Мейерхольд tasya meierhold поэзия. Книга как управлять людьми
Вид материала | Книга |
Что с детства помнилось Софии? Ещё что помнит? Всё про злыдня Ещё что? Никона [2], раскол Глава III. Молодая царевна Глава IV. Старая и новая вера. |
- Мейерхольд tasya meierhold поэзия. Книга как управлять людьми, 4490.59kb.
- Мейерхольд tasya meierhold поэзия. Книга как управлять людьми, 4647.69kb.
- Мейерхольд tasya meierhold поэзия. Книга как управлять людьми, 6805.54kb.
- Мейерхольд tasya meierhold поэзия. Книга как управлять людьми, 7716.92kb.
- Мейерхольд tasya meierhold поэзия. Книга как управлять людьми, 6457.8kb.
- Наука управлять людьми: Изложение для каждого наука управлять людьми: Изложение для, 5599.4kb.
- «Самоучитель практического гипноза», 1841.23kb.
- Евгений Вахтангов, Михаил Чехов, Всеволод Мейерхольд сходства и сравнения, 312.27kb.
- Дружба в жизни и поэзии А. С. Пушкина Жизнь и Поэзия одно, 277.99kb.
- Евгений Колесов Тайная книга для женщин: как управлять мужчиной, 1507.29kb.
Как только первые лучи Великолепного светила С утра пространство бороздили, Царевна разом пробуждалась, Глаза глубоки открывала И предавалась разным планам: О вере, о добре и зле, Надеждам и людской молве. Потом она, стремглав, вставала, К окну высокому бежала, Взглянуть на башенки церквей, На царский Кремль, простых людей, В дыму стоящие дома И на святые покрова, Что от росы все серебрились И под лучом златым искрились. И возвращалась в терема Своею мыслей, ясным взором, Чтоб окунуться в сказку скоро, Разнежиться в ней, помечтать, В ней героиней побывать. Но жизнь иное диктовала: Борьбу за солнце, и не знала Как можно с нею честным быть, В борьбе чтоб святость сохранить. ...Вдали поля цвели речисто. В них щебетали птицы чисто. И радость счастья приливала. Царевна гордая не знала Досель как жизнь-то хороша. Повсюду зависть и тоска Двор царский с детства окружала И, словно сдоба, распускалась В главах детей и детских играх, Вся в злобе, мести и интригах От Византийского двора. Но каждый день от них спеша Опять к воинственным походам, Плывя туда, где нет уж брода, Сражалась там, где жизнь в согласье Крушить пыталася их счастье. Любуясь позолотой храмов, Церквями, двором с теремами, Что разноцветной черепицей Слагали кровли, быстрой птицей Бровь устремляя в небеса, София видела отца, Его спокойный лик, приветлив, И здравый ум, тот, что в заветах Свою историю ковал И детям детство оставлял. Что с детства помнилось Софии? Когда на мачту водрузили Полотнища и паруса, Чтобы Коломенский фрегат Мог бороздить просторы рек И подступы к Москве-реке, И защитить от басурманов Кремлей красоты, церкви, валы. . И вот челны, стремглав, бежали И за собою оставляли Флотилию из сухогрузов, На Астрахань плывущих, с грузом. Подспорьем был хорошим путь: Торговля крепла - связей суть, По Каспию могли чтоб плавать И строить с Персией все планы. Ещё что помнит? Всё про злыдня, Что рушил всё и жёг. В обедень О нём тогда пришла к ним весть. "Донской казак, Степан [1], как есть, Лютует, грабит, убивает И за собою оставляет Пожарища и пепелища." Зачем? Дышать, чтоб стало чище, Коль в головах люд убивать, Разить всё, жечь и полонять? Когда Разящего дружина Крушила, грабила, палила, Глаза в безверье закрывались И в муках совести терзались: Защиту, правду где найти - Кресты и церкви сожжены, Алтарь разграблен, дьяк убит, Всё в буйстве, пьянстве - свинство, стыд. Защитник правый от народа? Чалма в главе, чтоб верховодить! В начале, вроде, месть была. За брата. После увела К разгулам, пьянству, кутежам И богохульству, мятежам. Он колдуном собой являл - Так речью на людей влиял, И вёл сам сотни казаков На стругах караван-судов. Поймали Разина-злодея, Казнили быстро лиходея. Но возродить как корабли, Слагали флот что всей Руси? Ещё что? Никона [2], раскол Церковный, что пришёл на двор. С