и стремлениями чисто бытового, социального склада и характера, так что весьма часто бывает почти невозможно определить: где кончаются первые и где начинаются вторые. При этом в одних сектах берет перевес

  

   обрядцев) с сектантами. Если и можно находить какое-либо сходство между нашими расколом и сектантством, то исключительно общего, формального оттенка. Раскол и сектантство суть уклонения от православия, проявления религиозного разномыслия... Вот принцип, может быть, единственный для чисто внешнего, формального сближения между раскольниками и сектантами. Наоборот, чем глубже приходится изучать раскольников и сектантов с внутренней стороны, тем отчетливее и яснее открывается великое различие между ними.

  

-- 10 --

  

   элемент религиозный, в других -- социально-общественный; тем не менее присутствие каждого из обоих элементов неизбежно в учении любой секты. Так было прежде, так и теперь; и только крайняя умственная близорукость может утверждать, что наше современное сектантство представляет собою явление исключительно религиозное, чуждое всяких общественных и бытовых мотивов и стремлений.

   Причины, обусловливающая развитие сектантства, слишком широко захватывают народную жизнь и коренятся и кроются в ней гораздо глубже, чем обыкновенно думают об этом. Отсюда понятно, почему вопрос о расколе неразрывно связывается не только с вопросами, касающимися церкви, духовенства и школы, но также и со всеми теми. вопросами нашего общественного быта, которые относятся до правового и экономического положения народа -- все эти вопросы находятся в прямой и тесной связи с условиями, способствующими развитию сектантства, и от того или другого практического разрешения их будет прямо зависеть усиление или ослабление раскола.

   К сожалению, мысль эта до сих пор еще не усвоена громадным большинством нашего образованного общества. Для многих, например, может показаться даже в высшей степени странною мысль о том, что развитие сектантства находится в близкой и тесной зависимости от существования в народной жизни таких учреждений, как паспортная система, подушная подать и т. п. А между тем идея эта бесспорно верна. Чрезвычайная разнородность основных элементов, вызывающих и поддерживающих

  

-- 11 --

  

   раскол, является главною причиною, почему вопрос о сектантстве не может быть обсуждаем отдельно, сам по себе, без отношения его к другим наиболее важным и давно наболевшим вопросам нашей общественной жизни.

  

  

I.

Искания правды.

  

   "В расколе, -- говорит Щапов, -- преимущественно проявилась своеобразная жизнь массы народа, жизнь религиозная и гражданская, жизнь умственная и нравственная" 1).

   "Кто хочет изучать характерный черты великороссов, тот должен изучать их у староверов", говорить барон Гакстгаузенъ2).

   "Раскол, -- говорит Н. И. Костомаров, -- составляет крупное явление народного умственного прогресса"... По его словам, "в нашей истории раскол был едва ли не единственным явлением, когда русский народ не в отдельных личностях, а в целых массах, без руководства и побуждения со стороны власти или лиц, стоящих на степени высшей по образованию, показал своеобразную деятельность в области мысли и убеждения" 3).

   Под влиянием раскола складывается и развивается семейная домашняя жизнь многомиллионной массы сектантского населения; под его влиянием устанавливаются и регулируются взаимные отношения членов семьи между собою,

  

   1) "Русский раскол старообрядчества". Соч. Щапова. Казань. 1859 г.

   2) "Исследование внутренних отношений народной жизни" и т. д. Москва. 1870 г.

   3) "История раскола у раскольников", "Вестник Европы" 1871 г. N 4.

  

-- 13 --

  

   привычки, взгляды, наклонности, верования. Раскол обусловливает и взаимные отношения своих приверженцев, как членов известного общества, и все наблюдатели народного быта указывают на замечательную солидарность, которая проявляется в их взаимных отношениях и которой так часто недостает в кругу их православных собратьев. Наконец, раскол оказывает влияние и на материальное состояние своих последователей, чему наглядным доказательством может служить общеизвестный факт их гораздо большего экономического благосостояния.

