Учебное пособие Издательство тпу томск 2005

Вид материала

Учебное пособие

Содержание 3. Геополитика Н. Дж. Спайкмена American Political Science Review Во-первых, пространственная конфигурация государств не является неизменной. Во-вторых, общая геополитическая ситуация подвержена кардинальным изменениям. Понятие «Rimland». Rimland Евразии включает в себя широкую прибрежную полосу: берега Европы, пустыни Аравии и Среднего Востока, зону муссонов Азии. В чем Вы видите преемственность идей англо-американской геополитики? Раздел III. Экспансия континентальной державы: немецкая школа геополитики Фридрих Ратцель Юхана Рудольфа Челлена Zeitschrift fur Geopolitik Геополитика Хаусхофера Преемственность и эволюция, от Ратцеля до Хаусхофера Понятие жизненного пространства Динамика возникновения и становления крупных блоков Континентальная держава и морская держава. Геополитика Хаусхофера – нацистская наука? Тем не менее, существует трагическое недоразумение или непонимание различий между гитлеровской политикой и геополитикой. Вопросы к разделу III Раздел IV. Геополитика континентальной державы ... Полное содержание

Подобный материал:

• Учебное пособие Издательство тпу томск 2008, 1944.17kb.
• Учебное пособие Издательство тпу томск 2006, 1217.64kb.
• Учебное пособие Издательство тпу томск 2007, 4388.01kb.
• Учебное пособие Издательство тпу томск 2007, 1560.45kb.
• Учебное пособие Издательство тпу томск 2007, 3017.06kb.
• Учебное пособие Издательство тпу томск 2003, 1032.83kb.
• Учебное пособие Издательство тпу томск 2006, 2624.3kb.
• Учебное пособие Издательство тпу томск 2007, 2154.73kb.
• Учебное пособие Томск 2009 ббк 88., 1583.42kb.
• Учебное пособие Издательство тпу томск 2006, 1360.04kb.

3. Геополитика Н. Дж. Спайкмена

Николаc Джон Спайкмен (Nicholas John Spykman, 1893–1943) с 1913 по 1920 годы побывал во многих странах Ближнего Востока и Азии в качестве журналиста. Затем он учился в Калифорнийском университете (1921–1923), а после его окончания остался там преподавателем политических наук и социологии. В 1925 году Николас Джон Спайкмен переходит на работу в Йельский университет; с 1935 по 1940 год он руководил департаментом международных отношений и Институтом международных исследований.

В 1938 году Н.Д. Спайкмен опубликовал в American Political Science Review две статьи, одна из которых называлась «География и внешняя политика», а вторая, написанная в сотрудничестве с А. Роллинсом (Abbi A. Rollins), – «Географические цели внешней политики».

По мнению Спайкмена, география представляет собой

«...важнейший фактор, определяющий внешнюю политику, поскольку данный фактор является наиболее постоянным ...». Действительно, географические характеристики государств остаются относительно стабильными и неизменными, географические устремления государств не меняются в течение многих веков. Так как мир еще не достиг такого состояния, когда каждое государство может удовлетворять свои потребности, не вступая в конфликт с другими государствами, эти устремления неизбежно порождают трения в международных отношениях. Таким образом, география несет ответственность за значительное количество войн, которыми отмечена мировая история, несмотря на смену правительств и династий в странах-участницах военных действий».

Спайкмен разделял мысль Наполеона о том, что «каждое государство проводит ту политику, которую ему диктует его география», считая, что географическое положение предрасполагает государства к тем или иным действиям.

Так например, Великобритания представляет собой остров средних размеров, с ограниченными сельскохозяйственными возможностями, расположенный на границе континента и защищенный от угрозы, исходящей от него. Поэтому она вынуждена обеспечивать свою безопасность, свое пропитание, свое богатство и свое могущество на морях посредством своего морского флота. В то же время Германия, находящаяся в центре европейского континента, «взята в клещи» между Францией и славянским миром и располагает лишь узким выходом к морю. Этим объясняются появившиеся в конце XIX и в первой половине XX века представления немцев о том, что их страна, ставшая единым государством в 1871 году, находится в окружении своих соседей, стремящихся удушить ее. Логично, что Германия стала требовать для себя дополнительное жизненное пространство, чтобы разрушить клетку Центральной Европы, в которой она оказалась запертой.

Рассуждения Спайкмена о безусловном диктате географических условий вызывают закономерную критику.

Во-первых, пространственная конфигурация государств не является неизменной. То, что было объединено, может распасться на составные части (например, Польша была стерта с карты Европы в результате разделов этой страны в 1772, 1793 и 1795 годах; распад Югославии, а затем и Советского Союза в начале 90-х годов). Напротив, расколотые страны могут объединиться в большие государства (так произошло формирование Германии и Италии в 1860–1870 годах). Некоторые государства могут быть перемещены: так в 1945 году границы Польши значительно передвинулись на запад по сравнению с границами 1921 года... Геополитическая характеристика каждого государства является производным от ряда объективных факторов.

Во-вторых, общая геополитическая ситуация подвержена кардинальным изменениям. Периоды равновесия сил сменялись периодами резкого роста могущества того или иного государства (со средневековья до окончания Второй мировой войны Европа пережила несколько фаз относительной стабильности, перемежаемых периодами гегемонистских устремлений: Испания Габсбургов, Франция Людовика XIV и Наполеона, Германия Вильгельма II и Бисмарка). Даже масштаб геополитической ситуации может меняться: начиная с XVI века колониальное соперничество европейских держав распространилось практически на весь земной шар... Кроме того, зоны столкновений интересов могут трансформироваться в зоны сотрудничества, как это произошло с Западной Европой после Второй мировой войны.

Понятие «Rimland».

Если в своих рассуждениях Маккиндер опирался на понятие heartland, то Спайкмен уделял особое внимание rimland (coastlands Маккиндера), т.е. прибрежной полосе. Основной тезис Маккиндера сводился к нейтрализации континентальной угрозы, а Спайкмен был сосредоточен – в самый разгар Второй мировой войны – на определении той роли, которую могли и должны были сыграть Соединенные Штаты в послевоенном мире. Первая работа Спайкмена в области геополитики «Стратегия Америки в мировой политике» (1942) была написана накануне вступления США в войну против Германии и опубликована после присоединения американцев к антигитлеровской коалиции. Второе произведение вышло уже после смерти автора под заголовком «География мира» (1944).

• Rimland Евразии включает в себя широкую прибрежную полосу: берега Европы, пустыни Аравии и Среднего Востока, зону муссонов Азии. «Rimland должен рассматриваться как промежуточная зона между heartland и морями, омывающими материки. Таким образом, rimland представляет собой зону конфликтов между морскими и континентальными державами. Поскольку он располагается по обе стороны от береговой линии, то его защиту следует обеспечивать одновременно на суше и на море. В прошлом rimland должен был бороться как против континентального heartland, так и против морских держав периферийных островов: Великобритании и Японии. Его двойственная природа (суша–море) обуславливает специфические проблемы его защиты».
  

Таким образом, Rimland представляет собой промежуточное пространство, имеющее жизненно важное значение как для морских, так и для континентальных держав. Так например, в течение всего XIX и до начала XX века велась «большая игра» между Великобританией, господствовавшей на морях и в Индии, и царской Россией, стремившейся выйти к теплым морям. Зоной русско-британских конфликтов стал «Северный балкон», включавший в себя Персию и Афганистан. С другой стороны, с конца XIX века и до Второй мировой войны Великобритания, выступавшая за сохранение европейского равновесия, противостояла гегемонистским устремлениям Германии. Наконец, с конца 40-х годов до конца 80-х антагонизм между морской державой, Соединенными Штатами и континентальным Советским Союзом привел к множеству прямых и непрямых столкновений в зоне rimland, т.е. вдоль границы между НАТО и Организацией Варшавского договора, а также к ряду войн в Азии (Корея, Индокитай).

