Geum.ru

Урочище сто могил

Вид материалаКнига

Содержание


Третий период
1.4. Современный период изучения некрополя Ольвии
Первый этап
Второй этап четвертого периода
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   20

1.3. Исследование некрополя Ольвии в 1920–1940 годах

Третий период исследования ольвийского некрополя охватывает 1920–1941 гг. Траги_

чески складывается судьба Ольвии и ее некрополя в 1917–1920 годах. «И снова Ольвия,—

писал С. А. Семенов_Зусер,— была брошена на произвол судьбы» [1921, с. 129]. Местные

жители возобновили грабительские раскопки. Парутинский волревком не пресекает их и

начинает раздачу земельных участков к югу от села в районе склепа Евресивия и Ареты

[Папанова, 1993, с. 17]. В 1920 году Ф. Т. Каминскому «всякую попытку вести застройку

дальше удалось остановить» [1924, с. 20].

В 1920–1921 гг. на некрополе Ольвии производились раскопки под руководством про_

фессора С. А. Семенова_Зусера. Раскопки начали по инициативе Комитета по охране ста_

49

рины и искусства при Николаевском губнаробразе. Заведующий комитета П. В. Жигалко

ходатайствовал перед наробразом УССР о разрешении раскопок в Ольвии. Возглавить эк_

спедицию предложили профессору С. А. Семенову_Зусеру случайно в это время оказавше_

муся в Ольвии [Семенов_Зусер, 1931, с. 1; Семенов, Селинов, 1924, с. 46]. Интересная ин_

формация по этому поводу содержится в письме Всеукраинской Академии Наук в Науч_

ный Комитет Главпрофобра: «Из местных жителей особенное усердие проявил некий Се_

менов, который сумел добыть даже мандат на раскопки от Наркома Просвещения

тов. Г. Ф. Гринька, правда, мандат этот впоследствии был анулирован, но Семенов в тече_

ние некоторого времени копал...» [Папанова, 2004, с. 128].

Работы на некрополе начались 11 июня и продолжались до 1 октября 1920 года до на_

ступления осенних дождей. Первый раскоп заложили в западной части некрополя вдоль

телеграфной линии столбов, а второй участок, больший по площади,— по правую сторону

от 4_й южной дороги [Семенов_Зусер, 1921, с. 133–134; 1931, с. 2; Семенов, Селинов, 1924,

с. 47–49; Безруков, Токарский, 1924; Папанова, 2004, с. 127–128, рис. 1–2]. Раскопы в за_

падной части некрополя дали в основном погребения архаического и классического време_

ни, а в районе 4_ой южной дороги — классического и эллинистического времени [Семенов_

Зусер, 1921]. В этом полевом сезоне Семенов_Зусер раскопал шестьдесят четыре погребе_

ния VI в. до н. э.— II в. н. э., в том числе три каменных и сорок земляных склепов. К сожа_

лению, С. А. Семенов_Зусер не опубликовал весь материал раскопок некрополя. Его отчет

«Ольвийский некрополь (раскопки гробниц в 1920 г. на территории древнегреческой ко_

лонии Ольвии)» хранится в Научном архиве Института археологии НАН Украины (фонд

научных работ № 12). Он состоит из «Описания гробниц» (164 погребения) и «Перечневой

описи предметов древности, найденных при раскопках некрополя в 1920 году» (811 поряд_

ковых номеров наименований или 1024 единиц находок). К нему прилагаются два прило_

жения — альбом иллюстраций (7 таблиц с 135 фотографиями) и планы раскопов (рис. 21–

22) и склепов, выполненные синей и красной тушью на ватмане [Папанова, 2004, с. 127–

128, рис. 1–2].

В 1921 году С. А. Семенов_Зусер продолжил раскопки в Ольвии, но они, по всей види_

мости, длились не долго. Об этом косвенно свидетельствует «Перечневая опись предметов,

найденных при раскопках некрополя Ольвии в 1920 году» и отчет С. А. Семенова_Зусера.

Так общее количество находок за 1920–1921 гг. составило 1634 предмета и из них на некро_

поль приходилось 973, включая 33 купленых и 6 случайно найденных. Полевая документа_

ция о раскопках ольвийского некрополя в 1921 году хранится в РАИМК (фонд 2, № 81)

[АЭ, 1958, с. 9]. Все вещи, раскопанные в эти годы, поступили в Николаевский историко_

археологический музей, созданный в 1920 г. [Папанова, 2004, с. 127]. К сожалению, С. А. Се_

менов_Зусер не опубликовал весь материал раскопок некрополя, а в последующие годы

большая часть его полевой документации оказалась утерянной [Папанова, 1993, с. 18–19].

Не будучи профессиональным археологом, С. А. Семенов_Зусер допустил ряд ошибок

при раскопках. Его методы раскопок ольвийского некрополя подверглись резкой критике

со стороны специалистов, вследствии чего ему запретили копать в Ольвии [Макаренко,

1926, с. 378]. Однако в 1923 году С. А. Семенов_Зусер вместе с профессором

М. Е. Славченко привозят на экскурсию в Ольвию группу студентов Одесского института

народного образования и по их просьбе «показать ... технику производства раскопок гроб_

ниц на территории некрополя» раскопали без разрешения две могилы VI века до н. э. [Се_

менов_Зусер, 1925, с. 144–146]. Только после вмешательства Ф. Т. Каминского раскопки

были прекращены, а вещи, найденные в погребениях, были переданы в Одесский истори_

ко_археологический музей [Каминский, 1924/100, л. 19].