ним осознанье старой веры, Обрядов ново-староверов. Аввакум проклят и сожжён И Никон подле погребён. В чём разница? Ужель в перстах? В молитвах? В пене на устах? Иль в платьях нового покроя? Отсюда шли все беззаконья? А может дело в бородах? В ушах немытых и глазах? Страна погрязла в предрассудках, Их отменить решил, не в шутку, А твёрдой правящей рукой Владыка Никон верховой. Что помнит? Шубы от отца. Для Никона, что роль истца Давно уж на себя одел, Став утешителем у дел, Отвергнув Грозные "Стоглав" [3] И длинны бороды для хвал. Но брадобреев было мало. София этим не страдала. Глава II. Царь Алексий Михайлович Её отец - Алексий царь, Самодержавец, государь Страны великой, всей Руси, Что вширь и даль не огласить, Снискал в миру добро и славу. Страною правил он без малых Все двадцать с гаком долгих лет Прослыл Тишайшим. И без бед Старался споры разрешить И царство всё обогатить Душой доверчивой и нежной. Любить и баловать умевший Жену, детей, свою семью, Бояр, вельмож и всю родню. За что страдал. Сам и с народом, Когда казался честну люду Корыстолюбцем, карьеристом И на руку совсем нечистым. Наставником Морозов был. Вот он-то всех и изводил: Он, тесть его и их друзья. Бороться кротостью? Нельзя, Когда взвинтили цены все: На соль, на мёд, вино и снедь. К царю кого тогда пускали? Всего не ведал - воровали И прикрывалися державой: Греби лопатой, коли мало. И притесняли бедный люд. Отсюда мятежи и бунт Среди благих московитян И новгородцев, псковитян [4]. Женат он был на Милославской. Известный род, что княжил царски На Руси Белой в времена, Когда страна поделена Была на много разных княжеств - Хотелось править всем, быть важным. Детей тринадцать родила. С тринадцатой и умерла. И звали все её Марией. Её, заступницу, хвалили. Четыре сына, семь царевен... Им подносили с деревенек - Народ радушным, добрым был, Хоть и дядьёв их не любил. Жил долго, счастливо с ней царь, Покуда с смертью не ушла И увела троих детей, Чтобы прочувствовать сильней И оценить всю глубину Любви и горя широту. Царь не сломился, твёрже стал - Ведь день последний не настал. Он обращал на всё вниманье, Законы выпустил к изданью, И отношенья расширял - Послов повсюду посылал, Чтобы торговлю развивать, Руси границы раздвигать. И возникали города. Весь пришлый люд спешил туда, Чтоб ремеслом всех удивить, Добыть, продать или купить. Кто солью торговал, металлом, Кто полотном, медвежьим салом, Железом с медью и пушниной, Мукою, хлебом или рыбой. С торговлей связи укреплялись, Посады, грады расширялись - Мастеровой, купец поднялся, Ни кто на ком не наживался, На храмы вешались кресты И возводились вновь валы, Чтоб укрепиться бастионам На землях старых, землях новых. Границы ширились в Сибири, Русь продвигая вглубь и шири. Нерчинск, Иркутск Алексий строил, Печати ставя домостроев. Касательно самих судов - Вершил права он для дворов: Перед дворцом сам ставил ящик И суд вершил. Что может слаще? Свои решения писал И просьбы в тот час утверждал По справедливости и чести, Забыв про склоки и про мести. В друзьях боялся ошибиться. И на кого бы положиться, Чтоб тяжесть царства разделить, Правленье с совестию слить? Кто благородней и добрее? Усердней не было Матвея, Беседой привечал, советом, Готов был на любые жертвы, Девице воспитанье дал, Нарышкиной, - сам идеал. Посватал за царя девицу. Она и стала всем царицей И матерью затем Петра. Сама Натальею звалась. ... Чем царь прославился? Делами. Сумел державу он возглавить, Россию меж собой сплотить, И Малу с Белой единить, Вернуть старинные владенья, Ну и народ весь с поселений, Под гнётом панским что страдали И по Отчизне изнывали. Флотилию царь основал, Построил верфи и причал [5] - Хотел, чтоб с берегов Оки Ходили в Каспий корабли. Выписывал он офицеров И мастеров морского дела, Велел им строить корабли И обучать мастеровых. И вскоре