   "Раскол расшевелил спавший мозг русского человека", -- говорит Н. И. Костомаров. Как бы то ни было, но не подлежит сомнению, что народная мысль проснулась и ищет выхода, ищет удовлетворения. Страстно, порывисто рвется она из векового мрака и умственной неподвижности к свету, свободе и простору. Эти порывания мысли, как увидим далее, весьма ярко отражаются в нашем сектантстве.

   Правда, скудны и бедны, бедны до крайности наши сведения обо всем, что касается до сферы "народной мысли". Оторванные от народа, прикованные к своим кабинетам, канцеляриям, библиотекам, конторам, архивам, мы лишены возможности непосредственно следить за проявлениями и движениями коллективной мысли народной массы. Об этом мы судим лишь по тем отрывочным, случайным сведениям и известиям, которые появляются по временам в нашей печати.

   Кто, читая газеты, не усвоил себе похвальной привычки "пропускать мимо" известия, иду-

  

-- 14 --

  

   щие из "нутра России", из уездных захолустьев, из сел и деревень, с фабрик и заводов, тот, наверное, не раз задумывался над сообщениями о появлении различных новых сект то в той, то в другой местности. И трудно не задуматься. Перед нашими глазами, в глубине народной массы, происходит нечто необычайное, нечто загадочное, и вместе глубоко знаменательное, к чему, однако, никто, повидимому, не считает нужным отнестись душевно, искренно, с сериозным чувством и с горячим желанием помочь делу.

   Мы видим, как всюду непрерывно возникают все новые и новые секты, толки и учения. В этих учениях, на ряду с различными странными, смешными и нелепыми выводами, порожденными вековым невежеством и гнетом, вы то и дело встречаете чистые, гуманные, высокие идеи, которые невольно приковывают к себе все ваше сочувствие, все ваши симпатии. Впечатление это усиливается еще более при мысли, что до этих идей додумывались не ученые богословы и не философы, прошедшее университетские и академические курсы, а какие-нибудь "темные", "серые люди", исконные обыватели сел, деревень и заводов, в роде какого-нибудь Семена Матвеева Уклеина или Михаила Акинфиева Попова и т. п.

   Мы не будем говорить здесь о первоначальных причинах, вызвавших раскол в нашей жизни, так как вопрос этот требует специального исследования. Известно, что "политико-религиозные партии в России появляются одновременно с отменою земских народных прав, начавшеюся при Димитрии Дон-

  

-- 15 --

  

   ском. Собственно же раскол совпадает, по своему появлению, с полною отменою земских прав, завершенною окончательным закреплением крестьян при Алексее Михаиловиче"1). Раскол в своем происхождении в значительной степени является протестом народа против поглощения его прав центральною властью2). При самом рождении своем он заявил, что и церковь и правительство должны быть народные, должны не вводить новых обычаев, не требуемых народом, и когда он был проклят собором и казнен в лице Никиты, Аввакума, стрельцов и соловецких бунтовщиков, -- он, в свою очередь, проклял власть, правительство, с его духовенством, с его "казенной церковью", ушел в скиты и стал проповедывать ненависть к ненародным началам"3). "Все бунты донских казаков в конце XVII века были вместе и бунтами раскольников. С Дона буйные казаки-раскольники откликались на мятежный зов поморских раскольников и шли возмущать соловецких монахов против правительства" 4). "Воры-сотники с товарищи, -- чи-

  

   1) Андреев: "Раскол и его значение в народной жизни".

   2) Примечание цензора, иеромонаха Александра. Почтенный автор видит в возникновении раскопа политический мотив, -- протест народа против правительственной централизации. Однако с таким взглядом трудно согласиться. Раскол возник по поводу явления церковной, а не государственной жизни (по поводу предпринятого п. Никоном исправления богослужебных обрядов). Раскол живет всецело религиозными и церковными интересами (хотя и ложно понимаемыми), а не политическими. Иное дело сектантство. О некоторых сектах (напр. штундизм, иеговистах и проч.) уже вполне установлено присутствие в их учениях явных социалистических тенденций.