В двадцатые годы в очередной раз встал вопрос о необходимости систематических раско_

пок Ольвии и ее некрополя. Поэтому в 1922 г. Наркомпрос УССР вновь поднимает вопрос

50

Рис. 21, 1. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

51

Рис. 21, 2. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

52

Рис. 21, 3. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

53

Рис. 22, 1, 2. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

54

о возобновлении «производства раскопок в древнем городе Ольвия». Между Наркомпро_

сом УССР и Российской Академией истории материальной культуры (РАИМК) было до_

стигнуто соглашение о том, что совместную украино_российскую экспедицию в Ольвию,

возглавит профессор Б. В. Фармаковский. При этом обработка материала и его публика_

ция остается за Б. В. Фармаковским и сотрудниками РАИМК как наиболее компетентны_

ми специалистами, а «найденные при предстоящих раскопках предметы, как остаток древ_

ностей, находящихся на территории Украины, должны будут остаться и храниться в преде_

лах этой территории, как достояние украинского народа...» [К раскопкам..., 1922, с. 255].

Раскопки планировалось начать в 1922 году. Однако из_за страшного голода, разразивше_

гося в этом году на юге Украины, и в, особенности, в Николаевской губернии, ракопки не

проводились [К раскопкам.., 1922, с. 255]. Только в 1924 году ольвийская экспедиция под

руководством профессора Б. В. Фармаковского возобновила свою работу, продолжавшую_

ся по 1926 год включительно (об этих экспедициях мы уже писали выше).

В ноября 1926 г. Б. В. Фармаковский сильно заболел, но не оставлял мысль о продолже_

нии экспедиции. В своем письме к С. С. Дложевскому он писал, что намечает начать рас_

копки с 15 июля 1927 г. Летом 1927 года после отдыха в Великих Сорочинцах и Полтаве, он

заехал в Харьков в Главнауку, чтобы решить ряд вопросов, связанных с экспедицией [Фар_

маковская, 1988, с. 34]. Однако в Харькове болезнь возобновилась и о поездке в Ольвию не

могло быть и речи. Б. В. Фармаковский считал, что вместо него раскопки мог бы возгла_

вить профессор Сергей Степанович Дложевский (1889–1930), который с 1923 года работал

директором Одесского историко_археологического музея и уполномоченным Укрнауки по

делам охраны Ольвии, а также был краевым инспектором по охране памятников матери_

альной культуры, проводил раскопки в Ольвии, на Березани, в Усатово и Сухом Лимане

[Дложевский, 1929, с. 292–296; Шульц, 1931, с. 32].

Однако вопреки его воле, раскопки в Ольвии возглавил Временный научный совет, ут_

вержденный распоряжением заведующего Укрнаукой Баланиным. Официациальным ру_

ководителем ольвийской экспедиции оставался Б. В. Фармаковский, а его заместителем

был назначен С. С. Дложевский, возглавивший Временный научный совет. Заместителем

по административной части стал директор Николаевского музея Ф. Т. Каминский. Кроме

того, в состав совета вошли директор Одесского историко_археологического музея

Рис. 22, 3. Планы раскопов С. А. Семенова_Зусера (публ. впервые).

55

М. Ф. Болтенко, архитектор, член РАИМК Н. В. Бакланов, член Всеукраинской Археоло_

гической комиссии (ВУАК) Н. Е. Макаренко и ученый сотрудник РАИМК И. И. Меща_

нинов [Дложевський.., 1927, л. 205; Телеграмма ... 1927/100, л. 104; До арх. ком., л. 186;

Попередня інформація, 1927, с. 328]. Н. Е. Макаренко и М. Ф. Болтенко к своим обязан_

ностям так и не приступили, несмотря на то, что участники экспедиции возлагали большие

надежды на них как на специалистов [Цветаев, 1927/100, л. 112]. М. Ф. Болтенко свой от_

каз объяснил следующим образом: «... считаю полным абсурдом коллективное управление

раскопками, при том коллегией из не специалистов» [Болтенко, 1927/100, л. 116]. Его по_

зицию поддержал и Н. Е. Макаренко.

Раскопки некрополя проводились согласно плану, составленному Б. В. Фармаковским.

Исследовался участок вдоль северо_западной границы заповедника (участок «Ж») и был

заложен новый раскоп «З» на запад от Заячьей балки на перекрестке дорог, ведущих к

Заячьей и Широкой балкам. На этих участках раскопали шестнадцать погребений, датиру_

емых IV в. до н. э.— II в. н. э. [ПIПАРО, 1927, с. 330]. При зачистке пол насыпи кургана над

склепом Евресивия и Ареты Ф. Т. Каминский открыл каменную кладку, «что имеет отно_

шение к склепу» [ПIПАРО, 1927, с. 331]. Каменная кладка оказалась остатками крепиды,

известной ученым по картам начала XIX в., засыпаная оползнями насыпи кургана Евреси_

вия и Ареты. В этом же году на некрополе работали аспиранты и студенты МГУ и ЛГУ

М. И. Гафферберг, Зосев, Л. С. Кузнецов, М. М. Кобылкина, А. Н. Манцевич, И. И. Ме_

щанинов и Л. М. Славин, которые не являлись специалистами по раскопкам некрополя.

Основные работы, из_за нехватки средств,

велись на только участке «З» [Гаффер_

берг, 1927, л. 5; Зосев, 1927; Кобылина,

1927; Манцевич, 1927; Славин, 1927].

После смерти Б. В. Фармаковского в

1928–1929 годах ольвийскую экспеди_

цию возглавлял профессор С. С. Дло_

жевский [Пам’яті.., 1931, с. 35; Мещани_

нов, 1931, с. 23; Корпусова, 1990, с. 72]. В

эти годы исследуется территория некро_

поля в районе, ограниченном Заячьей

балкой и раскопом ХХ (1906). На скло_

нах западного плато Заячьей балки были

открыты склепы первых веков нашей

эры.