Спайкмен считал, что тот, кто контролирует rimland, тот контролирует стратегическую зону, чрезвычайно уязвимую для нападения как с моря, так и с суши, но в то же время очень важную, поскольку она является ареной постоянных столкновений между морскими и континентальными державами. Он спрогнозировал геополитическое будущее современного ему мира, верно предсказав появление новых региональных и всемирных организаций, а также характер предстоящих внешнеполитических угроз для США.


4. Геополитика в США после Спайкмена

Книги Спайкмена во многом способствовали изменению внешнеполитических ориентаций США. Идеалистические представления, сформулированные президентом Вильсоном во время Первой мировой войны, столкнулись с требованиями реальности: планета не может рассматриваться как место ожидания светоча американской мудрости, гарантирующего мир и счастье народам, а должна восприниматься как поле противостояния сил и амбиций. Кроме того Спайкмен подверг сомнению традицию изоляционизма: Америка является составной частью мира и должна научиться воспринимать себя в этом качестве.

Спайкмен не оставил после себя книги, содержащей последовательное изложение его теории геополитики. Его работы, как и многих других специалистов по геополитике, имеют три недостатка, ограничивающих их универсальность:

• Для Спайкмена мощь того или иного государства зависит от количественных показателей (миллионов квадратных километров, миллионов жителей, миллионов тонн сырья и т.д.). Однако что же реально определяет мощь страны? Ведь в зависимости от конкретных обстоятельств один и тот же фактор может составлять и сильную, и слабую сторону государства. Спайкмен оставлял в тени те явления, которые привели к радикальным переменам в мире после Второй мировой войны: деколонизацию, освобождение народов, подчиненных западным державам, доказывая тем самым, что те, кто в течение столетий или десятилетий повиновались белому человеку, не признавали более законность его власти. То, что представлялось мощным и незыблемым, на самом деле оказалось пустой оболочкой.
  
• В своих рассуждениях Спайкмен оперирует огромными массами: heartland, rimland. Но даже эти массы не являются раз и навсегда установившимися реалиями. Иногда они действительно составляют единое целое (в 1940–1980-х советский блок удерживал heartland), но чаще всего они бывают раздроблены между отдельными государствами, которые либо устанавливают друг с другом союзнические отношения, либо соперничают между собой. Во взаимодействие географических факторов часто вмешиваются человеческие страсти, которые подпитываются идеологическими убеждениями, экономическими интересами и т.д.
  

Наконец, геополитика, в том числе и геополитика Спайкмена, придает большое значение технике, прежде всего средствам освоения и контроля пространства (корабли, поезда, самолеты). Спайкмен, создавая свои книги, не мог знать, что ученые разных идеологических лагерей завершали разработку двух компонентов военного потенциала, которые коренным образом изменили отношения между человеком, пространством и военными действиями. Речь идет в первую очередь об атомной, а затем и о водородной бомбе, а также о ракетах, которые были использованы гитлеровской Германией в конце войны (V1 и V2 в 1944–1945 годах). Позднее эти ракеты были усовершенствованы и могли нести заряды колоссальной мощности за тысячи километров от места запуска.

И все же после Второй мировой войны реалистический подход Спайкмена постепенно утвердился в правящих кругах Соединенных Штатов. Этому способствовало в значительной степени другое интеллектуальное течение – макиавеллизм. Для макиавеллизма география (так же, как и история, экономика, культура и т.д.) является одним из факторов могущества государства; международная арена – это шахматная доска, а задача аналитика заключается в максимально точном определении соотношения сил. Такую точку зрения полностью разделял Ганс Моргентау (Hans Morgenthau), американец европейского происхождения. Его основной теоретический труд «Политика среди наций» считается своего рода библией реализма, в соответствии с которой «отношения между нациями ничем особенно не отличаются от отношений между отдельными людьми, различие состоит только в масштабах».

После появления ракетно-ядерных средств на вооружении ряда стран некоторые американские ученые стали обсуждать вопрос о целесообразности геополитического подхода к международным отношениям в эпоху ядерного оружия и противостояния Восток–Запад. Речь идет, в частности, о книгах «География и политика в разделенном мире» (1963) С.Б.Коэна (Saul Bernard Cohen) и «Геополитика ядерной эры» (1977) К.С. Грея (Colin S. Gray).

Как Маккиндер и Спайкмен, Грей писал применительно к конкретной обстановке и преследуя конкретные цели. В конце 40-х годов Советский Союз и Соединенные Штаты вступили в глобальную борьбу, ставкой в которой был весь земной шар. По мнению Грея, выражавшего точку зрения американских реалистов, Советский Союз постепенно расширял сферу своего влияния, «продвигал свои пешки», захватывая важные опорные пункты: Восточная Европа после Второй мировой войны, Китай в 1949 году, Египет, Вьетнам и Куба в 50-х годах... Грей делает из этого следующие выводы, углубляя и развивая положения, сформулированные Маккиндером и Спайкменом:

а) Американо-советский антагонизм отражает во второй половине XX века вечное противостояние моря и суши, противоборство rimland (США, Западная Европа, приморская полоса Азии) и heartland (советский блок). С точки зрения Грея, ракетно-ядерное оружие вызвало революцию в том, что касается масштабов времени и показателей разрушительной силы. Теперь стратеги оперируют не тоннами, часами и сутками, а мегатоннами и секундами. Но изменения масштаба, вызвавшие сжатие пространства и времени, не устранили геополитические реалии. В течение десятилетий противостояния Восток–Запад Советский Союз и Соединенные Штаты осознавали, что применение ядерного оружия неизбежно приведет к апокалипсису и нанесет непоправимый ущерб людям. Этим объясняются «геополитические» столкновения сверхдержав то в том, то в другом регионе rimland (например, берлинский кризис в Европе, корейская и индокитайская война в Азии). США и СССР вели себя так, словно они отождествляли себя с противостоянием суши и моря.

б) Подобно Маккиндеру и Спайкмену Грей писал свои книги в назидательном тоне, а его анализ ситуации был направлен на аргументацию определенной политической линии. Так же, как и его предшественники, Грей рекомендовал решительно бороться с любыми попытками объединить heartland и rimland под одним руководством. Следовательно, Соединенные Штаты Америки должны были противостоять экспансии Советского Союза, каким бы ни было ее направление.

Однако англо-американская традиция геополитики не дает готовых ответов на многие вопросы современности. В чем состоит могущество той или иной страны в конце XX века, после падения железного занавеса (1989), исчезновения Советского Союза (1991) и переноса усилий западных демократических стран на решение своих внутренних проблем (безработица, кризис государства–провидения, модернизация промышленности)? Какую роль призвана играть «наука», объектом изучения которой является мощь того или иного государства? Имеют ли США, последняя сверхдержава, четкое представление о своем месте и своей роли в мире? Могут ли еще существовать специалисты по вопросам мощи, если эта мощь представляет собой нечто изменчивое, неосязаемое, постоянно перетекающее с Востока на Запад и с Запада на Восток, из одного государства в другое, из одного предприятия в другое, от одного человека к другому?


Вопросы к разделу II

1. В чем Вы видите преемственность идей англо-американской геополитики?

2. Объясните основные термины геополитики Х. Маккиндера.
   
3. Почему Н. Дж. Спайкмен считал «римленд» ключевым геополитическим объектом?
   
4. В чем состоит специфика послевоенной американской геополитики?
   