первого "Орла" Ока на волны приняла, До Астрахани проводила И ... дело Бутлера [6] забыла, Когда шальные банды Стеньки [7] Спустили все царёвы деньги, Разбой с разгромами чиня И с самогонами блудя. Ещё кого он знать не знал? Английский трон, что весь восстал, Творя ужасные дела, Когда с плеч Карла-короля Слетела голова в короне – Угроза королям и тронам. И Кромвеля он осудил, Словцом Европу пристыдил, Что уж спешила пресмыкаться И с 'лордами в перчатках' знаться [8]. Хворал вот только царь в летах, В носилках сиживал тогда, Когда не хаживали ноги По старой, греческой дороге, Когда поставил на другое, Сам с новым-старым миром споря. И спать ночами уж не мог. Потом вдруг взял и занемог. ...В безмолвном горе отпевали, Себя слезами обливая, И думали: кто об отце, О царстве, славе, о венце, И будет иль не будет бунт. Что делать с младшими? Растут. С Натальей как поладить кланом, Трагедии чтоб не случилось, драмы? Глава III. Молодая царевна Шестой ребёнок. В жизни первой Мечтала быть, но знала меру. Ко всем, кто рядом с нею жил, Кто в детстве помыкал, любил, Она теперь подход имела, Врала, играла или смело Шла на противников с забралом, Чуть приоткрыв его кинжалом. Затворницею не была. Мечтала светски жить она И при народе появляться. Кого ей надобно бояться?! Грехов, соблазнов, искушений? Делить чтоб участь всех царевень И вечно в тереме сидеть, Чтоб в православии говеть, В богоугодии, боязни? Кабы не выпало напасти Век в целомудрии прожить, В монашеских чтоб путах быть. Отец за дочерьми глядел: Храм-терем-храм - таков удел Был для царевень молодых - Свободы не было у них. София время не теряла И в теремах вся предавалась Ученьям разным и наукам. Одни ей навевали скуку, Другие духом вдохновляли. Себя порой воображала Она с одной, другой дружиной, Тех, что у речек, на равнинах Сражения ворам давали, За власть боролись, стены брали И возрождали города, Суды вершили в теремах, Благоустраивали кремли И раздавали властью земли, Забыв родню, свои года. Потом всё круто изменилось. Когда отца похоронили, Свободой люд стал упиваться, Младою жизнью наслаждаться: Кто наряжался в платье польско, Кто связи заводил по-свойски, А кто культуру открывал, Какую прежде не видал. София успевала всё, Но отличалась от сестёр: Была умна и прозорлива, Бояр и брата приучила К присутствию. И посему, Когда с недугами, к венцу Взошёл на трон её брат Фёдор, Хоть сам он был и подле одр. Глубокие её глаза Как будто насквозь прожигали И знали то, что все не знали. Их откровенный магнетизм Пленял, пугал, бросал всех ниц И твёрдый взгляд из-под ресниц Был царским. Он повелевал И властью деву наделял. От дуновенья ветерка Могла она вся измениться: То злобою на мир налиться, Унизить всех иль помирить И добротою одарить. Весь стан её преображался, В румянец властный наряжался, Точёный тонкий нос, уста... Царевны властная краса Прекрасна в утреннем наряде, На ней простое, с вкусом платье. Сама умна, честолюбива И в смелых замыслах есть сила. Как править и повелевать, Кому отпор мгновенно дать. Раздумья о боярских кланах, Её частенько сна лишали. Как ими всеми управлять, Коль час придёт и будет власть Дарована и ей судьбой? Ведь трудно будет ей самой Свернуть в бараний рог устои, Бороться, вопреки застоям, С патриархальной дремотой И с оголтелой чернотой, Грязь что на тьму всю жизнь меняет, Людей из разных стран пугая, Своей отсталостью и нравом Могла она помочь! Хоть малым! Ведь знает - время побеждать. Но на какую ставить масть? И в ком искать опору смыслам Для правых дел и мыслей быстрых? Стрельцы? Войска? Дядья родные? Но захотят ль главы хмельные В поступках верность ей хранить? Иль победит мужицка прыть? Тому в истории примеры От самозванства и от веры. Всё ж на кого ей опереться, Чтоб сбылись все мечты из детства Да не слетела голова? С чего начать должна она? Что