В 1927 году раскопки некрополя нача_

лись 23 августа за несколько дней до

окончания работ на городище. Вначале

был обследован участок «Ж»

(10000 кв. м), заложенный в предыдущем

году в районе северо_западной границы

заповедника вдоль линии телеграфных

столбов, на котором открыли только яму,

разграбленное погребение и разрушен_

ный склеп. После обследования участка

«Ж», был разбит новый участок «З»

(1500 кв. м) на запад от Заячьей балки на

перекрестке дорог, идущих к Заячьей и

Широкой балкам (рис. 23). На этом уча_

Рис. 23. План раскопов Ф. Т. Каминского в 1927 г.

(публ. впервые).

56

стке раскопали пятнадцать погребений, одиннадцать из которых оказались разграбленны_

ми. В «Предварительном отчете об археологических раскопках в Ольвии в 1927 г.» отмеча_

лось, что все эти могилы ограбили еще в древности. В основном это были ямные и подбой_

ные могилы эллинистического времени и склепы римского времени с длинными (до 7 м) и

глубокими дромосами. Особо в отчете отмечено захоронение детское захоронение в подбое,

который вырезали в стенке дромоса склепа и закрыли каменным закладом. Погребальный

инвентарь этого захоронения состоял из двадцати предметов. На участке открыли место

для тризны, жертвенники в засыпи дромоса склепа и ямы_ботросы. Жертвенники также

были обнаружены и в закладах склепов, а в одном из них лежала стелла с рельефным изоб_

ражением человека [Предварит. отчет, 1927, л. 210]. Работами на некрополе в 1928 г. руко_

водил Г. П. Крысин. Вместе с ним работали Ф. Т. Каминский, А. Кропивницкий, Л. С. Куз_

нецов, И. В. Фабрициус и Г. П. Цветаев.

В следующем году на некрополе Л. С. Кузнецов (1929), Е. В. Михайловская (1929) и

Ф. Г. Феохариди (1929) продолжили исследование участка «З». Рядом с этим участком

Г. П. Крысин разбил и исследовал новый участок «Л» (1929). Интересно, что Л. С. Кузне_

цов на своем квадрате зафиксировал ряд объектов не имеющих отношения к некрополю:

«Какое_то земляное сооружение», «полукруглая яма с трамбовкой и обмазкой» [1929, д. 3,

с. 2; д. 34., с. 1]. По всей видимости, это были сооружения ольвийского предградья на за_

падном плато Заячьей балки, открытого в 60_е — 70_е годы ХХ ст. Ю. И. Козуб. Тогда

Л. С. Кузнецов не смог объяснить их назначение, хотя и обратил на них внимание.

В 1930 году умер С. С. Дложевский. Ольвийскую экспедицию возглавил Г. П. Крысин,

но новый председатель Научного совета и руководитель объединенной Ольвийско_Бере_

занско_Бугской экспедиции М. Ф. Болтенко, заменивший С. С. Дложевского, отзывает его.

Г. П. Крысина переводят в Одесский историко_археологический музей (ОИАМ) и назна_

чают хранителем Ольвии, так как заповедник переводится в подчинение ОИАМ. Вполне

вероятно, что отзыву способствовала не всегда обоснованная критика в его адрес со сторо_

ны И. И. Мещанинова и Т. И. Фармаковской [Скобец, 1930/114, л. 100]. После отъезда Кры_

сина Г. П. экспедицию возглавил И. И. Мещанинов [Мещанинов, 1930, с. 35; 1931 б, с. 24].

Раскопки на некрополе в 1930 году велись в небольших масштабах, так как «раскопки

всей площади требуют много денег», а экспедиция была стеснена в средствах. Да и смена

руководства не способствовала ритмичности работ [Крисін, 1930, л. 30]. На некрополе ис_

следовался участок на юг от раскопов 1913 года и проводились охранных работы вдоль се_

верной границы заповедника в районе раскопов С. А. Семенова_Зусера [Крисін, 1930, л. 30–

31].

В 1927–1930 годах снижается качество работ на некропле. В погоне за количеством рас_

копанных погребений страдает качество полевой документации. На это обращал внимание

в своем отчете за 1929 год и М. Ф. Болтенко. Он писал, что дела на некрополе шли бы луч_

ше, если бы не были так раздуты штаты (от 40 до 100 человек) и каждый приезжавший в

Ольвию не получал бы право на раскопки [Звіт, 1928]. Очевидно поэтому в эти годы не

публикуются отчеты о раскопках ольвийского некрополя. Кроме того, из дневника

Ф. Г. Феохариди мы узнаем, что за разборкой могил № 6 и № 7 «вел наблюдения.., делая

необходимые замеры и сортируя найденные предметы, экскурсант А. М. Трижетский» [1928,

с. 14]. В отчете М. Ф. Болтенко об этом человека написано, что он пришел в Ольвию из

Первомайского без документов и, что он бывший друг С. А. Семенова_Зусера. К тому же

стало известно, что А. М. Трижетский был уволен с прежней работы и сидел в тюрьме. Во

время работы в экспедиции он совершил кражу в Николаевском музее, за что и был снова

арестован [Звіт, 1928].

Из_за задержки работ на о. Березань в 1931 г. ольвийская экспедиция не работала [Про_

токол засідання.., 1931]. Работы возобновились только в 1932 г. под руководством профес_

57

сора М. Ф. Болтенко. Однако из_за нехватки средств и рабочих на некрополе ведутся не_

значительные по объему работы. Раскопками руководили Г. Е. Цветаева (1932) и А. Юно_

вич (1932). Как и в прежние годы были открыты погребения эллинистического и римского

времени.

В течение последующих двух лет ольвийская экспедиция не работала и смогла возобно_

вить свою работу в 1935 г., но уже под руководством директора Института истории матери_

альной культуры АН УССР Федора Андреевича Козубовского (1895–1937).