   3) "Сборник правительственных сведений о расколе" . Выпуск I.

   4) Щапов: "Раскол старообрядчества". Казань. 1859 г.

  

-- 16 --

  

   таем в деле о соловецком бунте, -- про великого государя говорили такие слова, что не только написать, но и помыслить страшно"1).

   "Стрельцы, не хотевшие расстаться с своим старым полугражданским бытом, стали под знамя Никиты Пустосвята также не из-за сугубой аллилуии и не за двуперстный крест: "Се явно, -- говорить п. Иоаким, -- что ради возмущения против государя сия сотвориша". При Петре Великом раскольники неоднократно подкидывали пасквили и памфлеты против монархической власти Петра. Такие же точно подметные письма появлялись и после смерти Петра.

   Народ оттолкнул нововведения, которые навязывала ему власть, потому что они ничего не давали ему, кроме страшного гнета, непосильных податей, подушных записей, "даней многих", "даней тяжких", солдатчины, рекрутства и паспортов и т. п. Все эти нововведения и реформы, начатые Никоном и законченный Петром, коренным образом нарушили те отношения, какие издавна существовали между народом и Церковью, между прихожанами и священником. Дело в том, что прихожане церкви на Руси издавна привыкли видеть в своем священнике выборного, излюбленного человека.

   В конце XIV столетия миряне судили своих священников даже в церковных делах. Прихожане ставили такого священника, "какой им был больше по душе". "При выборе священника общиною писался "излюб". Это была избирательная грамота, под которою подписывались

  

   1) "Акты исторические". Том IV, 533.

   2) При Петре I-м всех рекрутских наборов местных и общих было до сорока.

  

-- 17 --

  

   избиравшие священника. Кроме того, известно, что в домосковскую старину Новгород обходился иногда в своих церковных делах без благословения иерархических властей. Новгородские владыки, Арсений и Феодосий, не были вовсе посвящены высшею церковною властью: народный выбор, очевидно, значил более в глазах новгородцев, чем митрополитское или патриаршее посвящение. Даже еще в начале XVII в. в средней России выбирали священников; в Пскове же и по соседству с ним еще в 1685 году 160 церквей были в руках крестьян, не признававших архиереев и отдававших церкви священникам, кто меньше возьмет руги (годового содержания). На церковь прихожане смотрели в старину, как на свою собственность"1)

   В этот же период, и даже позднее, жители поморья часто обходились вовсе без священника. Так, профессор Н. И. Барсов говорит, что, не имея возможности часто посещать свою приходскую церковь, за отдаленностью ее, жители поморского края ограничивалась тем, что устраивали часовни, в которых все службы, кроме литургии, совершал кто-либо из простолюдинов. Таким образом в северном поморье жители-миряне легко привыкли к участию в делах церковных; вопросы и дела церковные стали считать делом столько же мирским, земским, сколько и духовным. Частные сельские общины, например, в смутную эпоху, по согласию своих земских советов, делали для себя известные распоряжения, устанавливали религиозные заповеди и узаконения. Когда затем постановлениями

  

   1) Андреев: "Раскол и его значение. Стр. 93 -- 95 и 135 -- 136.

  

-- 18 --

  

   церковной власти прежнее поставление попов из земских людей, крестьян и даже рабов признано преступлением, изданы строгие указы о ставленниках, тогда духовенство начало терять нравственную силу и влияние на земство в поморском крае, а земство стало обособляться от духовенства и Церкви, стало больше предаваться влиянию своих "грамотников, чем попов", законнопоставленных1)

   Все реформы, изменившие древнерусские народные порядки, произошли около времени Никона, и он особенно способствовал этой перемене, так что "приход становится со времени Никона чем-то в роде духовно-правительственного участка"2).

