Мейерхольд tasya meierhold поэзия. Книга как управлять людьми

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 9 10 11 12 13 14 15 16 17

Глава VIII. Галицын и Посольский Приказ

Опорой стал всем фаворит,

Новоспечённый московит.

Любимец Софии - Галицын.

Прижил детей с ней очень быстро,

Чтоб закрепить престол верней

И развернуться поскорей.

Женился б на Петра сестрице,

Чтоб править из Москвы-столицы,

Дух вольный людям прививать

И суть народную менять.

Софию всё он убеждал

Венчаться, царствие забрав,

Не мешкать, брата устранить -

Стрельцы могли того убить.

Она противилась, не смела,

Грешить ведь прямо не умела.

- Но как венчаться? Где корона,

Что предкам всем давалась с троном?

Где шапка, шапка Мономаха,

Та, что главу венчала брата?! -

Василя Софья вопрошала.

Сгорела при пожаре - знала ж -

Успенского, её собора.

Он был всегда ей очень дорог.

Галицыну дала Приказ

Посольский. Смог чтоб власть

Почувствовать и насладиться.

Временщиком в миг стал рядиться.

Политику чиня на море,

С Голштинией дружа и споря

О шведских, датских берегах

И о Голландских закромах.

Английский трон стал признавать,

Когда король возглавил знать,

Освоил вновь церемониал.

И с ним к корням он привязал

Родню из Пруссии и Польши

И обязал гостить всех дольше

В Дворе Казённом и Приказе.

Других отправил при наказе

К голландцам, шведам, англичанам

Работать консулами в странах,

Послал вновь резидентов в Польшу,

К голландцам, туркам, южным дойтчам.

С людьми жить дружно он велел,

Как царь Алексий разумел,

Чтобы без страха торговали

И притеснения не знали

Как в порубежных городах,

Так и в Кремлёвских теремах.

Приказ посольский люд включал,

Что думал молча, не ворчал:

Золотописцев, толмачей

И переводчиков-ткачей,

Недумных, с ними думных дьяков,

Тех, что в началии всё шамкав,

Сквозь уши сказки пропускали

О вотчинах, которых ждали,

И о количестве поместий -

Рукою писанных возмездий

То с медным, то с стрелецким бунтом.

Чтоб управлять могли всем людом

И в страхе, робости держать,

Чтоб о войне не помышлять,

А лишь интриги разводить,

Дружить с кем или не дружить.

А что ещё в вину вменялось?

Что с властолюбием решались

Дела о мире и войне.

В широкой западной душе

Не тысячи рублей вмещались,

А то, о чём пеклись и знались:

Казна и мзда, места под солнцем,

И празднества не в 100 червонцев,

И роскошь, блеск и мишура.

Любил он, может, те цвета,

И собирал деньгу к деньге.

Был нумизматом в чьей беде?

Сейчас назад он не спешил -

Виной тому был Крымский мир.

Остановил всё наступленье

За два бочонка злата денег,

Обрадовав татар, поляков

И гетманов-мазеп трёхклятых.

Подкуплен был сестры кумир,

Отрезав от России Крым,

А с ним и греческую веру,

Была что Никоном-премьером

Отдалена от староверов,

Клонилась что не к Византии,

К латинской вере и святыням,

Забыв про Ольгу, про княжну,

Владимира и всю родню.

Иконам чьим все поклонялись?

Ведь в Византии все писались,

Дарились с жёнами князьям

И с книгами пономарям.

Чья грамота? Чей алфавит?

И буквы чьи близ лик святых?

Обряды новой, старой веры,

Крещенья, смерти, свадьбы серы

И поклонения богам,

Всем проповедникам, Иссам,

Пророкам и мессионерам,

Что обретали с славой веру,

Всё стало под большим вопросом,

Решить который сложно россам.

Глава IX. Правление Софии

Что изменилося в правленье?

Сама.

Желала с ходу, с рвеньем

Решать, рядить мирски дела.

На голове уж не повязка

С открытым верхом головы,

А впредь венец, корона царска

И косы в жемчуг вплетены.