Согласно плану работ экспедиции, на некрополе проводилась только разведка под руко_

водством Г. Е. Цветаевой [Омельянович, 1935, с. 3; Козубовский, 1935, с. 21, 23–24]. Ис_

следовали небольшую территорию на склоне Заячьей балки, примыкавшую к раскопам

1911, 1920–1921 и 1923 годов на севере от границ заповедника в районе стыка дорог, веду_

щих из с. Парутино на Широкую балку и Аджигол. На этом участке Ф. Н. Молчановским,

Ф. А. Козубовским, У. Н. Луцкевич и В. В. Барусевич были раскопаны погребения IV–III вв.

до н. э. [Славін, 1937, с. 123; Молчановский, 1935, с. 19–26; Козубовский, 1935, с. 1], а на

раскопе «И» (территория города) было открыто несколько погребений архаического вре_

мени [Ткач, 1935, с. 2–3].

В 1936 и 1938–1940 гг. некрополь Ольвии не исследовался. В этот период накапливались

сведения о его временном и пространственном развитии. Как и в предыдущие годы, раска_

пываются погребения архаического времени на раскопах «И» и «ИN» на городище [Кни_

пович, 1936, с. 61–67; 1940, с. 80–82; 1941, с. 112–120; Худяк, 1936, л. 5, 7, 73] (рис. 24). В

небольшом объеме работы на некрополе проводились в 1937 году. Исследовалась террито_

рия в районе раскопов 1935 г. на юго_запад от с. Парутино, где был заложен новый раскоп

«А». На этом участке раскопали погребения эллинистического и римского времени [Дмит_

ров, 1937, с. 88, 89]. К сожалению, он ничего нового о типах погребальных сооружений не

дал [Опись находок.., 1937, л. 76–77]. Однако полученные данные позволили уточнить ис_

торическую топографию ольвийского некрополя.

С конца тридцатых годов наступает длительный перерыв в исследованиях ольвийского

некрополя. Этот перерыв, на наш взгляд, можно объяснить двумя основными причинами.

Во_первых, было прекращено финансирования ольвийской экспедиции. Во_вторых, этот

период связан с массовыми репрессиями в СССР, которые не миновали и украинских ар_

хеологов [Беляева, Калюк, 1989, с. 126–128].

Раскопки некрополя Ольвии способствовали накоплению значительного количества

нового материала, потребовавшего оперативной обработки и исследования. Но к сожале_

нию, как и во время руководства экспедицией Б. В. Фармаковским, это не удалось осуще_

ствить. Уровень научных

публикаций, по сравне_

нию с предыдущим пе_

риодом, был ниже.

В 20_е годы публикует

свои работы об Ольвии

С. А. Семенов_Зусер.

Среди них и две научно_

популярных книги —

«Сказочная Ольвия» и

«Ольвия», написанные

по материалам некропо_

ля, в основном, из раско_

пок Б. В. Фармаковско_

го [1921, с. 125–135;

Рис. 24. План раскопок юго_западной части участка «И» в 1937 г.

(по Т. Н. Книпович).

58

1924, с. 33–48]. Об их уровне свидетельствует рецензия С. С. Дложевского, М. Ф. Болтен_

ко и Э. Оксман на книгу «Ольвия». Авторы рецензии охарактеризовали ее как «испещрен_

ную грубыми научными ошибками, отличавшуюся крайней небрежностью изложения, не

говоря уже об устаревших мнениях, давно оставленных в науке» [1925, с. 350–351]. В пуб_

ликации «Новые находки Ольвии» (1925) С. А. Семенов_Зусер опубликовал две ямные

могилы с богатым погребальным инвентарем VI в. до н. э., которые он раскопал в 1923 году

[1925, с. 144–146]. В работе «Физическая культура и зрелища в древнегреческих колониях

Северного Причерноморья» (1940) он опубликовал из этих же погребений чернофигур_

ный лекиф с изображение конного агона [1940, с. 32]. «Отчет о раскопках в Ольвии в 1920–

1921 гг.» С. А. Семенова_Зусера вышел в свет только в 1932 году, несмотря на то, что его

рукописный вариант был представлен в ГАИМК еще в 1921 году. Этот рукописный отчет

был представлен «без сравнительного материала и без разбора метода работ и открытых

памятников» [Семенов_Зусер, 1931, с. 1, прим. I]. Материал из раскопок некрополя С. А. Се_

меновым_Зусером так и не был полностью издан. В архиве Института Археологии АН Ук_

раины хранится каталог, составленный по дневникам раскопок 1920–1921 гг. С. А. Семе_

нова_Зусера и подготовленный к печати сотрудниками Николаевского исторического му_

зея в послевоенный период [Семенов_Зусер, 1920, с. 1; 1927, с. 90–105] (см. Приложение,

документ № 4).

В эти же годы вышли две научно_популярных статьи Н. Е. Макаренко «Ольвия» и

«Підземний город (Ольвія)», в которых автор публикует и материал из некрополя [1926,

с. 377–378]. Следует также отметить публикацию Г. П. Цветаева о земляном склепе 5/1928

эллинистического времени [1930, с. 87–95]. Упомянем и о статьях И. И. Мещанинова «Кром_

лехи» и «Кромлехи у славян», в которых рассматривается культ солнца и воды у различ_

ных народов, в том числе и у ольвиополитов [1930, с. 9–5; 1931, с. 14–16]. Несколько стра_

ниц уделил истории исследования некрополя и типам погребальных сооружений Ольвии в

своем путеводителе и Л. М. Славин (1938). Из специальных работ необходимо отметить

отчеты о раскопках архаического некрополя Ольвии на территории городища Т. Н. Кни_

пович [1940, с. 80–82; 1941, с. 112–120].