Раздел III. Экспансия континентальной державы:

немецкая школа геополитики

1. Родоначальник немецкой геополитики – Фридрих Ратцель

История немецкой геополитики тесно сплелась с противоречиями и трагедиями Германии Вильгельма II, Веймарской республики и гитлеровского рейха. Да и не может быть нейтральной, свободной от пристрастий своих авторов «наука» о распределении мощи в пространстве, даже если ученые стремятся быть объективными и придерживаться строго научных позиций.

Но немецкая политическая география, а затем геополитика, их стремление «осмыслить мир», понять место, роль и предназначение Германии в мире все же не могут быть сведены к простой концептуализации политики с позиции силы. Немецкая школа геополитики, представленная в первую очередь именами Фридриха Ратцеля и Карла Хаусхофера, стояла у истоков данной дисциплины.

Немецкий ученый Фридрих Ратцель (Friedrich Ratzel) (1844–1904) справедливо считается основоположником геополитики. Окончив Политехнический университет в г. Карлсруэ, он добровольцем воевал против Франции и даже был награжден за храбрость «железным крестом». С 1886 г. – профессор географии Лейпцигского университета.

Именно Ратцель сформулировал новое понимание пространства. Пространство – не просто место расположения государства. Оно влияет на людей, которые его занимают, а отношение людей к пространству во многом определяет их взгляд на природу, на общество, на государство. Рельеф местности, климат воздействуют на культурное и политическое развитие народов. Важную роль в культурном развитии общества играет и плотность населения. Ратцель считал высокую плотность населения «стимулом к росту культуры».

Однако основная заслуга Ф. Ратцеля состоит в переосмыслении истории государств. Он исходит из того, что история человечества есть история его приспособления к окружающей среде. Результатом этого приспособления становятся хозяйственная деятельность, городская жизнь, социальные отношения и государство. Таким образом, государство – это пространственный организм как в социальной, так и в природной среде. Как всякий живой организм, государство способно расти, развиваться или слабеть. Пространственное расширение, захват новых земель – это естественный для государства процесс роста. Такая «органическая» трактовка государства прямо отвергает принцип нерушимости границ и может служить обоснованием территориальных захватов.

В этой теории количество пространства и его особенности становятся решающими факторами политического развития стран и народов. Поэтому в трудах Ратцеля появляются термины «жизненное пространство», «геобиосфера», «чувство пространства», «жизненная энергия» и т.д. Этими понятиями он пытается обозначить способность территории воздействовать на людей, которые её заселяют. Наиболее важными характеристиками государств он считал их размеры, местоположение и границы, – далее типы почв, растительность, ирригацию и отношения к прилегающим морям и незаселенным пространствам.

В начале ХХ в. Ратцель четко сформулировал свое понимание принципов пространственного развития государств (7 «законов пространственного роста»):

1. Пространство государства растет вместе с ростом его культуры.
   
2. Пространственный рост государств сопровождается иными показателями развития, т.е. повышенной активностью во всех сферах.
   
3. Рост государства происходит за счет поглощения им малых государств.
   
4. Граница – это периферийный орган государства и потому может
   

служить показателем его роста или ослабления.

5. Государство стремится вобрать в себя наиболее ценные элементы физического окружения: береговые линии, бассейны рек, ресурсные районы.

6. Исходный импульс к пространственному росту приходит к государствам от более развитых цивилизаций, т.е. извне.

7. Тенденция к слиянию государств являются их характерной чертой и распределяется от одного к другому.

Большое значение в пространственном развитии государств Ратцель придавал морской стихии. Одна из его книг так и называется: «Море – источник могущества народов». Он призывал все сухопутные страны развивать военно-морской флот, что позволит им приблизиться к статусу «мировых держав». Естественно, что его призывы относились прежде всего к Германии.

Вся теория Ратцеля сориентирована на решение проблем Германии конца XIX – начала ХХ вв. Так, например, он считал, что для Германии естественно требовать себе колонии, так как это молодая быстрорастущая страна. А если колоний нет, если есть «народ без пространства», то неизбежна война. Ратцель писал: «Государство нуждается в земле, чтобы жить». А чтобы хорошо жить, как следует из его теории, государству нужны «большие пространства», доходящие до естественных границ материков и континентов. Поэтому Ратцеля часто упрекали в том, что он написал «катехизис для империалистов».

Его перу принадлежат книги «Исследование политического пространства» (1895), «Государство и почва» (1986) и особенно «Политическая география. География государств, торговли и войны» (1897), «Германия. Введение в науку о родной стране» (1898).


2. Геополитика Рудольфа Челлена

Дальнейшее развитие идей немецкой континентальной геополитики связано с именем шведского ученого Юхана Рудольфа Челлена (Rudolf Kjellen) (1864–1922). В отличие от Ратцеля, Челлен был не географом, а юристом и политологом: он преподавал историю и политические науки в университетах Гетеборга и Упсалы, а также был депутатом парламента, где, будучи убежденным германофилом, выступал за союз с Германией.

Главной проблемой, которая интересовала Челлена, была проблема силы государства. Он пришел к выводу, что эта сила зависит от географического положения стран. «Малые страны», такие как Швеция, должны подчиниться «великим державам», с которыми они близки по языку, культуре, образу жизни и географической судьбе. Могущество Англии, России, США он объяснял тем, что эти страны сумели рано создать вокруг себя «хозяйственно-географические комплексы», т.е. империи. В континентальной Европе такой «комплекс» следует создать вокруг Германии, объединиться в «германо-нордический союз».

Для обоснования особого положения Германии в Европе Челлен использовал также идею русского писателя В.Ф. Одоевского об исторической молодости народов. Как и Одоевский, Челлен считал, что англичане и французы – это «старые» народы, а немцы и русские – «молодые». Это позволяло ему говорить о широких исторических перспективах Германии, которая будет в дальнейшем расти за счет территорий «старых» народов, пока не создаст континентальное государство планетарных масштабов.

Главная книга Челлена называлась «Государство как форма жизни» (1916). В ней он подробно развил мысль Ратцеля о том, что государство – это живой организм. В отличие от Ратцеля, Челлен сравнивал государства с людьми, называя их «чувствующими и мыслящими существами». Так как все организмы живут по законам борьбы за существование, то и политика государств лежит вне морали. Государства борются за жизнь и пространство, словно животные, и среди них выживает сильнейший. Этим Челлен оправдывал захватнические войны своей эпохи.

Борьба государств за существование предъявляет особые требования к их экономике. Система производства не должна быть ни чисто аграрной, ни чисто индустриальной. В противном случае государство нуждается в поддержании мирных торговых связей с другими странами и не может вести войну за новые источники сырья и рынки сбыта. Челлен назвал этот принцип «законом автаркии». Именно Ю.Р. Челлену появился термин «геополитика», под которой ученый подразумевал «науку о государстве как географическом организме, воплощенном в пространстве».

После Первой мировой войны Челлен попытался заново обосновать геополитические преимущества Германии. Он выделил 3 географических фактора, играющих главную роль в глобальной геополитике:

1. «расширение» (протяженность территории);
   
2. территориальная монолитность (компактность);
   
3. свобода передвижения (контроль над коммуникациями).
   

С этой точки зрения, Англия обладала расширением и свободой передвижений, но лишена территориальной монолитности (разброс колоний). Россия обладает расширением и монолитностью, но свобода её передвижения скована недостаточным доступом к морю. Германия же имеет монолитность и свободу передвижения, но слишком ограничена в пространстве. Поэтому, считал Челлен, для Германии завоевательная политика абсолютно естественна.