В ученье дело продолжала

И в просвещении создала

Сначала школы, академью,

Назвав Иконо-Заиконоспасским зреньем,

Московским долгим, самовластным

К открытьям мира безучастной.

В ней изучали языки,

Читали и писать могли.

...

Что строила София? Кремли.
И терема. Для женщин первых.
Выписывала мастеров 26),
Чтоб росписью своих хором
Порадовать мужицкий свет,
Тот, что принёс ей массу бед,
Покрыв смиреньем терема
И верой купола в домах.

Хоромы в золоте писались,
На стенах письмена слагались
Для Софьи и Екатерины.
И исторически картины
Всем говорили краше слов,
Кто что писал, кто был влюблён
Из мастеров в сестёр-царевен,
Кто делал знамя, а кто стремя

Да плащаницу для Петра,
Судьбу пророча пушкаря,

Полков развитье, арсеналов,
Рисуя тафтяное знамя.
Иконы золотом писались,
Для Софьи, и на травы клались,
Дабы царицу усмирить
И гордый дух закабалить.

Мортиры, пушки батареей
На бровках площадей говели.
А у Посольского приказа
Стрельцам отписывались фразы,

И правый суд дела вершил,
Когда сцеплялись вдруг враги.

Правленье мирным, мудрым было

И многим жизни сохранило.

Она, ни Йосиф-Иоаким,

Все взоры обратила в Крым,

На Византийскую корону,

Пришла что с Софьей Палеолог,

Чтоб выход к морю получить

И град Стамбульный возвратить.

Напомнить всем про Византию,

Константинополь и Софию [27].

Семнадцатый давно век шёл,

Но Дарданелла и Босфор

Всё к избавленью призывали,

И с зовом предков вспоминали

Историю, её шаги

И навигаторов пути,

Что открывали берега

И возводили города…

Кого сейчас что вдохновляло?

Нажива лёгкая стяжала

Мозги бездельников из ханов,

Чтобы хватать добро всем станом,

Уничтожать, крушить, давить -

Так веселей на свете жить.

Народы что их создавали?

С набегом всё опустошали.

Кочевники пасли ли коз?

Прельщал чужой их всех обоз.

Мораль ничуть не изменилась.

Лишь женский плач преобразился.

Клубилась пыль опять в степи,

Сметались города с пути,

Обители, монастыри крушились.

Народы южные взмолились

О помощи от иноверцев:

"Во всех богов готовы верить!"

Голицын к делу подошёл:

В Крыму он шею ту нашёл,

Которая потом сыграла:

К торговле, к морю ликом встала.

Дела все с перешейка начал,

Чтоб с Перекопом и удачей

Понтийских греков возродить

И тронный град им возвратить.

Но речи не было об этом:

Был дипломатом князь, поэтом.

Мир заключил он вечный, с Польшей -

Так подобраться было проще

К Понтийским Чёрным берегам,

Забыв о ханах навсегда.

Глава X. Переворот 1689 г.

Восьмое лето на исходе.

София знает: Пётр на взводе,

Готов ослушаться сестру,

Сбирает кляузы к двору

О ней, её семье, любимце

И прочих разных проходимцах.

Всё с словом быстрым распускает

И недовольным потакает

И замышляет, не спроста,

Лишить сестру свою венца.

Пётр времени зря не терял

Стрельцов, старшин перекупал

И создавал себе войска.

Потешные их звал тогда.

Весь Арсенал прибрал и пушки:

Потешней так ему и лучше.

И Украину Пётр подмял:

С Мазепой всё интриговал.

Не сам. Нарышкины, Матвеев.

Родне своей царь Пётр лишь верил.

И промахи считал в походах,

Чтоб объявить свому народу,

Что трусы, слабаки у трона.

И отдавать свою корону

Он не намерен. Посему

Голицына срамить ему:

"Любимец Софии, Голицын,

Стал на руку не слишком чистый..."

...

Глава XI. Крымский поход, неудачный переворот.

Побег Петра

Как доле править ей? Ведь Пётр

Своё всё мыслит и не ждёт.

Учился долго за границей.