день грядущий, час сулит И чем он жизнь ей осветит? Вопросов больше, чем ответов. И вот она уже с приветом В величии вся входит в зал. А Полоцкий давно уж там, Её, сестёр и братьев ждёт, Давно он знает княжий род, Тот, Милославских, из Заславля, Потомков гордых Изяславля, Сына Владимира, Рогнеды. Он, царской почестью согретый, Был призван мудрости учить И детям навыки привить. София разумом блистала И лени с измальства не знала. Читая книги, фолианты, Стихи писала, чтила Данте, Страной могла бы управлять И власть в руках своих держать, Знавала, про двойную власть. Быть регентом желала. Власть Могла с всесильным кулаком Внести в свой царский отчий дом, Правленье мудрости, просвет Чрез опыт, прожитых в нём лет И чрез истории примеры, Чьи, в назидание, манеры Сумели славные привить. Как на задворках власти жить? Иль в теремах, не видя света, Лишь следуя людским приметам? Любила театр, драматургию, Писала, ставила? Всё сгинет Потом в Петровой лютой злобе, В войсках, потешных для свободы. И как проверить, что читала, Что пела и о чём мечтала? Театр при дворе - её дела. Что в театре ставила она? Был театр греческий, Афинский? Иль боле близок был латинский? Подобно Пражскому иль Вене? Парижу с Расиным на сцене? Вокруг неё в окладах книги, Старинные, часть посль Расстриги, Все в злате, серебре, каменьях. С собой несли веков знаменья В анналах русского житья, Смыслы философов храня, И мудрость мира, что сияет Нетленным светом вечных знаний. Любила хаживать в соборы - Успенья, Благой вести скорой. С златыми оба куполами. Прельщал собой девятиглавый, Благой вести, святой собор. Елене 9) был подарком он, Старшому сыну, Иоанну - Сыну Марии из Тверьславля [10] В честь свадьбы на младой Елене, Молдово-греческой царевне [9]. Собор – подарок псковитяней. В его основе – восемь граней В декоративных элементах, Что опоясали моментом Все главы - луковинки башень, Чтоб выход царский был бы краше. В нём фрески на библейски темы. Философы стоят в простенках На склонах сводов, на пилястрах: Плутарх, Гомер, Вергилий. Властный Взор Аристотеля пленяет. С ним Фукидид землёю правит, Сбирая факты для историй Не на монашеских подворьях И не из сказок простаков, Познавших вкусы пирогов [11], А в книгах и библиотеках, Хранивших документы, вехи. Картины взгляды услаждали, Строптивый разум усмиряли, Расположившись в пять рядов. В Иконостас Вести вошёл Моленья мир, тот, деисусный [12], С защитою святых из пустынь. Писал их грек - Грек Феофан. А выше праздник был для дам: "Рожденье", "Сретенье", "Крещенье", "Благая весть", "Преображенье" И "Воскрешенье". От Рублёва. В "Иерусалим" войдя с обновой, Он показал на что горазд: От московитов нужен Спас. Нерукотворный, Ушакова [13], Чтобы не медлить, делать скоро. Под сводами - Апокалипсис, Хоры поддерживая истин Из сцен библейского потопа, Пожаров, извержений, рока. Все рисовал их Феодосий, Артель художников. Все просят Дух Византии вспоминать, Тот, что без рук мог расписать Сын Дионисия. Из храма. Всех императоров создал он Земли родимой, Византии. Есть с ними росписи другие - Изображения князей, Столпов истории, друзей. В агатах, в яшме в храме пол. София хочет взять престол, Освободить чтоб Византию, Константинополь и проливы Боспора царства, Дарданеллы, И править там рукой умелой, Чтоб жили мыслью о земле, Все в созиданье и добре. Глава IV. Старая и новая вера. Уния [14]. Униаты и казаки За трёх молиться иль за двух? Каков отца и сына дух? Борьба, соперничье за власть И за умы. Главы ль всем класть За дух церковный? С ним ведь смута. Йерусалимский пастырь круто Нарышкиных всех повязал. С Иоакимом ведь скандал Ещё при Фёдоре-то вышел. И что теперь? Кто счас всех выше? Царь, патриарх, митрополит? Ведь Библия о том молчит. И Византия вся под гнётом. Исламской верой там с охотой Порабощается народ. Что предпринять, чтоб пал