3. Геополитика и фашизм: трагедия судьбы Карла Хаусхофера

10 марта 1946 года Карл и Марта Хаусхоферы покончили жизнь самоубийством. Так завершилось развитие дисциплины, достигшей своего апогея в период с конца XIX века до Второй мировой войны. В 1945 году, после победы над гитлеровской Германией, победители рассматривали геополитику как «немецкую науку», целью которой было «научное» обоснование идеологии жизненного пространства и захватнической политики Гитлера.

Почему ученый, посвятивший жизнь изучению сугубо теоретическому осмыслению пространства, столь трагически закончил свою академическую карьеру? Ответом на этот вопрос может стать его биография, неразрывно связанная с историей Германии, и особенно с тем жестоким периодом, который отделял для немцев поражение 1918 года от апокалипсиса 1945 года.

С 1869 по 1933.

Карл Хаусхофер родился в Мюнхене в 1869 году в семье буржуа-интеллектуала. С 1908 по 1910 работал в составе немецких дипломатических миссий на Дальнем Востоке. Впечатления, полученные им во время пребывания в Японии и Манчжурии, будут часто проявляться в его научных работах. В 1912 году по настоянию своей жены он пишет свою первую книгу. Она была посвящена Японии, а его диссертация называлась «Основные направления географического развития Японской империи, 1854–1919»

Во время Первой мировой войны Хаусхофер участвовал в боях, как на восточном, так и на западном фронте. Прочитав книгу «Государство как форма жизни» Рудольфа Челлена, Хаусхофер нашел свое призвание в геополитике. Будучи убежден, что в 1914–1918 годах против Германии велась война на уничтожение, Хаусхофер выступает за превращение своей страны в великую мировую державу.

Сразу же после поражения 1918 года Хаусхофер с удвоенной энергией принимается служить своей стране: преподает географию в университете, создает и выпускает геополитический журнал Zeitschrift fur Geopolitik, выступает с лекциями от пангерманского общества Volkstum (оно ставило своей целью объединение всех немцев, в том числе тех, кто жил за пределами Германии). В течение 20-х и 30-х годов Хаусхофер пишет множество статей, отчетов, докладов и т.д. В период с 1919 по 1939 он пользовался огромным авторитетом, в первую очередь среди своих студентов.

С 1933 по 1946.

30 января 1933 года Гитлер становится канцлером Рейха. Следует отметить, что еще 4 апреля 1919 года Хаусхофер познакомился с Рудольфом Гессом, между ними установились тесные дружеские связи. Гесс был одним из соратников Гитлера, который вел в то время активную пропагандистскую работу. Благодаря Гессу Хаусхофер несколько раз (больше десяти) встречался и беседовал с Гитлером в период между 1922 и 1938 годом (в частности, во время пребывания Гитлера в тюрьме Ландсберг после неудачного мюнхенского путча). Но не осталось никаких следов бесед между Гитлером и основоположником немецкой геополитики.

Положение Хаусхофера в нацистской Германии хорошо иллюстрирует противоречия, с которыми сталкивается интеллектуал в стране, где правящий режим не терпит ни малейшего проявления инакомыслия. С одной стороны, для Хаусхофера, крайне болезненно реагировавшего на поражение 1918 года и национальное унижение немцев, Гитлер воплощал – по крайней мере, до 1939 года – упорядоченную, уважаемую Германию, сплотившую немецкую нацию в рамках единого государства (аннексия Австрии, захват Судетской области в Чехословакии); с именем Гитлера для него были связаны отмена несправедливых положений Версальского договора и уступки, вырванные у бывших врагов Германии: Великобритании и Франции. С другой стороны, аристократические взгляды Хаусхофера, его приверженность иерархии буржуазных ценностей плохо сочетались с гитлеровской системой, с ее плебейской склонностью к насилию, революционным радикализмом, антисемитским и расистским фанатизмом. Как подчеркивал его биограф Ганс-Адольф Якобсен, Хаусхофер обладал наивностью ученого, полностью оторванного от реальной жизни.

Хаусхофер никогда не был членом нацистской партии. В первые годы III Рейха (1933–1936) он занимал видные посты в движении, объединяющем лиц немецкого происхождения (Volksdeutsche), проживающих за пределами немецкого государства. Но это не спасало его от вездесущего контроля со стороны нацистской партии. Хаусхофер принадлежал к консервативному крылу националистического движения, ликвидированного гитлеризмом с помощью грубой силы. Даже труды Хаусхофера не избежали гнета гитлеровской цензуры. Так например, в 1939 году была запрещена его книга «Границы», где поднимался вопрос о Южном Тироле, поскольку этот район был присоединен в 1919 году к Италии, бывшей во время господства Муссолини основным союзником гитлеровской Германии.

После начала войны в 1939 году Хаусхофер, которому уже исполнилось семьдесят лет, оставался беспомощным, растерянным свидетелем, укрывшимся в тиши своего рабочего кабинета. В апреле 1941 года, за два месяца до нападения немецких войск на Советский Союз, сын Хаусхофера Альбрехт оказался замешан в секретные переговоры, направленные на достижение мира между Германией и Великобританией. 10 мая 1941 года ангел-хранитель Хаусхофера Гесс вылетел в Шотландию, чтобы, как говорили, начать переговоры о мире с Англией, но был заключен там в тюрьму.

Журнал Хаусхофера Zeitschrift fur Geopolitik оказался в чрезвычайно трудном положении: как вести «объективный», «научный» анализ военных операций в государстве, находящемся в состоянии войны и управляемом тоталитарным режимом? Было два выхода: либо открытая и безоговорочная поддержка нацизма, либо закрытие журнала. Однако его редакция пыталась примирить непримиримое: продолжала более или менее независимую трактовку событий и в то же время старалась оправдать гитлеровскую политику захвата чужих территорий.

После покушения на Гитлера, состоявшегося 20 июля 1944 года, Хаусхофер был арестован Гестапо по подозрению в сообщничестве и оставался под стражей с 28 июля по 31 августа 1944 года. Сын Хаусхофера Альбрехт, оказавшийся среди заговорщиков 20 июля, был схвачен Гестапо в декабре 1944 года и казнен в апреле 1945 года. После безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии (8 мая 1945 года) Хаусхофер был арестован американскими войсками и подвергнут допросу, разделив участь всех тех, кого отнесли к категории видных нацистов. Осенью 1945 года он выступил в качестве свидетеля на Нюренбергском процессе, у него была очная ставка с Гессом, отрицавшим всякое знакомство с Хаусхофером. В марте 1946 он оборвал свою жизнь.


Геополитика Хаусхофера

Немецкая геополитика – это результат поражения Германии в Первой мировой войне и следствие версальского «диктата». Перед немецкими учеными, в том числе географами, стояла задача выработать теорию, которая помогла бы их стране занять достойное место в Европе и мире. Необходимо было выйти за рамки «политической географии» Ратцеля и заменить ее «геополитикой». Согласно определению Хаусхофера, политическая география изучает вопросы распределения государственной власти в пространстве и ее осуществления в этом пространстве, тогда как предметом геополитики является «политическая деятельность в естественном пространстве». Политическая география исследует «формы государственного бытия», в то время как «геополитика сосредотачивает свое внимание на политических процессах прошлого и настоящего». «…геополитика предоставляет собой постоянный запас политических знаний, которые можно преподавать и усваивать. Этот запас информации можно сравнить с мостом, открывающим путь к политической деятельности, с географическим сознанием, ведущим к прыжку из мира знаний в мир власти, а не из мира незнания в мир власти, поскольку второй прыжок бывает более длинным и более опасным».