   С этого момента порывается связь, существовавшая между народом и Церковью, возникает рознь между народом и духовенством, -- рознь, которая с течением времени все растет, все усиливается. Народ начинает считать православие "казенною верой" и массами уходит в раскол.

   -- Ваша православная вера, -- говорил один беспоповец И. С Аксакову, изучавшему раскол в Ярославской губернии, -- есть вера казенная, гражданская, не на живом, искреннем убеждении основанная, а служащая одним из орудий правительству для поддержания порядка3). ..................................................................................................................................

   Выборное начало легло в основу большой части учреждений, существующих в среде раскольников. Разные духовные лица, в роде начетчиков, наставников, попов, "старших

  

   1) Н. Барсов: "Братья Андрей и Семен Денисовы".

   2) Андреев: "Раскол и его значение. Стр. 90.

   3) "Русский Архив" 1866 г. N 4. Стр. 633.

  

-- 19 --

  

   братьев" и т. п., всегда и неизменно выбираются у них общиною. Один из главных доводов, приводимых старообрядцами против православных священников, заключается в том, что эти последние не избираются своим приходом, а назначаются свыше, помимо всякого участия прихожан. "Ставленники!" -- говорят они с презрением о православных священниках.

   -- Ныне-то, -- говорил шенкурский крестьянин Василий Ракитин (беспоповец), -- пошло такое время, что архиереи посылают попов, каких вздумают, не разбирая, хорош или нет для мирян. А в прежнее-то время, как поскажут старики, -- попов-то выбирали сами миряне, также и архиереев. Поэтому и мы теперь общим голосом тоже выберем себе какого ли получше старика, который крестит и кает не хуже иного попа1).........................................

   ...............................................................................................................................

   Кроме массы лиц, окончательно порвавших всякую связь с господствующею Церковью и ушедших в раскол, повсюду можно встретить множество людей, не вступивших еще ни в какую особенную секту, но в то же время вполне равнодушных к церкви. Они не ходят в церковь, не причащаются, и только изредка исповедываются, чтобы быть записанными по духовным росписям бывающими у исповеди. "В 14 приходах 1-го стана Ярославского уезда, из 17.980 прихожан, бывающих у причастия только 4.300 человек2).

   1) "Архангельские Губерн. Ведомости" 1868 г., N 103. "Журнал собеседований с раскольниками".

   2) "Сборник правител. свед. о раскольн.", записка гр. Стенбока.

  

-- 20 --

  

   "Во многих селениях, -- говорит чиновник-исследователь Арнольди, -- видно совершенное равнодушие к вере. В приходе села Коробова, Костромского уезда, числится 1.320 душ, из которых, по словам священника, можно подозревать в расколе не более 10 человек; между тем в праздник Покрова Богородицы у обедни было только три лица из всего прихода". То же и во многих других приходах. "В приходе села Сельца 684 души, из них не бывает на исповеди 523 д., кроме раскольников. В приходе села Самети из 1.948 душ не бывает у исповеди до 1.400 д. Подобная пропорция относится почти ко всей губернии. В приходе села Уреня числится 5.662 д.; между тем в большие праздники в церкви бывает не более 4 или 5 человекъ1). В Кологривском уезде, -- говорить другой официальный исследователь, Брянчанинов, -- нет раскола, но народ равнодушен к вере (официальной), и церкви большею частию бывают пусты"2). "Когда при производстве следствия в Ярославском уезде, Красносельском приходе, -- сообщает граф Стенбок, -- я был удивлен, что крестьяне, называя себя православными, уклоняются от причастия и недоумевал какие тому причины, то один из тайных раскольников, крестьянин деревни Кетова, Яков Батыев, объяснил мне откровенно, что это все "колеблющиеся", из которых с каждым годом многие переходят в какую-нибудь раскольническую секту". На вопрос мой: отчего же происходит это равнодушие? Он чистосердечно отвечал:

  

   1) Idem, выпуск II, стр. 19.