Подмогу сыщет, коль сестрица

С Иваном царство не отдаст.

Иван давно ей не указ.

Стрельцы в её все управленьи.

Затеет смуту? Без сомненья.

...

Опять земля дышала слухом,

Стрельцы, что дескать, снова в духе:

Хотят убить Петра и мать,

А их челядь всю наказать.

Петра родня предупредила:

“Ужо София не шутила”.

И Пётр бежал в одной сорочке

В лес, на коне скакал, и ночью

К нему родня тотчас пришла

И под защиту увела

Стен Троицкой, раскольной лавры.

Там в благочестьи дух жил правый

Святого Сергия-отца,

Молился богу что в лесах

И подле града Радонежа,

Живя пустынником и теша

Слух Николая Чудотворца,

Людей врачующих на донцах:

Иконы прежде не водились,

Водой болезни все лечились -

Чистейшая была в лесах,

В кислотно-хвойных покровах,

Что от пожаров все смолились.

На церковь, на святых молились.

В ней и сокрылся братец Пётр,

Найдя моральный в ней оплот.

Обитель греческая, Лавра

Могла отдать отпор всем правый

И пушками со стен фасада,

Укрыл что старого и млада.

Потешными не потешались -

Полки в другую рать слагались.

…Брат и сестра, сестра и брат…

Никто не верил в маскарад –

Открыто шла за власть борьба.

О ней судачила молва.

Встревать опять про меж царями?

Замелют снова жерновами.

Стрельцы пассивность проявили –

Набат не прозвучал Софии.

Хранила память мятежи:

И обещания свежи

Все были в голове народной.

Какому богу вновь угодно

Живот под ядра подставлять?

Царь Пётр подрос. Чего всем врать?

К Петру все други побежали,

Поляки платье поменяли,

Двор потянулся ко Петру

Иль на нейтральну сторону,

Сам патриарх свой флаг оставил

В Троице-Сергиевой лавре.

Пошли бояре вслед за ним:

“Наш патриарх и господин”.

Стрельцы полками уходили,

С конями, пешими, рядились.

Позор страны, временщика,

Достал их с гнусом. Плюс жара

Была виною войн, провала.

Кому нужна в монетах слава?

Доволен кто тогда чем был?

Ведь запад снова победил.

Патриотизм мужской сыграл

И власть Софии обыграл.

Теперь брат Пётр был на коне,

И Иоахим за ним в седле,

Стрешнёв, Голицын, но Борис,

И множество им верных лиц.

...

Ивану пишет Пётр письмо:

"Давно ведь возраст наш пришёл.

Пора самим уже нам править,

Не дозволять сестре державить

Иван! Ты старший мой, единый брат!

С тобою царствовать я рад

И буду почитать всегда!

Продолжим царствие отца!"

Иван ему не прекословил,

Отдав бразды все в божью волю.

"Отправить Софью в монастырь!

Чтоб сбил с сестры всю спесь и пыл!"

Отписывал теперь всем Пётр:

"Я - государь! Пусть там поймёт,

Лишать как царства ей меня.

Нарышкины - моя семья!"

Сестра упрямилась, ждала.

Ведь поневоле же она

Должна счас ехать в монастырь.

Что делать в нём? Там жизнь - пустырь.

Она письмо и деньги шлёт

Голицыну. Авось спасёт,

Найдёт для них обоих путь,

Чтоб всё на место возвернуть.

Эх, Шакловитого уж нет -

Лишили головы, побед.

Кого призвать ей под знамёна,

Чтобы пробиться снова к трону?

Голицын? Постарел, стал грузен.

В Крыму отъел какое пузо,

Меж странами посольств метаясь

И подкупами не гнушаясь.

А он, меж тем, хотел венчаться,

Чтоб править всем единовластно.

Стрельцы, приказ... - вся власть его.

Могла лишь посулом всего

И обещаньями держать.

Всё говорил: "Ведь ты же мать".

И что теперь? Продался, струсил?

Молчит. Что будет с Русью?..

Глава XII. Новодевичий монастырь. Ссылка

София медлит всё и ждёт:

Авось кто с помощью придёт.