• Преемственность и эволюция, от Ратцеля до Хаусхофера
  

Вслед за Ратцелем и другими немецкими географами Хаусхофер попытался дать свою формулировку ответа на тот же самый вопрос: каково место Германии в мире? В то время как Ратцель был отмечен печатью «неполной», «неокончательной» победы 1871 года, Хаусхофер мог строить свои рассуждения только на основе поражения Германии в 1918 году. Именно это драматическое поражение подвигло его на создание новой научной дисциплины. Хаусхофер вел свои исследования в трех направлениях:

• Понятие жизненного пространства остается важнейшим для Хаусхофера, очень чувствительного к величинам плотности населения и отвергающего несправедливые положения Версальского договора, для ученого, который в течение многих лет занимается проблемами немецкого меньшинства в иностранных государствах. По его глубокому убеждению, необходимо было восстановить единство немецкого культурного пространства; он считал также, что Центральная Европа является сферой естественной экспансии Германии.
  
• Динамика возникновения и становления крупных блоков (идеи «пангерманизма», «панславизма», «паназиатизма») вызывала особый интерес у Хаусхофера. В этом смысле он является представителем двух течений научной мысли своей эпохи (т.е. периода между двумя мировыми войнами).
  

Для Хаусхофера проблема враждебного окружения Германии, ограниченности ее территории стала своего рода одержимостью. Он был убежден, что будущее принадлежит крупным государственным образованиям, объединенным общей идеей. В этом он видел причину континентальных и даже планетарных масштабов столкновений между силами, стремящимися к объединению. В то время, как Британская империя была обречена на разрушение под влиянием панавстралийской и всеиндийской идеи, для СССР и США именно идеи объединения являются фундаментом их могущества: в Советском Союзе реализуются паназиатские и евроазийские идеи, а в Соединенных Штатах – панамериканские и пантихоокеанские идеи.

Для немецких географов была характерна «ратцелевская солидарность с третьим миром», т.е. чувство общности судеб между немцами и народами колониальных стран, одинаково раздавленными англо-американским империализмом и в равной степени стремящимися к переустройству мира на более справедливых началах. Германия, сдавленная своими соседями в Европе и окончательно лишенная возможности участвовать в колониальном разделе мира вследствие своего поражения в Первой мировой войне, стремилась сломать враждебное окружение, способствуя разрушению гигантского колониального пояса, протянувшегося от Африки до Юго-Восточной Азии.

• Континентальная держава и морская держава. Среди вдохновителей Хаусхофера совершенно естественно оказался и Маккиндер, рассматривавший heartland как «географический стержень истории». В 1940 году, вскоре после подписания германо-советского пакта Риббентропа–Молотова (23 августа 1939 года), Хаусхофер мог считать, что кошмар Маккиндера, т.е. исключение морских держав (Великобритании и Соединенных Штатов Америки) из Мирового острова, начинает осуществляться. В действительности этот блок не был столь прочным, как казался. Япония, подписавшая Антикоминтерновский пакт с Германией и Италией (25 ноября 1936 года), с нескрываемым раздражением встретила сообщения об установлении союза между Берлином и Москвой, однако затем подписала договор о нейтралитете с СССР (13 апреля 1941 года). Два месяца спустя, когда гитлеровская Германия напала на Советский Союз, возможность ее взаимодействия с японской армией в континентальной Азии была полностью исключена как из-за наличия договора о нейтралитете, так и по причине твердого намерения Токио оставаться с оружием в положении «к ноге» рядом с берлогой советского медведя.
  

Кроме того, геополитика Хаусхофера, как и рассуждения многих других ученых той эпохи, игнорировала или недооценивала роль Соединенных Штатов Америки. Начиная с 1919–1920 годов (отказ Конгресса Соединенных Штатов от ратификации Версальского договора) и до 1941 года (вступление США в войну после внезапного нападения японцев на Пирл-Харбор) Соединенные Штаты воспринимались в Европе как экзотический континент, укрывшийся в своей политике изоляционизма и переживающий период упадка под влиянием индивидуализма и капитализма. С точки зрения Гитлера, США представляли собой проеврейскую плутократию, неспособную к военным действиям. Разве октябрьский крах 1929 года не показал, что Америка больше не существует как серьезный военный противник? В то же время, возможно благодаря своей военной подготовке, Хаусхофер верно оценивает факторы, имеющие большое значение для успеха военной кампании: промышленный, финансовый и научный потенциал, способность провести мобилизацию и организовать войска, способность обеспечить восполнение потерь. В схватке не на жизнь, а на смерть, в которой сошлись во время Второй мировой войны морские державы (Великобритания и Соединенные Штаты) и одна из держав heartland (гитлеровская Германия), США имели по меньшей мере тройное преимущество: неуязвимость своей территории, удаленной от театра военных действий; их необыкновенная способность в кратчайшие сроки наладить массовое производство кораблей, самолетов и танков; наличие союзников на подступах и даже в центре heartland (Великобритания и Советский Союз). Со своей стороны гитлеровская Германия также проявила незаурядную способность захватывать и эксплуатировать ресурсы захваченных стран Европы (сырье, заводы, рабочая сила). Война с Германией длилась почти шесть лет; она потребовала концентрации сил огромной коалиции, а победа досталась ценой огромных потерь и разрушений.

Геополитика Хаусхофера – нацистская наука?

Отвратительная репутация, которой пользовалась геополитика после Второй мировой войны, объясняется тем, что она считалась нацистской наукой, концептуальным аппаратом, используемым для оправдания и подкрепления гитлеровских амбиций. Как же обстояло дело в действительности?

Политическая география Ратцеля и геополитика Хаусхофера действительно являлись важными компонентами интеллектуального и морального климата Германии в период с 1890 по 1945 год. В частности, преподавательская деятельность, статьи и книги Хаусхофера способствовали формированию взглядов молодежи, связанной с нацизмом (подобно Рудольфу Гессу) или примкнувшей к гитлеризму после прихода нацистов к власти. Точно также журнал Хаусхофера Zeitschrift fur Geopolitik не остался в стороне от столкновений между консерваторами-националистами и откровенными нацистами.

Что же касается самого Хаусхофера, следует отметить, что он был горячим поклонником Гитлера и с восторгом относился к завоеваниям немецкой политики и экономики после 1933 года. Хаусхофер прочел множество лекций в период с 1933 по 1940 год, а геополитика была включена в учебные программы университетов и высших школ.

Обстановка в Европе между двумя мировыми войнами характеризовалась ожесточенной идеологической борьбой (демократический либерализм, советский коммунизм, фашизм и нацизм) и многочисленными конфликтами между государствами. Естественно, в этих условиях геополитика не могла оставаться нейтральной, каковы бы ни были намерения специалистов.

Тем не менее, существует трагическое недоразумение или непонимание различий между гитлеровской политикой и геополитикой.

Как утверждают очевидцы, Гитлер был убежден в том, что ему была предназначена миссия сделать из Германии самую мощную державу на Земле, обеспечить триумф арийской расы, уничтожить большевиков и евреев, построить принципиально новое общество. Но собственной геополитической концепцией он не обладал. Гитлер считал себя пророком, руководителем новой революции, и из геополитики он взял только то, что соответствовало его идеям, считая, что только у Фюрера можно чему-либо учиться. Хаусхофер так сформулировал возникшее недоразумение: «Я ознакомился с книгой Mem Kampf только после ее выхода в свет и считаю, что ее содержание не имеет никакого отношения к геополитике» (ответы на вопросы следователя в 1945 г.).

Никогда в истории не было научной дисциплины, в такой мере связанной с судьбами народа, как немецкая геополитика. Ратцель и Хаусхофер не были и не могли быть изолированы от внешнего мира, оставаясь детьми своего времени.