   2) Из дневника надв. сов. Брянчанинова. Сборн. Кельсиева. Вып. II.

  

-- 21 --

  

   -- Оттого, что попы стали всем уж чересчур не любы1).

   Среди сельских пастырей встречаются светлые личности, с терпением несущие крест своего пастырского служения, но нередко приходится наблюдать и прискорбные явления в жизни сельских священников...

   О слабых сторонах и недостатках нашего сельского духовенства довольно много писалось в нашей литературе, поэтому мы не будем распространяться здесь на эту тему. Заметим только, что факты крайне ненормальных отношений между народом и духовенством не могут быть оставлены без внимания. В народе живет и держится целая масса разного рода пословиц и поговорок, отчетливо характеризующих эти отношения. "Поповские глаза завидущи, поповские руки загребущи", "поп дерет с живого и с мертвого" 2). "Поп, что ни говорит, а все в карман гладит"3), и т. д. до бесконечности.

   Итак, духовенство не всегда удовлетворяет народ. Не удовлетворяет его и наша так называемая народная школа. Прежде, 20 -- 30 лет тому назад, у нас почти не существовало ни народной школы, ни народных учителей. Затем, хотя и появились и школы и учителя, но.... кому неизвестно, что это были за школы, что это были за учителя! Последние являлись какими-то общественными париями, какими-то жалкими, бесправными, униженными существами, подавленными бесчисленным множеством всевозможного на-

  

   1) Записка гр. Стенбока. Сборн. Кельсиева.

   2) "Русский Архив, 1866 г., N 4.

   3) "Истина". 1880 г., май -- июнь.

  

-- 22 --

  

   чальства, наблюдающего, контролирующего, надзирающего и проч., и проч. Преподавание было стиснуто в сухую, сдавленную в узкие казенные рамки программу. Всякое уклонение от этой программы, каждая попытка расширить ее обыкновенно перетолковывалась в смысле неблагоприятном для учителя, для его "благонадежности", и почти всегда навлекала на него сериозные неприятности. Надзирающие начальства заботились только об охранении какой-то чисто внешней, фиктивной и ложной благонамеренности. При посещении школ, они прежде всего спешили сделать обыск училища: с известным, пресловутым "списком книг, допущенных для употребления в народных училищах" в руках, они перерывали жалкие, тощие школьные библиотечки, при чем всякую книжку, не значащуюся в "списке", как бы ни была она невинна сама по себе, -- ожидало немедленное "изъятие".

   При таких условиях положение учителя народной школы являлось настолько неустойчивым, что не только какой-нибудь исправник или становой, но даже любой волостной писарь, любой урядник мог легко добиться смещения того или другого учителя или учительницы, которые почему-нибудь не нравились его особе. Достаточно было анонимного доноса, построенного по известному, излюбленному шаблону, чтобы навлечь на учителя серьезное подозрение, придирки, притеснения, а нередко и предложение подать в отставку "по прошению". Можно ли удивляться после этого, что люди развитые, проникнутые горячим желанием помочь народу в деле его развитая и образования, мирившиеся во имя этой цели с тяжелым и трудным положением учителя на-

  

-- 23 --

  

   родной школы, мало-по-малу принуждены были совсем отказаться от этого поприща. И вот в народные учителя пошла бездарность, ограниченность, "убоявшаяся бездны премудрости", пошли люди, оказавшиеся не годными ни на каком другом поприще... Можно ли удивляться после этого, что народ отвертывался от школы, точно так же как отвернулся он от церкви. И там, и здесь он видел лишь мундир, схоластику и педантизм.... А в нем говорит кровь, в нем сердце говорит. Душа его о чем-то болеет, о чем-то просит. Ему хочется быть хорошим человеком, хочется видеть вокруг себя довольных, счастливых людей; его тянет к писанию. В вечных поисках за "правой верою", за духовной, умственной пищею, народная мысль мечется из стороны в сторону, нередко попадая из одной крайности в другую... Прислушайтесь к сектантским "стихам" или песням, и вы поймете эту тоску, эту жажду, это томление о духовной деятельности. Вот, например, что поют беспоповцы:

  

   "Душа пищи своей дожидается,

   Душе надо жажду утолити,

   Потщися душу свою гладну не оставити"...