Не первый день уже проходит...

Но делать нечего - уходит,

Уходит Софья в монастырь -

Жемчужину икон-святынь,

Где богоматерь провожали

И с Византией вспоминали

Всю Мономахову родню:

Царевну Анну, к алтарю

За Всеволода что пошла

И внуков мудрых создала -

Владимира и Ростислава,

Покрыв потомков гордой славой

Путеводительницы их,

Что Одигитриевый стих,

Смогла пронесть сквозь долги лета.

И Божьей матерью воспета

Была Лукой Евангелистом

В святой иконе, лике чистом [28].

Град Новодевичий иконой,

Василем Третьим освящённый,

В честь возвращения Смоленска

И Пскова волей невселенской.

По возвращении в столицу

С победою летел князь птицей

И, переправившись по льду,

Тотчас на левом берегу

Москвы-реки поставил церковь,

С слезами русскими отметив

Здесь искупление грехов

И проклятых мужских торгов,

Что в страхе красоту сбирали

И вольных в рабство отдавали

Как дань татарам и монголам,

В их сатанинские полоны.

Потом рабынь-красавиц рынок

Девичим Полем стал невинным,

Овеявшим девиц обитель,

Как кружевом из тонких нитей.

В его божественность поверив,

Сей град назвали ожерельем.

Ведь жертвовали все ему

Сокровища не по уму

Сюда ссылали жён боярских,

Вдов, дочерей указом царским.

И путеводная звезда

Ласкала светом дев года.

Здесь предстояло жить Софии

В своей подавленной гордыне,

Забыв о власти и венце,

В полоне, в братовой узде,

Что жертвовал на содержанье

Сестры, казне в напоминанье

О сборах с вотчинных земель

И ценах дорогих камней.

Соборы возвышались, храмы

В обители, что в панораме

Напоминала град Московский -

Собор Успения Кремлёвский...

Рука одна была видна -

От Италийского Ферзя [29],

Создал что чудо из чудес,

Чтоб здесь князья несли свой крест [30].

"Отмстить! Мужицкому отродью!

Перевернуть вверх дном, что всходит,

Наслать небесну кару, муки

И оборвать грехов потуги!

Я оскоплю мужицкий род!

Пусть весь в девицах расцветёт!

Наступит вновь матриархат!

Свободе каждый будет рад!"

...В Монастыре живёт София.

В неволе чувства всё не стынут,

А пуще прежнего горят.

И может взгляд её объять

Просторну комнату и поле,

Девичье, помнит что полоны,

Из окон спальни, где жила

Сестра мудрейшая Петра

С кормилицей и казначеем,

Постельницами и лакеем.

Хоть из дворца всё отпускалось,

Еда, в которой не нуждалась,

София думала о власти,

О ней мечтала ежечасно

И думала вновь о судьбе.

Могла ходить в монастыре,

Казаться в празднества народу,

Чтоб слух об ней не мутил воду

И пресекал паствы молву.

Софию часто ко двору

Её сестрицы посещали.

Вот только караул стояли

При ней солдаты двух полков.

Но впереди них был Азов.

Тоскливо Софье взаперти.

Без дела все проводит дни.

В разлуке месяцы проходят,

Давно София вся на взводе,

Ничто о милом не слыхать.

Здоров ли он? И как родня?

Что сталося с её дитями?

Живы ль деЛицыны? И сами

Готовы ль свой продолжить путь?

Как их от Стрельни отвернуть?

Неужто больше не увидет,

Их звонкий голос не услышит?

Узнают от отца про мать,

Презрел что с нею ипостась?

Или в неведеньи продолжат

И род Голицыных умножат?

Софию мысли всё терзают,

И ум её не поспевает

С любовью хоть одну догнать

И вновь в волненьи обуздать.

Что ей надеяться напрасно,

Прислушиваясь ежечасно

К шумам, в палате находясь.

Спасти кто смог её, восстать?

Смириться? Не в её личине.

На всё на это есть причины.

Вся правота за ней. И власть.