Вопросы к разделу III

1. В чем, на Ваш взляд, состоит специфика немецкой геополитики по сравнению с англо-американской? Чем ее можно объяснить?
   
2. Существует ли прямая идейная преемственность между теориями Ратцеля, Челлена и Хаусхофера? Иллюстрируйте примерами.
   
3. Назовите ключевые понятия немецкой геополитики.
   
4. Можем ли мы считать немецкую геополитику идеологической составляющей фашизма?
   

Раздел IV. Геополитика континентальной державы:

французская школа


I. Начало геополитики во Франции

Тогда как Германия воспринимала себя как «опоздавшую» нацию, столкнувшуюся с уже занятой Европой и поделенным миром, Франция рубежа XIX–начала XX вв. считала себя «старой нацией», территориальные владения которой уже имели четкие очертания. Хотя в 1871 году, вследствие поражения Франции в войне против Пруссии Бисмарка, у французов были отняты две провинции – Эльзас и Лотарингия – Франция никогда не забывала о своих древних корнях. Она знала также, что после поражений 1814–1815 годов (в войне Наполеона I против объединенной Европы) и 1871 года французские планы гегемонии в Европе были окончательно похоронены. Гордая Франция Людовика XIV, Великая нация, которая распространяла идеи Революции в Европе (1792–1815), уступили место стране, старавшейся успокоить своих соседей, а затем и вынужденной бороться за свое собственное выживание.

С 1871 по 1945 год цели французской внешней политики сводились к одному: как оказать сопротивление Германии, имевшей значительный перевес в численности населения, промышленном потенциале и военной силе? Ответ был достаточно определенный: Франция больше не способна самостоятельно защищать свою территорию, если она намеревается противостоять Германии, она должна это делать с помощью союзников. Геополитика Франции в Европе сводилась к трем тезисам: привлечь и удержать в качестве союзника Великобританию, которая больше озабочена положением на морях и океанах; располагать союзниками, находящимися в тылу Германии, которые могли бы в случае вооруженного конфликта навязать ей войну на два фронта; постараться максимально ослабить Германию, как только возникнут для этого благоприятные обстоятельства (как это было в 1918 и 1945 годах).

Таким образом, внешнеполитические приоритеты и государственные интересы Франции были иными, чем у Германии, что отразилось на судьбах национальных географии и геополитики.

География Элизе Реклю (1830–1905)

Элизе Реклю принадлежит к плеяде европейских географов, которые на стыке XIX и XX веков видели в своей науке ключ к пониманию проблем планеты Земля. Эмигрировав из Франции, и объехав всю Европу и Америку, он опубликовал свою первую книгу по физической географии под названием «Земля», которая сразу же вызвала большой интерес. Активно занимаясь революционной деятельностью, он готовит к изданию «Новую всемирную географию», составившую 19 томов, 17.873 страницы и 4.290 карт. Эта работа продолжалась с 1872 по 1895 год. Реклю писал чрезвычайно живо и интересно, для него научная работа была средством познать человека во всем многообразии его проявлений. Очевидно, поэтому свой второй большой труд он назвал «Человек и Земля». Большая часть этой книги была опубликована уже после его смерти.

Можно говорить о тройном вкладе Элизе Реклю в науку.

• Взгляд на Землю как на единый непрерывно меняющийся комплекс. «К среде–пространству, характеризующемуся тысячами внешних явлений, следует добавить среду–время с его непрерывными изменениями и с их бесконечными последствиями... Но все эти силы варьируются в зависимости от места и возраста...» Реклю не был сторонником географического детерминизма, согласно которому пространство оказывает одностороннее воздействие на человека, а сам человек является всего лишь продуктом своей среды. По мнению Элизе Реклю, между человеком и природой существует постоянное и активное взаимодействие.
  
• Повышенное внимание к деятельности человека, являющейся одновременно причиной и прогресса, и регресса. Предсказывая по примеру Маркса трагедии XX века, Элизе Реклю видел Землю в водовороте мощного исторического движения.
  
• Анализ конфликтов в связи с тремя важнейшими, по мнению Реклю, темами: «классовая борьба, поиски равновесия и главенствующая роль личности». Элизе Реклю описывает золотой век империализма (конец XIX и начало XX века), когда завершался колониальный раздел мира. Он осветил ряд ключевых проблем своей эпохи: динамику капитализма, постоянно стремящегося к захвату новых рынков; упадок английской промышленности; подъем Соединенных Штатов и России.
  

2. Географические воззрения Поля Видаля де Ла Блаша

Историк по образованию, Поль Видаль де Ла Блаш (Paul Vidal de La Blache, 1845–1918) во многом является противоположностью Элизе Реклю, являясь ярким представителем официальной науки и основателем французской географической школы.

Поссибилизм

Большой почитатель немецких географов, в частности, Ратцеля, Видаль де Ла Блаш выступал за строгую научность географии. «Задача географии заключается в том, чтобы выяснить, каким образом физические и биологические законы, управляющие миром, сочетаются и изменяются на различных участках поверхности Земли», указывал он в 1913 г. В то же время, будучи противником догматизма, Видаль де Ла Блаш категорически отвергал детерминизм Ратцеля. Последний в своей книге «Земля и эволюция человека» (1922) квалифицировал подход французского ученого как «поссибилистский», рассматривающий природу как ландшафт, искусственно изменяемый человеком.

В отличие от Ратцеля, Видаль де Ла Блаш не пытается создавать сложные теоретические конструкции. Он пишет, анализирует, исследует модели. Так, понятие «образ жизни», широко распространенное во французской географии первой половины XX века, способствовало тому, что основное внимание уделялось микро-географии: небольшое пространство (деревня, город, регион) рассматривалось в отрыве от внешнего мира и от многочисленных мировых потоков, тогда как более значительные пространства (государства, континенты и субконтиненты) считались искусственными образованиями, которые можно разложить на множество более мелких единиц.

Этот подход характеризует, в частности, работы «Геополитика» (1936 г.) и «Народы и нации Балканского полуострова» (переиздана в 1993 году), написанные Жаком Анселем (Jacques Ancel), одним из последователей Видаля де Ла Блаша. Акцентируя внимание на «образе жизни», Жак Ансель отодвигает на второй план такие категории, как национальность, границы, государство, во имя «демократической сельской единицы цивилизации, где властвует балканский крестьянин. Будучи полноправным хозяином своей земли, он хочет быть также полноправным хозяином государства».

В период с 1871 по 1945 год во Франции не было геополитики, сравнимой с англо-американской и немецкой геополитикой. Практически, территориальный вопрос не был актуальным для Франции в это время. Что касается Эльзаса и Лотарингии, то на этот счет не было ни малейших сомнений: это были французские провинции, которые Германия захватила силой. Более того, по мнению большинства французских географов того периода, наука была несовместима с политикой. В то время, как в Германии ученые считали себя способными поучать политиков, французская профессура старалась сохранить чистоту и строгость науки от влияния сиюминутных интересов.


3. Шарль де Голль, единственный геополитик Франции?

Шарль де Голль (1890–1970) не был ученым в общепринятом смысле этого слова, он был политиком. Оригинальность де Голля, его отличие от традиционных французских политиков состоит именно в спонтанном геополитическом мышлении. По мнению де Голля, нации, хотя они и вписываются в определенный исторический и географический контекст, стремятся быть вечными, вневременными субъектами: Франция, Германия, Россия, Китай... Де Голль воспринимает мир, как огромную сцену, где противостоят, – а иногда и сотрудничают, – эти субъекты, и подтверждает приверженность геополитическим принципом всем характером своей политической деятельности.