В 1937 г. С. И. Капошина защищает первую диссертацию по материалам некрополя на

тему «Проблема состава населения древней Ольвии по материалам архаического некропо_

ля» (1937). В ней автор большое внимание уделила интерпретации скорченных погребе_

ний, которые она интепретировала как варварские. Далее эту мысль она развивает в статье

«Скорченные погребения Ольвии и Херсонеса» [Капошина, 1941, с. 116–118]. В дальней_

шем выводы исследовательницы о значительном скифском элементе в составе населения

Ольвии подвергались критике со стороны ученых. Первую критическую рецензию на ее

работу, в том числе выводов относительно состава населения Ольвии, написал профессор

Э. Минз [Minns, 1947, p. 112].

В 20–30_е годы ХХ века предпринимаются и попытки обобщения истории изучения не_

крополя Ольвии. Так в 1929 г. выходит статья Э. Диля «Раскопки некрополя Ольвии», в

которой освещались метод его раскопок. Автор дал краткое описание типичных погребаль_

ных сооружений ольвийского некрополя, использовав данные своих раскопок, а также

Б. В. Фармаковского [Diehl, 1929]. В 1932 году Э. Диль опубликовал в журнале “Gnomon” *

статью с анализом раскопок Ольвии в 1920–1930 годах. К статье были приложены полная

библиография раскопок Ольвии, план города и карта некрополя, которую Э. Минз оха_

рактеризовал как лучшую из всех ему известных [Minns, 1947, p. 110–111]. Однако статья

* Сведения об этой работе Э. В. Диля заимствованы из статьи Э. Минза “Thirty years of work at Olbia”, так

как автор не обнаружила журнал за этот год в российских и украинских библиотеках.

59

«Ольвия» (1937) Э. Диля, посвященная истории Ольвии и ее некрополя, уже носила ком_

пиляторный характер [Diehl, 1937, s. 2405–2423].

Подводя итоги третьего периода исследования некрополя Ольвии (1920–1940 гг.), сле_

дует отметить, что это самый драматический период в его истории. В 1920–1921 и 1923 го_

дах некрополь раскапывался дилетантски. Дело наладилось только после того, когда экс_

педицию вновь возглавил Б. В. Фармаковский. После его смерти раскопки некрополя ста_

ли менее результативными, сократились масштабы работ и их качество. Данные, получен_

ные при раскопках некрополя, практически не обрабатывались и не публиковались [Шуга_

евский, 1925, с. 28]. Особенно это характерно для 30_х годов. Исключение составляют отче_

ты Б. В. Фармаковского, статьи Г. П. Цветаева, Т. Н. Книпович и С. И. Капошиной. Но и

они охватывали лишь небольшую часть материала из раскопок ольвийского некрополя. В

это время снижается качество полевой документации и методов раскопок. Погребения рас_

капывались узкими «колодцами», при этом разрушалось все, что не имело к ним отноше_

ние. Отсутствовала и планомернсть раскопок на разных участках некрополя, так как, в ос_

новном, шла «погоня за богатыми находками погребений архаического и классического

периодов» [Мовчановський, 1930, с. 7].

Особенно непоправимый ущерб исследованию Ольвии и ее некрополя нанесла Вторая

мировая война. Вся полевая документация по раскопкам памятника этого периода храни_

лась в архивах ВУАКа на Украине. Археологические коллекции из раскопок Ольвии хра_

нились в музеях Одессы, Николаева и Херсона. Немецкие оккупанты вывезли часть этих

коллекций и полевой документации в Германию (Аугсбург). После войны они были час_

тично возвращены в Украину [Minns, 1947, p. 111].

1.4. Современный период изучения некрополя Ольвии

Четвертый период исследования некрополя Ольвии охватывает время с 1946 года и по

настоящее время. Условно его можно разделить на два этапа. Первый этап охватывает 1946–

1961 гг., а второй — с 1962 г. и по настоящее время.

Первый этап характеризуется эпизодичностью раскопок ольвийского некрополя. Сразу

после войны, в феврале 1946 года на пленуме Ленинградского отделения Института исто_

рии материальной культуры В. Ф. Гайдукевич поднял вопрос о возобновлении раскопок в

Ольвии [Капошина, 1946, с. 221]. Экспедиция прибыла в Ольвию летом этого же года. На

некрополе исследовали два небольших участка на западном склоне Заячьей балки. Первый

раскоп заложили в самом начале балки (устье Заячьей балки), а второй — западнее села

Парутино (между современной линией телеграфных столбов и первой дорогой на Широ_

кою балку). На втором участке С. И. Капошина раскопала двенадцать погребений класси_

ческого времени и эллинистический склеп [1946 а, с. 3, 53, 55]. Вместе с ней на некрополе

работали студенты ЛГУ Любимова и Румель [Капошина, 1946, с. 53–55]. В 1947–1948 гг.

некрополь не исследовался. В 1948 г. на раскопе «И» (территория городища), на котором

ранее был открыт участок некрополя архаического времени, Т. Н. Книпович раскопала

погребение конца VI в. до н. э. Среди погребального инвентаря этого погребения находил_

ся чернофигурных лекиф с изображением Афины и сценой борьбы Геракла с Антеем [Кни_

пович, 1950, с. 103–104].

В последующие годы из_за отсутствия финансирования наступилт восьмилетний пере_

рыв в исследованиях некрополя Ольвии. Предложение о возобновление раскопок на не_

крополе в 1955 г. инициировал новый начальник ольвийской экспедиции Л. М. Славин

[Книпович, 1955, с. 57]. Раскопки некрополя возобновились в 1956 г. Сотрудница ольвий_

60

ской экспедиции А. И. Фурманская заложила раскоп на запад от Заячьей балки, в 180 мет_

рах к юго_западу от оборонительных сооружений, открытых в 1903–1904_х годах. Было рас_

копано семь ямных и одна подбойная могила, земляной склеп, датируемые IV в. до н. э.—

II в. н. э. [Фурманская, 1959, с. 133–135]. Под руководством А. И. Фурманской на некро_

поле работала аспирант ИА АН УССР М. Б. Парович [Фурманская, 1956, с. 2].