  

   Еще сильнее, еще заметнее бьет эта жилка в учении так называемых "духовных христиан". Вот эта-то неудовлетворенная, страстная жажда духовной умственной деятельности, жажда нравственных, человеческих впечатлений толкает народ в раскол и заставляет его создавать новые учения, секты и толки. Отсюда нам будет понятно, почему в раскол идут люди наиболее одаренные духовными талантами, наиболее способные и даровитые.

  

-- 24 --

  

   Кстати припомним, что почти все наши деятели, вышедшие из народной крестьянской среды и снискавшие себе историческую известность, нередко принадлежали сначала к расколу. Так было с гениальным "архангельским мужиком" Ломоносовым, то же было с Посошковым и многими другими менее известными.

   Так было прежде, так и теперь. Сектантство представляет собою обширное поле для свободной умственной деятельности, и потому те личности из народа, которые жаждут приложить свои силы к трудам умственным и к которым можно применить слова поэта:

  

   "Духовной жаждою томимы" --

  

   обыкновенно идут в раскол. Здесь они находят целые общества людей начитанных, по-своему развитых, обширные библиотеки, читателей, издателей, переписчиков, собеседования и разные пособия для свободного общения мысли и слова.

   Религиозная и умственная неудовлетворенность заставляет народ чутко прислушиваться ко всему, что, по его мнению, так или иначе, может помочь ему в его вечных исканиях "правой веры", в его постоянных заботах о "спасении души". Вот он идет к штундистам и, терпеливо просиживая целые ночи, жадно слушает их речи. Попадает он и к хлыстам, и прыгунам, и здесь, на их бешеных радениях, под влиянием якобы нисшедших духов, ломается и кружится до потери сознания, до исступления, до общего хронического расстройства организма. Петербургский рабочий люд прослышал, что где-то на Гагаринской набережной не то "генерал", не то какой-то новый пророк тол-

  

-- 26 --

  

   кует о вере, говорит о спасении души, сам спорит, доказывает, -- и вот толпы серого люда робко подходят к квартирам, в которых происходят чтения (на Петербургской стороне, на Песках и проч.), внимательно слушают они эти туманные, фразистые проповеди, напряженно вдумываются в каждое слово их и нередко предлагают проповеднику такие вопросы, которые несомненно обличают сериозную работу мысли.

   Просыпается мысль человека, и вот, мало-по-малу, различные вопросы начинают шевелиться, начинают подниматься в его мозгу, требуя решения, примирения. Является способность к анализу, способность к критике. Исходной точкой служит, разумеется, священное писание. Библия и Евангелие говорят одно, а жизнь... А в жизни кругом, везде и повсюду, на каждом шагу столько греха, обид, прижимки, неправды.

   Можно привести множество фактов, несомненно доказывающих, что как этот разлад, так и вообще разные темные стороны нашей гражданской, общественной жизни чувствуются и сознаются сектантами весьма ясно и определенно. Да и может ли быть иначе? Кому, как не им, больше всего доставалось (достается и теперь, хотя, конечно, не в такой силе) от насилий и произвола местных властей? Разве они не на собственной шкуре вынесли все те бесчисленные преследования, поборы, взятки, придирки и всякого рода насилия, которые так долго практиковались местными властями над сектантами?