В качестве резюме можно отметить, что для англо-американской геополитики основной вопрос формулируется так: каковы должны быть основные направления деятельности державы, находящейся в апогее своего могущества и, следовательно, вступающей в фазу упадка (Великобритания в первой половине XX века, США после Второй мировой войны). Для немецкой геополитики этот вопрос заключался в следующем: как обеспечить место под солнцем для «опоздавшей» нации? Что же касается Франции, то вопрос стоял так: каким образом можно обеспечить статус великой державы при ограниченности средств? Ответ де Голля на этот вопрос свелся к четырем рекомендациям:

• вновь обрести утраченную независимость в ключевой области, путем создания ядерных сил сдерживания, которые должны позволить в принципе самостоятельно гарантировать оборону национальной территории;
  
• рационально управлять своим наследством (связи с бывшими французскими владениями);
  
• обеспечить себе усилитель мощи, благодаря созданию европейской организации по инициативе Франции;
  
• наконец, по-прежнему проводить независимую внешнюю политику, без оглядки на кого бы то ни было.
  

4. Геополитика Ива Лакоста и журнал «Геродот»

В период «после де Голля» географ Ив Лакост (Yve Lacoste, род. в 1926 г.) и созданное им в 1976 году периодическое издание «Геродот» – географический и геополитический журнал, представляют единственное геополитическое течение во Франции, которое имеет если не собственную доктрину, то, по крайней мере, собственный метод анализа.

Лакост родился в Марокко в 1929 году, пережив как процесс колонизации, так и деколонизации. Первые его работы были посвящены странам третьего мира («География развивающихся стран», 1965). Однако размышляя о военных аспектах географии (одна из его книг называется «География необходима для войны» (1976)), географ Лакост стал геополитиком: пространство, его компоненты (земля, вода), а также его рельеф выступают одновременно и как благоприятные факторы, и как препятствия при проведении военных операций, в то же время именно пространство является целью этих операций. Чтобы существовать, ландшафт в людях не нуждается, однако люди не перестают бороться за право обладать той или иной местностью. Все столкновения между людьми протекают во времени и пространстве.

Кроме того, Ив Лакост живо интересовался работами малоизвестных авторов, которых не признавала официальная наука. В значительной степени благодаря журналу Геродот Франция вновь познакомилась с творчеством Элизе Реклю.

Журнал «Геродот»

• Концепция. Благодаря журналу «Геродот» геополитика обрела во Франции интеллектуальную легитимность. Этот журнал обращает особое внимание на противоречивые представления и стратегии, связанные с тем или иным пространством, играющим важную роль в мировой политике.
  

«Геродот» строит каждый свой номер вокруг трех элементов:

• Карты. «Карта, первичная форма осмысления пространства» или, точнее, совокупность карт различного масштаба, иллюстрирующих различные характеристики (от рельефа до распределения населения), должна при правильном прочтении дать достаточно полную информацию, позволяющую самостоятельно сделать правильный вывод.
  
• История или, вернее, исторические события, поскольку историю делают люди. Любое пространство формируется и преобразуется людьми, которые через него проходят, захватывают его, живут там, уходят оттуда. Чтобы понять ценность данного пространства для данных людей, нужно знать все, что происходило раньше между этими людьми в этом пространстве: набеги, распространение религии, влияние империй, национальное строительство. История имеет огромное значение, ибо она является источником геополитических представлений, которые – в процессе кристаллизации – связывают территорию с ее прошлым. Так например, множество конфликтов между группами людей вызваны тем, что каждая из них считает, что именно она первая поселилась на данной территории (евреи и арабы в Палестине; негры и белые в Южной Африке; сербы и албанцы в Косово).
  
• Границы (юридические и политические) представляют собой важнейшие ориентиры. Линии, разделяющие государственные суверенитеты, были прочерчены на картах в результате вооруженной борьбы, они установлены ценой крови народов и несут на себе печать амбиций властей. Всякая граница является «искусственной», т.е. отражает соотношение конкретных сил в конкретный момент. Не бывает вечных границ, каждая граница устанавливается, переносится, уточняется по прихоти истории.
  

Границы выполняют три тесно связанных функции:

• устанавливают пределы государственного суверенитета;
  
• разделяют в пространстве символические сообщества, т.е. государства, каждое из которых обладает собственным флагом, гимном, историей, институтами, порождающими для его граждан специфические права и обязанности;
  
• разделяют в пространстве свое (т.е. национальную территорию) и чужое (соседнее государство, а затем и остальной мир).
  

Идеология территории против идеологии потоков?

Как всякая другая линия поведения, продиктованная связной и логичной философией, линия «Геродота» имеет свой идеологический аспект, т.е. свое мировоззрение и свои представления о желательных и необходимых действиях. По мнению журнала, люди и социальные группы, к которым они принадлежат (регионы, государства–нации...), определяются в первую очередь их укоренением на той или иной территории. Следовательно, если войны ведутся за захват территорий, то мир предполагает, что сообщества, населяющие землю, в принципе, удовлетворены теми территориями, которыми они располагают.

Эта «территориальная» логика «Геродота», продиктованная геополитическими взглядами его редколлегии, распространяется также и на ее подходы к другим областям человеческой деятельности. Так например, идеология рассматривается как инструмент оправдания территориальных споров. Таким образом, идеология «этнической чистки», целью которой является достижение точного соответствия между народами и территориями, подтверждает направленность подхода «Геродота» на изучение отношений между людьми и пространством. Точно так же при систематизации данных экономического характера журнал отдает предпочтение локализации, присвоению и контролю над ресурсами, ради которых и ведется политическое соперничество.

Вопросы к разделу IV

1. В чем проявляется своеобразие географических и геополитических знаний во Франции по сравнению с другими геополитическими традициями?
   
2. Каковы геополитические задачи Франции в ХХ веке, чем они продиктованы?
   
3. Объясните значение термина «поссибилизм», приведите примеры, к которым его можно употребить.
   
4. Расскажите об исследовательских стратегиях геополитической школы Ива Лакоста.
   

Раздел V. Геополитика континентальной державы:

русская школа


1. «Русская идея» как геополитика?

Формирование геополитических идей в России было тесно связано с так называемой «русской идеей» – мощным историософским течением, изучавшим судьбы России, ее роль в мировой истории и магистральные пути будущего развития. Если соседние европейские страны пришли к геополитике из соображений территориальной экспансии, то в центре споров и дискуссий территориально необъятной России стоял более «духовный» вопрос об отношениях России с Западом и Востоком, Европой и Азией, о специфических свойствах русской души, веры и национальной идентичности.

С данной точки зрения одним из первых геополитиков можно считать славянофила Н.Я. Данилевского, которому принадлежит заслуга в разработке теории культурно-исторических типов. По его мысли, славянство – это особый культурно-исторический тип, который не развернул еще своих творческих потенций, но которому принадлежит великое будущее. Данилевский утверждал, что борьба России с Европой неизбежна «из-за обладания Царьградом», поскольку «главнейшая цель русской государственной политики, от которой она никогда не должна отказываться, заключается... в разрушении оттоманского могущества и самого Турецкого государства». Вполне в духе более поздних геополитиков с их географическим детерминизмом Данилевский утверждал, что Константинополь – это некий «пуп земли»: «нет места на земном шаре, могущего сравниться центральностью своего местоположения с Константинополем. Нет на земле другого перекрестка всемирных путей».

Значительно дальше Данилевского в этом направлении шел К.Н. Леонтьев, считавший панславизм слишком либеральным и опасным для жизнеспособности и дальнейшего развития российской государственности, которая, по его словам, будучи более широким и независимым образованием, должна быть «не чем иным, как развитием своей собственной оригинальной славяно-азиатской цивилизации». По Леонтьеву, чисто славянское содержание русской идеи слишком бедно для всемирного духа России. «Всегдашняя опасность для России,- утверждал он, – на Западе: не естественно ли ей искать и готовить себе союзника на Востоке? Если этим союзником захочет быть и мусульманство – тем лучше».