ниц поп, На царство мазать что не хочет И гибель только ей пророчит. Как с Украиной поступать? Опять пред ней лютует рать Из Ярославовых потомков, Всех просвящённых иным толком. И братья все они Софии. Владимирово племя стынет И бьёт копытом сгоряча. Ну как на них всех не серчать?! Здесь Уния [14] одна повинна. Земля была вся триединой И скреплена отцом союзом - Великим, Малым, Белым пузом. Теперь пошли все разговоры, Забыв Мстислава 15) славу скоро, Поставив Унию на карту, Чтоб с ней полезть в чужую Спарту. А тут и полчища османов, Теснящих греков в поле бранном. Как сохранить свою всем веру И выжить прежним староверам? Объединиться им? С латынью? Чтоб сохранить свои святыни? Скрепил союз сей Палеолог. Да видно был союз тот скорый: Признали в Польше лишь его, Чтобы вертеть, случись чего. А после начались гоненья - От турок, Польши притесненья. Хотели раздраконить землю, Посеяв смуты и сомненья, Биясь за веру римских пап И обижая всех подряд. Казаки первыми взроптали И жить в свободе пожелали, Уйдя в низовия Днепра, Чтоб вера греческа цвела. И стали жить меж Днепром, Бугом И за порогами, не цугом [16], В свободе, мыслях о войне И православной стороне. Потом их стали ублажать, К себе на службу призывать, То Сигизмунд, Стефан Баторий [17] Их заставляли с честью спорить, Кривить душою, воевать, На братьев кровных нападать, Спеша на окрик атамана, Звук слыша лишь червонцев странный. Роман Рожинский с Гришкой званным, Пётр Сагайдашный с Владиславом Ходили осаждать Москву, Опустошал и Сигизмунд, Что третим был тогда по счёту И заставлял и за живот свой Латинску веру принимать, Священников саны менять. Освободил кто Малу землю От власти польской, иноземной? Богдан Хмельницкий - атаман, Казацкий гетман, этот сан Послов позволил в Русь направить И присягнуть ей в вере старой, Защиту дать от Казимира [18] И хана крымского, эмира. Помог с войсками царь Алексий Свободу дать дитям от бестий И оттеснили те славян - Полян в долины униан. Тут шведы разом ополчились И землям с севера грозились. Миры Алексий стал ключить, Чтоб в мире и достатке жить. В крови народной были бунты. И натерпевшись от войн-унтов, Казна царёва оскудела. Велика невидаль! За дело Взялися первые бояре - Сребро на медь всё поменяли И обесценили монету. Удорожание приметив, Народ решил тут бунт поднять, Чтобы бояр всех наказать. К царю челом уже не били, А прям в дворце и осадили. Молчать никто уже не стал. Алексий грош враз обменял, И отменил он медь и бунт, Хоть счёт казны давно был худ. А исчисление чьё взять, Чтоб с ним Успенья прославлять? Лета свои легко считала И Богоматерь. С ним снискала Любовь, почтение толпы. И ей ли пропускать посты, Коль в благочестии познала Народ, себя, дедов столпы? Вновь Софья в храм идёт Успенский, Что возведён был как вселенский Собор далёкой Флорентии, На царство, трон где возводили, Короновали и венчали, Крестили где и отпевали, Законы оглашали, пакты, Начало войн и мирны акты. Над входом храма ангелин, Защитник Ангел Михаил, Святые выше - в арках храма. Над ними богоматерь-лама С младенцем, сыном всё стоит. Софии дух давно царит В соборе, над иконостасом, В чьих ярусах плывёт он с басом Митрополитов, патриархов В иконах, фресках, нефах, арках. Пред ней икона Филарета, Законного царя, наветом Низвергнутого с тронов власти, Перевернул что в одночасье Права Руси на Византию - Константинополь, Италию. Храм возведён был как Флорентский Собор вселенский и Успенский [19]. С ним схожа Пизы Кампанилла, Борецкой гласом что звонила О новых градах и свободе, О вече, унии, о роде Посадников, простых купцов, Боярах знатных и стрельцов... Из храма шла чрез галерею И попадала прямо терем. Удобства ради возводили И в галереях не забыли Ходы подземные, укрытья, В которых все смогли б укрыться, Когда бы стала в том нужна - Стрелецкий бунт, друга беда... |