Их ветвь должна царить. И в масть

Страною управлять и славить,

Дела отцовские державить

И не сорить казной без права.

На то на всех найдёт управу.

За что оклеветали брата,

Прозвали немощным сатрапы?

Иван-царевич должен править!

О чём Нарышкины гутарят?!

О греческом происхожденьи

И византийском положеньи?

В смиренье жизнь проводит брат.

Не отравили бы за взгляд.

И где её стрельцы? Забыли,

Рублей сколь, чарок получили?!

Как участь их всегда решала?

От гнёта тяжкого спасала!

...

Глава XIII. Стрелецкое восстание 1698г. Расправа

Азов тогда манил все взоры

И крепость, цитаделью новой

Стояла долго, не сдавалась,

Из Дона выход запирала

В Азовское с форелью море,

И волновала всех судьбою.

Зачем нужна была осада?

Ведь Керчь, Тамань была! И рядом.

…

София в келье слышит стук.

“С добром ли?” На лице испуг.

Письмо ей нищенка даёт

И от неё ответа ждёт.

Письмо от вольных от стрельцов -

Тех, что могли огнём кольцо

Любое быстро разорвать,

И для кого была, как мать,

Она добра и справедлива.

Неужто стала им постылой

Царёва служба в крепостях?

А не хотели ведь венчать,

Крестить её в соборном храме,

В том, с золотыми куполами...

Что пишут же сейчас? Откель?

С Великих Лук? Из крепостей?

Что тяжел гнёт от лиходеев?

Дуреют в крепостях злодеи

И издеваются, как могут.

Пришли стрельцы к ней за подмогой.

Их возвращают не в Москву.

Боится Пётр их ко двору,

В слободы, к семьям возвращать.

Не от побоев ж помирать!

Ещё? Что гроши не дают,

Лютуют головы, всех бьют

Кнутами, ненависть растя.

Немудрено. Как не восстать?!

И все в походах голодуют.

Не кормят их, а лишь воруют,

Всех лошадей попропивали,

Теперь стрельцов позапрягали

Заместо них тащить орудья,

Тяжёлы пушки, ядра в студни.

Нашли рабов среди стрельцов.

Уж лучше не сносить голов.

Стрельцы же были выборными -

Московскими, городовыми.

Московские царя хранили

И в караулы выходили,

Участвовали и в войне,

С городовыми, по весне.

Городовые - в гарнизонах

Служили службу. От полона

Страны границы охраняли.

И в укреплениях всё ждали,

Когда на них кто нападёт.

И защищались, кто как мог.

Теперь же Пётр войска смешал,

Чтоб вольный дух стрельцов роптал,

И самосудам не претил.

В бесправии народ завыл -

Совсем началье обнаглело.

Хотят стрельцы заняться делом:

Ремёсла развивать в слободах,

Платить земельным воеводам,

Пахать и строить, рожь косить,

России пользу приносить.

Что ж пропадать зря на чужбине,

Томяся в крепостях постылых.

София вновь к окну подходит

И сквозь стекло на мир всё смотрит.

"Сидеть заточенной всю жизнь?

Кому сдалась такая жизнь,

Когда права все у неё!

По старшинству здесь всё её!

Трон захватил младой Нарышкин.

И что? Сидеть здесь в келье, мышкой?

Неужто худо власть вершила?!

Восстановлю опять, как было.

Ошибки крымские исправлю

И власть в войсках своих поправлю.

Что ж не рискнуть? Пётр - за границей.

В Москву вернётся и Голицын.

Не слышно от него вестей.

Забыл иль думает об ней?"

София быстро отвечает:

"Согласна". С ходу сочиняя,

Как им восстание поднять,

И власть в Москве всю поменять.

Их Софья матушка-царица

Вернётся на престол. И птицей

Взметнётся над землёй своей.

И сразу станет всем вольней.

"Не для того вы нанимались,

Чтобы над вами насмехались,

Кнутами били и клеймили!

Вы - вольные стрельцы! Забыли,

Как почитал отец и я?!

Другие думы у Петра:

Как от казны всех отлучить,

И ваши семьи уморить."