   В раскольнической литературе есть в высшей степени интересный документ, это -- сатирическая просьба на разных местных властей, на их несправедливости и насилия. К сожале-

  

-- 26 --

  

   нию, документ этот сохранился лишь в вид отрывка. Вот он:

  

   "Всепресветлейший и милостивый Творец,

   Создатель небесных и словесных овец.

   Просим мы слезно, нижайшие твари,

   Однодворцы и экономические крестьяне,

   О чем, тому следуют пункты:

   1) Не было в сердцах наших болести,

   Когда не разделены были мы на волости;

   И всякому крестьянину была свобода,

   Когда управлял нами воевода,

   Тогда с каждого жила

   По копейки с души выходило.

   2) А как известно всему свету,

   Что от исправника и секретаря житья нету,

   По науке их, головы и сотские -- воры,

   Поминутно делают поборы,

   Поступают с нами бесчеловечно,

   Чего не слыхать было вечно,

   Прежде тиранили, ненавидя Христовой веры,

   A сии мучат, как не дашь денег или овса меры.

   Все наши прибытки и доходы

   Потребляют земскому суду на расходы.

   3) Суди нас, Владыко, по человечеству,

   Какие же слуги будем мы отечеству?

   До крайности дошли, что нечем и одеться,

   В большие праздники и разговеться.

   Работаем, трудимся до поту лица,

   А не съедим в Христов день куриного яйца;

   Ядим мякину, обще с лошадьми...

   А как придет весна,

   То жены наши начнут ткать красна

   Исправнику, секретарю и приказным,

   Чтоб не быть бабам нашим праздным;

   С каждого домишку

   Берут но полпуду льнишку,

   И сверх того для своей чести

   Собирают по полфунту овечьей шерсти;

   Даже со двора по мотку ниток,

   Каков бы ни был наш пожиток.

   И как они выезжают,

  

-- 27 --

  

   То плут: -- десятский с сотским из дому всех выгоняют,

   А тех только оставляют, которые помоложе.

   Да уж и говорить о том непригоже!

   Приезды их весьма дня нас обидные,

   Тебе, Владыко наш, Самому очень видные!

   Просим мы тебя слезно, простирая руки, --

   Как ныне страждут адамовы внуки,

   От властителей таких велика нам беда --

   Избавь нас, Господи, от земского суда!" 1)

  

   В духовных стихах беспоповцев встречаются резко выраженные взгляды этих сектантов на разные недостатки нашего гражданского порядка вещей, на разные темные стороны нашего социально-общественного строя.

  

   "Пришли времена лютыя,

   Пришли годы тяжкия.

   Не стало веры истинныя,

   ..............................................

   Погибла вера христианская;

   Стали у нас судии неправедные,

   Пастыри при церквах запоицы и пьяницы,

   Отягощали люди даньми тяжкими"... 2)

  

   Или вот, например, "стих", записанный И. С. Аксаковым, при изучении им секты бегунов в Ярославской губернии.

  

   "Не могу пребыть без рыдания!

   До конца тлеет благочестие;

   Процветает ныне все нечестие;

   Духовный закон с корения ссечен,

   Чин священническ сребром весь пленен,

   Закон градской в конец истреблен.

   В место законов водворилось беззаконие,

  

   1) "Православный Собеседник". Статья Вескинского: "Странники или бегуны в русском расколе".

   2) Сборник русских духовных стихов. Изд. Кожанчикова. С.-Петерб. 1860 года.

  

-- 28 --

  

   Лихоимцы вси грады содержат,

   Немилосердые в градах первые.

   На местах злые приставники!

   Дух антихристов возвея на нас...

   Не могу пребыть без рыдания!..."1)

  

   Какая мрачная картина! Но кто скажет, что она неверно или утрированно изображает собою порядки той тяжелой эпохи, конец которой положили реформы императора Александра II-го?.. Но как ни велики по идее эти реформы, тем не мене -- по весьма многим причинам -- они не могли, разумеется, вырвать с корнем из нашей жизни все то зло, что веками накопилось в ней. "Дело веков исправлять не легко!".. И хотя давно сложилась приведенная нами песня, но она и до сих пор с любовью поется сектантами, особенно в далеких, глухих местах нашей родины, где особенно сильны и крепки старые порядки, с их произволом местных властей, -- произволом, который особенно тяжело ложится на сектантское население.