Обосновывая установки на имперскую экспансию, особенно настойчиво Леонтьев отстаивал идею слияния России с Тураном, при этом полагая, что самобытную цивилизацию составляет не славянский мир, а Россия со всеми азиатскими владениями.

2. Школа евразийцев

Наиболее «геополитическим» и фактически завершившим искания «русской идеи», было движение евразийцев. Оно образовалось в Софии в 1921 г., когда четверо молодых российских эмигрантов – географ и экономист П.Н.Савицкий, искусствовед П.П. Сувчинский, философ Г.Д. Флоровский, принявший сан священника, лингвист и этнограф Н.С.Трубецкой – выпустили в свет сборник статей «Исход к Востоку». Эта книга стала своего рода манифестом движения, претендовавшим на принципиально новый взгляд на русскую и мировую историю.

В 1922 г. вышла вторая книга «На путях. Утверждение евразийцев», а за ней последовали три ежегодных издания под общим названием «Евразийский временник». В 1926 г. евразийцы выпустили систематическое изложение своей концепции «Евразийство», основные положения которой в сжатой и декларативной форме были обнародованы в 1927 г. в книге «Евразийство. Формулировка 1927 г.» В 1931 г. в Париже вышел сборник «Тридцатые годы», в котором подводились итоги десятилетней деятельности движения. Всего с 1925 по 1937 г. увидели свет 12 выпусков «Евразийской хроники».

Эти работы обратили на себя внимание нетрадиционным анализом традиционных для России проблем. В отличие от славянофилов, Данилевского, Леонтьева и других, возлагавших свои надежды на самодержавное государство, евразийцы исходили из признания того факта, что старая Россия потерпела крах и стала достоянием истории. По их мнению, Первая мировая война и русская революция открыли качественно новую эпоху в истории страны, характеризующуюся не только крушением России, но и освобождением русского общества от шор европоцентризма, фактически расчистив строительную площадку для создания принципиально нового «евразийского» общества.

Не случайно и то, что большинство евразийцев позитивно приняли действия большевиков по сохранению и укреплению территориального единства России. Так, Н.С. Трубецкой в 1922 г. допускал, что советскому правительству и Коммунистическому интернационалу удастся развернуть европейскую революцию, которая будет лишь вариантом российской экспансии, и видел неизбежным следствием такой экспансии взращивание и поддержку «благополучия образцовых» коммунистических государств Европы «потом и кровью русского рабочего и крестьянина». Более того, успех советского руководства в этом деле оценивали как победу евразийской идеи, полагая, что коммунисты последовательно реализуют вековые имперские устремления России. Один из лидеров евразийцев Л. Карсавин настойчиво подчеркивал: «Коммунисты... бессознательные орудия и активные носители хитрого Духа Истории... и то, что они делают, нужно и важно».

Евразийцы отводили особое место именно духовным, в первую очередь религиозным аспектам. В их построениях отчетливо прослеживается стремление увязать русский национализм с пространством. Как подчеркивал Савицкий в книге «Географический обзор России–Евразии», «социально-политическая среда и ее территория должны слиться для нас в единое целое, в географический индивидуум или ландшафт». Само понятие «Евразия» здесь было призвано обозначать не просто континент или часть его в сугубо географическом понимании, а некую цивилизационно-культурную целостность, построенную на основе синтеза пространственного и социокультурного начал.

Суть евразийской идеи сводилась к тому, что Россия, занимающая срединное пространство Азии и Европы, лежащая на стыке двух миров – восточного и западного, представляет особый социокультурный мир, объединяющий оба начала. В отличие от тех славянофилов, которые утверждали идеи и ценности панславизма, евразийцы вслед за Леонтьевым делали упор на азиатскую, особенно на туранскую составляющую этого мира, считая Россию преемницей империи Чингисхана. Как писал, например, Трубецкой, «национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемая как особая многонародная нация и в качестве таковой обладающая своим национализмом».

Еще четче эту позицию сформулировал Савицкий, по мнению которого субстрат евразийской культурно-цивилизационной целостности составляют арийско-славянская культура, тюркское кочевничество, православная традиция: именно благодаря татаро-монгольскому игу «Россия обрела свою геополитическую самостоятельность и сохранила свою духовную независимость от агрессивного романо-германского мира». Более того, «без татарщины не было бы России», утверждал он в статье «Степь и оседлость». Позднее, уже в 1970–80-х годах идеи евразийства будет развивать в своем творчестве, создавая оригинальные, но уязвимые для критики трактовки русско-монгольского взаимодействия, известный историк-востоковед и географ Л.Н. Гумилев.

Движение евразийцев, раздираемое внутренними идеологическими противоречиями, плавно сошло на нет, идейное наследие евразийцев получит в политике своих новых активных продолжателей только в 1990-х годах.


3. Развитие геополитических идей в современной России

В советский период само понятие «геополитика» использовалось для негативной оценки внешнеполитической стратегии ведущих стран Запада и большинства теорий международных отношений, выдвигаемых немарксистскими исследователями. В период перестройки геополитика как самостоятельная сфера внешнеполитических исследований постепенно стала отвоевывать свои позиции. А с распадом СССР она была окончательно реабилитирована и заняла соответствующее место в сфере международно-политических исследований, вызывая настоящий «бум» интереса.

Обещание четких незыблемых правил, ясного понимания перспектив ставит геополитику в центр современных политических дебатов. Эти споры и дискуссии концентрируются вокруг таких проблем, как расстановка сил на глобальном уровне, место, роль и статус России в современном мире, сверхдержавность, великодержавность, центр и периферия в мировой политике и т.п.

Велик интерес российских авторов к воззрениям и установкам традиционной геополитики, представители которой, как уже указывалось, делали акцент на географическом детерминизме и территориально-пространственном факторе. Не случайно отправной посылкой большинства геополитических разработок в России послужили идеи и установки Х. Макиндера, А. Мэхена, К.Хаусхофера и др.

Традиционная геополитика и наследие евразийцев является прибежищем и представителей националистического направления, самым известным теоретиком которых является А.Г. Дугин. Его геополитические трактовки буквально и однозначно демонстрируют, что геополитическое предназначение России – полный контроль над Евразией.

Наиболее притягательным предметом обсуждения среди авторов-ученых, интересующихся геополитическими перспективами, стало положение России в сердце евро-азиатского континента. Но необходимо отметить, что среди самих авторов, уделяющих преимущественное внимание фактору месторасположения государства, отнюдь не наблюдается единства. Часть из них пытается строить геополитический анализ положения России в современном мире на путях органического сочетания территориально-географического аспекта с культурно-историческими, этнонациональными, конфессиональными и иными факторами. В этом направлении особенно интересными представляются изыскания Б.С.Ерасова, А.С. Панарина, Э.А. Позднякова, для которых характерна ориентация на дальнейшее развитие отдельных идей, выдвигавшихся в свое время Н.Я. Данилевским и евразийцами, разумеется, с учетом современных реальностей.


Вопросы к разделу V

1. В чем, по-Вашему, состоит специфика русской философской мысли, близкой к геополитике, по сравнению с другими национальными традициями?
   
2. Какие исторические особенности России влияли на характер ее геополитических представлений?
   
3. Можем ли мы считать школу евразийцев геополитическим направлением отечественной мысли?
   
4. Почему, на Ваш взгляд, всякое положительное упоминание о геополитике было запрещено советской властью?
   
5. Какие перспективы может иметь развитие геополитических идей в России в современный период?