Раскопки этих лет, несмотря на незначительные масштабы, позволили уточнить локали_

зацию участков некрополя архаического, классического и эллинистического времени. На_

чальник ольвийской экспедиции Л. М. Славин, подводя итоги исследования Ольвии в пос_

левоенное время, отмечал, что серьезным недостатком в работе экспедиции является недо_

статочное внимание к раскопкам на некрополе [1958, с. 9]. В историко_культурном плане в

пятидесятые годы у ученых появляется тенденция к осмыслению раскапываемых памят_

ников и переосмыслению обнаруженных ранее. Выходит ряд работ, синтезирующих имею_

щиеся источники с целью осмысления этнического состава населения Ольвии. Для этого

привлекаются эпиграфический и вещественный материал, в том числе и из некрополя.

Среди опубликованных работ обращают на себя внимание статьи С. И. Капошиной. Автор

продолжает развивать мысль, высказанную в предвоенные годы, что в составе населения

Ольвии с момента ее основания присутствовал значительный скифский элемент [1946, 1956].

В статье «Пережитки ритуального окрашивания костяков в ольвийском некрополе и в по_

гребениях приднепровских скифов» исследовательница проанализировала отдельные чер_

ты погребального ритуала ольвийского некрополя. Выводы С. И. Капошиной о составе

населения Ольвии подверглись обоснованной критике со стороны Э. Минза [Minns, 1947,

p. 112]. С. И. Капошина, отстаивая свою концепцию о смешанном составе населения Оль_

вии, подкрепила ее версией о скифском происхождении ольвийских подбойных могил [1951,

с. 166]. Ее точку зрения поддержал В. Ф. Гайдукевич, а позже и В. С. Ольховский [1977;

1991, с. 57–58]. Необоснованность этой точки зрения, и в частности выводов В. С. Ольхов_

ского, обосновала Ю. И. Козуб [1987, с. 33].

К интересным выводам об этническом составе населения Ольвии в IV–I вв. до н. э. сде_

лала и Т. Н. Книпович. В статье «Население Ольвии в VI–I вв. до н. э. по данным эпигра_

фических источников» автор поддержала точку зрения С. И. Копошиной о том, что скор_

ченные погребения VI–V вв. до н. э. и погребения, в погребальный инвентарь которых вхо_

дило оружие, являются негреческими, а скифскими [1956, с. 133]. Выводы С. И. Капоши_

ной и Т. Н. Книпович подвергла критике В. М. Скуднова, которая высказала серьезное со_

мнение в том, что погребения с оружием из архаического некрополя Ольвии оставлены не

греками [1960, c. 70–72].

Следует отметить и другие работы, посвященные исследованию некрополя Ольвии. Это

статьи по исторической типографии некрополя А. Н. Карасева и М. Б. Парович. На осно_

вании изучения планов XIX в. А. Н. Карасев составил план некрополя Ольвии с нанесени_

ем на него древних дорог, уточнил рельеф и обозначил границы (рис. 25). Он конкретизи_

ровал вывод Б. В. Фармаковского о том, что погребения на ольвийском некрополе, подоб_

но другим древнегреческим некрополям, располагались вдоль дорог в своеобразных сек_

торах, ими образуемыми [Карасев, 1956]. М. Б. Парович_Пешикан, рассматривая пробле_

мы исторической топографии ольвийского некрополя, использовала данные раскопок

Б. В. Фарамковского, обработанные ею [1962, с. 33–38; 1974, с. 6–8].

Второй этап четвертого периода исследования ольвийского некрополя, в значитель_

ной мере, связан с именем Юлии Ивановны Козуб, которая исследует ольвийский некро_

поль с 1962 года по настоящее время. Планомерные раскопки некрополя она начала на

двух участках — к северу от городища, у западного конца Северной балки (охранные рабо_

ты), и к западу от линии оборонительных сооружений, открытых Б. В. Фармаковским в

1903–1904 гг. Западный участок дал несколько разрушенных погребений эллинистическо_

61

Рис. 25. План некрополя Ольвии, составленный А. Н. Карасевым.

62

го времени и комплекс тризны IV–III вв. до н. э. Хорошо сохранились остатки костра, на_

бор посуды, использованной во время поминального обряда [Козуб, 1962, с. 1–6]. Под ру_

ководством Ю. И. Козуб работали сотрудники ведущих музеев и постигали азы археоло_

гии несколько поколений студентов и аспирантов. Так в 1964 году на некрополе работали

студенты КГУ Т. Ищук, Э. Якушева, С. Ястребова и др., в 1973 — аспирант ИА АН УССР

Н. Сон, а в первой половине семидесятых годов копали сотрудники Одесского археологи_

ческого музея В. И. Кузьменко и Э. И. Диамант. С 1982 года на некрополе работает науч_

ный сотрудник Киевского исторического музея М. А. Хомчик [Козуб, 1964/12, с. 1; 1972/2 ба,

с. 11973/13 в, с. 1; 1974/2 ба, с. 1; 1973/13 в, с. 1; 1978/24 а, с. 1; 1982/23 а, с. 1; 1983/316,

с. 1]. С 1973 года в составе ольвийской экспедиции работает автор и несколько лет (1973–

1988 ) непосредствнно под руководством Ю. И. Козуб.

Одна из главных задач, поставленная исследовательницей,— выявление участка некро_

поля первых веков нашей эры. Ранее существовало мнение, что в римское время не суще_

ствовало специальных участков для погребений. Поэтому погребения римского времени в

беспорядке разбросаны по всей территории некрополя. С целью выявления участка с захо_

ронениями римского времени, закладывается раскоп в непосредственной близости от го_

родища на возвышенности к западу от Заячьей балки. Исследуемая площадь находилась

между раскопами VIII (1902–1903) и 1927–1928 гг. Раскоп дал ожидаемый результат. Был

обнаружен участок с расположенными компактными группами погребениями римского

времени (рис. 26). При раскопках участка на некрополе впервые был применен метод по_

слойно_квадратных раскопок. Проведение работ по этой методике, позволило выявить на

участке бытовые комплексы предместья Ольвии конца VI–V вв. до н. э. и ритуальные со_

оружения. Всего на этом участке с 1964 по 1979 гг. было открыто более ста погребений II в.