   В одной из прежних статей2) нами довольно подробно были выяснены главные причины тяжелого положения сектантов. Эти причины заключаются, во-первых, в отсутствии гласного и точного закона, который бы обеспечивал их спокойное существование, гарантируя их частную, интимную жизнь от посторонних вторжений и посягательств, и, во-вторых, в крайней неопределенности нашего законодательства о сектантах, в особенности же по вопросу о подразделении сект на более и менее вредные. Благодаря этой неопределенности, местная администра-

  

   1) "Русский Архив" 1866 г. N 4.

   2) "Голос" 1880 г. N 86. 1879, N 328.

  

-- 29 --

  

   ция имеет полную возможность последователей любой секты причислить к особенно вредным и сообразно этому направить свои действия.

   Последствия такого порядка вещей достаточно известны. О них много говорилось в нашей печати, и потому -- нужно ли еще раз напоминать об этом?.. Запечатанные часовни, разоренные скиты, разогнанные по лицу земли скитники и скитницы, -- дряхлые, бездомные старики и старухи, -- постоянные, непрерывные набеги на дома сектантов, обыски, аресты старинных книг и икон, бесконечный ряд процессов со множеством лиц, обвиненных в разных "совращениях", тюремные заключения за постройку часовни, за отпечатание невиннейшей старинной рукописи, какой-нибудь Четьи-Минеи, лишения прав, ссылки, бесконечные этапные скитания, конвои, кандалы, пожизненные монастырские заточения -- вот эти последствия.

   Поэтому нет ничего удивительного, что и теперь среди сектантов продолжают появляться стихи, подобные только что приведенным нами. На севере, например, пользуется теперь большою популярностью среди старообрядцев-беспоповцев следующий стих, очевидно недавнего происхождения.

   "Грех скончался (т.-е. ныне уже ничто не считается за грех), правда, как свечка, сгорела, искренность спряталась, правосудие в бегах, добродетель ходить по миру, истина погребена в развалинах неправды, вера в Иерусалиме, надежда с якорем на дне в море, честность вышла в отставку, верность на весах у аптекарей, кротость в драке и на съезжей, закон у сенаторов на пуговицах... терпение хочет лопнуть!"

-- 30 --

  

   Стих этот носить название: "Истинный дух нынешнего времени"; он с буквальною точностью записан нами в деревни Царево-Лявленской волости, Архангельского уезда, со слов крестьянина Василия Тимофеевича Карбасникова, считавшегося в течение долгого времени одним из главных начетчиков в среде архангельских старообрядцев-беспоповцев. Ему было около 80 лет, когда я видел его в 1879 году -- дряхлым, слепым стариком1).

   Стих этот, повторяем, без сомнения недавнего происхождения, но как много общего замечается в нем с приведенным выше стихом прежнего, дореформенного времени.

   Та же скорбь об отсутствии правды в жизни, те же горькие жалобы на беззаконие властей, на отсутствие правосудия, кротости и честности в правящих классах, та же мрачная безнадежность в будущем.

   Только последняя фраза в этом новом стихе звучит каким-то новым особенным чувством: что-то в роде вынужденной угрозы слышится в заключительных словах стиха: "Терпение хочет лопнуть!"..................................

   ..............................................................................................................................

  

   1) Известный писатель рассказов и очерков из народного быта, Н. Н. Златовратский, передавал нам, что этот же самый "стих" был найден им в Москве, у одного из местных старообрядцев. Написанный на полулисте бумаги, стих этот был вделан в рамку за стеклом и висел на стене. Отсюда можно заключить, что распространение этого стиха не ограничивается одним севером.