С письмом вмиг странница отходит.

София ждёт и не находит

Покой и в келье своей место.

Могла она, хоть и невестой,

Взойти на царский трон Руси.

Да всё тянула. Монастырь -

Вот плата за её деянья.

Теперь сидит без покаянья,

Лицо вновь полнится усмешкой.

София знает, что лишь пешкой

Способен быть на троне брат -

Иван врагу и другу рад.

Здесь властная нужна рука,

Её, и с хваткой смельчака.

София снова вспоминает

И в думах время коротает.

Пытает всех, кто к ней придёт:

"Что слышно? Дышит чем народ?

"Какие новости в столице?

Всем им в Москву не возвратиться

И велено обратно в полк?

В сопротивленьи не был толк?

Тогда в полках пусть все восстанут!

Там знают жизнь всею! С изнана."

Письмо другое к ней идёт.

"Готовы. За границей Пётр.

Но и Нарышкины не дремлют -

Прознали о стрельцов измене.

Войска к восставшим уже шлют,

Чтоб усмирить стрелецкий бунт,

И с ними конницу, полки,

Сразиться чтобы у реки.

Но где? Под Новым Русолимом [31].

Познал что власть Софии. С Крымом.

Да побыстрей. Без промедленья.

Когда придёт успокоенье

И весточка ей от стрельцов?

Разгромлены? И дух сломлён?

Уже полсотни казнены?

Других всех не спасли кресты.

... Опять стоит всё у окна

И ждёт, возьмёт ли бог Петра.

В неведенье проходят дни

Доходят слухи до Москвы:

Пётр возвратился с заграницы

И вновь с дознанием рядится.

Великий розыск сотворил,

Прознав про "письма от сестры",

Казнить всех стал и лютовать,

И снова головы рубать.

Вот счёт пошёл уже на тысчи,

А братец Пётр всё рыщет, рыщет:

Кого б ещё ему казнить

И кровью руки обагрить?

Сам многих лично порубил -

Дурной на голову он был.

Врата Московского БелГрада (=БелГород)
Вмещали виселиц пентады
На устрашение полков

Непокорившихся стрельцов.

Прогнал с двора он Адриана,

Что крестный ход устроил рьяно

С иконой матери того,

Кто суд вершил с ним, без Него.

Подозревал сестрицу Пётр,
Пытал жестоко, сам, как мог,
Кормилицу и всех постельниц,
Чтоб показали на изменниц
Насчёт сношений, сговоров
С людьми из стрелецких полков.

Безумный Пётр крови желал

И с ним маразм людской крепчал.

Опять он головы рубил,

Пытал, бесчинствовал, дурил.

Колёсами ломались руки,

И гибли все - кто лишь от скуки

Зевнул и что-то услыхал -

Тем главы спицами пронзал,

И опускал тела все в ямы.

Воздвиг столпы, чтоб басурманы

Узнали больше про царя.

Не мудрость в дар была дана,

А лишь безумный темперамент,

И им царь Пётр был управляем.

Сестёр своих - Софию, Марфу,

Постриг, отправив патриарху

Их косы. Боле в назиданье,

Не сомневаясь в почитанье

Его безбожником Петром.

Он - царь. И может топором

Срубить стоящих на дороге

Власть вся его, ему в подмогу,

Чтобы по трупам вновь пройти

И с троном счастье обрести.

Ни Софье мудрой, ни Ивану -

Петру лишь, брату без изъяна.

Ничем с друзьями не гнушался,

С наветом в кандалы ковал всех,

Пытал и многих сам забил,

А малолетних заклеймил,

Сослал на каторгу, в заводы,

Где издевались воеводы,

Кнутом стегая, хуже прежде,

Не оставляя мест надеждам

На жизнь другую, перемены,

Свободу от 'родного' плена.

Полки стрельцов он упразднил,

Но тем проблемы не решил

О дедовщине, лиходеях,

О пьянстве высших чародеев

И казнокрадов из друзей,

Когда рассудком стал ясней.

Blog

Мейерхольд tasya meierhold поэзия. Книга как управлять людьми