до н. э.— середины III в. н. э.

В 1982–1988 годах Ю. И. Козуб исследовала возвышенность «Южная» на склоне Заячь_

ей балки. Среди задач, поставленных ею в эти годы,— исследование южной части предмес_

тья Ольвии, выявление

его древнейших жилых

и хозяйственных комп_

лексов, а также продол_

жение изучения границ

некрополя римского

времени. В 1982 г. на

плато напротив возвы_

шенности «Южная»

был открыт участок не_

крополя римского вре_

мени. В этом же году в

районе Широкой бал_

ки, вдоль седьмой юж_

ной дороги, производи_

лись охранные раскоп_

ки разрушенного кур_

гана, под которым был

найден каменный склеп

с двускатным перекры_

тием IV в. до н. э. [Ко_

зуб, Папанова, 1982/

Рис. 26. Схематический план раскопов в 1965 г. (по Ю. И. Козуб). 23 а, с. 1; Папанова,

63

1985, с. 78]. Результатом работ в эти годы стали: 1) исследование комплекса предместья

Ольвии конца VI — начала IV вв. до н. э. на возвышенностях «Южная», «Альфа», «Бетта»

и «Гамма»; 2) уточнение его топографии и плотности заселения; 3) открытие некрополя

первых веков нашей эры; 4) получение новых данных, характеризующих погребальный

обряд ольвиополитов II в. до н. э.— III в. н. э.

В 1984 году автором проводились охранные работы на южной окраине с. Парутино, в

120 м к северо_востоку от раскопа Северных ворот. В этом районе были открыты ямные и

подбойные могилы и земляные склепы конца V — начала II вв. до н. э., полученные матери_

алы позволили уточнить топографию некрополя классического времени [Папанова, 1984/

29; Назарчук, 1988, с. 200–201].

В 1989–1992 гг. охранными раскопками на ольвийском некрополе руководил

С. Д. Крыжицкий. Раскопки С. А. Липавского в 1989 г. уточнили границу участка класси_

ческого времени, открытого Б. В. Фармаковским в юго_западной части ольвийского не_

крополя [Крыжицкий, Липавский, 1989/5, с. 1–13]. Охранные работы С. А. Липавским в

1990 году проводились в западной части некрополя (район современной свинофермы) и

вдоль 4_й южной дороги (район Широкой балки). Они позволили уточнить локализацию

участков некрополя классического и эллинистического времени [Крыжицкий, Липавский,

1990/18 а, с. 20–23]. Новые данные, уточняющие датировку и границы некрополя V–IV вв.

до н. э., были получены и в 1991–1995 годах раскопками автора (рис. 27) [Крыжицкий,

Папанова, 1991/17 в, с. 2–12; 1992/21, с. 2–17; Папанова, 1993, с. 2–17; 1994/1 в; 1995/1 в].

Главный итог двух этапов четвертого периода исследования ольвийского некрополя —

выявление участка первых веков нашей эры и локализация его границ, уточнение топогра_

фии участков классического и эллинистического времени. Вследствие применения при

раскопках квадратно_послойного метода, а также метода раскопок широкими площадями,

было открыто предместье Ольвии, существовавшее в конце VI — начале IV вв. до н. э. на

территории, занятой под некрополь в первые века нашей эры.

В 60_е — 80_е годы ХХ в. продолжается научная обработка материала из ольвийского

некрополя. Много статей и публикаций было посвященно импортной и местной керамике,

амфорам, изделиям местного гончарного производства, стеклянным и костяным издели_

ям, нумизматическому материалу, оружию, фибулам, бусам. Н. И. Сокольский в своей обоб_

щающей монографии «Античные саркофаги Северного Причерноморья» (1969) также ис_

пользовал ольвийский материал. Г. Д. Белов и В. М. Зубарь, исследовавшие некрополь

Херсонеса, обратили внимание на сходство некоторых погребальных сооружений некропо_

лей Херсонеса и Ольвии [1927, с. 105–146; 1984, с. 22–25]. *

В эти годы появляется и ряд статей, в которых анализируются отдельные черты ольвий_

ского погребального обряда. Это статьи Ю. И. Козуб [1960, 1962 а, б, 1973 а, 1975 б, 1976,

1986], К. И. Зайцевой [1962, 1964, 1970, 1971,1 984], В. М. Скудновой [1958, 1960, 1962],

Э. И. Соломник [1973] и др. История исследования, типы погребальных сооружений и наи_

более интересные находки некрополя Ольвии освещаются в путеводителях

Л. М. Славина (1951), В. В. Лапина, А. Б. Буракова, Б. В. Борисова (1959), С. Д. Крыжиц_

кого и Н. А. Лейпунской (1982).

Оживление издательской деятельности по истории Ольвии и ее материальной культуре

привлекло внимание к Ольвии и ее некрополю и зарубежных историков. В конце

50_х — начале 60_х годов ХХ в. в Польше были опубликованы статьи по проблемам исто_

* Автор не ставила перед собой задачу анализа всех статей и публикаций, в которых освещается веществен_

ный материал из некрополя Ольвии [см. подробную библиографию: Д. Д. Качарава, Г. Г. Квиркелия «Города

и население Причерноморья античной эпохи», 1991, с. 188–201].

64

Рис. 27. План раскопов некрополя Ольвии в 1991–1995 гг. (публ. впервые).

65

рии исследования Ольвии и ее некрополя [Majewski, 1957; Parnicki_Pudelko, 1957; Gansiniek,

1958, 1959, 1962]. Авторы статей приходят к выводам уже высказанным украинскими и

российскими учеными. Многие статьи польских ученых носили научно_популярный ха_

рактер. Исключение составляла статья профессора К. Маевского. В 1975 году вышла в свет

монография польской исследовательницы А. Вонсович, в которой два раздела (вторая и

третья главы) были посвящены некрополю Ольвии [Wasowicz, 1975, s. 41–44, 78–81]. Од_

нако польский историк, прекрасно знающая археологическую литературу XIX и XX вв.,

отошла от критического анализа. Рецензии на ее книгу были написаны В. В. Рубаном и

Ю. Г. Виноградовым [Рубан, 1977, с. 149, 154; Виноградов, 1989, с. 17].

К началу семидесятых годов возникла потребность в обобщающих работах по некропо_

лю Ольвии. Такие работы появляются в первой половине 70_х годов ХХ в. В монографии

Ю. И. Козуб «Некрополь Ольвії V–IV століття до н. е.» проанализированы погребальный

обряд, типы погребальных сооружений и вещественный материал некрополя Ольвии клас_

сического времени. Автор, на основе тщательного анализа погребальных сооружений, при_

ходит к выводу, что именно в классическое время на ольвийском некрополе сформирова_

лись все основные типы. Ю. И. Козуб убедительно доказала, что в V–IV вв. до н. э. ольвий_

ский погребальный обряд имел характерные греческие черты, чем еще раз подвергла аргу_

ментированной критике выводы С. И. Капошиной и Т. Н. Книпович о скифском влияния.

В монографии содержится классификация типов столовой и кухонной посуды, тары, пред_

метов туалета и культовых принадлежностей, входивших в состав погребального инвента_

ря. Необходимо отметить, что исследовательница уточнила и датировку погребений, рас_

копанных Б. В. Фармаковским. К спорным выводам можно отнести заключение Ю. И. Козуб

о времени появления курганов на ольвийском некрополе. Она поставила на качественно

новый методических уровень изучение проблем некрополя Ольвии. Монография Ю. И. Ко_

зуб стала первой обобщающей работой такого плана. В последующих публикациях Ю. И. Ко_

зуб развивает мысль о греческом характере погребального обряда некрополя Ольвии на

всем протяжении его существования. Рассматривая вопрос о погребальных сооружениях

Ольвии и ее округи в архаическое время, она приходит к выводу, что некрополи Ольвии,

Марицынский и о. Березани носят ярко выраженные черты греческого погребального об_

ряда [Козуб, 1987, с. 34]. Проблемам исторической топографии посвящена ее статья «Ис_

торическая топографии некрополя Ольвии» (1984), в которой намечены границы участков

некрополя в различное время его существования, впервые определены границы некропо_

ля римского времени; поднята проблема курганного некрополя; локализовано на карте

предградье Ольвии.

Аналогичные вопросы, связанные с некрополем Ольвии эллинистического времени, рас_

сматривала М. Б. Парович_Пешикан в монографии «Некрополь Ольвии эллинистическо_

го времени» (1974). Проанализировав типы погребальных сооружений, погребальный об_

ряд, вещественный материал, погребальные надписи, автор приходит к выводу, что «в со_

став населения Ольвии входили и негреческие элементы», которые повлияли на погре_

бальный обряд ольвиополитов. Причем негреческие элементы, по мнению М. Б. Парович_

Пешикан, составляли часть среднего и бедного населения полиса [1974, с. 146]. Рецензия

на работы Ю. И. Козуб и М. Б. Парович_Пешикан была дана С. Д. Крыжицким в статье

«Античность в УССР в 1972–1982 гг.» [1983, с. 85–86].

В 1988 г. вышла книга В. М. Скудновой «Архаический некрополь Ольвии», которую,

после смерти автора, дополнив и переработав подготовили к печати сотрудники античного

отдела Эрмитажа К. И. Зайцева, Д. С. Герцигер, Л. М. Уткина и Ю. И. Ильина. Это вы_

полненный на высоком научном уровне каталог погребений ольвийского некрополя вто_

рой половины VI — первой четверти V вв. до н. э. Каталог включал коллекцию Б. В. Фар_

маковского из раскопок 1902–1915 гг., хранящуюся в Эрмитаже (Россия) с 1909 г. Эта ра_

бота является полной публикацией материалов коллекции Эрмитажа, относящихся к ар_

хаического и раннеклассическому времени Ольвии. В книге кратко рассматривается исто_

рия исследования некрополя, типы и устройство могил, погребальный инвентарь.

В. М. Скуднова не разделяла мнение о существовании негреческих погребений на ольвий_

ском некрополе в архаическое время. Необходимо отметить, что эта проблема не нашла

решения до наших дней.

Анализу отдельных типов погребальных сооружений ольвийского некрополя были по_

священы статьи А. В. Буракова (1979, 1980), С. А. Липавского (1989), В. И. Назарчука

(1988), В. А. Папановой (1985, 1993, 2001).

Несмотря на исследовательский интерес к проблемам ольвийского некрополя, фунда_

ментального исследования, в котором был бы охарактеризован весь комплекс проблем на

протяжении всего времени существования ольвийского некрополя нет. На это факт обра_

тила внимание еще А. С. Русяева в своей докторской диссертации [1990, с. 340]. Также не_

обходимо отметить отсутствие обобщающей работы по некрополю первых веков нашей эры.

Автором в данной работе поставлены следующие задачи: 1) изучение истории исследова_

ния ольвийского некрополя; 2) уточнение исторической топографии некрополя; 3) харак_

теристика его надмогильных и погребальных сооружений; 4) характеристика поминально_

го и погребального обрядов ольвиополитов.

67